В плену у прошлого 2

Ольга Мушенок (2024)

Книга 2 Ясемин выжила несмотря ни на что… Выстояла! И даже смогла забыть и отпустить прошлое… Её светом стала не только дочь, но и настоящая любовь к Демиру. Любовь сделала героиню счастливой, заживляет кровоточащие раны… Молодые наслаждались каждой минутой, дышали ради друг друга. Всё было прекрасно, пока прошлое тенью, черным облаком не нависло над ними и не поглотило двоих… Влюбленные громко кричали о своей безграничной любви… А надо было молчать, но…

Глава 5

Ясемин

Двери машины открылись. Демир взял меня за руку, помогая выйти из салона, и повёл в дом.

— Пусти! Демир, пусти меня! — молю стонущим голосом стараясь вырваться из захвата его рук. — Эдже плачет! Доченька. — оглядываюсь через плечо назад, где в машине плачет дочка.

— Ты никогда больше не выйдешь за эти ворота пока я того не пожелаю! — шипит сквозь зубы подталкивая меня вперёд. Я спотыкаюсь о каменные лесенки при входе в дом, больно ударяясь ногой. Не упала, он придержал.

На встречу к нам вышла няня малышки, Зухаль. Я не успела подать голос, как Демир приказал ей заняться ребёнком, а меня всё так же удерживал, словно поймал бабочку за крылья, собираясь лишить свободы, без которой она погибнет, как и без его любви.

Я всё ещё находилась в агонии страха, а что если бы пуля прошла насквозь через тело Адема и зацепила меня? И кто в него стрелял, я так же не видела, могу только предполагать, что это Демир, ведь он много раз кричал, что убьёт его. А про киллера специально соврал, чтобы не выглядеть в моих глазах убийцей.

Меня всю трясёт, слёзы давно высохли на щеках, плакать больше не оставалось сил. Может быть, это всё — страшный сон? И я сейчас проснусь, где вокруг меня будет папа с мамой, как раньше, когда просыпаешься от кошмара и чувствуешь папину руку в своей ладони, и видишь маму, сидящую у изголовья. Но это реальность и мою руку всё сильнее и сильнее сдавливает мой муж, ослепший от ревности и яда, которым его опоили эти гремучие, ползучие змеи.

За нами захлопнулась с грохотом дверь, я услышала хруст стекла под ногами и понурив глаза увидела разбившуюся рамку. В ней наша свадебная фотография, где мы счастливые стоим у алтаря.

Я медленно потянулась к фотографии, аккуратно подняв рамку с пола, чтобы не порезаться, но мелкие стёклышки впились в ладонь, отчего я лишь поморщилась. Эта боль по сравнению с той, что причинил мне любимый человек — ничто. Она стихнет, рана заживёт не оставив и следа. А вот другая боль оставит шрамы, и будет кровоточить до тех пор, пока не найдётся лекарство под названием: «вера».

Смотря на фотографию, в душе становилось теплее. Надежда спасти, сохранить отношения и любовь снова возвращалась. Я невольно улыбнулась, погладив животик, шёпотом сказала:

— Ваш папа не злой, он добрый и после вашего появления на свет станет всё как прежде. — подняла отяжелевшие веки на него, подумав, что мои слова хоть как-то тронут его сердце и любимый мужчина захочет выслушать меня, поняв кто прав, а кто виноват.

Из глаз Демира сверкала слепая ярость, кулаки сжаты до белых костяшек, а его грудь то вздымалась, то опускалась от лихорадочного дыхания, так что я ощущала его жаркое дыхание на себе. Боялась ли я его в этот момент? Нет. Он мужчина, который во мраке разжёг огонь, показал свет там, где я его не видела. Нашёл тысячу причин, чтобы я жила и расцветала, как женщина и как мама самой настоящей звёздочки.

Не только поэтому я борюсь за правду, но ещё и потому, что люблю его и не хочу, чтобы он страдал веря в ложь.

Сделав шаг вперёд, я встала вплотную к нему, конечно касаясь, только круглым животиком. Почувствовав движение внутри меня, Демир растерявшись, сделал шаг назад. Да, это и для меня стало неожиданным и приятным до слёз радости, которые я придержала, оставив на ресницах. Мои сыночки, мои львята почувствовали папу и толкнули его ножкой, ведь ни разу после той клеветы, Демир не прикасался до моего живота.

Держа в руке свадебный портрет, я начала говорить, смотря глубоко в чёрные глаза, не обращая внимания на его безмолвное бешенство:

— Даже если ты будешь плохим, ужасным и отвратительным для всего мира, я буду смотреть на тебя с любовью. Мне безразлично, что у тебя сложный порой несносный характер. Я абсолютно не против твоих криков, ударов кулаками в стену. Приму все твои ошибки, заблуждения. И каждый шрам, оставшийся на душе или теле, восприму как память о прошлом, а не твоё искажение. — беру нежно его за запястье спускаясь к дрожащей ладони не позволяя отдёрнуть руку. — Я возьму тебя за руку там, где другие повернутся спиной. И молча, обниму, когда со всех сторон будут сыпаться упрёки и возгласы неодобрения. Я останусь с тобой… — заикаюсь, сдерживаюсь, чтобы не взвыть, потому как его взгляд сжигает меня, рвёт сердце на части. — Только ты поверь мне… И дай объясниться…

Демир выхватил из моих рук портрет и со всей силы ударил его об пол, закричав на арабском языке:

— Ветреная, грязная дьяволица!! — оскорбляет меня, схватив пальцами за лицо. — Я из-за тебя пошёл против отца, против наших законов… Думаешь не знаю зачем поехала к этому шакалу или для чего выдумала, что Эрдоган жив? — едко усмехается. — Я всё знаю!

— Отпусти! — убрав его грубую руку и осмелившись, выкрикиваю. — Неотесанный дикарь! — я бы никогда его так не назвала, просто в какой-то момент поняла, что больше не могу терпеть унижения. — Клянусь Аллахом, если ты меня сейчас не выслушаешь и не поверишь мне, то после того, как правда раскроется, я не смогу тебе простить этих унижений! — держась обеими руками за живот, чувствую боль внизу и присаживаюсь на кровать, иначе упаду от ноющих спазмов. Но я терплю, мысленно себе говоря: «Малыши не время сейчас».

Демир побледнел в лице, ядовито с удивлением спрашивая:

— Как ты меня назвала? Дикарь?

Успокаиваясь, молчу, переведя дыхания для того, чтобы боль немного стихла.

— Дикарь это тот, кто тебя силой взял против твоей воли! — властно заявил он, погрозив пальцем. — Кто решил, что может со слабой девочкой делать всё, что ему вздумается! Кто не услышал плач невинной девицы, которая молила о пощаде! А со мной, ты по собственной воле, как положено после брака! — твёрдо заключил, сверля меня взглядом.

Демир своей речью напомнил мне про ту проклятую ночь, когда я в агонии билась за свою честь, сжимая руками остывший песок. Ударил морально даже, наверное, сломал, что-то во мне отчего мне стало дурно до тошноты и прикрыв рефлекторно рот ладонью, я поспешила в уборную.

— Это я тебе не смогу простить измены! — ударяет по закрытой двери, отчего я вздрагиваю, очищая желудок. — Ты, узнаешь какого это, когда тебя предают, хотя не узнаешь, ведь ты меня никогда не любила… — он резко замолчал, и я услышала голос папы Азиза.

— Какого шайтана, ты поехал к этому шакалу Адему? — голос спокойный, отчего я удивляюсь. Как можно быть спокойным, когда твой сын стал убийцей?

— Ты, что за мной следишь? Или тебе уже обо всём доложили? — удивлённым голосом спрашивает, что тоже повергло меня в ступор. Неужели он совсем не чувствует страха или вины, и ему вправду убийство нипочём? Пугает, что у Демира нет не малейшей жалость, пусть даже к такому гнилому человеку как Адем.

— Или, ты просто был у меня под прицелом, и я чуть было не попал в тебя! — тихим шёпотом признался папа Азиз. От этой правды опешила, забыла, как дышать и ухватившись за раковину умывальника, постаралась не упасть.

Через несколько секунд снова услышала шорох и шёпот за дверью, но не смогла расслышать, о чём говорят, а потом шаги стали отдаляться, становясь всё тише и тише. Они ушли, оставив меня одну, и только после, я смогла набрать в лёгкие воздуха сделав глубокий вдох.