Несколько эпизодов из жизни людей и демонов

Оксана Юрьевна Станишевская

В загадочные Средние века существование чёрта было для человека неоспоримой реальностью. И чёрт неизменно являлся, чтобы рушить судьбы и потрясать устои. «Настоящий демон в своей жизни должен сделать три вещи. Во-первых, купить душу у чернокнижника. Во-вторых, растлить девственницу. И, в-третьих, совратить священника» – вот их жизненное кредо! Но что, если черт – совсем молоденькая особа, да к тому же считает себя влюбчивой девушкой? Тогда и для неё в мире людей найдётся слишком много искушений.

Эпизод 5. «Лики Судьбы. Часть II. Чернокнижник»

«…Узкий переулок, по которому вело меня течение судьбы, как проносит опавший лист по ручью, внезапно закончился. Но не стеной или глухим забором, что было бы вполне уместно, а сплетением голых ветвей.

Куст. С меня ростом. Естественно, голый: в марте листьев не бывает. Между ветвями имеются просветы: можно попытаться раздвинуть и пролезть. Что я и сделала, потому что поворачивать назад не хотелось.

Я оказалась в каком-то сквере или парке. Под ногами пружинила жухлая прошлогодняя трава. На чёрном небе угадывались ещё более чёрные силуэты деревьев. Через несколько шагов началась утоптанная дорожка, покрытая мелкими камешками. Наверное, днём она служит для прогулок. Какое милое место! Вскоре на моём пути обнаружилась и скамейка с высокой спинкой. Я с наслаждением плюхнулась на неё: после двух часов беспрестанных брожений по городу ноги ощутимо ныли.

Так я и сидела, в блаженном безмыслии, наслаждаясь собственным бытием. Глаза ласкал бархат тьмы. Как выяснилось, темнота имеет множество нюансов, множество степеней интенсивности: тьма на фоне тьмы, тьма внутри тьмы, тьма на грани с тьмой создают удивительную многомерную структуру, строгую и выразительную, как гравюра или неотвратимость смерти. Для человеческого восприятия это отсутствие цвета в пейзаже имеет зловещий оттенок. Повинуясь древним инстинктам, они бессознательно связывают темноту с угрозой нападения, смертельной опасностью… а соответственно, также и с колдовством, демонами, адом. Хотя, что такое ад? По-моему, если верить тем же людям, в аду должно быть очень светло — ведь там пылает вечный огонь, пожирающий грешников. Не знаю, не видела… В любом случае, у меня нет человеческих инстинктов, и то, что вызывает у них животный страх, во мне пробуждает лишь эстетические переживания. Тьма очень эстетична.

Запахи… Запахи составляют целую симфонию. Сырая земля, преющая трава, оживающая растительность, дремлющие в ветвях птицы — всё смешивается с городским «букетом»: камень, кухни, сточные канавы, навоз… Почему-то: жареная рыба. Кто ночью жарит рыбу?

Тело растекается в приятном расслаблении. Ноги, спина, плечи. Я уже почти привыкла считать его своим. Мария не заявляет на него никаких претензий, словно единственное, о чём она по-настоящему мечтала — это перепоручить управление собой какому-нибудь стороннему существу. Например, мне. А самой — забиться в уголок и полностью отказаться от взаимодействия с внешним миром. Странные эти люди. И им ещё хватает наглости упрекать «нечистую силу», когда мы пытаемся воспользоваться тем, что они так безалаберно разбазаривают…

Слух наслаждается чистейшей тишиной, в которой особенно многозначителен бывает любой шорох, любой хруст высохшей травинки под лапкой полёвки… любое шарканье ноги по гравию… любое постукивание металла о металл…

Металла о металл? Что-то зачастили нынче по городу патрули.

Из-за поворота дорожки метрах в десяти от меня вывалились двое солдат из городской стражи. Одного из них не узнать было невозможно. Именно его мужественный облик разбередил моё сердце около часа назад.

Жан и Поль затормозили перед моей скамейкой. Оба издали радостно-удивлённые возгласы. Выглядели они ещё более весёлыми, чем при нашей первой встрече. От обоих сильно разило спиртным. Шлем Поля сидел как-то косо. Жан слегка пошатывался, когда пытался твёрдо стоять на одном месте.

— Беглянка! — выпалил Поль. — Ты смотри, думала, не найдём! Нет, милая, и не таких находили. От власти не скроешься. Поняла?

Он рухнул рядом со мной на скамью. Рухнул с явным облегчением: видимо, тоже прошёл за нынешний вечер немало. И тотчас же весомо облапил меня за плечи. Рука у него была тяжёлая.

— А чего ты тут делаешь? — продолжил он светскую беседу.

— Видите ли, сэр рыцарь… У меня сегодня лирическое настроение. Я любуюсь природой.

— Одна? — с сомнением уточнил Поль. Язвительность моего тона он напрочь проигнорировал.

— Увы, теперь уже не одна.

Жан тоже присел на скамью, с другой стороны.

— Хватит болтать, — пробурчал он. — Давайте уже, решайте что-нибудь.

Я вдруг осознала, что он человек семейный, смена кончается, он пьян, устал и хочет домой, в тёплую постель. Чего нельзя было сказать о Поле, имеющем совсем иные приоритеты.

— Вот что, девочка, — Поль посерьёзнел. — Ты, наверное, недопоняла в прошлый раз. Здесь нас все слушаются. И если я сказал: «давай знакомиться», значит — надо знакомиться. Я ведь не в игры с тобой играю. Зачем убежала, а?

— Да надоели вы мне.

— А вот это — твои проблемы. Я тебя не о чувствах спрашиваю. Надоели — не надоели… Мы на работе, ты — тоже.

— Ребята, я не работаю, я отдыхаю сегодня, — попыталась по-хорошему объясниться я. — И вы в мою программу отдыха не вписываетесь.

— Может, в твою программу отдыха Луи вписывается? — словно бы невзначай осведомился Жан.

— Какой ещё Луи?

В уме я прикидывала, достаточно ли моих физических сил, чтобы за короткий промежуток времени вырубить на пару минут двух взрослых, физически крепких мужчин. Я не могла знать наверняка, поскольку ещё не до конца изучила возможности своего нового тела. При надлежащем управлении оно способно творить чудеса… Мария-то, конечно, с этой задачей не справилась бы. Но я — другое дело. Можно проверить…

— А я тебе расскажу, если не знаешь, — охотно предложил Поль. — Луи — это такой добрый парень, который держит весь район. У него ещё есть пара прозвищ. Луи Чума — слыхала? И девочки, которые не хотят дружить с нами, должны дружить с ним. И со всеми его молодчиками, которых человек пятнадцать. Улавливаешь?

— Он симпатичный? — поинтересовалась я из вежливости.

— Красавчик! — хохотнул Поль. — Я по сравнению с ним — ангел. Тебе ангелы нравятся?

— Ну, в общем, да, — честно призналась я.

— Вот и хорошо, — рука Поля очень ловко переползла с моего плеча на область талии. — Жан, давай, прогуляйся чуток, у нас тут разговор приватный…

Рука у него была здоровенная, тёплая и… довольно приятная. «Ну почему? — с тоской подумала я. — Почему так? Ведь если то же самое преподнести, слегка изменив формулировку… Скажем, так: «Я старый солдат, и не знаю слов любви…». Ну почему — так?!…».

Жан со вздохом поднялся со скамьи. Если он сейчас отойдёт подальше, мне будет проще. Поль уже дышал мне в ухо парами виноградного вина двойной перегонки. Кажется, лучше всего его изготавливают в провинции Коньяк…

Но наши сложные, запутанные отношения не получили развития. То, что случилось дальше, оказалось для всех полнейшей неожиданностью.

Словно deus ex machina в древнегреческой трагедии, перед нашей лавочкой возник человек. Никто не заметил, как он подошёл. Вряд ли он материализовался прямо из воздуха. Скорее, просто он умел двигаться тихо, а мы беседовали довольно шумно, да ещё и увлеклись собственными переживаниями.

Пришелец, одетый во всё тёмное, казался порождением ночи, и лишь лицо его выделялось бледным пятном.

— Всем доброй ночи! — бодро поприветствовал он. — У вас тут весело. Позволите присоединиться?

— Не позволим! — поначалу резко отвечал Поль. Затем тон его смягчился: он узнал голос гостя. — А, мэтр Фламмель… Какого чёрта вы здесь бродите? Опять бесов ловите?

— Да бросьте, право, повторять чужие сплетни, — отмахнулся тот, кого Поль назвал Фламмелем. — Черти, бесы… Вы вот, гляжу, уже поймали одну милую чертовку.

— А раз видите, так и ступайте себе, — нахмурился Поль. — Девушка смущается.

— Ясно, что смущается, — хмыкнул Фламмель. — Из-за неё я и облазил тут уже все кусты. Ладно хоть нашёл всё-таки… Дело вот в чём, — охотно продолжил он в ответ на недоумённые взгляды блюстителей порядка. — Не далее, как четверть часа назад, я имел один важный разговор с господином Луи. Мы уже почти столковались… Как вдруг: заявляется эта особа, — он непочтительно мотнул головой в мою сторону, — и устраивает ему дикую сцену ревности. Вопит, бьёт посуду, залепляет пощёчину… И сбегает. Представляете? Луи в бешенстве, сделка накрылась. Я еле утихомирил его, пообещав, что сейчас разыщу нахалку. Сам не верил, что найду. Но всё-ж-таки нашёл… А тут — вы!

По ходу его рассказа Поль заметно поскучнел. Его пальцы касались моего бока уже как-то сугубо формально, а затем и вовсе переползли на спинку скамьи. Когда Фламмель умолк, повисла пауза.

— Пора смену сдавать, — бросил в пространство Жан.

— Да, боюсь нам уже пеняют за опоздание, — подхватил Поль. — Счастливо оставаться, господа!…

…Несмотря на лёгкую рассеянность мышления, я сумела сообразить, какую штуку проделал ночной гость. Очень быстро мы остались вдвоём. Он взирал на меня сверху вниз. Я откинулась на спинку скамьи, чтобы сравняться с ним в высокомерности позы. Фламмель, насколько его удавалось разглядеть, имел средний рост и телосложение, более близкое к худощавому, нежели к атлетическому. Его возраст я определила как «что-то около тридцати». Все его манеры выдавали человека абсолютно гражданского. Он мог быть кем угодно — дельцом, банкиром, вором, учёным, поэтом, бездельником. По его неброской, но весьма приличной одежде тоже нельзя было судить о его социальном статусе.

Что ж… По всему выходит, что вот именно сейчас этот загадочный тип спас мою девичью честь от навязчивых посягательств. Точнее, честь Марии де Мюссе… Ибо какие понятия о чести могут быть у демонов?… Спас честь, в то же время подмочив репутацию ложными заявлениями о моей связи с неким бандитом по имени Луи. Кстати, что-то имя уж больно знакомое…

— Кажется, я должна поблагодарить Вас, сударь, — произнесла я осторожно. — Вы спасли меня от нежелательных посягательств.

— Хм, — Фламмель потёр подбородок. — Хотел бы я знать, кого и от чего я на самом деле спас.

Под его взглядом я почувствовала себя неуютно. Из его глаз словно бы исходили невидимые лучи, пронзающие плоть, выжигающие всё внешнее, наносное, сдирающие личины с подлинной сущности. При этом взгляд его отнюдь не был злым. Он препарировал меня взглядом, как биолог — лягушку.

— Стражники приняли меня за девицу лёгкого поведения, — попыталась я объясниться. — Но они ошиблись. На самом деле я просто люблю гулять по ночам. Они не хотели мне верить… Вы спасли меня от этих грубых амбалов.

— А по-моему… — Фламмель прищурился, — я спас двух простоватых подвыпивших парней от… нечеловеческого существа, превосходящего по физической силе их обоих. Вместе взятых.

— Как Вы смеете! — фыркнула я, подскакивая.

— Воздушный демон, — констатировал Фламмель. — Одиннадцатый ранг.

И тут до меня дошло, что он видит МЕНЯ, меня саму, невзирая на все внешние оболочки. Кто он? Откуда взялся? Обычный человек на такое в принципе не способен: у него нет необходимых органов чувств. Ведь не воспринимает же, например, человеческий глаз ультрафиолетовую часть спектра… На мгновение я даже допустила, что он и не человек вовсе, а нечто вроде меня, замаскированное в физическое тело — может быть, кто-то из Людского Департамента: супервизор или регионал на следовых визитах…

В конце концов, мне нечего скрывать, я действую полностью в рамках закона, у меня есть все необходимые документы, и вообще я не подпадаю под их юрисдикцию. Поэтому я позволила себе наполовину высунуться из тела и быстренько просканировать собеседника на предмет его видовой принадлежности. К моему удивлению, в нём не обнаружилось ничего, не согласующегося с человеческой природой. Обычный человек! Только какой-то странный…

— Ну что? — усмехнулся Фламмель. — Разглядела?

— Ты кто? — выпалила я, уже без обиняков.

— Фламмель. Николя Фламмель.

— Колдун! — догадалась я. — Ну, конечно: чернокнижник.

— Учёный, — поправил он, досадливо морщась.

— Ага, — осклабилась я. — Учёный. Мочёный.

С человеческими любителями — оккультистами, искателями тайных знаний, наш демонический род издавна связан особыми отношениями. Они для нас… как любимая дичь для страстного охотника. Наша поговорка гласит: «Настоящий демон в своей жизни должен сделать три вещи. Во-первых, купить душу у чернокнижника…».

— А ты правда думаешь, что я могла бы отбиться от них обоих? — не удержалась я от вопроса, который очень меня занимал. — Своими силами?

— Весьма вероятно.

— Но это тело такое маленькое, такое хрупкое…

— Кстати, а ты-то что в нём делаешь?

— Не твоё дело, — надулась я.

В самом деле, с чего бы мне перед ним отчитываться? Не хочет изображать из себя галантного спасителя — так пусть катится своей дорогой.

— Э-э-э, — Фламмель посерьёзнел. — Слушай, я, кажется, понимаю. Плохо дело. У вас обеих могут быть большие проблемы.

— Да откуда ты взялся такой умный?! — вспылила я. — Хватит мне голову морочить!

— Подожди, — Фламмель присел на скамейку подле меня. Деликатно, на расстоянии вытянутой руки. — Сейчас всё объясню. Судя по твоему наглому поведению…

— Что?!!!

— Не перебивай, — его тон стал жёстче. — Судя по твоему наглому поведению, ты находишься в теле на законных основаниях. Значит, твоё с ним обращение регламентировано Договором. Скорее всего, типовой Договор на временное пользование. Угадал?

— Допустим. И что?

— А то. В Договоре есть один такой хороший пункт. Насчёт необратимых повреждений. Физических и психических. Припоминаешь?

— Да я наизусть помню про повреждения! Мне этими повреждениями шеф уже все мозги прокомпостировал. И ничего плохого я делать не собираюсь. Ну, подралась бы чуть-чуть с солдатами… Так ведь не оторвали бы они мне руки — ноги, верно? А синяки и ссадины проходят за неделю, бесследно. Даже переломы срастаются, если кости правильно сопоставить.

— Да, по части физических последствий, я думаю, ты уже разобралась. Проблема в другом. Твоя хозяйка… в смысле, владелица тела. Она на грани помешательства.

— Что? — растерялась я. — Мария? Она, конечно, дура, но…

— Мария, или как её там, запросто может сойти с ума, если ты пробудешь в её теле ещё несколько дней. Необратимые психические последствия. Это не перелом — обратно не срастётся.

— Да откуда ты-то знаешь?!

— Вижу, — просто отвечал Фламмель.

Его слова почему-то вызывали доверие. Если он так легко разглядел меня, то, возможно, столь же ясно видит и душу Марии де Мюссе, со всеми её сдвигами. Жутковатая картинка вырисовывается.

— Она сумасшедшая? — спросила я упавшим голосом. — Значит, поэтому она такая… ненормальная… А я-то думала, что она просто испугалась… от неожиданности… Ну, когда я вселилась…

— Нет-нет, — попытался успокоить Фламмель. — Пока она просто в состоянии глубокого потрясения. Видишь ли, демон… как тебя там…

— Натанаэль.

— Да. Видишь ли, Натанаэль, она очень впечатлительна. Крайне впечатлительна. Гораздо больше, чем многие другие люди. У неё очень хрупкая психическая организация. Любой средний здоровый человек вполне способен выдержать такое переживание, как… подселение демона. А она… боюсь, она на грани безумия.

— И навсегда останется чокнутой, — подытожила я. — Во, блин…

— Ты выполняла инструкцию? Правила по использованию?

— Ты намекаешь на параграф пятнадцать, пункт «б»? «Пользователь обязан предоставлять душе, прикреплённой для постоянного проживания в теле, право полного пользования телом, со всеми его функциями, включая чувственное восприятие, движение, дыхание, пищеварение, выделение продуктов обмена, удовлетворение половых потребностей, сон, мышление, генерирование эмоций и фантазирование, не реже, чем каждые 72 часа, на период не менее 8 часов», — процитировала я. — Выполняла, в точности. Собственно, я здесь меньше недели, так что пока получилось выпустить её всего один раз. Завтра как раз новый срок настаёт… И что, ты думаешь, она сделала? Ничего! Все восемь часов валялась на кровати, уставившись в одну точку! Даже не уснула! Даже сесть не попыталась! Все восемь часов. А я ждала, как порядочная, сидела в сторонке. Ладно, ночь была, никто ничего не заметил.

— Всё очень плохо, — нахмурился Фламмель.

— Да что делать-то? Ты знаешь, что делать, чернокнижник?! — я уже сама была на грани глубокого потрясения. Вот ведь, влипла! Гнилой материал подсунули. Одно слово, демоны… А крайней, в любом случае, останусь я. Испортила, навредила, нарушила договор. И никакие заслуги перед Департаментом не помогут. Тут уже не только премии лишат. Тут вообще понижением в должности попахивает. А как же: подвела всю Воздушку! И Бахамут морду отвернёт, словно и не он мой выбор одобрил.

— У меня, между прочим, имя есть, — обиделся Фламмель.

— Ладно, ладно, Фламмель, сейчас не время ссориться. Ты можешь её как-то привести в норму?

— Не знаю, я ведь не врач…

— Да брось, я знаю, какие у вас тут врачи. Уж лучше ты.

— Прежде всего, нужно вернуть её в привычную обстановку. Ей так будет спокойней.

— Это куда? Домой, что ли?

— Ну, да.

— Нет, ни за что. Они меня достали.

— Кто?

— Её родители! Когда я выбирала девчонку, то совершенно не подумала про родителей. Они постоянно лезут в мою жизнь! То есть, в её жизнь. Тьфу, я запуталась…

— Придётся терпеть.

— Да почему ж я должна терпеть каких-то посторонних идиотов?! Мне что, своих мало?

— Если сейчас ты не потерпишь посторонних, потом тебе придётся терпеть своих. Причём гораздо дольше. И в худшей форме.

Я тяжело вздохнула. Колдун был прав по всем статьям. И откуда он такой умный выискался? Кажется, я уже задавала этот вопрос…

— Хорошо. Допустим, я вернусь. Что дальше?

— Ты выпустишь её. А я попробую с ней поговорить.

— Сначала тебе придётся попробовать поговорить с её предками. Они тоже психи.

Фламмель тяжело вздохнул.

— Девочку жалко. Ей совсем плохо.

— Ты кому взялся помогать, мне или ей? — ревниво спросила я.

— Наверно, вам обеим.

— Так не получится. Помочь можно кому-то одному, за счёт интересов другого. Меня интересует, чьи интересы будут попраны.

— Если ты сумеешь обосновать запрос своему начальству, тебе, возможно, предоставят другое тело.

— И то верно…

Несколько минут мы оба сидели молча, опустив глаза в землю. Каждый собирался с духом.

— Ладно, пошли, — решилась я. — Нечего тянуть.

— Пошли.

И мы пошли».