Полная история диких лебедей, или Город Птиц

Н. Середа, 2023

Ретеллинг сказки Г. Х. Андерсена "Дикие лебеди". Эльза спасает братьев, а потом пытается помочь всем жителям мрачного Города Птиц, в котором принцы были вынуждены жить после того, как мачеха наложила на них заклятье.Дракон тоже будет.

I

По узкой, едва заметной тропинке через Бурое болото уверенно шел высокий седой человек. За плечами он нес тяжелый мешок, а в левой руке длинный шест, к концу которого был примотан черпак. Одежда путника была, скорее крестьянская, чем господская, но и шерстяная рубаха, и штаны, и теплая накидка, и кожаная обувь — все чистое и добротное.

Вскоре старик вышел на пригорок, где стояла кузница с пристроенным к ней жилищем. На пороге его встретила женщина в плаще из грубой шерсти.

— Как хорошо, что я Вас дождалась, мастер Николас, — начала она с поклоном. — Сегодня день Вашего небесного покровителя святого Николая. Я принесла бобы с салом и немного сыра. А еще растопила очаг. И сварила сидр с медом. Он еще горячий. На болотах сырость и холодно. Вы, должно быть, устали и продрогли. Никто из наших деревенских уже не ходит на промысел за торфом. Только Вы все в трудах, мастер Николас. Не бережете Вы себя…

— Спасибо, Агата. Ступай, — коротко отвечал старик, протягивая женщине монету.

— Благодарствуйте. Я и мои дети будем молиться за Вас. Вы наш благодетель. — Агата поклонилась, натянула капюшон поглубже и быстро пошла вниз по тропинке в сторону деревни.

В низине ее силуэт быстро скрылся в тумане, а мастер Николас, вошел в кузницу. Он поставил у входа шест с черпаком, прошел к дальней стене и высыпал из мешка на настил мокрые бурые пористые камни. Николас ходил на болото не за торфом, как думала Агата. Его интересовало совсем другое.

«Еще на одну пробу этой руды хватит, — говорил мастер сам себе, перебирая принесенные камни. — Но потом придется сделать перерыв. В декабре и правда неподходящая погода. Прощупываешь дно шаг за шагом, поднимаешь руду, промываешь — пальцы немеют от холодной воды. Да и одежда вся промокла. Зима — время подвести итоги, все обдумать и записать результаты, чтобы весной начать поиски без прежних ошибок».

Николас, пригнувшись под притолокой, вошел в небольшую комнату, служившую ему и жилой, и рабочей. Потолок лачуги был закопчен от очага и масляной лампы, при свете которой мастер работал за столом. Но в целом стараниями Агаты здесь было вполне опрятно. Она приходила два раза в неделю, мела земляной пол, взбивала тюфяк, чистила одежду, приносила еду.

Другие люди здесь не бывали. О кузнице на болоте и отшельнике Николасе ходили разные слухи. Агата тоже его побаивалась, но он хорошо платил и никогда не повышал на нее голос. Крестьянка привыкла к этому странному господину и даже стала заботиться, приносить что-то домашнее.

Вот и сейчас мастер Николас нашел все, что ему было нужно: тепло, чисто, в лампу долито масло. На столе лежал уже наполовину исписанный пергамент, и рядом в чернильнице стояло перо. Николас сел к столу и начал писать левой рукой «зеркально» — справа налево.

«Соединяй четыре стихии. Пусть дары воды и земли пребывают в огне и воздухе, пока солнце не взойдет дважды. Черная змея уползет в землю. Белая змея останется в огне. И тогда отделишь огонь от земли и получишь вещь, в которой сила всей силы. И победит она самое твердое и самое сложное, как начертано на Изумрудной скрижали».

Николас взял в руки короткий клинок, который лежал здесь же. Он долго задумчиво рассматривал причудливые узоры на булате. В конце концов мастер отложил клинок и решительно вывел в завершение текста змею, которая повторяла узоры булата. Немного помедлив, Николас слегка кивнул, как бы соглашаясь сам с собой, и отложил перо. Он погасил лампу, положил пару поленьев в затухающий очаг и устроился спать, укрывшись накидкой из беличьего меха.

Когда поленья в очаге перестали тлеть, из своего укрытия тихонько вышла старая крыса. Она не спеша забралась на стол, цепляясь когтями за неостроганные доски, прошлась туда-сюда, немного пожевала край пергамента, задумчиво глядя на холщовый мешочек с едой, который заботливая Агата подвесила так, чтобы крыса не добралась. Потом крыса спустилась на пол, обошла комнату, внимательно осматривая ямки и неровности, в которых могли остаться крошки, подошла к остывающему очагу, села и задремала.

Николас не был простым кузнецом. Он был алхимиком и искал секрет прочной стали. Она должна быть твердой, чтобы разить железные доспехи, но не хрупкой, чтобы клинки не ломались.

Мастер хотел делать клинки не хуже булатных, что привозили с востока. Секрет производства булата не был известен Николасу. Он не знал, как восточные мастера получают свои удивительно прочные клинки, каждый из которых нес на себе необыкновенные узоры. Но он был уверен, что можно сделать стальной клинок даже лучше булатного.

Несколько лет мастер Николас, будучи уже искушенным алхимиком, провел простым подмастерьем у старого кузнеца. Он учился понимать, где на болотах собирать железную руду, как заготавливать древесный уголь.

Потом кузнец учил его строить домницу — небольшую печь из камней, обмазанных глиной. Потом они вместе укладывали в нее слоями руду, разбитую молотком на маленькие кусочки, древесный уголь, снова руду, снова уголь. В печи разводили огонь и время от времени поддували мехами воздух, чтобы уголь горел лучше.

Уголь горит — шлак в руде плавится, а железо раскаляется, но остается твердым. Так они разделяются. Шлак вытекает наружу через специальное отверстие внизу печи, а железо остается внутри. Примерно через сутки верхнюю часть домницы разбивают и клещами достают горячую крицу — железо с остатками шлака.

Сначала куски шлака выбивают деревянным молотком, потом кричное железо куют, освобождая от остатков шлака. Крицу бьют молотом, пока она не расплющится, складывают пополам и снова проковывают. И так до двенадцати раз. Получается сначала два слоя, потом четыре, потом восемь. К двенадцатому разу выходит больше четырех тысяч слоев. А все примеси, которые были в крице, распределяются по заготовке равномерно.

Из полученного железа можно делать разные бытовые вещи. Но для клинков оно слишком мягкое. Железные клинки гнутся от ударов, их лезвия заминаются. А хороший меч, согнувшись, должен выпрямляться сам, а лезвие его должно держать заточку.

Из железа можно получить сталь. Она тверже железа и упругая. Это именно то, что нужно. Для получения стали железо снова закладывают в печь с измельченным древесным углем. Толченый уголь горит сильнее, и температура в печи поддерживается очень высокая. При таком разогреве железо вбирает в себя углерод и становится сталью.

Сталь можно сделать еще тверже. Для этого ее надо закалить — нагреть докрасна и резко охладить в воде или масле. Сталь становится очень твердой, но хрупкой. Ее гораздо труднее ковать. Но именно закаленная сталь лучше всего годится для клинков.

Постигнув кузнечное ремесло мастер Николас щедро отблагодарил старого кузнеца и удалился отшельником в глушь. Он поставил кузницу на холме у Бурого болота и стал в одиночку решать трудную задачу. Зная секреты мягкого гибкого железа и твердой хрупкой стали, он стремился получить клинок, не уступающий твердому и упругому булату.

Николас пробовал закладывать в печь железо в разной пропорции с углем и получал разные стали. Он пробовал проковывать вместе несколько тонких полос железа и стали так, что они становились единым целым.

Некоторые клинки были очень хороши. Особенно, когда тонкая полоска стали прокована между двумя полосками железа. Острая и твердая стальная кромка была надежно одета в железную защитную рубаху. Любой рыцарь счел бы за счастье иметь такой клинок. Но мастер Николас все еще был недоволен.

Его клинки приближались по качеству к булатным. Но он хотел превзойти их. Иногда мастер часами всматривался в булат, надеясь прочитать знаки в его завитках, точках и разводах. Ему виделись алхимические символы, но они никогда не складывались в сколь-нибудь осмысленные формулы. Надо было пробовать, экспериментировать и искать дальше.

На самом деле мастер Николас никогда не думал ковать мечи для рыцарей. Алхимик верил, что сможет получить вещь, в которой будет заключена сила всей силы. Он много рассуждал и каждый раз приходил к выводу, что эта вещь должна воплотиться в клинке.

Именно тогда Николас стал изучать кузнечное дело. Не звон стального оружия привлекал мастера. Его вещь силы должна быть способной победить самое твердое. И самое сложное. Так написано на знаменитой Изумрудной скрижали Гермесом Трисмегистом.

Мастер считал, что самое сложное — изменить то, что предопределено. «Может быть, я не прав, и назначенный ход вещей изменить нельзя, — рассуждал он. — Но я хотя бы попытаюсь. Ведь не напрасно человек наделен волей. Мы меняем мир вокруг себя и меняемся сами. Пусть я дерзок. Но я хочу большего! Я хочу найти вещь, которая сможет менять предначертанное, неизменное».

Утром Николас проснулся и вышел на порог. Было пасмурно, словно сумерки еще не отступили, собирался дождь. «Хорошо, что я по сухой погоде приготовил достаточно древесного угля для домницы. Сегодня я смогу начать новый опыт. Новое делание», — подумал он.

В это время над кузницей на восток в сторону города пролетела вереница лебедей. «Одиннадцать», — посчитал Николас. Раньше он никогда не видел лебедей на Буром болоте. Странно было и представить этих птиц-аристократов в топкой холодной жиже. Ведь даже летом эти мутные воды не прогреваются, а уж зимой и подавно.