Свергнутые боги

Олег Аникиенко, 2018

Главный герой романа приходит в сознание где-то в лесу. Кто он и что с ним случилось? Ответить на эти вопросы мужчина не может… Выбравшись к людям, он попадает в психиатрическую лечебницу, откуда вскоре сбегает с целью выяснить, кем он был раньше. В памяти Харитона Стольника – такое имя получает герой – всплывают картинки сражений расы Титанов с серо-зелеными богами. Что это, бред больного разума или реальные сюжеты из прошлого? Откуда в нем сверхъестественная реакция и недюжинная сила? Через знакомства с разными людьми, приключения и службу в Агентстве Международной Безопасности Стольник должен выяснить, что с ним произошло и правда ли в прошлой жизни он был языческим богом…

Глава 13. Путь на север

Джип уже много часов бежал правым боком к восходящему солнцу. Оно постепенно меняло цвет, не спеша перебирая оттенки от красного к желтому. За рулем сидел Рябой, рядом с ним на переднем пассажирском сиденье дремал Николс, сзади, прислонившись головой к стеклу, смотрел в окно Сусел.

Машина проехала мимо таблички «Стерлитамак», название ни о чем не сказало Стольнику. Стрелки показывали в сторону, похоже, они объезжали город.

Николс открыл глаза и посмотрел на указатели. Потом протер глаза, зевнул и достал карту из бардачка.

— Стерлитамак проезжаем. Довольно большой город, здесь можно поесть, одежду купить и особо не засветиться.

— Только я по объездной трассе ушел, заезжать не стал в город, — пояснил Рябой.

— Тогда придется заехать.

— Левой рукой правое ухо, — ругнулся Рябой.

— Что случилось? — поинтересовался с заднего сиденья Сусел.

— Да уже весь Стерлитамак объехали, вот уже указатель на Уфу, придется возвращаться.

— Ну а мы особо не спешим, — примирительно хмыкнул Николс.

На развилке трассы с указателями налево «Уфа» и направо «Стерлитамак» машина завернула в правую сторону.

Вдоль дороги все чаще стали появляться домики с надписями, намекающими на то, что они заведения общепита.

— Здесь тормози, — указал на одно из заведений Сусел.

У одного из домиков, большого, обложенного красным кирпичом, с аккуратной, не выгоревшей надписью «Сударушка» над входом и стоящими возле него двумя легковыми машинами: первая — с четырьмя соединенными кольцами на эмблеме и вторая — с надписью LADA. Рядом с ней джип и остановился. Путешественники вышли из джипа, каждый, кроме Стольника, взял в руки по большой спортивной сумке.

— Машины стоят, несмотря на утро, значит, кабак рассчитан на более требовательных клиентов и котируется, — объяснил свой выбор Сусел.

Зайдя внутрь, они увидели, что занято два столика: за одним сидела семья — муж с женой и двое детей лет по восемь—десять; за вторым — грузный мужчина лет пятидесяти и лысоватый паренек, который при ближайшем рассмотрении, правда, оказался худощавым мужчиной лет тридцати пяти.

— Ты привел, ты и выбирай, — указал Суселу в сторону буфета Николс.

— Не вопрос, насяльникама, — заулыбался тот всеми своими гнилыми зубами, удаляясь.

Компания уселась за столик, соседний со столиком двух мужиков, посчитав, что от детей будет слишком много шума и их не заглушит негромко работающее радио с легкими башкирскими национальными мотивами. Рябой бросил ключи на середину стола, по-видимому показывая этим, что передает эстафету следующему водителю. Три большие спортивные сумки положили под стол.

Соседи настороженно осмотрели друг друга. Перед двумя мужчинами не было никакой посуды. По тому, как они теребили выцветший листок, выполняющий роль меню, было понятно, они тоже только зашли.

Николс зевал, Рябой, по-видимому, тоже потребности в общении не испытывал, а Стольник не испытывал желаний вообще, поэтому все сидели молча, и им невольно пришлось слушать соседей по столику.

— Мироныч, зачем ты меня сюда затащил, не пойму? Ведь мы почти приехали! — спросил у толстого его худощавый напарник.

— Ты, Серега, сам подумай, какая там суета. Они супермаркет завтра с утра открывают, а у них сигнализация не настроена и кассовая программа вылетела. Мы как приедем, весь день сегодня будем операционку переустанавливать, чтоб к вечеру кассовую программу запустить. Ты думаешь, нас поесть куда-нибудь выпустят? В лучшем случае сухомятку какую-нибудь организуют, — пояснил толстяк.

— Завтра чем будем заниматься?

— Завтра, в день открытия, будем тревожную сигнализацию восстанавливать и в лучшем случае к вечеру запустим, тоже не попируешь.

— Ты думаешь, они магазин откроют без сигнализации и без тревожной кнопки? — с сомнением поинтересовался худощавый.

— Поверь моему жизненному опыту, запустят в любом случае. Тут мне сказали, что весь район на ушах стоит, ждут открытие нового крупного продуктового супермаркета с нетерпением, а хозяин жадный до денег, он в любом случае откроет магазин, даже если мы один кассовый аппарат запустим, а не все, — хмыкнул толстый. — Не зря же нас из Уфы дернули за сто тридцать километров, торопится очень, даже стерлитамакским программистам не доверился.

— Не поэтому нас вызвали, а потому, что установка входит в цену операционки, а ты сам сказал — хозяин жадный до денег.

Стольник увидел, что Николс напрягся и весь обратился в слух. Глядя на него, Харитон понял ранее услышанное выражение: «ушки на макушке».

Подошел Сусел и, с шумом опустившись на стул, жизнерадостно обратился к ожидающим завтрака спутникам:

— Короче, пацаны, как и подозревал, бешбармака у них не оказалось, так я, хоть и утро, и супца заказал. Жидкой баланды похлебать по-любому надо, два дня нормально не жрали, ну и на второе гуляш взял, говорят, бодрый и цена смешная: по сто сорок рублей на рыло вышло.

Взгляд Николса пронзил его жестким укором. Соседи прервали свой диалог.

— Ты бы, Василий, сил для мамкиных харчей поберег, нам всего-то ехать километров пятьдесят осталось до родной деревни, — нарочито громко ответил ему Николс, напряженно сжимая скулы.

Услышав условное обращение чужим именем, Сусел напрягся и замер.

— А, ну да, быстрей бы уже мамку увидеть да девок соседских пощупать, — подыграл он и замолк.

Подошла официантка, черненькая миловидная девушка, поставила несколько тарелок с едой и два бокала с чаем на соседний столик, после чего мужчины стали ускоренно поглощать пищу.

— Вот какая! Я бы ей запердолил, — плотоядно осмотрев официантку, едва слышно процедил Сусел.

— У тебя первая ходка по юности за изнасилования чуть вроде не состоялась? — ощерился Рябой. — Если тебе повезло откупиться и не сесть, это еще не значит, что всегда будет так переть. На зоне за изнасилование опускают, и насильники кукарекать начинают.

— Пошел ты! — выпучив глаза громким шепотом, процедил Сусел. — Мне всегда все проканывает! Я тогда смог договориться, чтоб телка забрала заяву, и не сел, значит, и не было этого. Запомни, я счастливчик! Кого хочу, того и имею.

— Ну, смотри не сглазь свою удачу, — с показным безразличием произнес Николс. — Удача — она телка капризная. За все могут призвать ответить, так что не беспредельничай, особенно когда в нашем кругу двигаешься.

— Не собираюсь я ее трахать. Получше найду, когда все дела сделаем.

— Вот это уже правильный разговор, — одобрительно кивнул Николс.

Через пару минут, когда родители с детьми уже вышли на улицу, бандитам принесли суп. Четверо спутников с энтузиазмом принялись за еду, прислушиваясь к звукам за соседним столиком. Но разговор, заинтересовавший Николса, так и не возобновился.

Соседний столик справился с завтраком минут за десять, и компьютерщики, кивнув на прощание официантке, направились к выходу. Когда дверь закрылась, Николс остановил тяжелый взгляд на Рябом.

— Проследи, куда поедут и где выйдут, не светись перед ними лишний раз, мы тебя здесь ждем, — распорядился он, пододвигая ключи от машины ближе к Рябому.

— Блин, пожрать спокойно не дашь, — огрызнулся Рябой, но, быстро дохлебав суп, вскочил и направился вслед за мужчинами.

Николс подошел к окну и проследил за отъезжающей «ауди», а затем за их джипом.

К столику подошла официантка, расставляя на столик четыре тарелки с непонятной для Стольника пищевой массой.

— Расскажи, красавица, нам, колхозникам, какой магазин у вас новый открывается? — обратился к ней вернувшийся Николс.

— Чет вы на столичных больше похожи, а не на колхозников. И машина крутая, только номера незнакомые. Да завтра супермаркет у нас открывается огромный, — с гордостью ответила девушка. — Весь район ждет.

— Деревенский я, — уклончиво ответил Николс. — Вот и хочется посмотреть, какие дела в родном краю происходят. А в каком районе супермаркет?

— Не из Покровки, случайно? — поинтересовалась девушка.

— Да нет, ближе к Уфе, — уклончиво ответил Николс.

— Не из Тойбазы? — продолжала пытать девушка.

Николс понял, что ни одного достоверного названия населенного пункта он вспомнить не сможет, и решил блефовать.

— Да, а как догадалась?

— Я с Тойбазы Марата Хайрулина знаю, а вы с ним чем-то похожи.

— Марата? Хайрулина? Малого? — проявляя чудеса актерского мастерства, обрадовался Николс. — Он же родственник мой!

— А вы знаете, что Роза родила недавно? — поделилась новостью девушка, убеждаясь, что перед ней знакомый знакомых.

— Да ты что! Мальчика или девочку?

— Девочку. Месяца три назад. Что, ей привет передать? От кого?

— Да нет, я сам заеду поздравлю, все равно туда еду, а тебя как звать?

— Аселя, — представилась официантка.

— Аселя, а меня Ринат.

— Зачем вы из машины вещи с собой взяли? — полюбопытствовала девушка, рассматривая сумки, стоящие под столиком.

— Да вот боимся, вдруг у вас тут хулиганы появились, украдут, и придется в родную деревню без сменных штанишек ехать.

— Да прям, у нас все спокойно. К такой машине лишний раз и подходить не решатся.

— Скажи, это что за шишка такая супермаркет открыла? Не поселковый?

— Нет, что вы, городской он. Местный, со Стерлитамака. Абдрахманов фамилия, не слыхали?

— Это милиционер бывший который?

— Нет, наоборот, бандит, он всю жизнь спекуляцией живет, вот и сейчас торговать будет.

— Ну что же, красиво жить не запретишь, — развел руками Николс, принимаясь за еду и давая этим понять, что разговор закончен. — Хлеба принеси еще нам, Аселя, будь любезна. Вот тебе денежка, сдачи не надо.

Официантка радостно убежала и вернулась с хлебом. Она, видимо, хотела продолжить разговор, но увидела, что Николс общается с Суселом, и удалилась.

Когда они остались одни, Сусел одобрительно посмотрел на подельника.

— Грамотный пробивон.

— Тему чуешь? — поинтересовался Николс. — Карта нам козырная, похоже, легла, смотри, расклад какой. Сигнализация не работает. Инкассаторы наверняка тоже только на закрытие приедут. Барыга или своей охраной будет обходиться, или минимум ментов привлечет рядовых с резиновыми дубинками, жадный потому что. Народ в первый день попрет по-серьезному, все будет с полок сметать, серьезный куш обязательно снимем.

— Что-то слишком гладко.

— Ты что, не веришь в воровской фарт? Это реальная тема.

Взгляд Сусела остановился на Стольнике.

— А ты, Стольник, что думаешь? — поинтересовался он.

— Я не думаю, — честно ответил тот.

— Почему? — недопонял Сусел.

— Мне и так хорошо, — совершенно искренне ответил Харитон.

Сусел переглянулся с Николсом.

— Пойдем пообщаемся, — предложил он, и они пошли в другой конец зала и присели за крайний столик, повернувшись к нему спиной.

Стольник не сразу услышал, о чем они говорят. Его это и не особо интересовало, просто нечем было занять свой ум, и он посмотрел на салфетки. Бумага колебалась от звука, а зрение преобразовывало колебания в слова.

— Николс, ты решил с нами этого дурика таскать, а сейчас вообще на дело хочешь его взять!

— Запомни, Руслан, он не подельник, он — пассажир. Мы на него все дела замкнем и спишем со счетов.

— Он же нас сдать может.

— Трупы еще никого не сдавали, так что пусть на этом деле засветится, а потом мы его под раздачу спишем. Он безвредный, улыбается все время. Вреда от него точно не будет, а пулю на деле поймает — так невелика потеря.

— У нас на общаке больше сорока лимонов, а ты хочешь нас на дело вести ради пары сотен тысяч.

— Это не из-за бабла, хотя, когда масть прет, надо брать. Это чтоб дурика засветить. Потом сожжем его в джипе, машина все равно засвеченная и номера казахстанские внимание привлекают.

— Мы успеем подготовиться к завтрашнему вечеру?

— Надо успеть. И не к вечеру. Дело делаем к обеду, а то вдруг в обед инкассация приедет.

Слова неприятными микровзрывами шелестели в голове Харитона. Он съел непонятную пищевую массу, названную «гуляш», и к нему пришло чувство сытости, а с ним и чувство удовлетворения. Еда удовлетворяла потребность в питательных веществах, необходимых для регенерации энергии. Теперь он знал цену деньгам. Он быстро учился. Значит, чтоб наесться, надо сто сорок рублей. У новых друзей есть сорок миллионов рублей, это значит, можно наесться 285 714 раз. Если есть три раза в день, как в дурдоме, — значит, можно питаться 95 238 дней. Учитывая, что их четверо, каждый может есть 23 809 дней. Это примерно шестьдесят пять лет можно не задумываться о питании и спокойно наслаждаться тишиной. Значит, вот почему они стремились получить больше денег! Они просто хотят подольше оставаться спокойными. Получается, если у него будут деньги на питание, он сможет больше наслаждаться тишиной.

Он был доволен ходом своей мысли.

Николс и Сусел вернулись за столик к Харитону и молча стали доедать остывший гуляш. Вскоре появился и Рябой, который, вернувшись, стал жадно поглощать пищу, а остальные выжидающе смотрели на него, не задавая вопросов.

Когда Рябой доел, он выпрямился на стуле, сжал губы и внимательно осмотрел присутствующих.

— Я понял, что вы затеяли. Супермаркет большой, недалеко здесь, эти двое прямым ходом туда поперлись.

— Осмотримся и решим, как быть, а пока нужно определиться, где остановимся, чтоб всей бандой не роиться, — решил за всех Николс. Он поднялся, давая понять, что завтрак закончен, и остальные тоже встали со своих мест, беря из-под стола по сумке. Через несколько секунд кафе полностью опустело.