Белый пепел. Цикл «Принцесса Эйр'бендера». Книга 3.

Ольга Чернова (2021)

Заключительная книга трилогии «Принцесса Эйр'бендера». Перед глазами читателя уже не рыжеволосая отчаянная девчонка, которая с улыбкой войдёт в огонь, а мудрая женщина, голову которой давно покрыл белый пепел, а в израненную душу закралась нескончаемая холодная зима. Катрин принимает всё, что для неё приготовили боги, отпускает то, что больше не принадлежит ей. Ей страшно не успеть… любить, дружить, надышаться запахом любимых и простить врагов. Но какая бы вьюга не кутала тело, в душе Катрин всегда хранит память о той огненноволосой девочке, что любила сердцем и жила по его зову…

Посвящение Жозефины

— Почему они ещё не приехали? — Я ходила из стороны в сторону. — Может, они поехали на квартиру или на виллу?

— Душа моя, — спокойно отвечал Луи, — индеец прекрасно знает, что мы их ждём здесь, в лесном доме. Завтра Нэл приедет с детьми.

— Как ты можешь быть таким спокойным? — возмущалась я. — Твоя дочь на другом конце земли! Одна… без моей защиты… — Слёзы блеснули на моих глазах. — Если она потерялась посреди океана или, сбегая от нападения, осталась одна на необитаемом острове и сейчас напугана? Или шторм…

— Всё-всё, ничего такого нет, они сегодня должны приехать, ещё только обед, — успокаивал меня муж. — С ней Мигизи и Тору. Ты им целый год давала наставления, даже я всё выучил: что и в каких случаях надо делать! — Он подошёл ко мне, пытаясь обнять.

— Уйди, — фыркнула я, — мне надо было с ней поехать.

— Ты же сказала, что тебе нельзя в храм воды.

— Нельзя, конечно, это может быть смертельно для огня.

— Тогда глупости не говори, что мы без тебя будем делать? — Луи снова попытался обнять меня.

— Говорю, не трогай, — я с силой убрала его руки.

— Уф, какая колючая, — съёжился муж.

— Не понимаю твоего сарказма, — я помотала головой. — Конечно, ты не переживаешь, потому что Жо-жо не…

— Т-ш-ш, — строго шикнул Луи, — я волнуюсь, может, больше твоего, просто не хочу нагнетать обстановку.

— Мам? — послышался голос Доминика.

— Ты проснулся, мой птенчик?

— Иди ко мне, — взял его на руки Луи.

— Жо-жо приехала?

— Нет ещё, вечером приедет, — спокойно ответил ему отец.

— Я выйду на воздух, — буркнула я, открывая дверь.

Жозефине исполнилось четырнадцать, и за месяц до летнего солнцестояния она в сопровождении Мигизи и сенсея Тору отправились в храм воды, затерянный в самом сердце Тихого океана.

Мы с Тору до последнего сомневались, правильно ли делаем… Может, мы ошиблись и от огня не мог родиться ребёнок воды, ведь этого никогда не было. И тогда нахождение Жо-жо в храме воды будет смертельным. Напротив же, если её стихия — вода, то ей закрыт путь в храм огня.

«А если их застал шторм, и они утонули? Если отец всё же узнал, что моя дочь едет в храм воды и выкрал её? Или она так же, как её мать, сбежала и теперь плачет, свернувшись в клубок? А я здесь и не в силах ей помочь…»

Дурные мысли преследовали меня всё время, пока дочери не было рядом.

Хосе, согласившийся нам помочь, отправился вместе с другой девочкой в храм огня для отвода глаз. И тоже пока не вернулся.

Мы не писали друг другу писем, так как и это казалось мне опасным.

Целый месяц томительного ожидания… Я потеряла сон и аппетит. Луи и Доминик были со мной, терпеливо успокаивая.

Вечером я бродила по улице, не желая заходить внутрь. Уже темнело, я сидела у дома и смотрела в одну точку. Туда, откуда они должны были приехать. Как вдруг мелькнули огни фар.

— Едут?

Кольнуло в сердце. Я встала и направилась к воротам.

— Открывайте! Открывайте скорей! — нервничала я.

Я не сразу узнала машину, заехавшую к нам на территорию.

— Нэл, — разочарованно выдохнула я, — добро пожаловать. Мы вас ждали только завтра…

— Добрый вечер, — ответила она, — дети не смогли вытерпеть.

— Она вернулась? — Аарон подбежал ко мне. — В смысле, — осёкся он, — добрый вечер, Ваше Высочество, — поклонился мне, — мой отец приехал?

— Нет ещё, — помотала головой я, — располагайтесь. Ужин подадут.

Я осталась на улице одна, продолжая бродить вдоль забора, не находя себе места.

— Я принёс чай, — подошёл ко мне Луи, — и плед. Ты не была на ужине.

— Не хочу есть, — я присела на лавку около дома и взяла чай, — пустырник и ромашка? — усмехнулась, сжав чашку и взглянув на мужа.

— Хоть немного успокоишься, — присел рядом муж, укрывая мои плечи пледом.

— Доминик спит?

— Да, наконец уснул, долго ворочался.

— Я ведь рассказывала, что сбежала из храма воздуха перед посвящением?

— Да, — кивнул он.

— Я прожила в лесу совсем одна две недели, одним богам было известно, как мне было страшно. До сих пор пробегает дрожь, когда вспоминаю эти дни.

— Ты же смогла, выдержала, — Луи притянул меня к себе.

— Я была тепличным цветком, — усмехнулась я, — девочкой, которая никогда не покидала пределы замка. Я даже не знала, как общаться с обычными людьми.

— Невероятно красивый цветок вырос, — он поцеловал меня в висок.

— Луи Бланшар, вечно ты в другую сторону вывернешь, — я оттолкнула его от себя.

— Жозефина не такая, — крепче схватил меня муж, — и ты её научила всему.

— Она сильная. Очень, — кивала я, — но знаешь, я на целую неделю опоздала с возвращением домой, но не заметила даже намёка на беспокойство. Только упрёки и замечания. А как мама истерила, когда увидела шрам на плече, — усмехнулась я, — она говорила, что никто не взглянет на меня, и даже огромное приданое не поможет мне выйти замуж.

— Оказалось, наоборот, — улыбнулся Луи, — пришлось побороться за твою руку.

— Решили деньги, а не мы, — вздохнула я, посмотрев под ноги.

— Так, т-ш-ш, — строго шикнул муж, — на кухне стои́т торт… Хочешь, украду для тебя кусочек?

— Да, — кивнула я.

Ночь была тёмная, только сверчки мелькали то там, то здесь и ненавязчивое стрекотание кузнечиков вливалось в тишину леса.

Стволы деревьев осветились жёлтым, и в полнейшей ночной тишине я услышала приглушённый шелест гравия под колёсами внедорожника Мигизи.

— Это они!

Я бросилась к калитке.

Сердце стучало в груди так сильно, что я слышала, как отдаются его удары в висках. Кажется, никогда так сильно я не волновалась, как в этот момент. Я вся обратилась в слух, потому различала каждый шорох: крик ночной птицы в тёмной чаще деревьев, писк комара возле уха, звук собственных шагов и дыхания.

Машина остановилась в паре метров от ворот, фары слепили меня, но я всё равно что есть силы вглядывалась в темноту, надеясь увидеть Жозефину. Задняя дверь распахнулась, и кто-то спрыгнул на землю, а потом раздался радостный крик: «Мама!», и я увидела, как ко мне от ворот метнулась тень.

Я радостно бросилась навстречу дочери, распахнув объятья. Ощутила, как по моим щекам текут слёзы счастья. Жозефина бросилась мне на шею, и мы крепко обнялись, словно не виделись целую вечность. От неё пахло морем и нагретым на солнце песком, и я втянула этот аромат. Запах Жозефа… Сердце сжалось от щемящей тоски, но я тут же отогнала эти мысли и, чуть отстранив дочь, заглянула ей в лицо:

— Мам, ну ты чего? — Жо-жо подняла руку и вытерла мои слёзы.

— Птичка моя, — произнесла я приглушённым от волнения голосом, — наконец-то! Ты дома.

— Ты не спросишь, прошла я посвящение или нет?

— Я уверена, уверена в тебе, моя родная!

Я заметила Мигизи, который неслышно подошёл к нам и остановился в паре шагов позади Жо-Жо. Он выглядел усталым, но довольным. Я отпустила дочь и шагнула к другу.

— Спасибо тебе, — выдохнула я и крепко обняла его. — Спасибо, что уберёг.

— Вашество, всё хорошо, не переживайте.

— Тору, — я стремительно шла к наставнику Жозефины, тоже желая обнять.

— Ваше Высочество, — он растерянно сделал два шага назад и поклонился, — для меня было большой честью сопровождать вашу дочь.

— Не потерял в этот раз избранную? — усмехнулась я.

— Глаз не сводил, — улыбался тот.

Из глубины сада к нам сломя голову нёсся Аарон.

— Жозефина! — крикнул тот, подбегая, — с приездом, — он обнял мою дочь.

— Эй-эй-эй, — ринулся к ним Мигизи, отталкивая сына, — ты что тут делаешь? Отойди быстро! Забыл, как надо приветствовать?

— Ваше Высочество, — поклонился юноша и улыбнулся, — рад, что с вами всё хорошо!

Следом за Аароном шёл Луи. Дочь, заметив отца, побежала к нему со всех ног и, как делала в детстве, прыгнула в его объятья.

— Птичка моя, — он похлопал ей по спине и опустил на землю. — Ты же меня раздавишь.

— Хосе вернулся? — тихо спросил индеец.

— Нет ещё, — я помотала головой.

Жозефина лежала на моих коленях, рассказывая о своём приключении, я гладила чёрные, как смоль, волосы, утопая в родном аромате. Солёный запах моря. Прямо как у отца, а после посвящения стал ещё ярче.

— Ты была там?

— Нет, только читала.

— Ворота храма состоят из двух половинок, разделённых поровну, и узоры на одной половинке точь-в-точь повторяют вторую, словно их разрезали на две части и раздвинули по разным сторонам. Стоя́т так высоко, что пока не подойдёшь ближе, кажется, что они парят в небе. Перед воротами раскинулся пруд, и в его зеркально-гладкой поверхности отражается небо, словно сами боги решили поселиться тут. На закате особенно красиво, нежно-розовые, персиковые, пурпурные облака и красное солнце, садящееся прямо в створах ворот.

Жо-жо без умолку болтала, изредка спрашивая, интересно ли мне. Я кивала, и она продолжала.

— Множество фонтанов, от которых отлетают водные пылинки, играют на солнце, отражая его и создавая радугу.

— Как чудесно, — тихо говорила я, представляя всё то, о чём она рассказывала.

— А в пруду перед главным храмом стои́т огромная статуя Великого Юя, и у его ног плавают огромные карпы кои.

— Трудно проходило посвящение? Что ты чувствовала?

— Это самое ужасное, что со мной происходило, — съёжилась она, — в один момент я перестала дышать, словно меня бросили в воду, а я не умею плавать, и начала тонуть. Я распадалась на мелкие частицы, смотрела на руки и видела, как они растворяются. Всё постепенно темнело, словно я опускаюсь на дно океана, и в момент, когда я думала, что пришёл мой конец, меня схватил кто-то за руку и стал тянуть вверх.

— Кто это был? — с интересом спросила я.

— Я не знаю его, — Жо-жо пожала плечами, — он только сказал, что совет уже собрался.

— Совет двенадцати, — улыбнулась я, — больше всего я боялась Монн, духа луны.

— Почему? — удивилась дочка, — она меня защищала перед остальными!

— Ну конечно, — усмехнулась я, — твоя сила напрямую зависит от неё, она твой покровитель.

— Вашество, — заглянул к нам Мигизи, постучав, — можно вас?

— Друг, я думала, ты спишь. Ты видел, сколько времени?

— Вашество, жду, скорей.

— Что случилось? — Жо-жо вскочила.

— Ничего важного, моя принцесса, — улыбнулся Мигизи, — я просто тоже очень соскучился по вашей матушке.

Мы быстро и бесшумно спускались в подвал.

— Его только привезли… — глухо сказал индеец и указал рукой на выдвинутый в центр помещения стол, на котором лежал человек в изорванной одежде.

— Кто это?

Я оглянулась на Мигизи, но он, кажется, не слышал меня: смотрел прямо на тело с отсутствующим видом, словно впал в транс.

Я подошла ближе и склонилась над человеком, подавив желание как можно быстрее уйти отсюда. Вся одежда несчастного была пропитана кровью, а его лицо, опухшее и покрытое синяками, казалось мне не лицом живого человека, а чудовищной маской диких племён Австралии, что я видела в своих командировках. Я напряжённо вглядывалась в раненого, пытаясь понять, кто это такой и почему Мигизи притащил его сюда, но видела лишь распухший, свёрнутый набок нос и запёкшуюся кровь на искусанных губах.

Сначала мне показалось, что человек мёртв, но как только я коснулась его лица кончиками пальцев, он глухо застонал и открыл глаза. Они были полны боли и страдания, и я отшатнулась в ужасе, поняв наконец, кто передо мной.

На столе лежал Хосе и смотрел на меня с такой надеждой, что я чуть не разрыдалась от жалости.

— Хосе, что они с тобой сотворили, — прошептала я и, обернувшись к Мигизи, потребовала: — Ножницы, воду и чистые бинты. Нужно снять с него одежду и осмотреть тело.

Индеец смотрел на меня пустым взглядом, и тогда я прикрикнула на него:

— Быстрее! Он может умереть, пока ты тормозишь!

Мигизи очнулся и бросился прочь, чтобы выполнить моё поручение, а я снова повернулась к Хосе и спросила глухим голосом:

— Кто сделал это с тобой?

Хосе захрипел, но не смог произнести ни слова. Тогда я положила руки ему на виски́ и ласково зашептала:

— Т-ш-ш, сейчас ты уснёшь, а когда придёшь в себя — всё будет как раньше. Боль пройдёт, я ведь лучшая целительница в империи, ты можешь не волноваться, ты успел…

Он сомкнул веки и уснул, а я принялась за работу…

Не прошло и получаса, как Хосе пришёл в себя и с помощью Мигизи смог слезть со стола и разместиться в мягком кресле у стены. В комнате были только мы втроём. Под потолком одиноко горела лампа без абажура, окрашивая наши лица в нездоровый жёлтый цвет.

Мигизи больше не выглядел напуганным, лишь рассерженным, а Хосе стал похож на себя прежнего. Я смогла снять отёчность с лица, вправить сломанный нос и справиться с большинством синяков на теле. Кроме того, мне пришлось сращивать ему два сломанных ребра, вправлять вывих плечевого сустава и заживлять глубокие ножевые ранения на животе и бёдрах.

Он ощупал себя с недоверием и посмотрел на меня.

— Вы настоящая волшебница, Ваше Высочество, — произнёс он с чувством. — Вы даже не представляете, как паршиво я себя чувствовал последние часы! Уже и не верил, что выживу.

— Почему же, не представляю, — я сидела на соседнем кресле, опустив голову вниз.

Меня сильно тошнило, и всё кружилось вокруг.

— Я же лечила все твои раны и понимаю, как тебе было больно.

— Невыносимо… Я молил Господа, чтобы он забрал меня к себе, но вы спасли меня, и теперь я обязан отплатить вам чем-то.

— И чем же? — спросил Мигизи прищурившись. — Хватит болтать о пустяках, рассказывай, что произошло?

Улыбка на лице Хосе тут же потухла, и он сказал приглушённым голосом:

— На нас напали прямо в храме… И я ничего не смог сделать. Их было слишком много, к тому же все вооружены.

— Они представились? — уточнил Мигизи, теперь тон его звучал сухо, по-деловому.

— Конечно, нет! — Хосе посмотрел на Мигизи с недовольством. — Как вы себе это представляете?

— Они могли что-то выкрикнуть или назвать имя хозяина, а, может, имена своих богов, — задумчиво произнёс индеец, поглаживая подбородок.

— Они называли только два имени, — ответил Хосе и покосился на меня. — Ваше и Жозефины. Они пришли, чтобы убить вас с дочерью, и я не смог им помешать.

Он плотно сжал челюсти и побледнел так резко, что я спросила:

— Тебе снова плохо? — Я подняла голову. — Что-то болит?

— Мне стыдно, — он посмотрел на меня исподлобья. — Если бы там были вы, то не знаю что…

— Хосе, не вини себя, — сказала я. — Мы предполагали что-то подобное. Потому и отправили двойников в храм огня. Только я виновата в их гибели.

— Эти люди знали, на что шли, — произнёс Мигизи таким ледяным тоном, что я удивлённо вскинула на него взгляд.

— Но мы должны были лучше подготовиться! — я ощутила, как глаза защипало от слёз. — Мы могли отправить туда несколько вооружённых солдат, и тогда все бы…

— Я сделал ошибку, — перебил меня Мигизи. — Больше этого не повторится, но сейчас уже ничего не сделать… И всё, что мы можем, это расследовать произошедшее и отомстить за погибших.

— Как? — спросила я.

— Хосе, расскажи всё подробно самого начала, — Мигизи повернулся к испанцу. — И не упускай ни одной детали!

Когда Хосе закончил свой печальный рассказ, повисла тишина. Судя по всему, на нашу команду напала группа профессиональных наёмников, и я знала лишь одного человека, который мог бы подстроить такое, но всё же уточнила у Хосе:

— Как ты думаешь, кто бы мог сделать это?

— Император, — в один голос произнесли Мигизи и Хосе и переглянулись.

В комнате повисла звенящая тишина.

— Мы больше не будем молчать и спускать всё с рук, — воскликнула я. — Этот безумец поплатится за свой поступок!

— Что нужно сделать? — поклонился мне Хосе. — Я готов на всё! Приказывайте.

— Пока ничего, но… — я окинула друзей взглядом. — Когда придёт час, мы все явимся на Рождественский бал, а пока пусть считают, что справились с нами…