Тихая гавань

Николас Спаркс, 2010

Кэти. Женщина, много лет страдавшая от жестокости мужа. Полиция не могла ей помочь – ведь именно там служил человек, превративший ее жизнь в ад… И вот однажды терпение Кэти лопнуло. Потеряв надежду на спасение, она совершила отчаянный побег – и обрела «тихую гавань» в маленьком спокойном южном городке. Но готова ли Кэти к новым отношениям? Способна ли вновь поверить мужчине, понять его и полюбить? Даже если речь идет о таком обаятельном человеке, как молодой вдовец Алекс Уитли, который видит в Кэти не только возлюбленную и подругу, но и мать для своих детей. Алекс и Кэти идут по тонкому льду неизвестности, – а между тем муж Кэти уже начал ее поиски…

7

Косой дождь лил с потемневшего неба над Северной Каролиной, заливая оконные стекла на кухне. Днем, когда Кэти постирала, что было стирать, в кухонной раковине и приклеила рисунок Кристен на холодильник, с потолка гостиной начало капать. Кэти поставила под капель кастрюлю и уже дважды выливала воду. Она решила позвонить утром Бенсону, но сомневалась, что он сразу приедет чинить крышу. Хоть бы вообще когда-нибудь починил.

В кухне она резала чеддер маленькими кубиками, то и дело пробуя. На желтой пластмассовой тарелке лежали крекеры и нарезанные помидоры с огурцами, хотя Кэти и не разложила их так, как любила. Кухня вообще выглядела не так, как ей хотелось. Когда-то у Кэти была красивая деревянная разделочная доска, и серебряный нож для сыра с кардинальской гравировкой, и большой набор бокалов для вина. У нее в кухне был обеденный стол черешневого дерева и легкие шторы на окне, а здесь стол шатается, стулья разные, окна голые, а вино им с Джо придется пить из кофейных кружек. Как ни ужасно было ее прежнее существование, раньше Кэти любила покупать мелочи под обстановку, но теперь они, как и все остальное, брошенное ею, казались ренегатами, перешедшими на сторону врага.

За окном мигнули фары машины. Отворив дверь, Кэти увидела, как соседка шагает по щиколотку в воде, закрываясь зонтом, с бутылкой вина в руке. Еще пара неловких широких шагов, и Джо поднялась на террасу. С клеенчатого макинтоша стекали струйки воды.

— Фу, теперь я поняла, каково пришлось Ною. Ничего себе гроза, а? У меня лужи по всей кухне!

— У меня течет в гостиной, — показала Кэти за плечо.

— Дом, милый дом! Вот, — протянула она бутылку. — Как обещала. Поверь, я собираюсь принять в ней активное участие.

— Трудный день?

— Ты даже представить себе не можешь.

— Входи, входи же!

— Лучше я плащ здесь оставлю, иначе в твоей гостиной будут две лужи вместо одной, — сказала Джо, выбираясь из дождевика. — Без него я бы сразу промокла насквозь.

Джо бросила плащ на кресло-качалку, положила зонт и пошла за Кэти в кухню.

Девушка сразу поставила вино на стойку и, когда Джо направилась к столу, выдвинула ящик шкафчика у холодильника, достала лежавший у задней стенки ржавый швейцарский армейский нож и отогнула штопор.

— Какая вкуснота! Умираю с голоду, с утра во рту ни крошки.

— Угощайся. Как дела с покраской?

— Ну, гостиную я закончила, но потом день не задался.

— А что случилось?

— Потом расскажу. Сперва я хочу вина. А ты? Какие у тебя успехи?

— Ничего особенного. Сходила в магазин, прибралась, постирала…

Джо присела у стола и взяла крекер.

— Ясно. Материал для мемуаров.

Кэти засмеялась, ввинчивая штопор в пробку.

— Да уж, страшно интересно.

— Может, я открою? — предложила Джо.

— Да нет, я справлюсь.

— Правильно, — усмехнулась Джо. — Я гостья, мне полагается ничего не делать.

Кэти зажала бутылку коленями, и пробка поддалась с негромким хлопком.

— Кроме шуток, спасибо за приглашение, — вздохнула Джо. — Ты представить себе не можешь, как я этого ждала.

— Неужели?

— Не надо так.

— Как?

— Притворяться, будто не догадывалась, что я хотела зайти. Скрепить нашу дружбу бутылкой вина. Друзья познаются в грозе. — Она изогнула бровь. — Да, и прежде чем ты начнешь анализировать, можно ли считать нас подругами и хорошо ли мы знакомы, знай, я искренне считаю тебя своей подругой. — Она помолчала, давая Кэти время переварить услышанное, и заговорила снова: — Ну что, давай по бокалу?

* * *

Гроза утихла ближе к вечеру, и Кэти открыла кухонное окно. Дождь принес ощутимую прохладу, и воздух был свеж и чист. С земли поднимался туман. Тучи беззвучно сталкивались в небе в большие горы, но ветер уносил их прочь. Лунный свет почти через равные промежутки сменялся густой тенью. Кроны деревьев становились то серебристыми, то черными, словно светясь под вечерним бризом.

В самом мечтательном настроении Кэти упивалась вином, ветерком и красивым смехом Джо, смакуя каждый крекер с маслом и резкий сочный сыр и вспоминая, как ей приходилось голодать. Было время, когда от голода она была тонкой, как горячая струйка выдувного стекла.

Мыслями она унеслась далеко-далеко. Ей вспоминались родители. В хорошие дни, когда их демоны спали, а мама жарила яичницу с беконом и аромат наполнял весь дом, папа тут же появлялся в кухне, подходил к жене, отодвигал ее волосы и целовал в шею сбоку, а мама смеялась от щекотки. Однажды отец возил их в Геттисберг и держал Кэти за руку, гуляя по городу. Она до сих пор помнит непривычное ощущение силы и нежности отцовской руки. Отец у нее был высокий, широкоплечий, темноволосый, с флотской татуировкой на плече. Он четыре года служил на эсминце и побывал в Японии, Корее и Сингапуре, но, кроме этого, ничего не рассказывал.

А мама, миниатюрная блондинка, участвовала однажды в конкурсе красоты и дошла до третьего тура. Она любила цветы и весной сажала луковицы в керамические вазоны, которые выставляла во двор. Тюльпаны и нарциссы, пионы и фиалки полыхали столь яркими красками, что у Кэти резало глаза. Когда они переезжали, вазоны ехали на заднем сиденье, пристегнутые ремнями безопасности. Часто во время уборки мама напевала мелодии своего детства — польские песенки, а Кэти слушала, притаившись в соседней комнате, и пыталась понять их смысл.

Вино, которое пили Джо и Кэти, хранило чуть заметный привкус дубовой бочки и абрикосов и было очень вкусным. Кэти допила свою чашку до дна, и Джо налила ей еще. Когда к лампе над раковиной прилетел мотылек, обе женщины начали смеяться, наблюдая за его сумбурным, дерганым полетом. Кэти нарезала еще сыра и добавила крекеров на тарелку. Они говорили о кино, о книгах, и Джо ахнула от радости, услышав, что любимый фильм Кэти — «Эта прекрасная жизнь», и сообщила, что разделяет ее вкусы.

В детстве, вспомнилось Кэти, она просила у матери колокольчик — помочь ангелам обрести крылышки. Она допила вторую кружку вина, чувствуя себя перышком на летнем ветру.

Джо задавала мало вопросов. Словно сговорившись, они придерживались самых общих тем, и Кэти вновь подумала, что ей очень нравится дружить с Джо. Когда мир за окнами залило серебристое сияние, женщины вышли на террасу. Кэти чуть пошатывало, и она взялась за перила. Мелкими глотками подруги пили вино, тучи продолжали рваться, и вдруг все небо оказалось чистым и звездным. Кэти показала Большую Медведицу и Полярную звезду — единственное, что знала, но эстафету подхватила Джо, с ходу назвав десятки других звезд и созвездий. Кэти во все глаза рассматривала ночное небо, удивляясь, как много знает соседка, пока не вслушалась в ее болтовню.

— Вон та называется Элмер Фадд, а прямо над той сосной можно различить Даффи Дакка…

Тут до Кэти дошло, что Джо тоже не знает астрономии, а соседка рассмеялась, как шаловливая девчонка.

Когда они вернулись к столу, Кэти разлила по кружкам все, что осталось в бутылке, и сделала глоток. В горле стало тепло, голова закружилась. Мотылек по-прежнему вился вокруг лампы, хотя теперь Кэти казалось, что там два мотылька. Ей было хорошо и спокойно, и она подумала, что вечер выдался прекрасный, что у нее есть настоящая подруга, которая красиво смеется и в шутку притворяется знатоком звездного неба. Но сама Кэти не знала, смеяться или плакать, потому что очень давно не чувствовала себя так легко и естественно.

— С тобой все нормально? — спросила Джо.

— Отлично, — заверила Кэти. — Я как раз подумала: как хорошо, что ты зашла.

Джо внимательно посмотрела на нее:

— По-моему, ты наклюкалась.

— По-моему, ты права, — согласилась Кэти.

— Так… Чем же ты займешься? Тебя тянет на подвиги?

— Не понимаю.

— Ну, ты не хочешь съездить в город поразвлечься?

Кэти покачала головой:

— Нет.

— Не жалуешь людных мест?

— Мне лучше одной.

Поводив пальцем по краю кружки, Джо сказала:

— Поверь мне, в одиночку никому не лучше.

— Мне лучше.

Джо подумала над ответом Кэти и подвинулась ближе.

— То есть ты хочешь сказать, что при наличии еды, крыши над головой, одежды и всего необходимого ты, скорее, согласилась бы доживать жизнь на необитаемом острове в полном одиночестве? Скажи честно!

Кэти моргнула, чтобы Джо перестала расплываться.

— А почему ты думаешь, что я солгу?

— Лгут все, это часть жизни в социуме. Не подумай чего, но я считаю это необходимым. Меньше всего человек хочет жить в обстановке абсолютной честности. Представляешь обмен мнениями? Один скажет: «Ты толстый коротышка», а другой: «А от тебя воняет». Так жить невозможно, поэтому люди все время лгут умалчиванием, говоря полуправду. А я по опыту знаю: то, что остается за кадром, как раз самое важное и есть. Люди скрывают правду из страха.

При этих словах Кэти показалось, что невидимый палец коснулся ее сердца. Ей вдруг стало трудно дышать.

— Это ты обо мне? — хрипло спросила она.

— Не знаю. А что, похоже?

Кэти почувствовала, что бледнеет, но прежде чем она успела ответить, Джо улыбнулась:

— Вообще-то я о моем сегодняшнем дне. Я говорила, что умоталась? Так вот, сегодня основная трудность заключалась в умалчивании. Просто руки опускаются, когда люди не говорят правды. Как прикажешь поправлять ситуацию, если человек скрывает истину?

В груди Кэти словно лег тяжелый камень.

— Может, они не прочь рассказать, но знают, что ты ничем не можешь помочь, — прошептала она.

— Чем-то всегда можно помочь.

В лунном свете, заливавшем кухню, кожа Джо светилась ослепительной белизной. Кэти подумала, что соседка совсем не бывает на солнце. От выпитого вина комната медленно кружилась, а стены выгибались. Почувствовав на глазах влагу, Кэти заморгала, прогоняя слезы. Во рту пересохло.

— Не всегда, — шепотом возразила она, глядя в окно. В небе низко над деревьями висела луна. Кэти проглотила комок в горле. Ей вдруг показалось, что она видит себя со стороны, из дальнего угла комнаты, сидящей за столом напротив Джо, и когда она заговорила, собственный голос показался ей чужим.

— У меня была подруга. Она очень неудачно вышла замуж и не могла никому открыться. Он ее бил. После первого случая она сказала — еще раз, и она уйдет. Он клялся, что это не повторится, и она поверила. Но чем дальше, тем становилось хуже — если, ну там, обед холодный или на чашку кофе зашел сосед, гулявший с собакой. Они всего-навсего поболтали, но в тот вечер муж швырнул ее на большое зеркало.

Кэти смотрела в пол. Линолеум по углам отклеился, она не знала, чем его прижать. Пробовала клей, но по углам клей не держал, углы по-прежнему закручивались.

— Он всякий раз извинялся, иногда даже плакал при виде синяков, которые оставались от ударов на ее руках, ногах, спине. Он признавал, как ужасно то, что он сделал, но тут же добавлял, что она это заслужила. Что будь она внимательнее, этого бы не случилось. Что если бы она слушала ушами или не была такой дурой, он бы не потерял терпение. Она пробовала подстроиться, старалась быть хорошей женой и поступать так, как хотел он, но ее стараний всегда оказывалось недостаточно.

Глаза больно давило изнутри, и как ни пыталась Кэти сдержать слезы, они все-таки потекли по щекам. Джо сидела неподвижно, глядя на подругу, не делая ни малейшего движения.

— А ведь она его любила! Вначале он был с ней очень нежен. С ним ей было надежно. В вечер их знакомства по дороге с работы за ней увязались двое. Когда она свернула за угол, один схватил ее и зажал рот ладонью, и хотя она старалась вырваться, силы были слишком неравны. Неизвестно что могло бы случиться, не появись из-за того же угла ее будущий муж. Он ударил одного из нападавших по шее сзади — тот мешком повалился на землю, другого с силой приложил о стену, и ситуация перестала быть опасной. Вот так, за несколько секунд. Потом помог ей подняться, проводил до дома, а на следующий день пригласил на кофе. Он был добр, обращался с ней как с принцессой — до самого медового месяца.

Кэти считала, что не стоит рассказывать этого Джо, но не могла остановиться.

— Моя подруга дважды пыталась сбежать. В первый раз она вернулась сама, потому что не знала, куда идти. А во второй раз, когда ей казалось, что она наконец свободна, он выследил ее и приволок обратно, избил, приставил пистолет к голове и сказал, что если еще раз убежит — убьет, и любого ее хахаля пристрелит. Она поверила, потому что уже знала: он сумасшедший. Но она оказалась в безвыходном положении. Он не давал ей денег, не выпускал из дома. Днем приезжал с работы убедиться, что она никуда не делась. Проверял все звонки, названивал каждые полчаса, не позволил ей получить водительские права. Однажды, проснувшись ночью, она увидела, что он стоит у кровати и смотрит на нее. Он был пьян и держал в руке пистолет. Она слишком боялась что-нибудь сказать и просто попросила его лечь спать. Но с того момента она больше не сомневалась, что рано или поздно муж ее убьет.

Кэти вытерла глаза скользкими от соленых слез пальцами. Она задыхалась, но слова вырывались сами:

— Она начала красть деньги из его бумажника. Не больше доллара-двух, иначе бы он заметил. Обычно он запирал свой бумажник на ночь в сейф, но иногда забывал. У нее ушла масса времени на подготовку к побегу… Да, к побегу, потому что надо было бежать. Уехать туда, где он ее не найдет, потому что искать ее он не перестанет, а обратиться ей не к кому: родителей нет, а полиция ничего не сделает. А если он что-нибудь заподозрит, ей не жить. Поэтому она крала деньги и подбирала монеты, найденные под диванными подушками и в стиральной машине. Она прятала деньги в пакете под цветочным вазоном во дворе, и всякий раз, когда он выходил из дома, ей казалось, что вот сейчас он обнаружит ее тайник. Она долго, чудовищно долго копила деньги, потому что ей нужна была достаточная сумма, чтобы уехать как можно дальше. Чтобы ее не нашли. Чтобы начать новую жизнь…

Кэти не поняла, что случилось, но вдруг оказалось, что Джо держит ее за руку, и она уже не видит себя со стороны словно от дальней стены. Почувствовав соль на губах, Кэти вяло подумала: это из нее вытекает душа. Ей ужасно хотелось спать.

В наступившей тишине Джо по-прежнему смотрела ей в глаза.

— Твоя подруга на редкость смелый человек, — тихо сказала она.

— Нет, — покачала головой Кэти. — Она боялась днем и ночью.

— В этом и заключается храбрость. Не будь она напугана, ей бы и не понадобилось проявлять мужество. — Она слегка пожала руку Кэти. — Я восхищаюсь ее поступком. Хорошо, что ты мне о ней рассказала.

Кэти отвела взгляд, чувствуя себя опустошенной.

— Зря я разоткровенничалась…

Джо пожала плечами.

— Не стоит беспокоиться, я умею хранить чужие тайны. Особенно секреты тех, с кем я никогда не встречалась, верно?

Кэти кивнула.

— Да.

* * *

Джо просидела у Кэти еще час, переведя беседу на нейтральную почву. Кэти рассказала о работе в «Айвенз» и кое о ком из завсегдатаев. Джо поинтересовалась, как вычистить краску из-под ногтей. Головокружение от выпитого понемногу прошло, уступив место всепоглощающей усталости. Джо тоже начала позевывать и в конце концов встала из-за стола. Она помогла навести порядок, хотя убирать особо было нечего — так, пару тарелок вымыть, и вскоре Кэти проводила ее до двери.

Спустившись со ступенек, Джо вдруг остановилась.

— Похоже, у нас был гость, — сказала она.

— Что? Какой гость?

Кэти вышла за ней. За пределами светового круга от фонаря царила темнота. Острые верхушки сосен напоминали зазубренные края черной дыры. Светляки, подражая звездам, вспыхивали и мигали. Кэти напрягла глаза, пригляделась и увидела, что Джо не ошиблась.

— Чей это велосипед? — спросила она.

— Не знаю.

— Ты слышала, чтобы кто-то подъезжал?

— Нет. Это, по-моему, тебе оставлено. На руле-то бант!

Кэти, прищурившись, тоже разглядела бант. Дамский велосипед с проволочными корзинами — одной спереди и двумя сзади. С сиденья свисала цепь, а в замок был вставлен ключ.

— Кто мог привезти мне велосипед?

— Меня-то зачем спрашивать? Я не больше твоего знаю!

Они подошли. Лужи заметно уменьшились — вода впиталась в песчаную почву, но трава была еще влажной, и туфли сразу промокли. Кэти провела рукой по рулю, потрогала бант, потерев материю пальцами, словно торговка тканями. Под бантом нашлась карточка.

— Это от Алекса, — ошеломленно сказала она.

— От Алекса из магазина или другого Алекса?

— Из магазина.

— А что там?

Кэти потрясла головой, не в силах уловить смысл происходящего, и протянула карточку, на которой было написано: «Я тут подумал: вдруг вам понравится».

Джо постучала пальцем по карточке:

— Значит, он интересуется тобой не меньше, чем ты им.

— Я им не интересуюсь!

— Ну нет, конечно, — подмигнула Джо. — С какой вдруг стати?