Доминик
— Вашество, вы уверены, что выдержите бал? — беспокоился Мигизи, видя, как я то и дело трогаю живот.
— Надеюсь, — глубоко вдохнула я. — Мы не можем его пропустить. И того года хватило.
— Так, сейчас вы с Жо-жо быстро переодеваетесь, а я даю команду, что бал начнётся на два часа раньше.
— Не сто́ит, — храбрилась я.
— Не обсуждается! — строго сказал Мигизи. — Через час будьте в шатре! — добавил и убежал.
Живот стал с некоторой периодичностью каменеть.
— Дружок, — говорила малышу я, — не спеши, мы должны побывать на балу.
На мне было широкое нежно-бежевое платье, струящееся прямо от лифа, прозрачные шифоновые рукава с вышивкой снежных узоров, а на голове блестела диадема.
— Я похожа на снежный ком, — ворчала я. — И так еле хожу, ещё и эти нашивки.
— Мам, ты что такая злая? — Жо-жо подошла ко мне.
— Всё хорошо, моя птичка, — улыбнулась я через силу.
У меня то и дело кружилась голова, но я старалась гнать от себя приступы слабости, глубоко дыша. Я была уже готова отправиться на бал без Мигизи. Но тут двери распахнулись, и в комнату ворвался Мигизи:
— Всё готово.
— Как мы тебе? — Жозефина крутилась вокруг него.
— Очень красивы, мои принцессы, — раздражённо отмахнулся он. — Вашество, вы как? Идём?
— Да, — кивнула я.
— Дядюшка, — надулась Жо-жо, — ты меня разлюбил? Почему все так строго со мной говорят?
— Птичка моя, — он присел перед ней на корточки, — твой братик или сестрёнка очень захотели повидаться с тобой, но твоя упрямая мама твердит, что должна быть на балу. И я очень переживаю, как бы нам с тобой не пришлось принимать роды сегодня.
— Мам? — вытаращилась на меня Жозефина. — Я, конечно, знаю, как в теории это делается, но…
— Ничего не придётся делать, — я попыталась успокоить дочку. — Мы всё успеем!
Мы вышли в коридор и натолкнулись на Хосе, который поджидал нас под дверью. Жозефина тут же бросилась к нему со словами:
— Дядюшка Хосе, можно я возьму тебя за руку? — И, не дожидаясь ответа, схватила испанца под руку. — Дядюшка Мигизи с мамой пойдут сзади. Если надо медленней, то сразу скажите.
— Это чья дочь повзрослела за пять минут? — посмотрел на меня Мигизи.
— Моя, — улыбнулась я.
Стоило только пересечь порог бального зала, как я ощутила, что воздух словно искрится от напряжения. Здесь было много дебютантов, и они страшно волновались на своём первом балу. Я видела совсем юных мальчишек с раскрасневшимися от смущения щеками, одетых в чёрные фраки, и девочек, похожих на маленьких фей, в пышных платьях модного в этом сезоне небесно-голубого оттенка.
Мы с Жозефиной медленно прошли сквозь толпу, которая расступилась, и после короткой приветственной речи заняли свои места. Луи стоял у стены рядом с остальными учителями, пристально наблюдая за нами. Он улыбнулся и кивнул, когда наши взгляды встретились.
Моему мужу всё же удалось убедить Мигизи, и они в короткий срок поставили огромный светлый шатёр, в котором разместились все ученики; небольшая сцена, на которой играл оркестр; множество лампочек вздымались под купол, освещая каждый уголок.
В противоположной стороне стояли стулья для меня с Жо-жо. Я с видимым облегчением опустилась на своё место, даже столь короткая прогулка от моей спальни до зала совершенно вымотала меня. Прав был индеец, мой ребёнок вот-вот готов был появиться на свет, и я беззвучно произнесла молитву богам, чтобы это не случилось прямо сейчас у всех на глазах.
Жо-жо незаметно помахала рукой своей лучшей подруге Эми, которая была одной из воспитанниц пансионата. Девочка-сирота с большими голубыми глазами, длинными ресницами и густой копной каштановых волос. Они были ровесницы и часто проводили время вместе, когда мы бывали здесь.
По традиции бал открывал вальс.
— Мам, ты в порядке?
— Да, моя птичка, — кивнула я.
— Ваше Высочество, — возник передо мной Аарон, — разрешите пригласить Жозефину на танец?
— Милый мой, — улыбнулась мальчику, — я не против, но что скажут на это твой отец и месье Бланшар?
— Значит, у меня нет шансов? — вздохнул сын Мигизи.
— Ну почему же? Ты сейчас приглашаешь Жо-жо, и вы мчитесь танцевать. Вряд ли вам кто-то помешает в центре зала, но будь готов отвечать за свои действия после танца.
— Спасибо, Ваше Высочество, — улыбнулся Аарон и протянул Жозефине руку.
Они побежали в центр зала. Их отцы не успели опомниться, как дети уже ловко кружились среди остальных.
— Вашество, — подошёл ко мне Мигизи, хмурясь, — это что значит?
— Их в школе учат танцам? Как у них здорово получается.
— Вам всё смех? — возмущался друг. — Хотя… Вы видели лицо своего мужа? Он же сейчас взорвётся от злости, — рассмеялся индеец. — Хоть этим полюбуюсь.
— Хватит ненавидеть друг друга, — отчитывала его я. — Смотри на детей, какие они очаровательные!
Я улыбнулась, и тут внутренности словно сковало раскалённым металлическим обручем. Понадобилась вся моя выдержка, чтобы не скривиться от боли, я задержала дыхание и на выдохе шепнула:
— Т-ш-ш, малыш, потерпи ещё два часа, обещаю уйти после полонеза.
Я постаралась отвлечься и стала глядеть на публику: в центре зала пары кружились в вальсе, некоторые дети могли бы стать гордостью учителя танцев, но некоторые неловко переминались с ноги на ногу, путали шаги и то и дело наступали друг другу на ноги. Я улыбнулась, когда заметила группу юношей, что вытянулись по струнке, словно кадеты императорского корпуса, и тщательно изображали взрослых. До меня доносился звонкий девичий смех и приглушённый гул взволнованных голосов. Но уловка не сработала, от боли к горлу подкатывала тошнота, а тело словно онемело. Мне не стоило обманываться — это были схватки, и следовало немедленно покинуть бал.
— Мигизи, — шепнула я, но музыка была такой громкой, что друг меня не услышал. — Хосе, — позвала испанца, который стоял ещё дальше. — Боги, как назло! — выругалась себе под нос.
После окончания танца и очередной схватки, в период которой натянутая улыбка не сходила с моего лица, я поднялась и, не дожидаясь Мигизи, направилась к выходу.
Все недоумевая расступались, провожая меня взглядом.
— Вашество! — Мигизи подбежал ко мне. — Что случилось?
— Интервал пять минут.
— Вы с ума сошли? — взбесился он и, быстро подав руку, потянул меня к выходу.
— Скажи Жо-жо, что она остаётся за хозяйку вечера, последнее слово и всё прочее на ней. После пусть Хосе привезёт детей в тот дом.
— Всех?
— Жо-жо, Аарона и Юноса, ЧЁРТ ПОБЕРИ! Это я рожаю, а не ты! — шипела я, стараясь не показывать свои эмоции окружающим.
Я остановилась, пропуская очередную волну боли сквозь себя, улыбнувшись и помахав рукой детям, вышла в коридор, после того как всё утихло на мгновение.
На выходе мы встретили Луи.
— Что случилось?
— Подгони машину как можно ближе, мы едем рожать, — тихо сказала я.
— Что? — переспросил муж ошарашенно.
— Луи Бланшар, если ты будешь тормозить так же, как и Мигизи, то я сама сейчас сяду за руль!
— Понял, — он побежал на улицу.
— Идём, — уже серьёзно сказал друг, накидывая на меня пальто.
— Подожди, — я схватила его за руку, ощущая, как по ногам потекла тёплая жидкость, — во́ды отошли.
— Господи Иисусе, — перекрестился индеец, испуганно взглянув на меня, и потянул за локоть к выходу.
Машина Луи уже была у шатра.
— А он что тут делает?
— Нас ждёт, — ответила я, дойдя до машины, и замерла от очередных спазмов.
— Я не поеду с ним! — злился Мигизи.
— Потерпишь, — выкинул Луи, подавая мне руку.
Я заняла заднее сиденье, мужчины ехали впереди.
— Куда едем? — сухо спросил муж.
— Налево, вглубь леса, — выдавил из себя Мигизи. — Не могу поверить, Вашество! Это самый глупый поступок!
— Я не хотела бросать детей, они так ждали этого бала, — оправдывалась я, держась за живот.
— Зато уйти посередине бала — отличная идея! Браво!
— А ты хотел, чтобы я осталась до конца?
— Ну а чем лучше сейчас? Вы уже не девочка, а если что-то пойдёт не так?! Это ведь не первые ваши роды. Как можно быть такой беспечной! — не переставал ругаться друг.
— Хватит! — рявкнул Луи на Мигизи и мягче добавил: — Мы успеем.
— Спасибо, — я положила руку мужу на плечо.
Он резко взглянул на неё, отвёл взгляд и нажал на газ ещё сильнее, но спустя десять минут спросил, нарушив молчание:
— Мы верно едем? Вокруг лес — и чем дальше, тем гуще.
— Да, — буркнул индеец.
— Мы построили дом там, куда «не достанут руки» императора, — отвечала я между схватками, — там есть оборудованный кабинет.
— А за врачом я успею съездить? — огрызнулся Мигизи.
Но у меня не было сил спорить, поэтому вопрос так и остался без ответа.
— Быстрее ехать можешь? — обратился индеец к Луи, но тот тоже промолчал. Я лишь ощутила, как муж прибавил скорость.
Мы мчали по зимнему лесу, нетронутые пушистые сугробы, деревья в снегу, тишина и покой. Я смотрела в окно, пытаясь отвлечься, но боль и усталость взяли своё, и вторую часть дороги я просто лежала, уткнувшись носом в сиденье. Я перестала контролировать время и интервалы, моё тело превратилось в один сплошной спазм.
Резких холод пронёсся надо мной.
— Мы приехали, — услышала я голос Мигизи, — можете идти?
— Уже нет, — я покачала головой, не открывая глаз.
— Божье наказанье! — выругался друг.
В следующее мгновенье Луи подхватил меня на руки, я только ойкнула и тут же затихла. Сил препираться уже не осталось.
— Куда? — спросил Луи.
— На второй этаж, последняя дверь направо, — ответил Мигизи.
— Ещё пару минут, — шептал муж, — мы на месте.
Открыв дверь ногой, Луи положил меня на кушетку.
— Успели, — выдохнул Луи, — где все? — он оглянулся по сторонам.
Я попыталась раздеться, но руки не слушались, и я никак не могла развязать шнуровку на платье.
— Помоги мне! — попросила я у Луи, и он покорно принялся за дело. Мне было уже плевать, что он увидит, от боли я перестала соображать. — Тут никого, а две служанки, живущие тут, вряд ли умеют принимать роды.
— Что? Где врачи?
— Нэл должна бы… — я замерла от очередного приступа боли.
— Где она? — занервничал муж, — где этот чёртов индеец? Куда он нас привёз?
— Если она через десять минут не приедет, то ребёнка примешь ты, — тяжело дышала я. — Боги, больше этого не выдержу-у-у… М-м-м…
— Что?! Что ты говоришь? Я? — несвязно говорил он.
— Скидывай верхнюю одежду и мой руки, — бормотала я через силу.
— Что мне делать? — Голос мужа дрожал, когда Луи вновь подошёл ко мне с засученными рукавами.
— А-а-а… — закричала я, не в силах больше сдерживаться, поймала его ладонь и с силой сжала, выгибая спину.
— Скоро всё закончится, — он провёл свободной рукой по моему потному лбу. — Я никуда не уйду, только ты говори, что мне делать.
— Встань с другой стороны и аккуратно принимай ребёнка. Если понадобится, то разрежешь меня, стерильный скальпель на той полке, — быстро выпалила я, махнув рукой в сторону шкафа.
— Ты с ума сошла? Я не врач!
— Луи, пожалуйста, — прошептала я.
— Хорошо, — тот сразу убежал и тут же послышался шорох и звон медицинских инструментов.
— Нашёл! — крикнул он.
— Боги, началось, он готов выйти…
Всё внутри меня затряслось и сжалось, помогая мне тужиться.
— Ты бы ещё послезавтра сказал, что она сегодня рожает! — я услышала стремительно приближавшийся голос Нэл. — Присмотри за своей дочерью, здесь я сама разберусь.
Дверь с силой открылась, ручка ударилась о стену.
— Я здесь, подруга, — запыхалась Нэл, — неси её на кресло…
Проснулась я, когда на улице было очень темно. Малыш ворочался и кряхтел в своей колыбели. Горел ночник, еле освещая комнату.
Здесь было всё необходимое для меня и ребёнка. На тумбочке у стены стопкой лежали чистые пелёнки, а в шкафу висела одежда для меня и малыша, в корзинке на полу лежали погремушки, которые зачем-то притащил Мигизи.
— Малыш, ты проголодался? — шепнула я, беря его на руки. — Боги, я бы выпила сейчас океан.
Меня мучила нестерпимая жажда, и, выдавив из себя несколько капель молозива, я решила спуститься, чтобы найти горячее питьё.
— Она идёт, — услышала я с первого этажа.
— Вашество, давайте мне его, — подлетел ко мне Мигизи, забирая ребёнка.
— Ваше Высочество, — Хосе стоял рядом, подавая руку, чтобы я не боялась оступиться на лестнице, — поздравляю, — улыбался испанец.
— Спасибо, всех привёз?
— Конечно.
— Мам! — воскликнула Жо-жо, бросаясь в мои объятья.
— Моя птичка, — я поцеловала её в макушку, — ты уже видела своего братика?
— Да, мы с дядюшкой заходили, когда вы спали. Правда, на меня похож?
— Конечно, — я посмеялась вполголоса. — А вы почему не спите?
— Рождество же! Дядюшка Хосе принёс ёлку, и мы украшали её.
— Откуда? — усмехнулась я. — Хотя чему я удивляюсь…
— Привет, — нелепо сказал Луи, потирая ладони о брюки, — как ты?
Рукава его белой рубашки были засучены по локоть, а волосы слегка растрёпаны.
— Хорошо, спасибо, — кивнула я.
— Вы посмотрите, каков мой племянник! — восклицал Мигизи. — Лев!
В большой гостиной, куда я спустилась, сейчас собрались все. Даже младшая дочь Мигизи, которой было всего пять месяцев, сладко сопела на руках Нэл. Царил полумрак, освещение падало только с небольшой кухоньки, которую запланировали для наших мелких нужд, основная же располагалась ещё ниже.
— Какая пушистая, — улыбнулась я, взглянув на ёлку, что стояла в углу.
Огоньки и игрушки на ней создавали сказочное настроение.
— Ваше Высочество, — тихо говорил Хосе, — ваш чай. Садитесь, — помог мне разместиться в кресле.
Мигизи сидел рядом с Нэл на диване, показывая ей моего сына.
— Я первая его увидела, — вздыхала она, глядя на него с умилением.
Дети играли, устроившись под ёлкой на полу. Луи сидел один дальше всех, расставив ноги и облокотившись локтями о колени.
— Вашество, — отдал мне малыша Мигизи, — не томите уже. Как решили назвать?
— Жозефине я выбрала имя, сыну пусть отец придумывает, — улыбнулась я, — ведь он так долго его ждал.
Луи резко встал и, отвернувшись, медленно направился в сторону кухни, нервно потирая лоб.
— Эй, блондин, — крикнул Мигизи, — мы долго будем ждать?
— Пап? — поддержала Жо-жо, запрыгнув на спинку моего кресла.
— Я? — Луи обернулся, недоумённо бросая взгляд на всех.
Я кивнула и улыбнулась.
— Как он меня бесит, — шепнул себе под нос Мигизи, отвернувшись в другую сторону, и громче добавил: — Вашество, могу я назвать, у меня уже есть на уме одно имя.
— Ты куда лезешь? — одёрнула его жена.
— Я? — повторил Луи, усмехнувшись, и сделал несколько шагов в нашу сторону.
— Ну не я же, — язвил индеец. — Вашество, сами назовите, он тормозит.
— Т-ш-ш, потерпи, — шепнула я.
— Мой сын? — муж нервно усмехался.
Он подошёл сбоку, встал на колени и осторожно дотронулся пальцем до головки малыша.
— Доминик, — тихо сказал муж. — Тебе нравится? — взглянул на меня.
— Доминик, — повторила я и, посмотрев на сына, произнесла, — добро пожаловать, Доминик Бланшар, мы постараемся быть лучшими родителями.
— Доминик Бланшар, мой сын, — улыбался Луи.
— И это дело решили, — вздохнул Мигизи, вставая. — Дети, всем спать! И так засиделись!
— Ну-у-у… — послышалось детское недовольство.
— А завтра будем строить оборонительные крепости и играть в снежки! — воскликнул Мигизи.
— Да-а-а!
— Вашество, вы идёте?
— Я только проснулась, тут посижу.
— Пап, можно с тобой лечь? — спросила Жо-жо у Луи.
— Пойдём, моя принцесса, я тебе расскажу одну легенду, — подмигнул дочери Мигизи.
— Пап, мам, — вскочила она, — не буду вам мешать! Спокойной ночи, Доминик, — она осторожно поцеловала брата в лобик.
— Лети, птичка моя, — рассмеялась я. — Нальёшь мне ещё чаю? — обратилась к мужу, когда мы остались одни. — Когда я выпью все запасы в этом доме, то придётся топить снег.
— Сейчас, — подскочил Луи.
Я села удобнее, слегка развалившись. Сидеть ровно мне было ещё больно.
— Держи, — муж поставил чашку на столик рядом со мной. — Ты подарила мне сына, проси у меня всё что захочешь.
Я с недоверием посмотрела на него, пытаясь понять, шутит он или говорит всерьёз.
— Что хочу? — эхом повторила я, и Луи кивнул, взглянув на Доминика, мирно посапывающего у меня на руках. — Что хочу… — шепнула я ещё раз.
Я задумалась над его словами. У меня было всё, чего только может пожелать женщина… Я родилась в семье императора, и меня не интересовали дорогие украшения или машины. У меня было призвание, мой дар и силы, чтобы лечить людей от самых страшных болезней. У меня были прекрасная дочь и чудесный сын, но всё равно в сердце порой рождалась горькая тоска… И всё, что я хотела, так это унять её и…
— Я хочу семью, Луи Бланшар, — уверенно сказала я, — семью, которой у меня не было. Где супруги всем делятся друг с другом, никогда не обманывают и ничего не скрывают. Я хочу возвращаться домой, где меня ждут дети и где меня любят не за статус. Я не хочу, чтобы самые родные рыли ямы за моей спиной. Я хочу мужа, который будет защитой и опорой, в чьих объятьях я буду укрываться, словно маленькая девочка. Я мечтаю, что он будет решать мои проблемы, вести мой бизнес, подружится с моими друзьями…
— Индейцем… — вздохнул Луи, почёсывая лоб. — Я понял… — кивнул муж. — Что мне надо сделать? Уйти? Я утром попрощаюсь с Жо-жо и…
— Луи Бланшар, — перебила его я, — будь таким человеком, мужем и отцом моим детям…
— Я буду, — резко ответил он, взглянув на меня, — буду, я обещаю.
Луи сел на пол у ног и положил голову на мои колени.
— Ты подарила мне весь мир, — тихо говорил он.
— Не преувеличивай, — усмехнулась я, — ради детей, всё это ради них, — провела ладонью по его щеке.
— Ты поможешь мне стать идеальным для тебя?
— Разве так много прошу?
Я гладила его лицо, Луи закрыл глаза, слегка улыбаясь.
— Почему не сказала, что беременна? Я бы носил тебя на руках. Только Господу было известно, как я мечтал о сыне.
— Знаешь, Луи Бланшар, я тоже думала, что будет по-другому. Помнишь мою поездку в Я́бин к председателю?
— Да, — он открыл глаза, выпрямившись, и уставился в другую сторону, — ты просила займ на детский дом, строительства которого по моей вине могло не быть.
— Не только. Ещё я просила отсрочку от командировок и по возвращении представляла, как расскажу тебе обо всём. Как ты будешь плакать и смеяться одновременно, как будешь сжимать меня в объятьях. Даже твои секретари не могли мне испортить настроение. Я пришла посмотреть, где будет сидеть мой сын, после тебя. Но…
— Я всё испортил…
— Да, Луи Бланшар, глупо отрицать. Ты всё испортил, — кивнула я и, облокотившись одной рукой о подлокотник, встала. Второй рукой я придерживала спящего Доминика.
— Ты простишь меня? — Луи вскочил, помогая мне.
— Я простила тебя, Луи Бланшар, простила. Но знаешь, даже три месяца назад я ожидала совсем другую реакцию, не такую холодную. Я даже засомневалась в правильности решения.
— Просто твой муж — идиот, — он встал передо мной, обхватив мои щёки ладонями, — ты ведь знала?
— С самого первого дня, — ухмыльнулась я. — Неужели ты не понял, что во мне твой сын? Неужели сердце не почувствовало?
— Глупец, тупица, — бормотал он, прислонив свой лоб к моему, — кретин, олух… Просто прими это как данность, и закроем эту тему.
— Это твой сын, Луи, наследник огромного холдинга. Я держу своё обещание.
— Какое?
— Помнишь, во Флоренции, когда мы плавали в бассейне, я проиграла тебе желание?
— Я хотел быть с тобой в день рождения, — недоумевал он, глядя на меня.
— А до этого сказал, что хочешь сына.
— Это была шутка…
— Я знаю, чего ты действительно хотел, и сказала, что исполню, — слегка улыбнулась я, обходя его.
— Мы же говорили про океан.
— Если ты помнишь, я не уточнила, какое именно желание исполню. Ох, Луи Бланшар, ох, — я держалась за перила, поднимаясь, — всё могло быть совсем по-другому.
— С самого первого дня, — вздохнул муж.
— Принесёшь мне воды? Чувствую себя бездонным колодцем. И иди уже спать, у тебя был трудный день.
— У меня? — усмехнулся муж. — Ты только что родила и всё равно заботишься о том, не устал ли я. Моя жена святая! За что мне такое счастье, господи?!
— Не преувеличивай, — улыбалась я, стоя у двери моей комнаты. — Ты больше меня нервничал.
— Было страшно.
— Спасибо, что не оставил, — я провела ладонью по его щеке.
— Я люблю тебя, — чуть слышно произнёс Луи.
— Я знаю, спокойной ночи, — я скрылась за дверью.
Меня разбудил истошный младенческий крик, я тяжело поднялась и подошла к колыбели. Сын глядел на меня светлыми глазами и очень громко плакал, прижимая ножки к животику и сразу выпрямляя их, махал хаотично ручками, царапая лицо.
— Дружок, — бормотала я, — даю тебе месяц, ну максимум два, и потом мы будем спать всю ночь, — я взяла сына на руки, — понял? Где моя вода? Опять пустой графин, — вздохнула и принялась кормить Доминика, а после спустилась с ним вниз.
— Ты ложился спать? — спросила я Луи, который возился на кухоньке.
— Конечно.
— На два часа?
— Четыре с половиной. Я услышал, что Доминик просыпается, и решил сварить тебе завтрак, ты же не ела со вчерашнего дня.
— А ты знаешь, что мне можно?
— Разумеется, — улыбнулся он, — это твой бывший муж мог не знать, а я знаю.
— Я спустилась только за водой, но пахнет очень вкусно.
— Конечно, не ризотто и не паста, — Луи открыл крышку кастрюли, где тушились овощи, — а ещё тебе нельзя столько пить.
— А это я сама решу, это мой организм!
— Разве могу спорить с великим целителем, — он поставил тарелку на стол. — Давай возьму сына, пока ты ешь.
— Луи Бланшар, — я посмотрела на него серьёзно, — к Жозефине ты не подходил до трёх лет…
— Т-ш-ш, — он закрыл мне рот своей рукой, — хватит мне говорить про своего бывшего мужа, я его ненавижу даже сильнее, чем ты, и сам убью его, если снова появится! — Луи забрал у меня сына. — Поняла?
— Поняла, — улыбнулась я, — очень вкусно.
— Это ты себя настраиваешь? — рассмеялся он.
— Да, — я подняла брови вверх.
— А в функции идеально мужа входят обязанности по объятиям жены?
— Иногда.
— А поцелуям?
— Ещё реже, — усмехнулась я.
— Ну должна же быть отправная точка, — он подошёл сзади и поцеловал в ямочку на шее.
— Луи Бланшар, — отстранилась я, — у тебя Доминик.
— Я держу, — он уткнулся в мои волосы и глубоко вдохнул. — Я даже не разрешал себе мечтать об этом, — мурлыкал муж, — как я соскучился по вкусу твоей кожи.
— Нет, Вашество, только не это, — раздался сзади голос Мигизи, — даже вчерашнее ваше псевдогеройство меркнет с той ошибкой, которую вы совершаете!
Я отошла от Луи и обернулась. Друг замер на пороге и смотрел на нас с осуждением.
— Что случилось? — тихо спросила я. — Ты чего раскричался?
— Вы его опять простили? — умоляющее смотрел на меня Мигизи.
— Извини, индеец, тебя не спросили, — съязвил ему Луи.
— Прекратите, — строго сказала я. — Мигизи, это мой муж и он будет вести все дела в компании от моего имени.
— Нет! — воскликнул друг, вытаращившись на меня, — это плохая шутка! Несмешная абсолютно! Нет!
— Сядьте и спокойно поговорите, — уговаривала их я.
— Я ни о чём не буду с ним говорить! Нет!
— Придётся, — спокойно сказал Луи.
— Нет! — повторил Мигизи, расхаживая из стороны в сторону.
— Индеец, не упрямься, я в бизнесе понимаю больше, чем ты.
— Я даже близко тебя не допущу до бумаг! — Мигизи тыкнул пальцем в Луи.
— Друг, — я остановила его, — Луи, правда, отличный управленец, и ты это знаешь.
— Нет, — он покачал головой, затихая, — нет.
— Да, — кивнула я.
— Вашество, заберите сына.
— Не поняла.
— Я поговорю и всё объясню вашему мужу, — спокойно сказал индеец, — заберите сына.
— Хорошо, — насторожилась я, выполняя указания.
— Забрали? — пробормотал себе под нос Мигизи. — Отошли… Угу…
Я взглянула на Доминика, который медленно моргал, засыпая, как вдруг услышала глухой удар и звук падающего стула. Малыш вздрогнул, широко открыв глаза и вытянув ручки вперёд.
— Т-ш-ш…
— Это тебе за детский дом и мои рестораны, — со злостью выпалил Мигизи.
Луи лежал на полу, вытирая разбитую губу, потом резко подскочил и собирался ответить тем же.
— Как вы мне надоели! — воскликнула я, подходя к ним и выталкивая на улицу.
— Катрин, я сейчас даже словом не обидел индейца, — оправдывался Луи, шагая к двери. — Он псих, ты сама видела!
— Вашество, теперь я готов говорить, я сделал, что должен, — сказал довольный собой Мигизи.
— Вот на улице и поговорите! — я выталкивала их свободной рукой. — И пока не решите все свои проблемы, не возвращайтесь!
— Вашество, там мороз! Мы замёрзнем…
— Вот твоя куртка, — кинула я её в Мигизи, — вот твоё пальто, выметайтесь!
— Катрин, прости. Проклятье, Катрин, выслушай, — умолял Луи, стоя на пороге.
— Вашество, обувь, — Мигизи стоял на холодном крыльце босиком.
— Это твоя, упрямый индеец, — я кидалась в них со всей силой, они изворачивались и пытались поймать летящие ботинки, — и твоя, золотой ребёнок!
— Катрин…
— Видеть больше вас не хочу!
Я захлопнула перед ними дверь.
— Катрин, прости… — постучал в дверь Луи, — я ни при чём.
— Блондин, она остынет, сейчас не трогай, — я услышала их разговор, прислонившись ухом к двери.
— Всё из-за тебя! — выругался муж.
— Сколько прошло с момента примирения? — рассмеялся Мигизи.
— Пять часов, — выдохнул муж.
— Ты неудачник, — дразнил его индеец.
— Замолчи! — рявкнул Луи.
— Она простит, я видел её глаза.
— Думаешь?
— Уверен, сейчас остынет и переживать начнёт.
— Даже не подумаю, — шепнула себе под нос я, стоя на пороге.
— Блондин, — я услышала удаляющийся голос, — так и будешь стоять под дверью? На улице и правда холодно. Пошли…
— Ты куда их отправила? — спросила Нэл, выглядывая в окно.
— Мириться, — хихикнула я.
После обеда все собрались в гостиной. Доминик спал у меня на руках, я обожала рассматривать его и ни на минуту не хотела отпускать. Нэл читала книгу, сидя у окна. Дети играли у ёлки. Мигизи носил из угла в угол младшую дочку, которой не сиделось на месте.
— А это что? — спрашивал Луи, перебирая документы, которые Мигизи всё же позволил ему посмотреть.
— Производство чая в Индии, — отвечал индеец.
— У дядюшки Мукеша он самый ароматный, — зевала я.
— А рентабельность какая? Доход есть? Не вижу… — рылся в бумагах муж.
— Всё остаётся в Индии и идёт на еду для нищих, — ответил Мигизи.
— Пап, пошли играть в снежки, — подбежал Аарон.
— Ты с утренней перестрелки ещё не согрелся, — строго отвечал его отец.
— Дядюшка, — подбежала Жо-жо, — мы хотим на улицу!
— Конечно, моя птичка, — ласково ответил тот. — Нэл, возьмёшь дочку? — Мигизи протянул ребёнка жене.
— Нет, — ответила та безразлично, не отрываясь от чтения, — хотел много детей, вот и нянчись сам.
— А следующего хочешь мальчика или девочку? — хитро спросил индеец.
— Нет! — воскликнула она, — никаких больше детей! Хватит мне троих!
— Вернёмся чуть позже к этому вопросу, — буркнул себе под нос Мигизи. — Не вышло, птичка моя, — пожал он плечами, — проси своего отца.
— Он не умеет так играть, — вздохнула Жо-жо.
— Почему не умею? — Луи поднял голову.
— Ты только не обижайся, — дочь обняла его, — я тебя люблю, но играть с тобой — сплошная скука.
— Ах так? — Луи начал щекотать её.
— Пап, отпусти, — смеялась Жо-жо.
— Я сейчас вас всех выиграю в снежки! — Луи поднялся.
— Попозже, — сказала я, — недавно только зашли. Согрейтесь.
— Позже, — повторил он, садясь, — мама права.
Все опять заняли свои места, Мигизи с дочкой, Луи с бумагами, дети у ёлки.
— Индеец… кхм-кхм… — взглянул на меня муж, — в смысле, Мигизи! — Он поднял несколько бумаг на уровень своего лица. — Ты ведь понимаешь, что глупо и опасно тратить такие суммы на благотворительность?
— А это ты своей сумасшедшей жене скажи, — кивнул в мою сторону друг, — она своё слово закладывает при любом случае, а мне потом расхлёбывай.
— Ничего страшного, — муж положил документы обратно на стол и уставился в них. — Это не критично, — он помотал головой, вздохнул, задержал дыхание, округлив глаза, и на выдохе пробурчал: — И что мы с этим будем делать?
Я окинула взглядом гостиную: в камине уютно трещали дрова, воздух наполняли ароматы еловых иголок и мандаринов, за окном неспешно крупными хлопьями падал снег. Сердце наполнилось благодарностью богам за эти тихие дни, что я могла посвятить самым близким и любимым людям. Сейчас мне не хотелось думать ни о делах, ни о будущем, что ждало всех нас, и я позволила себе с головой нырнуть в спокойствие и умиротворение, которое окружало меня в этот миг.
— Чему ты улыбаешься? — спросил Луи, он смотрел прямо на меня и выглядел растерянным.
— Жизни, которая подарила мне вас, — ответила я и крепче прижала сына груди…
