Белый пепел. Цикл «Принцесса Эйр'бендера». Книга 3.

Ольга Чернова, 2021

Заключительная книга трилогии «Принцесса Эйр'бендера». Перед глазами читателя уже не рыжеволосая отчаянная девчонка, которая с улыбкой войдёт в огонь, а мудрая женщина, голову которой давно покрыл белый пепел, а в израненную душу закралась нескончаемая холодная зима. Катрин принимает всё, что для неё приготовили боги, отпускает то, что больше не принадлежит ей. Ей страшно не успеть… любить, дружить, надышаться запахом любимых и простить врагов. Но какая бы вьюга не кутала тело, в душе Катрин всегда хранит память о той огненноволосой девочке, что любила сердцем и жила по его зову…

Раскрытие тайны

Луи исчез, как только окончились его уроки, даже не попрощавшись. Я ощутила лёгкую досаду, но подавила это чувство, ведь мне не следовало вновь привязываться к нему и искать встречи.

В пансионе уже ощущалось приближение праздника. Через три дня на большом открытом стадионе расставили столы, на которых дети под руководством педагога по живописи делали бумажные цветы, чтобы украсить помещение. В сторонке репетировал школьный оркестр, и до нас то и дело доносились мелодичные звуки флейты и ритм ударных. Мы с Хосе помогали детям готовиться к празднику, эти хлопоты доставляли мне особую радость. Я словно вернулась в далёкое детство, когда император ещё был добрым и любящим отцом, а я не могла и помыслить о том, что мне следует постоянно опасаться нападения его людей.

До обеда мы с Хосе помогали на кухне. Повар из числа выпускников старого детского дома готовил праздничный пирог с тыквой и пряностями. Благодаря урокам тётушки Фазилет, я могла дать фору на кухне любому профессиональному кулинару. Испанец уплетал ароматные булочки за обе щеки, и я с завистью смотрела на его острые скулы и впалые щёки. В отличие от него я сильно набрала за беременность и потому переживала, что скоро мне станет сложно скрывать это от окружающих, а главное — от Луи.

Я всё ещё не решалась сообщить ему радостную новость, ведь не понимала, как он воспримет её. Возможно, Луи стал бы настаивать, чтобы мы снова жили вместе, я же пока не была к этому готова.

Поблагодарив за угощение, Хосе и я направились в актовый зал, где воспитанники украшали праздничные свечи, обматывая их бечёвкой, и вместе с той самой учительницей биологии, что увивалась за Луи, составляли красочные гербарии из ярких кленовых листьев и высушенных колосьев. Сейчас девушка не выглядела опасно: простенькая причёска, ситцевое платье в цветочек, бледный макияж и круглые очки делали её настоящей серой мышкой. Удивительно, что Луи вообще обратил на неё внимание. Насколько я знала мужа, он всегда увлекался яркими женщинами. Впрочем, мне не следовало размышлять об этом: его личная жизнь — не моя забота.

Выйдя из столовой, я с восхищением вдохнула свежий воздух, пахнущий осенью и лесом, и прикрыла рукой глаза. Я пошла по дорожке, ведущей к основному корпусу, мой соглядатай везде следовал за мной. Я любовалась тем, как солнце и ветер играют с последними листьями, окрашивая их в яркие цвета.

Мы провели за работой следующие несколько часов, и я не заметила, как пролетело время. Некоторые воспитанники подходили ко мне и благодарили за нашу помощь в постройке новых корпусов пансионата. Я улыбалась каждому, и моё сердце наполнялось теплом. В тот момент я понимала: всё не напрасно, наша работа приносит огромную пользу, и все эти дети счастливы здесь и имеют возможность жить в хороших условиях. Может, я и совершила много ошибок, но верила, что боги простят меня, благодаря моим добрым делам.

Стоило мне выйти из здания, как меня нагнала учительница биологии и, легонько коснувшись рукава моего платья, спросила:

— Ваше Высочество, простите. У вас не найдётся для меня несколько минут?

Я повернулась к ней и окинула девушку сердитым взглядом. Заметив, как она сжалась от страха, я постаралась изобразить на лице улыбку и, кивнув, сказала:

— Конечно, что вы хотели?

— Я лишь хотела узнать, как вам удалось с такой лёгкостью справиться с выпускным классом, — она смущённо потупила взгляд. — Заглядывала к вам на урок и видела, что дети слушают вас с открытыми ртами, когда на моих уроках они ведут себя из рук вон плохо.

Я удивлённо пожала плечами, не зная, что ей сказать. У меня никогда не было проблем с детьми на уроках, и они вели себя очень сдержанно, не смея перебивать или отвлекаться на ерунду.

— Возможно, всё дело в моём авторитете, — сказала я задумчиво и, указав на дорожку, предложила: — Если хотите, то прогуляйтесь со мной до столовой, и я расскажу вам несколько полезных приёмов, которые помогают урезонить даже самых отъявленных хулиганов.

— Ваше Высочество, мне так неловко беспокоить вас по таким пустякам, — девушка покраснела.

— Вы уже сделали это, так что решайте быстрее. Я тороплюсь, мне некогда стоять тут с вами без дела.

Кити глянула на меня испуганно, но кивнула, и мы пошли рядом по дорожке, ведущей в сторону столовой.

Я как раз заканчивала свой рассказ, когда мы поравнялись с воротами, и лицо учительницы вдруг осветила такая счастливая улыбка, что я даже опешила.

— Месье Бланшар, добрый день! — воскликнула она и бросилась к воротам.

Я медленно обернулась и с удивлением увидела своего мужа, в строгом деловом костюме, элегантном кремовом пальто из тонкой шерсти и с кожаным дипломатом в руках. Луи поймал мой взгляд и замер.

Учительница подлетела к нему, и я решила, что она сейчас бросится на шею, но та лишь затараторила:

— Какое счастье, что вы тут, месье Бланшар! Мы приготовили такие чудесные гербарии, вам надо непременно посмотреть. А ещё Коллет разучила для вечера потешную песенку, в которой упоминает обо всех учителях. И, разумеется, о вас тоже.

— Хм… — Луи переминался с ноги на ногу и поглядывал на меня растерянным взглядом.

— Я думала, вы не собирались приезжать на праздник, что же случилось? — не унималась Кити.

— Поменялись планы, — сухо ответил он и, взглянув на меня, сказал: — Добрый день, Ваше Высочество.

— Добрый. Неужели вы приехали на праздник прямиком с переговоров? — я кивнула на дипломат в его руке.

— Да, пришлось очень торопиться, чтобы успеть.

— Китайцы не любят спешки, месье Бланшар, — я улыбнулась. — Неужели этот праздник стоил того, чтоб рисковать многомиллионными контрактами?

— Что вы, Ваше Высочество, — усмехнулся муж, — никаких рисков. Наши деловые отношения прочны, и мои партнёры всегда готовы войти в моё положение.

— И что же это за положение? — изогнула бровь я. — Неужели в вас проснулось благородство, и вы не можете спать, пока не обучите грамоте всех учеников?

— Именно так, — он кивнул, и я заметила, с каким удивлением смотрит на нас учительница биологии.

Видимо, она не понимала, почему я прицепилась к бедному математику, а он даже не пытается огрызнуться.

— Ну что же, тогда не стану вам мешать, — я поклонилась. — Отправляйтесь в актовый зал, уверена, Кити найдёт вам занятие по душе.

— Нам нужно повесить гирлянды, — согласно кивнула она, — но они не включаются. Может быть, месье Бланшар, вы разбираетесь в электричестве и можете нам помочь?

— С удовольствием займусь этим.

— Будьте осторожны, месье Бланшар, смотрите, чтобы вас не ударило током, — сказала я и направилась в сторону столовой.

— Но ведь вы меня спасёте? — крикнул вслед Луи.

Я обернулась, некоторое время задумчиво посмотрела на него и, улыбнувшись, помотала головой.

Его лицо удивлённо вытянулось, наверное, он решил, что я пыталась обидеть его… Но я не могла сейчас рассказать ему о беременности.

Мой живот снова заурчал от голода, Хосе, стоявший рядом, глубоко вздохнул и недовольно прошептал:

— А ещё удивляется, почему так поправилась.

— Ты что-то сказал? — переспросила я.

— Говорю, что в вашем доме есть вкуснейший суп, который я предусмотрительно оставил.

— Мой спаситель, — улыбнулась я и заторопилась к дому, чтобы успеть перекусить перед торжественной частью, но не успела я ступить и двух шагов, как нас догнала мадам Триаль.

— Месье Чероки приехал, — сказала она.

— Уже? — вздохнула я и направилась к парку, куда уже приближались Жо-жо, Аарон и Юнос во главе с Мигизи.

— Ваше Высочество, — кивнул Мигизи.

— Ваше Высочество, — повторила за ним Жозефина.

— Как добрались? — улыбнулась я. — Не устали?

— Нет, Ваше Высочество!

Сыновья Мигизи стояли с выпрямленной спиной, словно курсанты военного училища.

— Папа! — воскликнула Жозефина и пронеслась мимо меня, позабыв про всё.

Луи стоял позади. Он подхватил дочку на руки, прокрутил её несколько раз вокруг себя и, не опуская, с жадностью целовал в голову.

— Птичка моя… Моя Жо-жо, — тараторил Луи, — как я соскучился… Как ты выросла! — Он наконец отпустил её. — Дай посмотрю на тебя.

Я невольно улыбалась, наблюдая за этой сценой.

— А он что здесь делает? — буркнул Мигизи.

— Это новый учитель математики, — я подняла брови вверх.

— Чему он может научить, — не переставал ворчать индеец, — как обманывать и делать подлости?

— Хватит! — отрезала я.

— Мам! — повернулась ко мне Жо-жо, — почему ты не сказала, что папа тоже тут? — удивлённо тараторила она, идя на меня за руку с отцом.

— Хотели тебе сюрприз сделать, птичка моя.

«Вероятно, он вернулся из-за неё, вырвался из офиса, чтобы увидеться с дочерью», — подумала я, и на сердце потеплело…

— Ваше Высочество, — растерялась мадам Триаль, — извините, мы не знали, что месье Бланшар…

— Будущий принц-консорт? — помогла я женщине.

— Как неловко вышло, — залилась краской директриса.

— Умён, добр и скромен, — говорила я, уверенная, что Луи меня слышит, — таков мой муж.

— Месье Бланшар, — начала оправдываться женщина, — ещё раз извините… Ещё и в общем доме разместили вас, — схватилась она за голову.

— Мадам Триаль, — вмешалась я, — не сто́ит так переживать. Моего супруга не интересуют титулы, роскошь и деньги. Он полюбил детей и без умолку рассказывает мне об их успехах.

— Катрин, перестань, — попросил Луи, понимая, что мои слова абсолютно не относятся к нему, — кхм-кхм… В смысле, Ваше Высочество, не сто́ит.

— Ужасно застенчив, — я покачала головой, глядя на женщину, — не понимаю, как он вообще осмелился просить моей руки.

— Катрин, пожалуйста, — тихо вздохнул муж.

— Мадам Триаль, — я продолжала беседу, — вы ведь сохраните наш секрет?

— Конечно, Ваше Высочество.

— А ты, юная леди? — я взглянула на дочь.

— Прости, мам, — она виновато опустила глаза, — я так давно не видела папу, что не удержалась.

— Я не сержусь, — я провела рукой по щеке дочки, — но давай больше никому не будем рассказывать, что новый учитель математики — твой отец.

— Пап! Ты учитель? — хихикнула Жозефина, — а со мной позанимаешься? Математика — единственный предмет, по которому у меня плохие отметки…

— Почему раньше не говорила? — удивился Луи.

— Ты никогда не спрашивал, — она пожала плечами.

— Конечно, милая, — улыбнулся он. — Ты знала? — шепнул мне, когда мы направились обратно.

— Что у Жозефины проблемы с точными науками? — переспросила я. — Конечно.

— Почему не говорила мне?

— Во-первых, это не её основные предметы, а во-вторых, ты когда-то интересовался дочерью? Не считая тех последних месяцев?

Луи ничего не ответил мне. Он поравнялся с Жозефиной и продолжил идти рядом с ней.

За праздничным обедом мы все сидели по разным концам стола. Свекольный салат, запечённые яблоки с мёдом и орехами, тыквенный суп с пряностями, тушёные овощи и в завершение огромный морковный торт.

— Боги! Как вкусно! — я хвалила каждое блюдо и поваров.

Бывшие воспитанники пансионата расплывались довольными улыбками.

После застолья все переместились на игровые площадки, что организовал Мигизи.

— Сыграем в футбол? — Крутились вокруг него старшеклассники.

— В следующий раз, — отвечал он.

— Месье Чероки, пожалуйста.

— Хосе, — крикнул индеец, — будешь моим соперником?

— Я на службе, — лениво отвечал испанец.

— Я слышала, месье Бланшар отлично играет, — громко сказала я.

— Нет, — встрепенулся муж, — я не буду.

— Пожалуйста, месье Бланшар, — напали на него дети.

— У меня даже формы нет.

— Я сейчас принесу, — улыбнулся Хосе, и буквально через пять минут около Луи лежали новые кроссовки и форма.

— Ты откуда взял? — удивилась я.

Хосе довольно улыбался, пожимая плечами.

— Я не играл со времён университета, — муж всё ещё старался увильнуть от игры.

— Не упрямьтесь, — говорила я, — смотрите, сколько человек вас уговаривают.

— Только ради вас, Ваше Высочество, — Луи взял форму и пошёл переодеваться.

— Уверена, что другой причины быть не может.

— Давай, блондин, — выпалил Мигизи, — набирай себе команду.

— Месье Чероки, — строго сказала я, взглянув на друга.

— В смысле, месье Бланшар, — язвительно повторил индеец.

Воспитанники, учителя и пожилые люди — все окружили стадион, в предвкушении матча.

Я была уверена, что игра будет захватывающей. Ведь два вечных противника столкнуться на поле, и только молила богов, чтобы им хватило мудрости не подраться.

Они и правда играли азартно и неистово, ни на мгновение не уступая друг другу. И казалось, что счёт так и останется ноль-ноль.

Устав от толпы и шума, я незаметно скрылась и, укутавшись в шерстяной платок, словно в плед, медленно пошла к дому.

— Малыш, скорей бы мы увиделись с тобой, — шептала себе под нос я, — меня измучили дни ожидания, бессилие и страх перед отцом. Только и остаётся всё держать в секрете. Ведь я сейчас не в силах защитить нас.

— Ваше Высочество, — я услышала женский голос и подняла глаза.

На лужайке перед своим домом сидела моя старая знакомая мадам Кюри и ловко вязала спицами.

— Мадам Кюри, вы испугали меня, — я сошла с дорожки и шагнула в её сторону. Морщинистое лицо женщины расплылось в доброй улыбке. — Почему вы не пошли на стадион? Там такой захватывающий матч.

— Проклятый артрит, колени ноют так, что нет сил дойти даже до калитки, — она отложила вязание и с досадой похлопала себя по колену, но тут же поморщилась. — Старость не радость.

— Как я вас понимаю, — я подошла к ней и опустилась на скамейку рядом.

Мои ноги тоже ныли после такого насыщенного дня, и мне хотелось скорее лечь в постель, но я не могла оставить старушку без общения, которого ей частенько не хватало.

— Да я уж привыкла, — она тяжело вздохнула. — Всё из-за старых переломов. Не думала я в молодости, что и после придётся так страдать из-за этого мерзавца.

— Вы сейчас о ком? — я нахмурилась.

— О колене, о ком же ещё? — мадам Кюри натянуто улыбнулась и принялась поглаживать колено сквозь ткань пёстрой юбки. — Два вывиха чашечки.

— Вы в юности были спортсменкой? — предположила я, но та лишь отвела взгляд и спросила:

— Как вам ужин, что подавали в этот раз?

— Так вы, что же, и на ужин не ходили? — воскликнула я.

— Куда там, — она печально улыбнулась. — Хотела… Да поняла, что если туда и дойду, то обратно точно придётся ползком возвращаться.

— Так что же, вам не достались волшебный морковный торт и тыквенный суп? — с улыбкой возмутилась я. — Давайте я провожу вас до столовой, чтобы вы смогли его отведать.

— Что вы, Ваше Высочество, — она замахала руками. — Не в вашем положении старух на горбу таскать.

— И какое у меня положение? — я побледнела и уставилась на неё.

— Я стара, но не слепа, — она улыбнулась. — Ваша походка раньше была другой, вы теперь переваливаетесь как уточка, извините, Ваше Высочество за сравнение, да и глаза светятся. Такое ни с чем не спутать, я-то знаю… — она вдруг помрачнела, и её улыбка потухла.

— Мадам Кюри, могу я попросить вас никому не говорить об этом? — осторожно спросила я и заглянула ей в глаза.

— Только прикажите, и я буду нема как рыба, — ответила она совершенно серьёзно.

Я некоторое время разглядывала её морщинистое лицо, а потом внезапно предложила:

— А давайте я сейчас сбе́гаю на кухню и захвачу оттуда пару кусков того самого морковного торта, и мы с вами выпьем чая и поболтаем по душам?

— Ну вот ещё, стану я гонять вас по таким пустякам, — сказала она и поглядела на меня строго. — Вам надо больше отдыхать и…

— Я мигом, — я перебила её и, подмигнув старушке, направилась назад к корпусам пансиона, откуда до нас доносились приглушённые крики болельщиков футбольного матча между Мигизи и Луи.

— Не стоило вам делать этого, — улыбнулась она, когда я вернулась с двумя кусками тыквенного пирога с орехами, того самого, что я сегодня утром помогала готовить.

Не знаю почему, но именно сегодня я вновь ощутила себя весёлой и бесшабашной, какой была раньше: во времена моей юности. Сейчас я всё реже позволяла себе радоваться без причины и совершать мелкие шалости, оправдывая себя наличием определённого статуса.

— Морковного я не нашла, но и этот пирог тоже не уступает по вкусу, — я поставила тарелки на стол. — Сделаю чай, и мы сможем поболтать, — сказала и добавила: — Если, конечно, не помешаю вам.

— Вы не можете помешать, — она явно смутилась. — Я буду счастлива провести время в вашей компании, но давайте я лучше сама всё сделаю.

Она потянулась за клюкой, что стояла у лавки, и тяжело поднялась на ноги.

— Мадам Кюри, — я остановила её, — я не растаю, если налью нам чай. Только скажите, где что лежит и что могу трогать.

— Вам можно всё, — улыбнулась она, — тут всё вам принадлежит.

— Что вы такое говорите, — я всплеснула руками и направилась внутрь. — Это ваш дом, и я никогда бы не стала утверждать обратное.

— Вы слишком добры ко мне, Ваше Высочество, — крикнула она мне вслед.

Каждый двухэтажный домик мог вместить до двадцати постояльцев. На втором этаже располагались несколько спален и санузлы, а на первом — просторная гостиная и кухня, но мадам Кюри пока жила внизу. Из-за больных ног было тяжело подниматься, и ей организовали спальное место прямо в гостиной на первом этаже. Я прошла сквозь спальню и сразу же оказалась в просторной светлой кухне, выходящей окнами на лужайку перед домом.

В центре помещения располагался прямоугольный деревянный стол, за которым одновременно могли бы поместиться не меньше десяти человек. Сразу за ним располагался кухонный гарнитур, в котором я и нашла всё необходимое. Заварив в пузатом керамическом чайнике ароматную смесь чёрного чая и чабреца, я взяла две чашки, чайник и вернулась в сад.

— Ещё раз скажу, что не стоило, — мадам Кюри разливала нам горячий напиток, который я только что вынесла, — но не буду скрывать, что вы согреваете моё сердце… Никто со времён моей молодости не готовил мне чая.

— Мадам Кюри, — воскликнула я, — как же так, неужели вы всю жизнь одна?

Я ничего не знала о прошлом мадам Кюри. Она обычно отмалчивалась, и теперь, когда у нас появилась общая тайна, я наделась на её откровенность.

— Нет, было время, когда у меня была настоящая семья, — она тяжело вздохнула, дуя на чашку и отпивая маленький глоточек, — муж и сын.

— Расскажете мне о них? — попросила я, усаживаясь поудобней. — Что случилось? Почему вы оказались тут? Где ваш сын?

— Он считает, что я предала его. Мой сын верит, что я настоящее чудовище, и ненавидит меня, — мадам Кюри сделала глоток чая, и я заметила, как в уголках её глаз блеснула слеза.

Это тронуло моё сердце, я положила ладонь поверх её руки и чуть сжала.

— Расскажите мне всё, мадам Кюри, — попросила я. — Может, я смогу чем-то помочь вам и исправить положение.

Пожилая женщина долго молчала, попивая чай и поглядывая на меня исподлобья, а потом заговорила:

— Я родилась в деревне на самой окраине Эйр’бендера. Равнины и поля, холмы и реки… Я, конечно, любила всё это, но моей страстью была литература и журналистика.

Мадам Кюри взглянула на меня, я тут же кивнула и взяла чашку в руки, предвкушая долгий разговор.

— Я поступила в Императорский университет и, закончив его с отличием, устроилась стажёром в газету. Писала небольшие статьи о бизнесе, я разбиралась в экономике лучше других студентов, и это было моим преимуществом. Вскоре, благодаря моему усердию, меня повысили, и вот я уже вела свою колонку, а потом и дослужилась до заместителя редактора журнала, — усмехнулась женщина. — Мне пророчили головокружительную карьеру.

Я внимательно наблюдала, как начинали светиться её глаза, когда она заговорила о прошлом.

— Я мечтала, что когда-нибудь стану владельцем собственной небольшой газеты и моё имя будут знать все, включая императора.

— Правда? — искренне удивилась я.

— Да, — она улыбнулась, но почти сразу же снова посерьёзнела и сказала приглушённым голосом: — Но судьба решила иначе.

— Что же случилось?

— Я встретила одного человека, и это изменило мою жизнь…

— Расскажете? — осторожно спросила я.

Она закивала и проложила рассказ:

— Мне было двадцать семь. У меня было почти всё, о чём может мечтать девушка, жаждущая успешной карьеры. Но не было лишь одного — любви. Я страдала из-за этого, думала, что со мной что-то не так, раз до сих пор никто так и не сделал мне предложение. Все мои деревенские подруги уже обзавелись детьми, а я на их фоне казалась белой вороной, — вздохнула мадам Кюри. — И вот тогда, волей случая, мне повстречался он…

Её глаза заволокло поволокой воспоминаний, и на мгновение я увидела в ней ту самую юную девушку, которой она когда-то была.

— В то утро ко мне в кабинет явился рассерженный редактор и заявил, что из-за халатности нашего внештатного корреспондента срывается одно очень важное интервью. В тот год в деловых кругах все только и говорили, что об одном юном таланте. Тридцатилетний гений из ничего создал свою компанию и постепенно захватывал рынок, подминая под себя мелких игроков. Некоторые боялись и ненавидели его, другие превозносили до небес. Но никто так и не смог взять у него интервью. Юноша скрывался от журналистов, и каждая газета и журнал только и мечтали, чтобы заполучить его на первую полосу. Каким-то образом нашему редактору удалось договориться с этим человеком, но интервью срывалось, и это была настоящая катастрофа, — она посмотрела на меня и сказала с печальной улыбкой: — И тогда я предложила заменить корреспондента, ведь у меня имелся опыт полевой…

Я попыталась вспомнить, читала ли что-то об этом бизнесмене в газетах, но, судя по всему, всё это происходило ещё до моего рождения.

«Надо попросить Хосе выяснить, кто он…» — подумала я.

Она отпила чая и продолжила:

— Мы с фотографом поехали на встречу. Я ожидала увидеть тощего ботаника в очках и подтяжках, но, к моему изумлению, нас ждал импозантный юноша со светлыми пшеничными волосами и аристократическими чертами лица. Он сразу понравился мне: высокий, статный, с пронзительным взглядом синих глаз. А голос, Пресвятая Дева Мария, — она прижала ладони к груди, — низкий, глубокий. Он буквально заворожил меня. Я влюбилась так крепко, что бо́льшую часть интервью только и могла, что глупо улыбаться и краснеть, потупив взгляд, словно какая-нибудь кисейная барышня, — рассмеялась она. — Интервью затянулось на несколько часов, и, со слов редактора, это было лучшее из того, что я сделала для журнала. Ведь благодаря моей статье, номер раскупали как горячие пирожки, и это принесло нам бешеную популярность. Но мне было всё это уже неважно, ведь этот человек вскоре позвонил и пригласил меня на свидание…

— Как романтично, — улыбнулась я.

— Я тоже летала в облаках, — вздохнула она. — И не видела очевидных вещей: он никогда не любил меня, хотя и умел производить впечатление.

— Как же так? Я думала, это будет история со счастливым концом.

— Я тоже так думала по своей наивности из-за отсутствия опыта в отношениях… — мадам Кюри вздохнула и продолжила: — Он мог неделями не звонить и не появляться, а после приехать с охапкой роз и удивляться, почему я обижаюсь на него. Как-то он пригласил меня в театр, я ради такого случая купила новое платье и сделала причёску, но он так и не появился… Ни этим, ни следующим вечером. Я порыдала две ночи и пообещала себе никогда больше не заговаривать с ним, но он приехал к редакции на белоснежной машине с открытым ве́рхом и так улыбался… Я не смогла сказать ему «нет». Он часто был груб со мной или болезненно ревнив, а потом вдруг настроение менялось, и он носил меня на руках… Сейчас я понимаю, что должна была сразу понять — я не нужна ему, но тогда старалась не замечать этого… Ведь он был так хорош собой, богат, успешен. И я не понимала, почему он обратил на меня внимание… Два года мы встречались урывками, а я так и не знала, могу ли назвать его своим женихом… Потом я забеременела, и он, ничуть не раздумывая, женился на мне.

— Значит, не такой он и подлец, — сказала я, отпив чая. — И видно, любил вас, как умел.

— Не торопитесь с выводами, Ваше Высочество, — сказала она печально. — Стоило только наследнику родиться, как я стала ему не нужна. Он использовал меня всё это время, а после того как на свет появился сын, стал относиться ко мне как к прислуге. Я вынуждена была уйти с работы, и моё место отдали другому, я сидела дома с малышом, пока он порхал с одного приёма на другой, изменяя мне…

— Как знакомо, — пробурчала я, но мадам Кюри даже не заметила этого, продолжая свой безрадостный рассказ:

— Он стал кричать на меня по пустякам: разбитая чашка, недосоленный суп, грязные пелёнки нашего сына или его плач… — По морщинистой щеке скатилась скупая слеза, и мадам Кюри утёрла её ладонью. — Он говорил, что я никчёмная женщина, которой нельзя доверить ничего, а уж тем более малыша. Я пыталась объяснить ему, что наш сын плачет не потому, что я плохая мать, а потому, что это естественно для младенца, но… — она умолкла, а потом произнесла чуть слышно: — И тогда он первый раз меня ударил.

— Что? — я уставилась на неё круглыми глазами. — Как он посмел? За что?

— Уже и не помню, — вздыхала женщина, — конечно, он попросил прощение, сославшись на проблемы на работе. Но это стало повторяться всё чаще… Я терпела, сначала оправдывала его, а потом ради сына.

— Разве можно о таком молчать?

— Кто мог меня защитить? У меня никого не было. Работу я потеряла, вернуться в деревню не могла, к тому же я всё ещё любила его, как не смешно это звучит…

— А полиция?

— Мне было стыдно признаться в том, что он делает это со мной, — она невесело усмехнулась. — А если бы началось разбирательство, он мог бы потерять бизнес, а я не хотела ему зла.

— Ну и зря! — выпалила я.

— Моя одежда становилась всё более закрытой… Из-за стыда я перестала общаться с людьми: боялась, что они узнают и встанут на его сторону. Всё моё тело было в синяках, и мне сложно было скрывать это, а мы с мужем всё больше и больше отдалялись друг от друга. Моё терпение лопнуло в тот день, когда муж, вернувшись в очередной раз пьяный, начал просто так избивать меня. Я потеряла сознание, а очнулась в больнице.

— Боги, — у меня задрожало всё внутри, — ну на этот раз он попал в тюрьму?

— Нет, — она помотала головой. — Я тогда так сильно испугалась, что, когда вышла из больницы, решила уйти от него.

— А сын? Вы ведь забрали его?

В мою голову закралось нехорошее подозрение, и она подтвердила его…

— Попыталась, но он меня поймал, отобрал сына и пригрозил меня убить, если я ещё раз попытаюсь украсть его ребёнка. Меня же он выгнал на улицу.

— Боги! Какой кошмар! — Я прижала руку к груди и ощутила, как к горлу подкатывается комок. — Он не мог так поступить с вами. Я не могу поверить, что кто-то может быть таким чудовищем. Отобрать мать у ребёнка, немыслимо!

— Я тоже не могла бы поверить, если бы не пережила это сама.

— Что было дальше? Спустя годы вы отыскали сына?

— Нет, — она покачала головой. — Муж убедил меня, что с ним сына ждало блестящее будущее, и я была слишком забита и напугана, чтобы усомниться в этом…

— Но неужели полиция ничего не сделала? Ведь они видели ваши травмы!

— Нет, он подкупил всех их. А ещё, позаботился и о том, чтобы ни одна газета не взяла меня на работу, и я вынуждена была скитаться из приюта в приют, искать любую работу, чтобы не умереть с голода. Из-за травм я не могла пойти работать горничной в отель или делать другую тяжёлую работу: всё тело болело, постоянно кружилась голова, а на престижные должности меня не брали.

— Каков подлец! — воскликнула я

— Я вернулась в свою деревню, в родительский дом. Через пару лет стала жить с новым мужем. Он был спокойным и трудолюбивым. Детей у нас больше не было, — по её щекам текли беззвучные слёзы, и она смахнула их рукой.

— Мадам Кюри, — я подсела к ней и обняла. — Простите меня, что заставила вас вспомнить всё это. Это было так жестоко по отношению к вам, чем я могу искупить вину? Если хотите, то мы постараемся найти вашего сына и всё ему расскажем. Знаете, — хитро улыбнулась я, — у меня есть талант убеждения.

— Нет, не нужно — она замахала руками. — Я знаю, что у него всё хорошо, но он не должен знать, что я жива. Он же ненавидит меня за то, что я ушла. Отец наверняка говорил обо мне всякие гадости.

— Ну что вы, он должен всё узнать, ведь вы ушли не по своей воле и вашей вины в этом…

Она не дала мне договорить, положив морщинистую руку на плечо:

— Я струсила и не сражалась за него, и значит, его отец был прав: я плохая мать и недостойна того, чтобы снова обнять своего сына. Как бы печально это ни было…

— Нет, вы неправы! — возразила я.

— Это моё решение, Ваше Высочество, и я прошу, чтобы вы уважали его, — она заглянула мне в глаза и добавила с нажимом: — А я буду уважать ваше желание скрывать беременность.

Мне ничего не оставалось, как покорно склонить голову и согласиться. Хотя на душе скребли кошки, и я дала себе обещание непременно узнать об этом случае подробнее через Мигизи и попытаться выяснить, кто был её мужем в прошлом.

— Мам! — К дому, где мы сидели с мадам Кюри, подбежала Жо-жо. — В смысле, Ваше Высочество.

Хосе следовал за ней.

— Идём, — улыбнулась я, — я поняла, что для тебя сложны регалии.

— Нет, мам, — она присела рядом, — просто когда хочу скорее рассказать, то вырывается само собой.

— Мадам Кюри, это моя дочка Жозефина.

— Здравствуйте, — кивнула Жо-жо женщине.

— Здравствуйте, Ваше Высочество, — улыбнулась мадам Кюри.

— Слушаем тебя, — я провела рукой по чёрным волосам дочки, поправляя их.

— Наша команда победила!

— А мы за кого болели? — переспросила я. — За дядюшку твоего?

— Нет, — она помотала головой, — за п… за другую команду.

Ещё издали послышались восторженные голоса мальчишек, и я заметила, как толпа приближалась к нам. Впереди всех шёл Луи, улыбаясь своей белоснежной улыбкой.

— Мадам Кюри, — оглянулась я, — вы не попали на праздник, но, кажется, праздник движется к нам.

— Похоже на то, — кивнула она.

— Кажется, вас можно поздравить? — я обратилась к Луи, когда он подошёл к дому, возле которого мы сидели.

— Вы не видели? — усмехнулся он.

— Не питаю тёплых чувств к этой игре, — пожала плечами я. — Но победителю положен приз, и я предлагаю вашему капитану попить чай с двумя принцессами и обворожительной мадам, — подмигнула мадам Кюри.

— Это слишком много, — его брови взметнулись вверх, — но не откажусь.

— Мадам Кюри, — я обратилась к женщине, — это наш новый математик, он здесь всего два месяца, но, похоже, успел завоевать все сердца.

— Не все, — ответил муж, — одно осталось.

— Вы про Мигизи?

— Нет, — рассмеялся Луи, — мне его сердце абсолютно ни к чему.

— Я принесу новый чай, — встала я, — этот совсем остыл.

— Я помогу, — пошёл за мной муж.

— А вы спросили у мадам Кюри разрешение зайти в дом?

— Мадам Кюри, — посмотрел он на женщину.

— Идите-идите, — она махнула рукой.

— Луи, не сто́ит привлекать к нам внимание, — тихо сказала я, заходя в дом.

— Я только решил помочь, нехорошо, если вы будете нам прислуживать.

— Хорошо, если так, — кивнула я, ставя чайник на плиту. — Спасибо, что согласился на этот матч. Все были в восторге.

— Я тоже полюбил детей, — улыбнулся муж. — Как вспомню, что по моей вине всего этого могло не быть…

— Оставь прошлое в прошлом, — перебила его я. — Главное, что ты признал ошибку и стараешься исправиться.

— Ты простила меня?

— Не совсем.

— А что мне сделать, чтобы приблизить этот день?

— Достанешь стаканы? Они на верхней полке.

— Здесь? — Он подошёл сзади, прислонился грудью к моей спине и протянул руку наверх, что-то перебирая в шкафчике. Его щека коснулась моих волос.

— Луи Бланшар, — оттолкнула его я, — отойдите!

— Я опять это делаю, — вздохнул он, проведя руками по своему лицу, словно умылся воздухом. — Извините. Это моя проблема, моя слабость… И я должен справиться.

— Луи, зачем ты хочешь остаться со мной наедине? Что хочешь сказать или доказать?

— Ничего, — отрезал он, — я ничего не хочу. Случайно выходит.

— Хорошо, — кивнула я, — тогда подайте мне чашки из соседнего шкафчика, а сами берите кипяток.

— Ваше Высочество, — встретила меня в дверях учительница биологии, — вы у нас?

— Мадам Кюри попросила заварить чай, — спокойно ответила я, обходя девушку.

— Месье Бланшар! — удивилась она, — и вы тут.

— Я решил помочь с кипятком, Кити, — сухо ответил он.

— Кити? — пробурчала себе под нос я. — А он зря времени не теряет!

— Вашество, — воскликнул Мигизи, — что так долго?

— Помог бы! Вместо того чтоб ворчать, — рассмеялась я.

— И блондин тут, — буркнул индеец.

— Мигизи! — я строго посмотрела на друга.

— В смысле, месье Бланшар, — язвительно повторил он.

— Как вы его назвали? — встряла мадам Кюри.

— Блондин, — улыбнулся Луи, проведя по волосам, — мы с месье Чероки познакомились двадцать лет назад в университете, и с тех пор он души во мне не чает. Так ведь, индеец?

— Т-ш-ш, — остановила я его, улыбаясь и изумляясь самоиронии, — какой пример вы подаёте?

— Как его зовут? — шёпотом переспросила мадам Кюри у Кити.

— Месье Бланшар, — тихо ответила та.

— А зовут как? Имя?

— Луи, Луи Бланшар, — добавила Кити.

Я заметила, как забегали глаза женщины по лицу моего мужа, и как, глубоко вздохнув, мадам Кюри прижала руку к сердцу, как бы подавляя боль.

— Мадам Кюри, вам плохо? — Я подсела к ней. — Где лежат ваши лекарства?

— Нет, нет, — отмахнулась она, вставая, — …показалось.

— Что показалось? — я помогла ей подняться.

— Приступ астмы… Показалось, что приступ астмы сейчас начнётся, — мотала она головой. — Я устала, хочу прилечь. Извините меня.

— А с вами, юная принцесса, — обратился Луи к Жо-жо, чем отвлёк моё внимание от мадам Кюри, — когда займёмся математикой?

— Только не сегодня! — взмолилась дочь.

Луи важно посмотрел на часы, потом на солнце.

— Через час самое благоприятное время, — улыбнулся он.

— Мам?

— Не смотри на меня, — я покачала головой, — ты сама напросилась.

— У вас дома позанимаемся? — неуверенно спросил меня Луи.

— Сегодня школа в вашем полном распоряжении, — парировала я.

Пока Жо-жо занималась с Луи, я, Мигизи и мадам Триаль обсуждали накопившиеся проблемы. Особенно всех волновал вопрос с предстоящим Рождественским балом, ведь у нас не было помещения, где зимой могли все разместиться, да ещё и танцевать.

— Мы успеваем вернуть займ месье Крюссолю? — спросила я Мигизи, когда он провожал меня к школе.

Уже смеркалось, и в здании горел свет только в одном окне: там, где занимались Луи и Жозефина.

— Да, всё идёт по плану, — отвечал друг.

— Хосе, — я обратилась к испанцу, — организуешь нам чай? Они ведь там давно сидят, — кивнула в сторону школы.

— Да, три часа уже. Сейчас всё сделаю.

— Друг, ты ведь завтра утром заберёшь Жо-жо в школу?

— Конечно, мне же своих тоже туда везти. Я пойду в свой дом, не имею ни малейшего желания видеть вашего мужа.

— Мигизи, держи эмоции при себе.

— Вы не представляете, как я себя сдерживаю, чтобы не разбить ему лицо! — завёлся друг. — Я готов был придушить его голыми руками, когда узнал, что «Лареж-лайф» принадлежала ему.

— Он раскаивается, — я попыталась заступиться за Луи.

— Всё, не будем портить друг другу вечер, я исчезаю, — он поднял руки вверх.

Я тихо поднялась на третий этаж школы и медленно пошла в сторону кабинета, чтобы не отвлекать их. Луи сидел рядом с Жо-жо и внимательно смотрел, что она пишет в тетради.

— За мной мама пришла, — вскочила она.

— Я тебя ещё не отпускал, — улыбнулся муж, хватая её за руку и усаживая обратно.

— Я не тороплю, — тихо сказала я, садясь за парту у входа.

— Эти примеры решишь до выходных, я проверю, — он писал в её тетради. — Вы ведь будете здесь? — Луи взглянул на меня.

— Да, — кивнула я, — ещё три недели.

— Конечно, — согласился он.

— Я всё принёс, — зашёл в класс Хосе с больши́м горячим чайником и подносом выпечки.

— Ты волшебник, — улыбнулась я, — посидишь с нами?

— Нет, снаружи подожду, — испанец закрыл за собой дверь.

«Надеюсь, Луи понимает, что этот импровизированный семейный ужин только ради Жозефины…» — подумала я, присаживаясь напротив них за ту же парту

— Как позанимались?

— Жо-жо схватывает всё налету, — хвалил её отец, — к концу года моя дочь будет знать программу лучше учителей.

— Не увлекайтесь так сильно, — я уминала пирожок, принесённый Хосе, — оставьте место для медицины.

— И живописи, — несмело встряла дочка.

— Ты почему не ешь? — Луи строго посмотрел на Жо-жо. — Посмотри, какой аппетит у твоей мамы! Вон, какие щёки у неё появились. А твои где?

— Пап! — удивилась дочка, — ты ничего не знаешь?

— Жо-жо, — перебила её, — кушай, вы давно тут сидите. Аппетит от свежего воздуха и спокойных нервов, — пожала плечами я.

Луи настороженно посмотрел на меня, потом на дочь и продолжил:

— А у тебя почему аппетита нет? Тот же свежий воздух.

— Пап, — засмеялась Жо-жо, — мама не от воздуха поправилась.

— Жозефина! — строже сказала я.

— Мам, даже папе нельзя знать о ребёнке? — искренне удивилась она.

Луи посмотрел на меня, затем осторожно опустил взгляд на мой живот. Медленно моргнул, потом широко раскрыл глаза, затем потёр лоб и вздохнул, задержав дыхание.

— Луи, — начала оправдываться я, — это большой секрет. Никто не должен знать.

— Угу, — быстро стал собираться он.

— Пап, ты куда? — смутилась Жо-жо.

— Уже поздно, — невнятно пробурчал муж, — мне надо ехать домой… — Он быстро поцеловал дочку в лоб и выбежал в дверь.

— Мам? Я зря сказала? — расстроилась дочка.

— Наоборот, — я старалась сгладить ситуацию, — спасибо тебе, а то я всё не решалась. Но он и вправду торопился, — медленно встала из-за стола, — предупреждал. Попей чай и пойдём.

— Мам, даже моя подруга Эми не знает. Я, правда, никому не говорила.

Я вышла в коридор, где стоял Хосе.

— Что случилось? — тихо спросил испанец, глядя в окно.

— Жо-жо всё рассказала Луи, — чуть слышно ответила я, вставая рядом.

Луи быстро шёл к стоянке не по тротуару. Останавливался, делал глубокий вдох и медленно выдыхал, глядя в небо, вытирал ладонью лицо, видимо, от слёз, и с такой же скоростью продолжал свой шаг.

— Не такой реакции я ожидала, — скрещивая руки на груди, говорила я.

— Проводить его до дома?

— Да, — кивнула я, — незаметно.

— Разумеется.

Следующий месяц я не появлялась в нашем городке, создавая видимость, что в командировке.

В один из вечеров, перед последней лекцией по медицине, я стояла у окна, опираясь о подоконник. Школа почти опустела, и в коридоре царил полумрак, свет проникал только из тех аудиторий, в которых оставались ученики. У меня ужасно ныла спина, отекли ноги, так ещё и малыш так сильно ударил ножками, что я чуть не взвыла от боли.

— Ваше Высочество… — я услышала голос Луи, но у меня не было сил отвечать. — Катрин, — шепнул он, подойдя, — тебе плохо?

— Заметно? — шепнула я в ответ, не открывая глаз.

— Очень. Все оборачиваются.

— Достань любую книгу из своего портфеля, — я повернула голову в его сторону.

— Зачем? — засуетился он, положив передо мной учебник.

— Буду делать вид, что сосредоточенно читаю, — я открыла его. — О боги! — непроизвольно вырвалось у меня.

— Что случилось?

— Он пятый раз бьёт в одно и то же место! Боги, как больно, когда же он перевернётся и будет бить в печень или желудок, — усмехнулась я через силу. — Он мне сейчас все тазовые кости сломает.

— Это мальчик? — неуверенно и чуть слышно спросил Луи, нервно проведя рукой по своей щеке.

— Он — это ребёнок, Луи Бланшар. Я про ребёнка, — тихо отвечала я.

— Тебе сто́ит прилечь и отдохнуть.

— Великий целитель, который может вернуть человека, услышав слабое биение его сердца, не может справиться с болью в спине и ногах? — усмехнулась я. — Нет, Луи Бланшар, мне нельзя показывать слабость.

— Ты вся бледная.

— Анемия, видимо. Да ещё кальция костям не хватает. Не бери в голову, скоро всё закончится, — я попыталась уйти.

— Может, тебе к доктору? — Луи остановил меня. — Хотя это глупо, извини, не подумав сказал.

— Не переживай, Луи Бланшар, с Жозефиной было хуже, этот малыш позволяет мне даже ходить.

— А что было с Жозефиной? — удивлённо спросил он.

— Ах да, забываю, — вернулась я, — вы же не мой муж, чтобы знать все подробности. У меня есть ещё минута до начала занятия, расскажу в двух словах.

Луи напряжённо вглядывался в моё лицо.

— Жозефина — вода, а я огонь. Я не могу пользоваться своим даром, пока беременна, это может навредить ребёнку.

— Это я знаю, — буркнул муж.

— Когда я была беременна Жо-жо, у меня так отекали ноги, словно в них заливали по ведру воды. Спина постоянно болела, тазовые кости расходились, готовясь рассыпаться на миллионы молекул.

— Я не замечал этого.

— Когда тебе было замечать! — рассмеялась я. — Ты пропадал на работе, потом в баре с друзьями, приходил пьяным… Но спасибо тебе, в эти дни ты не трогал меня, стыдясь своего состояния.

— Хоть на что-то хватило ума, — он посмотрел в окно, и я увидела, как его шея налилась краской. — Идиот…

— Раз в две недели приезжал Мигизи, это были самые счастливые дни моей беременности, — тихо усмехнулась я. — Он ворчал, что должен разрываться между двумя ненормальными беременными, уговаривал переехать ближе к нему. Насильно усаживал на диван и разминал мои ступни. С ним я чувствовала себя в безопасности. После проклятий отца у меня пропал спокойный сон, и каждый шорох я воспринимала как угрозу. Когда Мигизи был рядом, я засыпа́ла самым крепким сном. Открывала глаза, и его уже не было, зато на плите стоял горячий ужин.

— Почему мне не говорила?

— Не говорила? — усмехнулась я. — Однажды я попросила тебя размять мне ноги, которые в очередной раз отяжелели, а ты воспринял это как призыв к действию, и всё закончилось в твоей спальне. Больше я так не рисковала.

— Надо было ударить меня чем-нибудь, — завёлся муж, — разбить вазу о голову, убить в конце концов! Какой скотина…

— Т-ш-ш, — остановила его я.

— Почему не ругалась и не кричала на меня? Почему не позвала своего индейца, чтобы он избил меня?

— Знаешь, Луи Бланшар, — я пожала плечами, — в одночасье моя жизнь круто изменилась. Отец продал меня мужчине, который предложил за меня бо́льшую сумму. Потом выгнал из дома, обвинив в покушении на брата, да ещё и сказал, что лучше бы умерла я, и его сын занял трон, — спокойно вспоминала я. — Я играла роль жертвы, мне не хотелось быть сильной, хотелось просто спрятаться в кокон, и чтобы меня жалели. Осознание пришло со временем, что от меня зависит не только моя жизнь. Мне пришлось учиться быть сильной, — вздохнула я. — Поэтому твоей вины нет, я не злюсь. Да и к тому же я не хотела обесценивать своего бывшего мужа в глазах других. — Я выпрямилась, прогнув спину назад. — Мне пора, уже пять минут как меня ждут.

Я развернулась и неспешно направилась к аудитории, боясь делать резкие шаги и движения. Луи остался стоять на том же месте.

В последнюю субботу перед моей мнимой командировкой я вышла последняя из аудитории, где провела свою крайнюю лекцию, и медленно шла по длинному тёмному коридору. Почувствовав толчок в желудок, от которого меня слегка затошнило, я присела на скамью у окна.

— Хотела, чтоб перевернулся? — бормотала себе под нос я. — Получай!

Спустя минут десять, готовая продолжить путь, я увидела Кити, что неуверенно зашла в единственную аудиторию, из которой бил свет.

— Добрый вечер, Месье Бланшар, — донеслось до меня эхом.

— А это интересно, — усмехнулась я и незаметно приблизилась, встав за распахнутой дверью.

— Я же говорил, что женат, — вздохнул он, видимо, уставший от внимания девушки.

— Никто в это не верит, — настаивала она, — вы не носите кольцо, никогда не называли её имя, да и все видят, как вы смотрите на принцессу.

— Давайте закроем эту тему, — строго сказал Луи.

— Как вы возитесь с её дочерью. Ради карьерного роста? Или вы влюблены в Её Высочество?

— У меня допрос? Это только моё дело, что я делаю и для чего! А вам какое дело до моей жизни?

— Я люблю вас, — робко ответила девушка.

— Боже! — воскликнул Луи. — Да за что меня можно любить?

— Вы умный, интеллигентный, добрый, красивый…

— Я понял-понял, — он перебил её. — Итак, Кити, я ведь могу вас так называть? Мы же друзья?

— Конечно.

— Тогда вы должны обещать, что не расскажете никому мой секрет.

— Обещаю.

— Я всех обманываю, вы правы. Я не учитель математики, я руковожу большим холдингом, работников в нём больше, чем жителей в вашем городке. Я, правда, женат и очень люблю свою жену. Что бы она ни говорила и ни делала — это неизменно. Я любуюсь ей каждое мгновение, мне больно каждый раз, когда больно ей, и если понадобится, то я последую за ней в саму преисподнюю. И, собственно, здесь я тоже ради неё. Есть догадки, кто она? — усмехнулся он.

— Это невозможно! — ошарашенно произнесла Кити. — Вы живёте в общем доме и не носите колец. Вы обманываете меня.

— Хорошо, — согласился муж, — знаете, как звучит полное имя принцессы Жозефины?

— Жозефина фон Кэролинг Л… — запнулась девушка. — Луи…

— Да, Луи, — повторил он, — в этом месте стои́т имя отца. Надеюсь, других доказательств не надо?

— Извините.

— Со всеми случается, — мягко сказал муж, — вы идёте?

— Нет, — коротко ответила она.

Луи пронёсся мимо, не заметив меня. Выйдя на улицу, я увидела Хосе, разговаривающего с моим мужем.

— Ваше Высочество, — возмущался испанец, — что так долго? Я замёрзнуть успел.

— Не могла сразу идти, отдохнула. Хосе, там на втором этаже рыдает одна девушка с разбитым сердечком, — я взглянула на Луи, — проследи, чтобы ничего с собой не сделала. Может, замуж её выдадим?

— Есть кто на примете? — подхватил Хосе.

— Ты лучше знаешь своих подчинённых, — пожала плечами я, — может, сам?

— Я дал обет безбрачия, — спокойно отвечал он.

— Ах да, забываю всегда, — улыбнулась я. — Иди к ней, я дойду до дома без происшествий.

— Я провожу, — вклинился Луи.

— Месье Бланшар меня проводит, — повторила я, — он вон какой добрый, умный и интеллигентный.

— Красивый ещё, — улыбнулся муж.

— Точно, — ответила я, направившись к дому.

— Всё слышала? — Луи шёл рядом.

— Начало пропустила.

— Там ничего интересного не было.

— Хорошо, — кивнула я.

— Вы серьёзно планируете выдать Кити замуж?

— Нет, — улыбнулась я, — сейчас просто хотим переключить её внимание… Или ты сам хотел её заполучить? — взглянула на мужа.

— Нет-нет. Просто удивлён, что вот так просто распоряжаетесь чужими жизнями.

— Мы оберегаем их. Вот сейчас девочка, повинуясь эмоциям, может наделать глупостей. Мы должны её отвлечь другой влюблённостью.

— Так легко играете чужими жизнями.

— Луи Бланшар, — остановилась я, — если Кити сейчас с собой что-то сделает, то вы до конца своих дней не простите себе этого.

— Я не подумал, — нервно усмехнулся он.

— Она красива, умна, молода, я уже даже знаю, кому она приглянется. Мы просто познакомим их, а дальше они сами справятся.

— Последний день здесь?

— Да, завтра утром уезжаем. Надеюсь попасть на Рождество. Вы будете?

— Не знаю пока, — он пожал плечами.

Я некоторое время глядела ему в глаза, а потом отвернулась и пошла прочь по усыпанной снегом дорожке.

Снежинки медленно падали, делая реверансы, повинуясь лёгкому ветру, оседая на моём лице и превращаясь в воду. Наверное, кто-то мог бы подумать, что я оплакиваю свою жизнь, но я не ощущала печали. Напротив, мне было спокойно и тепло. Всё встало на свои места. Луи знал о ребёнке, и мне не нужно было больше скрывать это от него, и я радовалась, что он всё ещё верен мне. Не знаю, почему это было так важно для меня, ведь я уверяла, что не люблю его, но может, я ошибалась…

Я огляделась: мир утонул в белой дымке, крыши, дома, дорожки, деревья стояли укрытые снегом. Я бесшумно ступала по мягкому ковру, оставляя следы, и, к своему удивлению, ощущала полнейшее умиротворение.