Анечка и конец света. Теория выживания

Ольга Колбина

Простые люди, такие же, как мы с вами, живут своей обычной повседневной жизнью, и вдруг в мире что-то быстро и непоправимо меняется. Всё более явно проступают страшные симптомы надвигающейся беды.Как пережить глобальную катастрофу? Как выжить, когда умирают родные и друзья, исчезают любимая работа и бытовой комфорт, а многие ценности больше ничего не стоят? Это и предстоит решать героям книги. Группами и в одиночку пытаются они осмыслить и принять новую жизнь, не теряя человечности и надежды.

VIII

Каждый следующий день был страшнее предыдущего. Проснувшись утром, Анечка стала собираться на работу. На диване в гостиной тяжёлым сном спали мальчишки. Сироты. Миха, Саня, Лёня. Саня, самый рослый из всех, еле помещался на диване, субтильный Лёня свернулся калачиком, подогнув острые коленки. Хорошо бы кто-нибудь из родственников у них остался, подумала Анечка, потихоньку пробираясь в ванную. Она щёлкнула выключателем. Света нет. Умылась в потёмках, но на улице уже светло, привести себя в порядок можно и у окна. Когда она вышла на остановку, над широким проспектом поднималось огромное солнце. Проспект был ориентирован строго на восток, солнце вставало каждое утро в его начале, и Анечку каждый раз завораживала эта нереальная картина. Проспект устремлялся прямо в центр утреннего, сохраняющего ещё абсолютно чёткие очертания, розово-оранжевого диска. Сегодня солнце было особенно прекрасно, его сияние заполнило сознание до краёв, на несколько мгновений мир вокруг перестал существовать. Насладившись зрелищем, Анечка с сожалением отвернулась от солнца, глаза постепенно снова начали видеть. Улица, деревья, рекламный щит. И вдруг она оцепенела, неожиданно осознав, что стоит здесь совершенно одна. За двадцать минут не проехала ни одна машина. Ни один человек не прошёл мимо. Постояла ещё немного, но так и не дождалась маршрутки, никто не пришёл на остановку. Анечке стало не по себе, и она быстро пошла домой, вспоминая события вчерашнего дня. Этого не может быть, думала она. Не может ведь заболеть абсолютно всё население миллионного мегаполиса! Не может быть, что никому, кроме меня, сегодня не надо на работу. Эпидемия, да. Но при любой эпидемии всегда есть определённый процент людей, обладающих иммунитетом. И где эти люди?

Дома выяснилось, что нет не только электроэнергии, но и воды в кране. Да и газ постепенно сошёл на нет. В подъезде все время слышались шаги, звучали голоса, и Анечке поначалу казалось, что всё не так уж и плохо, жизнь всё-таки продолжается. Дети спали долго. Потом приехал Кузнецов, потерянный, сбитый с толку. Оценив ситуацию, он взялся за дело. Срубил во дворе сухую яблоню, которую давно должны были срубить сотрудники ЖЭКа, развёл костёр, взял у Анечки самую большую кастрюлю. Подвесив её над огнём, он вскипятил купленную у Венеры воду и стал поить горячим чаем всех домочадцев и соседей. В этих хлопотах ему взялся помогать дядя Вова, муж соседки снизу Нины Гафуровны, Фурии. Было время, когда дядя Вова ругался с Кузнецовым по любому поводу. Конечно, по наущению своей жены, когда Кузнецов ещё здесь жил. Но теперь общий язык наконец-то был найден. От дома всё время отъезжали машины. Обратно соседи возвращались в состоянии шока, некоторые женщины просто в истерике. Да и мужчины плакали. Из их рассказов постепенно выяснилось, что живые люди есть только в одном доме, в одном подъезде. В том, где живёт Анечка. И если в их микрорайоне есть ещё жизнь в некоторых домах, то в городе абсолютно пусто. Во всех районах, где побывали соседи в попытках проведать близких, всё вымерло. В квартирах лежали мертвые тела. Магазины закрыты, а в тех, что открыты — темно и никого нет. На улицах ни машин, ни людей. Близкие почти у всех мертвы. Их нужно хоронить, но кто будет это делать?

За продуктами и водой все ходили к Венере. Там же обменивались страшными новостями. Венера была рада избавиться от йогуртов и сосисок, ведь холодильники больше не работали. Помощник, оказавшийся её племянником, только успевал подтаскивать коробки. Вскоре встала проблема с канализацией. Соседка с первого этажа стучала во все квартиры, требуя немедленно прекратить пользоваться унитазами и вообще не лить воду в раковины. У неё отовсюду потекло, она заткнула все тряпками, но надолго ли их хватит? Запах уже нельзя было замаскировать никакими аэрозолями.

— Скоро и у второго этажа те же проблемы начнутся, и у третьего, если несознательные граждане будут сливать воду в канализацию! Как пользоваться туалетом, когда нет воды? Имейте совесть!

Но люди все равно таскали воду наверх мыть продукты, умываться, да мало ли для чего ещё. Вода всё равно попадала в засорившуюся, видимо, канализацию, и вскоре по подъезду с криками понеслась Фурия, которая жила на втором этаже. Нина Гафуровна никогда не оставляла попыток перевоспитать всех и вся под свое понимание общественного устройства и благополучия. Она всегда готова была вступить в смертельную схватку с нерадивыми жильцами и соседями. Движения ее были стремительны, интонации агрессивны, а сердитые глазки грозно сверкали из-под вечно нахмуренных бровей. Когда выдавило заглушку, предусмотрительно установленную в их туалете дядей Вовой, Фурии за пятнадцать минут удалось то, чего не могла добиться скромная соседка с первого. Связываться с Фурией — себе дороже. Она хватала за грудки каждого, кто ей попадался, и, заглядывая в глаза, с угрозой в голосе вопрошала:

— Это вы пользовались унитазом? Или ваши дети? Я знаю, это вы!

Только тогда люди стали выносить ведра с помоями на улицу. Потом одна из соседок, работавшая в соседнем детском саду, открыла двери в группу, где был ремонт, но туалеты работали исправно.

Тётя Шура с двумя соседками обошла все квартиры соседнего подъезда — из него за целый день не вышел ни один человек. Там, где двери были открыты, а люди, боясь потерять сознание, видимо, оставляли двери открытыми, надеясь, что их найдут и помогут, так вот там, где было открыто, лежали мертвецы. После экспедиции соседок отпаивали валерьянкой, и общая паника усилилась ещё больше. Когда у Венеры кончилась питьевая вода, совместно постановили, что можно пойти в магазин и взять то, что нужно. Если хозяева появятся, потом заплатим. Но в супермаркете, в котором Анечка сражалась с гречкой, темно, ничего не найдёшь. За водой пошли в магазин с большими окнами, неподалёку. На листе записывали, кто и сколько взял, чтобы потом расплатиться.

Анечка за день проведала всех, кого посетила вечером. Все были живы. Кашляли, хрипели, не могли подняться с постели, но все они были живы. Гриша с Дашей присматривали за Михой и его товарищами по несчастью. Чужая девочка в восьмой квартире в сознание пока не пришла, но жар спал. Явился Зубаткин, посидел с друзьями пару часов. Прибежали Аня и Настя, их родители поправлялись после визита Анечки. Кузнецов отправил их за термосами, чтобы налить кипятку для родителей. Мария Петровна не находила себе места от беспокойства за сына Сашку и внучку. Ещё она беспокоилась за свою сестру, оставшуюся в посёлке. Анечка успокаивала маму, как могла, она-то знала, что брат жив. Иван Семёнович порывался ехать к Сашке, но где находится дача Сашкиного тестя, никто не знал, она была куплена совсем недавно, новоселье как раз было назначено на следующие выходные.

Токманцев появился ближе к вечеру. Он, разыскивая сына и невестку, съездил к родителям невестки в соседний город. По дороге не встретил ни одной машины, ни одного живого человека. Родители невестки были мертвы, сына он так и не нашёл. На обратном пути увидел микроавтобус. Водитель-таджик остановился, из его истеричных сетований было понятно только, что тот едет домой, к семье. Проведав четверых внуков, которые остались у них до выздоровления Сони и которых бабушка, на всякий случай, не выпускала из дома, Токманцев снова куда-то уехал.

Дядя Вова упорно крутил колесики своего транзистора в надежде поймать голос хоть какой-нибудь радиостанции, но кроме помех ничего не поймал. Только музыка на некоторых частотах, которая была записана блоками, и эти блоки повторялись каждые несколько часов. Тогда ближе к вечеру они с Кузнецовым и соседом с пятого этажа, который тоже ничего не знал о судьбе своего сына и внуков, отправились в милицию. Надеялись найти там помощь или хотя бы кого-нибудь в живых. Но основной их целью были рации, оборудованные на служебных машинах. Если завести машину, по рации можно будет слушать эфир и попробовать позвать, вдруг откликнется кто-то! Ведь где-то должны работать службы спасения, МЧС, пожарные, или просто могут откликнуться радиолюбители. Кто-то же должен быть на связи!

Вернулись они на милицейской машине. В отделении не было ни души, двери нараспашку. Машины во дворе и в гараже, выбирай любую, ключи в бардачке. Включили рацию. Рация трещала, но на призыв Кузнецова откликнуться никто не отвечал. Решено было пригнать машину к дому и время от времени делать новые попытки выйти на связь. Снова откуда-то приехал Токманцев и посоветовал поискать такси. Там рации на других частотах работают, может, больше повезёт. Он был весь в пыли и паутине. Оказалось, ездил на завод, где раньше работал. Он знал, что там есть действующее оборудованное бомбоубежище: сам и занимался его обустройством незадолго до пенсии. Прихватив фонарь, Токманцев обследовал помещёние и нашел его в плачевном состоянии. Гермодверь была демонтирована, помещёния использовались как склад. Между коробками он протиснулся в комнату связи. Радиостанция, телефоны прямой связи, старенький компьютер, всё было на месте. Аккумуляторы на радиостанции, конечно, разряжены. Токманцев попробовал завести дизель. В бытность его ответственным за бомбоубежище дизель заводили раз в квартал, в рамках учений по гражданской обороне. Сейчас дизель не завёлся, и Токманцев решил вернуться туда на следующий день. Всем стало ясно, что помощи ждать неоткуда.