Свергнутые боги

Олег Аникиенко, 2018

Главный герой романа приходит в сознание где-то в лесу. Кто он и что с ним случилось? Ответить на эти вопросы мужчина не может… Выбравшись к людям, он попадает в психиатрическую лечебницу, откуда вскоре сбегает с целью выяснить, кем он был раньше. В памяти Харитона Стольника – такое имя получает герой – всплывают картинки сражений расы Титанов с серо-зелеными богами. Что это, бред больного разума или реальные сюжеты из прошлого? Откуда в нем сверхъестественная реакция и недюжинная сила? Через знакомства с разными людьми, приключения и службу в Агентстве Международной Безопасности Стольник должен выяснить, что с ним произошло и правда ли в прошлой жизни он был языческим богом…

Глава 7. Дорога

Машина оказалась незамысловатой геометрической формы, темно-зеленого цвета. Водитель Вовка в затертой гимнастерке без погон зевал во весь рот, рискуя вывихнуть челюсть, и жаловался на раннюю поездку.

Вначале им пришлось заехать за доктором Максимычем.

После того как Прапор зашел в дом, оттуда послышались гневные тирады жены Максимыча, ответное бурчание Василия Ивановича, скрип дверей сарая и какое-то копошение. Наконец из дома к машине подошел прапорщик Василько, неся на плече местного Чехова.

— В дурке алкаша этого и оставь, замучил он меня уже! — с крыльца прокричала Татьяна.

Как только Прапор закинул «груз» на заднее сиденье, а сам залез вперед, машина тронулась.

— Татьяна вчера его в сарае закрыла, а он там заначку припрятал, вот и догнался, — пояснил Иваныч всем присутствующим.

— Иваныч, а без него никак? А то он мне все сиденья загадит! — жалобно заныл Вовка.

— Не боись, Максимыч — профессиональный алкоголик, он самогон из себя не выпустит даже в бессознательном состоянии, — успокоил его прапорщик. — Чехов говорил, что главврача знает, так что без него нам никак. Надеюсь, пока будем ехать двести километров, отойдет.

Вовка только вздохнул, но потом, почувствовав в Стольнике неискушенного слушателя, принялся рассказывать о своих сексуальных победах над некоей Галькой, в подробностях рассказывая все опробованные с ней элементы немецких порнофильмов. И о том, как его приревновала Клавка, баба на восемь лет старше его, с которой Вовка сожительствовал последнее время. В доказательство своих сексуальных побед Вовка показывал зубы, одного из которых не хватало.

— Вот блин! — процедил Вовка, поняв, что его рассказы никому не интересны. — Дорога все время к солнцу идет, слепит невозможно. Лучше бы ночью поехали.

Природа успела напитаться утренним светом, она уже готовилась к лету, но пока ограничивалась тактичными намеками. Дорога то взбиралась на пологие холмы, становясь ближе к солнцу, то неспешно спускалась в низины, пересекая маленькие островки из деревьев в морях полей.

«К солнцу» — что-то знакомое звучало в этой фразе. Она будто наполняла жизнь смыслом.

— Василий Иванович, что значит «Ура»? — внезапно спросил Стольник.

— Это крик русских воинов, — покосился на спрашивающего Прапор.

— Он означает «к солнцу»?

— Он означает «вперед, в атаку!», — нахмурившись, ответил Прапор и принялся подробно объяснять. Рассказ прапорщика в отставке кипел горечью за утрату побед великих отцов, поскольку потомки о них почти забыли.

Так в голове Стольника вырисовывалась история России с ее революциями и сменой диктаторов на предателей, разваливших империю.

— Вот говорят «великий русский народ». А чем велик наш народ? Классической литературой? Так ее в основном дворяне писали: Пушкин, Толстой, Лермонтов, — да все те, кого как класс потом вырезали, а более поздние писатели — наследники уничтоженной эпохи. Победой во Второй мировой войне? Да, наши отцы уничтожили фашизм, миллионами жизней заплатив за продолжение жизни своего народа. Зато их внуки сейчас в фашистской форме ходят по Красной площади или пьяной толпой убивают иностранцев, поскольку русские женщины устали от пьяного быдла и обращают внимание на иноземцев — умытых и ухоженных.

Великая страна… Ну, если только в смысле что большая. Так-то рождается народа меньше, чем умирает, заселить страну не можем. Эх!

По-видимому, у Прапора эта тема наболела, раньше красноречия ожидать от него не приходилось.

От такого количества противоречивой информации Стольнику становилось не по себе.

Огромная страна, огромные противоречия, хмельной прапорщик, задохнувшаяся под собственным весом империя, степные просторы, царящий бардак, новые надежды, подаренные новым лидером. Относительно новым, потому что он правил уже второе десятилетие. И народ уже устал, поскольку лидер призывает трудиться на благо страны, а не подает все на блюдечке с голубой каемочкой… Светящее, но не греющее солнце.

Как ни странно, все это не пугало, а вызывало интерес.

Стольник уставился в окно. Степные просторы притягивали чем-то неведомым. Было в них нечто близкое. То, что казалось родным и знакомым, но он не мог понять, что именно. Может, в них был ответ, кто он такой?

— Василь Иваныч, а что такое «Аркаим»? — поинтересовался Стольник. Он помнил, что гаишники упоминали это слово, когда гадали, откуда он мог появиться.

— Вспомнил? — радостно воскликнул прапорщик.

— Нет, просто слышал, что есть такое место.

— Есть, — разочарованно подтвердил Василько. — Относительно недалеко от нас. Полсотни километров, ну или чуть больше.

— А что там?

— Ничего интересного. Я специально несколько лет назад ездил со Светкой посмотреть. Степь, холмы и туристический лагерь, люди со всего мира собираются, по холмам ходят и энергией космоса якобы заряжаются. Живут в палатках, питаются от костра и в очередях в туалеты стоят.

— Про энергию космоса — это неправда?

— Черт его знает. Если бы совсем неправда была, наверное, не ездили бы. Да еще там город откопали, который старше египетских пирамид. Хотя он лишь один и не самый крупный из найденных более чем пятидесяти поселений. Речка возле нас течет, Синташта называется. Так ученые и назвали всю эту культуру — синташтинской. Большую площадь занимает — юг Челябинской области и большую часть Западного Казахстана. Эти племена якобы в наших краях разделились: одни пошли на запад и стали предками всех современных европейских народов, а остальные направились на юг и стали предками иранцев и части индийцев. Как я понял, в литературных источниках этих народов сохранилось описание наших земель. И формы построения найденных городов описаны.

— А в эти земли они откуда пришли?

— Как ни странно, с севера. А их родина по мифам называется Гиперборея. Хотя я не верю. Что угодно охочие до сенсаций ученые придумают, сопоставив хвост с клювом. Главное — сейчас там ничего интересного нет. Хотя когда тебя полиция будет допрашивать, ты про «Аркаим» расскажи, может, ты с ним как-то связан.

Стольник послушно кивнул.

Воображение нарисовало яркую картину тянущейся по снежному полотну цепочки вьючных животных и людей, кутающихся в шкуры и яркие ткани, чужеродным пятном выделяющихся на фоне белизны. Солнце, за которым они следовали, светит особенно ярко, и путешественники останавливаются на привал. Восход солнца следующего дня их встречает растаявшим снегом, обнажившим землю, и пробивающейся на ней зеленой травкой. Ликованию народа, несколько лет не видевшего ничего, кроме снега, не было предела.

Уазик фыркал и прыгал на каждой кочке, не давая грезам перерасти в сон. Когда их экспедиция сделала очередную остановку, давая всем желающим возможность освежиться, Стольник спустился с трассы в поле и почувствовал эту близость с невероятной силой.

— Что там интересного показывают? — раздался голос подошедшего сбоку Вовки, старательно застегивающего штаны.

— Красиво, — единственное, что он смог ответить.

— Что красивого-то? Нет ни фига. Деревьев нет, животных нет, трава вон и та выгоревшая, — возмущенно заявил Вовка.

Интересный парень, подумал о нем Стольник. Белобрысый, веснушчатый, с маленькими, круглыми, глубоко посаженными блекло-серыми глазами. Щуплый, как подросток, хотя явно уже взрослый мужик, что он стремился подчеркнуть, отпуская усики, которые, правда, не росли, а как-то смешно клочками топорщились в разные стороны. Взрослость его проявлялась только по потрепанному, уставшему от водки и приземленных страстей лицу.

— Да ладно, что я такого сказал? — внезапно залепетал Вовка, трусливо отступая. — Просто хотел сказать, что ты на нормальной рыбалке не был, не видел настоящей красоты. Сетки поставить, выпить, возле костра под гитару попеть — вот красота где настоящая!

Странно, чего он испугался? Вообще Стольник уже раньше замечал, что окружающие не любят пристальных взглядов. Даже Прапор от такого взгляда отстранялся и как-то робел. А ведь, взглянув так, можно понять желания и устремления человека, хотя бы основные. Вот сейчас посмотрел на Вовку и понял его суть. Не особо приятно стало, похожее ощущение испытывал, когда в туалет в доме Василько заходил: темно, сыро и воняет. От этой вони, конечно, зла никакого нет, но и находиться рядом с ней не особо хочется.

— Спокойно тут, — задумчиво сказал Стольник и опять посмотрел вдаль.

— Покой у покойников, — услышал он затравленное бормотание водителя Вовки, который поспешно поднимался на насыпь автодороги.

Стольник тоже вернулся в машину, которая, рыча и фыркая, как неведомое животное, продолжила путь.