Анечка и конец света. Теория выживания

Ольга Колбина

Простые люди, такие же, как мы с вами, живут своей обычной повседневной жизнью, и вдруг в мире что-то быстро и непоправимо меняется. Всё более явно проступают страшные симптомы надвигающейся беды.Как пережить глобальную катастрофу? Как выжить, когда умирают родные и друзья, исчезают любимая работа и бытовой комфорт, а многие ценности больше ничего не стоят? Это и предстоит решать героям книги. Группами и в одиночку пытаются они осмыслить и принять новую жизнь, не теряя человечности и надежды.

VI

С Катей они дружили со школы, были не разлей вода. Когда почти одновременно вышли замуж, общаться стали меньше. Катя часто забегала, когда у Анечки появились дети. А потом она сама начала рожать детей, одного за другим, и общение стало сугубо телефонным. Анечка не раз порывалась прийти, посмотреть на детей, принести подарки, но нет. На маленького смотреть нельзя: можно сглазить! Потом «пока не приходи, в городе такой грипп!», потом назначалась встреча, а в последний момент «у маленького понос, давай в другой раз». А потом родился второй ребёнок, и всё сначала. А потом третий. Так что Катьку Анечка не видела уже лет десять, точнее, видела, но только по скайпу. Сейчас она почувствовала: надо бежать, надо успеть, пока не поздно. А если они все уже больны? Но тут Анечка вспомнила про Соню. Соня выздоравливает. Если безумная догадка про иммунитет верна, надежда есть. И она, схватив сумку и попрощавшись с коллегами, побежала на остановку.

Под козырьком у закрытого почему-то киоска переминалось с ноги на ногу всего несколько человек. Разгар дня, а машин очень мало. И народу на улице почти нет.

— Не дождёшься ты здесь ничего, — окликнули Анечку знакомые женщины с работы, — мы на другую остановку идём, может, там повезёт!

Ничего, можно и пешком. Идти было недалеко, минут двадцать. Но что она скажет, как объяснит, зачем пришла? Может быть, Катьки и дома-то нет. Прохожих почти не встречалось, и это усиливало беспокойство. Если бы дорога заняла больше времени, Анечка обязательно начала бы сомневаться в своей сумасшедшей догадке, возможно, даже передумала бы идти, но вот он, подъезд, в который она не входила столько лет. На железной двери красовался домофон. А ведь номера квартиры она не знает! Знает только, что на третий этаж и направо. На какую кнопку нажать? Взглянула на телефон — сети нет. В отчаянии Анечка изо всех сил дёрнула дверь на себя и чуть не отлетела в клумбу. Видимо домофон не работал, дверь была открыта и потому легко распахнулась. Взбежав на третий этаж, позвонила в звонок. Молчание. Похоже, и звонок не работает. Тогда она постучала. Потом заколотила в дверь кулаками. Тихо. Но вдруг…

— Уходите, мы никому не открываем, — это была Катька. Живая, голос не хриплый, значит, здорова, обрадовалась Анечка.

— Это я, открывай скорей!

— Анечка! — сразу узнала Катя. — Ты зачем пришла, иди домой и никому не открывай, такая эпидемия, разве ты не знаешь?

— Знаю я, открывай! Я здорова!

— Нет! Ты же с улицы пришла, вдруг ты заразилась, но ещё не знаешь? Я не открою! Я должна о детях думать.

— Да из-за того, что ты всё время о детях думаешь, мы с тобой десять лет не виделись! Открой, я специально с работы к тебе бежала.

— Но зачем? Давай когда всё закончится, спокойно встретимся.

«Опять старая песня, — подумала Анечка, — как же убедить её открыть?»

— У тебя звонок не работает, ты в курсе?

— Да, электричество полчаса назад отключили, наверное, авария.

— Я устала, у меня сил нет, ну хоть чаем напои!

Но попытка надавить на жалость не удалась.

— Ну не могу я, прости меня! Такие врачи уважаемые в Интернете пишут, что эпидемия смертельная, надо беречься, а у меня трое, ты же знаешь.

— Но я пришла, потому, что могу спасти вас, у меня вакцина! Открой!

— Не выдумывай, эпидемия второй день, никто ещё никакую вакцину не создал, — у Катерины было медицинское образование, её не проведёшь.

— Я вакцина! — не выдержала Анечка, — я поцелую твоих детей, и они не заболеют. Мне врач сказал, что я — иммунитет, — Анечка прекрасно понимала, что всё это звучит как бред сумасшедшего, но сейчас она была совершенно убеждена в своих словах, — никто не болеет из тех, кто общался со мной последнее время! — её голос сорвался на крик.

За дверью послышался кашель, потом детский плач. Мужской голос крикнул:

— Не вздумай открыть!

— Иди домой, — разозлилась Катя, — голову тебе пора лечить!

— Открой, открой, открой, открой! — Анечка кричала уже на весь подъезд, — ну просто поверь мне!

— Десятки врачей известных и опытных говорят одно, а ты — другое, так кому я поверю? Уходи! Кто ты такая, чтобы я тебе верила?

— Но ведь ты меня всю жизнь знаешь, а эти врачи тебе кто?

— Сумасшедшая! Что тебе нужно? — теперь и Катя кричала в голос! Я тебя все равно не пущу! — за дверью послышались рыдания.

У Анечки опустились руки. Она поняла, что дверь ей не откроют, но ещё долго ломилась, убеждала подругу, стучала, кричала. Она никак не ожидала такого от Катьки. Напряжение и страх сегодняшнего дня сказывались, и Анечка только на улице чуть-чуть успокоилась. «Может, Катя и права, — уговаривала она себя, когда брела домой по пустынному проспекту, — может быть, пересидят в изоляции и ничего не случится? Надеюсь, что это так». Но что-то подсказывало ей, что подругу она больше не увидит. Никогда. Анечка взглянула на телефон — сети нет, и она забеспокоилась уже за своих детей. Последний звонок от них был часа два назад. Тут она увидела приближающуюся маршрутку и замахала рукой. Водитель притормозил. Анечка зашла в абсолютно пустой салон. Водитель был ей знаком. Она уже много лет ездила одним и тем же маршрутом, некоторых водителей знала в лицо. Этот джигит как-то весной, когда Анечка сидела рядом с ним на переднем сидении, болтал без умолку. Произнёс целый монолог о родине, и поэтому запомнился ей особенно.

— Плохая у вас родина! — ворчал тогда всю дорогу смуглый человек, — то дождь, то снег, слякоть, грязь, не растёт ничего! Ни дыня, ни персик, ни абрикос! Всю зиму грязь! Всё лето дождь и холод! Вот на моя Родина — солнце, зелень, люди какие добрые. Только работы нет. Никакой.

Анечка даже обижаться на него не стала тогда, наверное, он по-своему прав. Сейчас он накинулся на пассажирку с вопросами.

— Что у вас тут случилось? Где люди? С утра ещё возил кого-то, а за последний час только ты села.

— Что, совсем никого?

— Парень сел на площади, совсем больной! Вышел на той остановке. Пошёл, шатается. Теперь ты. А наши в парке тоже больные все. С утра один, два рейса сделают, и всё, домой, совсем больные. А на моём маршруте ничего, ездят.

— Так водители на 102 маршруте не заболели? — Анечка получила ещё одно подтверждение своей теории.

— Ну, кто-то заболел, но Зинатула, Латфул, Саитгале, я вот, ездим пока. Что за родина у вас, все болеют, надо к себе возвращаться, — и водитель прибавил скорости на пустой дороге.

Выйдя на своей остановке, Анечка зашла в супермаркет за продуктами. Она спустилась по эскалатору, взяла корзинку. В торговом зале было пусто, но завернув за угол овощного отдела, она столкнулась с соседкой по дому.

— Хорошо, что я тебя встретила, что-то здесь неладно! — почему-то шепотом заговорила та, — смотри, охраны нет, кассиров ни на одной кассе нет, ни продавцов, ни уборщиц! Заходи, бери, что хочешь! Я позвала, никто не вышел. Пошли быстрей отсюда!

Анечка оглянулась по сторонам. И правда, на кассах никого, странно. Она прошла ещё немного вперед, к отделу выпечки, там всегда на развес продавали торты — никого. В проходах между стеллажами — никого. В этот момент в зале заморгал свет и через несколько секунд погас совсем. Анечке стало так жутко, что она бегом бросилась к выходу. Соседка за ней. Но где этот выход? Тут при свете-то заблудиться можно. Анечка запнулась за какую-то коробку и полетела прямо на стеллаж с крупами. На неё посыпались тяжелые пакеты с гречкой и пшеном. Придавленная бакалеей, Анечка не смогла сразу встать. Сначала она в панике барахталась, стараясь выбраться, но постепенно успокоилась. С трудом вытащила из кармана телефон и при его слабом свете осмотрела место происшествия. Вокруг валялись пакеты, но стеллаж, устоял.

— Кто-нибудь! Помогите! Я здесь! — закричала Анечка, надеясь, что хотя бы соседка ее услышит. Но вокруг тихо, — никого. Оттого, что смолкли кондиционеры и холодильники, тишина стояла просто гробовая, как под землей. «Так и правда, под землей, нулевой этаж», — пришло в голову. Тогда Анечка по одному стала снимать с себя пакеты, освободила ноги, поднялась. Ничего не болит, повезло. Потихоньку, освещая себе путь телефоном, она добралась до замершего эскалатора, а затем к выходу. Соседка ждала снаружи, а увидев её, испуганно попятилась.

— Что случилось? Что с тобой? Что там был за грохот? Господи, ты вся в извёстке!

«А вот ты бы пошла и посмотрела, что случилось, помогла бы, так нет ведь, как заяц драпанула!», — зло подумала Анечка, стряхивая с себя муку, но, как человек воспитанный, вслух сказала другое.

— Пойдемте домой, по дороге расскажу.

На улице по-прежнему стоял ясный солнечный день, и после тёмного зала супермаркета это казалось ещё более страшным — пустая улица, слепящее, клонящееся к закату солнце. Мимо изредка проезжали машины, на другой стороне улицы они заметили двух прохожих. Больше никого. Женщины, отдышавшись, пошли к дому. Перейдя дорогу, они увидели, что на пороге небольшого продуктового павильона стоит его бессменная продавщица, она же хозяйка Венера. К Венере в павильон ходили все домохозяйки микрорайона. Не столько за продуктами, сколько поболтать и посплетничать. Венера была очень приветлива и разговорчива. Ее татарское круглое улыбчивое лицо располагало к себе людей. Коммуникабельность явно была причиной её коммерческого процветания. Пару раз посетив магазинчик, вы уже начинали здороваться с ней, перекидываться фразами типа «погода-то сегодня какая хорошая!», а потом, незаметно для себя, вполне могли выложить свои проблемы в семье и на работе, если, конечно, не было других посетителей. Помощник у неё был один, молчаливый парень восточной наружности. Он таскал коробки и тоже улыбался покупателям.

— Заходите! Никого сегодня нет. С обеда у меня пусто, а творожок свежий, сметана! Утром привезли, берите, — пригласила хозяйка магазина, — совсем выручки сегодня никакой! — пожаловалась она.

Анечка, быстро купив хлеба, сметаны да куриных окорочков, побежала домой, а соседка осталась в павильоне. Не могла же она уйти, не рассказав Венере о том, что случилось в супермаркете.