Измена. Твои (не)желанные

Ольга Николаева, 2023

Я его ненавижу.Евгений Аверченко однажды разрушил мою жизнь: просто вычеркнул из своей, когда узнал о ребенке.А теперь, через несколько лет, снова преследует: он хочет быть вместе со мной, будто ничего плохого и не делал.Гордость, обида, самооценка – через все это можно переступить, только чтобы мой сын имел все необходимое. Я готова забыть про все, только бы у Артёма было все лучшее!Но как быть с тем, что у Женьки есть еще жена и сын?!

Глава 8

Прошлое

— Лесь… О чем задумалась? — Женька дышал на мои пальцы, спрятанные в его кулаке, отогревал их.

— Ни о чем. Просто… — Я растянула губы в попытке улыбнуться. Вышло так себе. Говорить вообще не хотелось. Гораздо лучше и проще — уткнуться лбом в его плечо, прикрыть глаза и… впитывать в себя эти мгновения.

Дома снова будут крики и вопросы, где шлялась, почему так поздно… Мама, наверное, станет кричать, что пора бросать всю эту дурацкую учебу и идти на завод. Почему не в магазин, которых рядом куча, и везде нужны работники? Потому, что в ее представлении — это позор. Нет ничего более стыдного, чем обслуживать кого-то за деньги!

— Не хочу тебя отпускать, понимаешь? Не могу. Ты еще не ушла, Олесь, а я уже скучаю.

Прижал к себе. Закрыл от всех полами куртки, обнял руками сверху…

— Мне с тобой так тепло, Жень… — Доверчиво закинула голову, подставляя ему свое лицо и губы. Он так целует здорово, так нежно… Это невозможно прекратить. Нельзя остановить. Просто сил не хватает, чтобы оттолкнуть человека и убежать домой…

— Я тебя только что заморозил. Теперь обязан отогреть!

Майское обманчивое солнце жарило целый день. Я убежала из дома в легкой кофточке и короткой юбке. Мы весь вечер бродили по набережной, готовились к экзамену, спрятавшись под деревьями на укромной скамеечке… Не заметили, как жара сменилась легкой прохладой… А теперь меня трясло в настоящем ознобе.

–Сама виновата. — Теперь уже по-настоящему улыбнулась, неохотно уворачиваясь от его губ. — Нужно думать, в чем из дома выходишь…

— Ну, ты же не планировала, что будешь со мной допоздна бродить? — Хитрил. И не скрывал, что напрашивается на откровение… Что я признаюсь: конечно, планировала. И мечтала. И думать больше ни о чем не могла, кроме того, что сегодня снова его встречу. Наконец-то, после бесконечных выходных!

И юбка эта короткая, и тонкая блузка, и почти невесомая кофточка сверху — это все не просто так надевалось. И вовсе не из-за жары я так наряжалась!

— Ну…

— Скажи честно! — Поймал меня за подбородок, заглянул в мои глаза — своими, чистыми, искристыми, нежными.

— Не буду. А то зазнаешься! — Щелкнула его по носу, аккуратно и не больно, больше для смеха. И чтобы отвлечь от всяких неудобных откровенностей.

Это у Женьки легко получалось признаваться мне в своих чувствах. И про любовь он говорил спокойно, не напрягаясь. Я же каждое слово давила из себе через силу. Стеснялась, боялась, не понимала: как это можно, вот так просто, взять и выложить все, о чем думаешь?

— Лесь… У нас тут праздник намечается. — Он внезапно посерьезнел. Напрягся. И тут же все мои мышцы стали каменными. Нехорошее предчувствие пробежалось морозом по жилкам.

— Какой?

— Ну, обычно экватор отмечают летом… А у нас половина курса куда-то уезжает сразу после сессии…

— А. Понятно. — Все это было от меня слишком далеко. Никогда не принимала участия в общих гулянках: не было ни времени на это, ни денег.

— Пойдешь со мной? Я не хочу без тебя, Олесь. Нужно, чтобы ты была рядом! — Это звучало не как просьба. И не намек. И не предложение.

Женька впервые требовал что-то.

— Зачем? Я так буду как слон в посудной лавке. Ты же видел: я ни с кем не общаюсь почти. И зачем мне теперь идти? — Не представляла даже, как окажусь среди расфуфыренных, насмешливых однокурсниц. Парни — отдельная тема. Я для них нищенка, недостойная внимания.

Зачем идти туда, где точно будет обидно, стыдно и унизительно? Только потому, что я попала в этот институт сама, не за деньги, а за знания. Редкий победитель ВУЗовской олимпиады, получивший стипендию и возможность учиться бесплатно… Знала бы, как будет трудно, ни за что бы на очное не пошла! А теперь уже поздно…

— Ну, значит, пора пришла. Пускай все знают и видят: ты со мной! И слюни свои пускай больше не распускают!

— О чем ты? Какие слюни, Жень? Кроме тебя, меня же никто и не замечает!

— Смешная ты. И наивная… — Уложил подбородок на мою макушку, начал плавно укачивать… Я слушала, как мерно стучит его сердце, отдавая тихим гулом, и замирала, уплывала куда-то в сказку… — Ты и меня не видела, а я, блин, как дурак, все глаза переломал…

Я до сих пор не верила, что все происходящее — наяву. Что мне это не снится, не пришло в галлюцинации…

— Я не могу с тобой пойти, Жень. У меня и денег нет, чтобы вложиться… И мама не пустит. Ты же знаешь, как это все сложно…

Он понятия не имел, как меня встречали дома при каждом опоздании. Ни про самые грязные обзывательства, ни про мокрые тряпки и ремни… Никогда и ни за что не рассказала бы ему, как в меня летели ботинки, швабры… Слишком было стыдно говорить о таком вслух. Ни за что бы не позволила ему узнать об этом…

Но пришлось объяснить, что мне запрещено опаздывать и встречаться с мальчиками. Иначе лишат карманных денег.

— А давай, ты скажешь маме, что устроилась на подработку?

— Как это?

— Обыкновенно. Она же требует, чтобы ты в дом приносила какую-то пользу?

— Да. Требует. Только я не смогу на завод, Жень… Ты же в курсе: там не берут студентов на плавающий график. А в магазин — никак. Она меня выгонит из дома просто…

— Так ты не пойдешь никуда. Я просто дам тебе денег. А вечерами будешь говорить, что была на работе. Круто же я придумал, да?

У него глаза загорелись. И слышно было, что сердце застучало чаще. Женька был счастлив от своей идеи.

— Что значит «дам денег»?! Ты сошел с ума? — Начала выпутываться. Освобождаться. Стало слишком жарко, тесно, воздуха не хватало. — Я кто, по-твоему, содержанка какая-то?!

— Боже. Олесь… Ты в каком веке существуешь? Я имею право что-то подарить своей девушке?!

Он даже обиделся, кажется.

— Подарок — не деньги. Это разное.

— Так ты ведь и от подарков отказываешься. Что мне делать?!

— Не хочу быть ничем обязанной. Прости.

— Ну, хоть что-то сделаешь для меня? Пойдем на вечеринку?

— Я боюсь. — И ни словом не соврала. Выпалила со всей честностью. Сразу легче стало…

— Кого? Или чего?

— Чужое место. Чужие люди. Что я там буду делать?

— Это будет в моем доме, Олесь. Я — хозяин. И, поверь, никто не посмеет тебя обидеть!

Мне хотелось. Очень хотелось. До зуда в пальцах, до дрожи: хотя бы раз провести с ним вечер, не прячась, не таясь, никого не стесняясь! И чтобы все вокруг видели: Женя Аверченко — мой парень!

— Ну, что, малыш? Ты что-нибудь решила? — Теперь не проходило ни одного свидания, чтобы Женька не вспоминал об этой вечеринке. Она никак не давала ему покоя, не выходила из головы.

— Я боюсь. — Я так устала давать ему бесплодные обещания. Находить все новые и новые поводы и причины…

Мы как будто на разных языках говорили: Женька кричал и требовал на языке своего желания, а я… шептала, все тише и тише, на языке своего страха.

— Чего, малыш?

— Я еще ни разу не оставалась где-то допоздна. Не представляю, как это можно объяснить маме…

— Ну, давай, ты придешь ненадолго, а потом я тебя отвезу? Вернешься в то же время, что и обычно?

— Смешно. — Было, вообще-то, очень грустно. От того, что я ему не верила. Какой парень в своем уме захочет бросать своих гостей в то время, когда веселье только-только начинается?

Меня никогда не пускали на подобные гулянки. Но от подруг и знакомых я очень много о них слышала. И знала, что самое интересное случается по ночам!

— Олесь. Ты мне не веришь, что ли? — Женя обиделся, кажется. Насупился. Немного охладел…

— Как я могу тебе не верить?

— Тогда… Не знаю! Давай, что-то придумаем, Олесь?! Как будто я заболел, и ты со мной сидишь в больнице?!

— Тогда я в той больнице и останусь. Только уже по-настоящему. А ты мне будешь апельсины носить…

У него так все просто и легко выходило. Так забавно…

Но ведь если я откажусь, что с нами будет?! Вдруг, он обидится, позовет с собой кого-то другого, а потом и совсем про меня забудет?! Я ведь этого не переживу!

Самая страшная дилемма в моей жизни. Самая нелепая и самая больная…

— Послушай. Мне кажется, я придумала! Не знаю, получится или нет… Но хотя бы попробовать можно!

Чуть не запрыгала от счастья. У меня появился лучик надежды!

— Говори! Говори быстрее, Лесь! Я готов на все, чтобы тебе помочь!

— Нет. Тебе не нужно вмешиваться, только хуже сделаешь! — Он нахмурился: Женька всегда хотел быть для меня героем, а тут — не получилось, да еще и потому, что я сама запретила!

— Почему?

— Это очень сложно, Жень. Если выйдет — я все сама тебе обязательно расскажу!

Он, вроде бы, поверил… Обнял. Осыпал поцелуями лицо, шептал мне глупые нежности, заставлял дрожать… Нам всегда не хватало с ним времени. Всегда хотелось быть ближе и дольше…

Бабушка, конечно же, не отказала.

— Лесенька, так что же ты ко мне совсем не переедешь, внученька? У тебя же совсем жизни нет? Знаешь ведь, я тебя не обижу!

— Бабуль, прости, но я так тоже не могу. Мама совсем одна останется… Я ее как будто предам… — Чувство вины уже и так захлестывало с головой: никогда еще я так сильно не обманывала маму. Маму, которая всю жизнь положила на то, чтобы вырастить и поднять меня на ноги…

— Ох, пожалеешь ты, Лесечка. Ты уже большая. Пора бы отрываться. А Наталья тебя не отпустит никогда, так и будет на тебе вечно ездить! Ты же ей ничего не должна!

— Бабуль… Вот попробую у тебя недельку побыть… А там и посмотрим. Вдруг, все получится…

У бабули было хорошо и спокойно. Она ничего не требовала, ничем не грозила, и всегда была на моей стороне. Одна беда: это слишком волновало маму. Она возмущалась, ругалась, и вообще была не против, чтобы отправить бабулю куда-то в интернат. А то слишком много бед от нее и проблем!

— Ну, смотри, Лесечка. Ты знаешь, я тебе всегда рада. Даже заболеть могу, если хочешь…

— С ума сошла, бабушка?! Не смей даже думать об этом! Я лучше откажусь вообще от этой идеи! Не смей болеть, никогда! Иначе я сама умру!

— Хорошо, моя милая. Как я могу болеть, если есть ты у меня? Только ради тебя одной и живу, моя внучечка!

Я пробиралась к Жене окольными тропами. Прятала лицо под капюшоном и огромной шапкой. Наверное, это было смешно и глупо: в жаркий майский день кутаться, как в мороз… Но вдруг, мама внезапно решит прогуляться в этом районе? Вдруг, она меня увидит? Страшно представить, что из этого получится…

— Боже! Я не верил! До последнего не верил, что у нас все выйдет! — Женька сгреб меня в объятия, затащил в машину, прижался щекой к лицу. Обнимал меня так, словно я — главная драгоценность в жизни. Ради этих объятий можно было пережить все, на что я пошла…

— Женя, только не гони так! Я боюсь! — Он летел на всех парах. — Мы же никуда не опаздываем!

— Я не верю, Лесь! Не верю еще! Хочу убедиться, что ты — со мной. Что рядом, в моей квартире! И что там никто тебя не отберет!

Он казался одержимым. Но так лучился радостью, что спорить о чем-то было бы грешно… Я и сама заразилась этим ликованием: наконец-то, я впервые была на свободе! И могла делать все, что захочу!

Пускай, как у Золушки, этот праздник закончится. Не в двенадцать ночи, а утром… Но эта ночь была моя. Можно веселиться, танцевать до упада… Держать Женю за руку, обнимать его — и не смотреть на часы. Ничего не бояться!

— Спасибо тебе… — Так захотелось погладить его по щеке… От нежности даже пальцы дрожали…

— За что, малыш? — Он поймал мою ладонь своей, поцеловал каждый пальчик. От этого его жеста у меня каждый раз прикрывались глаза и подкашивались ноги. Ничего теплее, слаще и нежнее в моей жизни не случалось…

— За свободу. Ты меня уговорил. И ты подарил мне ее!