Вайзенштайн. Правосудие

Николай Прокошев (2015)

Подобно метастазам коррупция испокон века разрушает жизнь человечества. Вредоносные бациллы стяжательства безжалостно уничтожают планету. Угнетенный народ, страдая от произвола правящей олигархии, уже распрощался с надеждой на спасение. Тем неожиданнее выглядит предложенная в 2009 году известным правозащитником панацея. Он призывает изолировать всех коррупционеров в едином международном концлагере.

Исповедь конвоира третьего ранга Романа Потоцкого

— Прости меня, Отче, ибо согрешил. Так, кажется, надо начинать исповедь? Раньше я исповедовался только два или три раза, поэтому… Можно просто говорить, да? Сложная ситуация. Даже не знаю с чего начать. Любыми словами можно, да? В общем… Ладно, если не сейчас, то, похоже, уже никогда.

Я работаю в третьем блоке. Начинал с первого, потом был второй и вот сейчас третий. Думал, ну чего там такого может быть. Тем более что работы меньше и зарплата больше. А у меня семья — жена, сын и дочь. Кто их будет кормить?

Раньше работал на автозаводе в сборочном цеху. Не бог весть что, но лучше, чем ничего. Тогда, да и сейчас, с работой тут у нас не ахти, а если ты из области, то, считай, вообще кранты. Так вот. Пахал себе, пахал. Брат у меня там же работал, Женька. Вместе на работу, вместе домой.

А он немножко такой был, как сказать… Разгильдяй, что ли. Выпить мог, покурить. Компания странная, пацаны какие-то, гопники, короче. И вот однажды случилось в их тусовке что-то. Ограбили кого-то они, значит. Телефон украли, деньги, чуть не убили мужика. Их за шкварник и в ментовку. Все в отказ, козлы. Ой, простите. Уроды, одним словом.

Мурыжили их всю ночь, и то ли у них заранее план такой был, то ли там уже сговорились. Короче, показали все на Женьку. Типа он главарь банды, их заставил и сам участвовал. И все остальные свои эпизоды на него спихнули. Прямо с работы, с конвейера его выдернули в отделение.

Что там было, неизвестно никому, кроме печального финала. Убили Женьку… Тяжело говорить, извините. Похоронили мы его. Мать слегла парализованная, потом тоже умерла. Страшно жить в нашей стране. Да чего там… Списали все на самоубийство. Оказывается, сам себя убил — повесился. Только сначала ребра переломал, конечности вывернул — одних гематом шестнадцать штук судмедэксперт насчитал.

Бегал я по судам, прокуратурам, губернатору писал, президенту, адвокатам кучи денег таскал, порой последние. И что? Тех ублюдков задним числом уволили, и они в бега. Менты руками только разводят, типа, где они, не знаем и найти не можем. Тогда я уже сам поиски начал, сейчас же просто все — соцсети. Они даже не скрывались особо — в другом городе я их нашел.

Иду опять в органы, вот они, говорю. А, да-да, спасибо, примем меры, идите домой, мы вас вызовем. И все, тишина. Концы в воду — и до свидания. Как же так? Явное убийство, тем более должностными лицами. А как же заявления премьера о чистке рядов, переаттестации? Как же мы встаем с колен, если нас в участках безнаказанно убивают как скот?

Мрак и безысходность. Полное бесправие и никакой надежды. Да. В общем, я тогда запил. Пил долго и много. Осмысливал, так сказать, жизнь. Помню, мелькало как-то по телевизору изображение одного мужика. Парня даже, наверное. Чего-то он там вещал про коррупцию и борьбу с ней. Ну, думаю, Дон Кихот нашелся. Иди, думаю, пузыри в другом месте надувай. Нас на мякине не проведешь.

Потом то да се. Короче говоря, прошло время, и я узнаю, что здесь, в нашей области, собираются строить огромную тюрьму как раз для таких, кто Женьку уморил. Прекрасная идея! Дальше — больше. Выясняется, что на работу в первую очередь набирают тех, кто пострадал от действий властей! Точь-в-точь про меня. А жил я тогда бедно, грязно… Плохо жил, чего там.

Пришел в Комитет, заполнил анкету. Через пару дней пригласили на собеседование. Тесты разные проходил, вопросы задавали, сплошная канитель. Короче, взяли сначала на приемку — это когда эшелоны прибывают и мы сортируем поступивший контингент. Хотя, как сортируем… Всех, кто сам ходит, отгружали в прицеп моментально. Бывали, конечно, симулянты разные, буйные, припадочные. Все было, чего там, но не об этом сейчас.

Определили меня, значит, в первый блок к пятилеткам, а там суточные смены и ротация. То есть сегодня ты в охране, завтра — на баланде, послезавтра — в спецразборе, ну, чтобы психика не перегружалась сильно. Мне лично было побоку по первости. Единственное, спецразбор немножко напрягал. Жалел их все-таки. А как не жалеть-то?

Вот стоит он — сморщенный весь, зашуганный, в пол смотрит. Скукожился до тряпки, слезы на глазах, руки трясутся, мямлит чего-то, не разобрать. И что с ним делать? Как что! По инструкции, где написано, что в случае нарушения режима, к примеру, субъект подлежит спецразбору. И ты его в каптерку тащишь, а он, гад, упирается, поэтому парами и ходили. Здоровых, кстати, мужиков набирали в конвой и в спортзал гоняли, хочешь не хочешь.

Как раз для сердобольных и существовал дядя Костя Завадский. Безо всяких эмоций на лице он выходил и с утра перед строем начинал инструктаж. Мысли были простые, но на народ действовали безотказно. Смысл такой: а они вас жалели? Вы вспомните детей своих, матерей, братьев, сестер, жен, мужей. Хорошо им на кладбище?

Сходите туда, рядом с ними постойте, поговорите. Что они вам ответят? Ничего. И знаете почему? Все очень просто. Их сжили со свету вот эти вот твари. Хотите их жалеть — ваше право, только рядом на нарах. Утешайте, сколько душе угодно. Пускай они вам как соседям плачутся, а я же соплей здесь не допущу, всем ясно?

Тогда Женька с матерью, как есть, перед глазами появлялись, и злоба закипала. Хорошая мотивация, кстати говоря, никакой пощады. Работали хорошо, на славу. По результатам мне потом предложили в блок Б устроиться.

Согласился, а какая разница? Там по двенадцать часов смена, но без ротаций. Куда устроили, там и работаешь. Спецразборным бригадам доплачивали сверху. Уже не парами, а пятерками ходили: задачи поскольку немножко другие. Как говорил дядя Костя, тут нужны «эмоционально толстокожие ребята». И вправду, тяжеловато было.

К тому времени я жениться успел, сына родили, а тут дочка на подходе. Зарплата вроде неплохая, но и в отпуск хочется и тестю с тещей помогать надо, дача у них, пятое-десятое. Увидал я как-то зарплату в ведомости Жан-Поля из «Белль Дюка» и присвистнул. Неплохо же они там устроились! Чего, думаю, у себя в блоке не видел и айда проситься к дяде Косте в «троечку». Нареканий за мной не было, отзывы нормальные, результативность тоже, слава богу, высокая.

До сих пор ни о чем в жизни не жалел, а теперь задумался. Вы когда-нибудь заглядывали в лагерное подземелье? Я вот заглянул однажды, туда особый допуск нужно каждый раз спрашивать. Просто напарник заболел, и меня направили. Многие конвоиры там не задерживаются, даже увольняются. Разве можно так с людьми обращаться? Пусть они хоть трижды мразь, но так-то зачем? Чего мы добиваемся, в конце концов?

— Сын мой, к сожалению, наше время истекло, вернешься через пару дней. Одно скажу тебе: грехов за тобой нет, так как ты занимаешься богоугодным делом. И прощать тебя не за что, ты все делаешь верно. Ступай с Богом.