Катулл и Клодия. Римское небо

Ольга Карклин

О чем писал древнеримский поэт Катулл? Кого он любил? Кто любил его? Что вообще такое — поэзия, любовь, мир, Рим? Сколько радости и сколько горя переживает человек античности. И какова природа человека? Не та же ли самая в любое время?Роман о любви Катулла, родоначальника европейской лирики, и Клодии Пульхры, загадочной римской патрицианки.

Глава 5. Лодка

Уже несколько часов Катулл греб без устали. Лодка, которую он взял в аренду на день у старого лодочника, была довольно тяжела и неуклюжа. Грести было нелегко. Но он не чувствовал усталости. Он уплывал прочь от Рима.

Вода, небо, крик речных чаек и больше — ничего. Не хотелось ни думать, ни чувствовать. Да, в общем, и не было ни мыслей, ни чувств. Опустошенность и горечь.

День был жаркий, ветер мало освежал. Катулл скинул тогу, подставил тело свету. Он плакал, слезы текли по его щекам, но он ничего не ощущал. Просто греб. Наконец, причалил к пустынному берегу острова, вышел из лодки.

Растянулся на нагретых гладких камнях берега. Солнце пекло спину, в голове звенела пустота. Потом он встал, ему необходимо было искупаться, смыть с себя эту тяжесть. Он долго плавал, нырял, почти до озноба. Потом лежал, глядя в небо, нагой, свободный. Все дурное ушло, словно река унесла с собой. Что, собственно, произошло? Как он мог позволить себе так забыть себя?

Он словно рождался заново. Заново воспринимал солнце, лучи, тепло, свет…. Бездонное лазурное атласное нежное небо… легкие облака… ласковый ветер… звон цикад… пение птиц… мягкий шелест листвы…

Это есть. Все это опять разговаривает с ним — он вернулся в свой сияющий мир. Он снова свободен. Силен. Молод. Он снова чувствует ритм жизни, вибрацию звука. Он снова обрел способность быть.

Разве это все само по себе не является величайшим подарком, сокровенной тайной? Разве так уж мало — просто — жить? Разве можно терять эту связь с жизнью? Из-за чего? Из-за какой-то женщины? Ее стоило бы просто пожалеть. Так не верить себе, не верить жизни, не верить ничему… Кто ее мог так изломать? Что так искалечило?

Он не должен больше быть таким глупым, так поддаваться настроению. Он мужчина. Жизнь всегда наполняет его кровь. Он всегда чувствует эту мощь, эту связь с небом, с землей. У него есть мужество доверять жизни. Быть благодарным. И никакая женщина в мире не лишит этого.

Он возвращался обратно спокойный и умиротворенный.

Небо уже розовело на западе, волны стали тише.

Заплатил, вернул лодочнику лодку. Лодку, которая стала ему домом на этот день, к которой он испытывал такую теплую благодарность, словно лодка была живой.

Они сидели на берегу с лодочником. И старый перевозчик голосом, похожим на треснувшее дерево, рассказывал ему историю невероятных путешествий этой старой шхуны, повидавшей немало на своем веку, а теперь мирно отдыхающей на песчаном берегу Тибра.

Костер отбрасывал бронзовые отблески на лица, и наверху, в бархатной, глубокой, почти черной синеве неба легко мерцало созвездие Близнецов, Кастора и Поллукса.

По очереди они пили терпкое деревенское вино из оплетенной соломой фляги, речь старика лилась неспешно и умиротворенно.

И Катулл снова чувствовал эти колкие пузырьки жизни в крови, пульсирующую радость.

И что может быть сильнее этой сладостной жизни?

Dolche vitaе!

Победить жизнь — невозможно. Он уже знал, кто выиграет эту игру. Жизнь.