Авантюристы. Книга 3

Николай Захаров, 2019

Повествованием охвачены события века 20-го, /ЛИХОГО/для нашего ОТЕЧЕСТВА, и не менее /ЛИХИХ/ предыдущих и последующих веков. Все совпадения имен персонажей с реально жившими и живущими людьми совершенно случайны. Содержит нецензурную брань.

Глава 5

Понаблюдав за попытками «отцов-командиров» превратить экстренно, неорганизованную толпу во что-то, хоть отдаленно напоминающее войско, Михаил с Сергеем распрощались и ускакали в направлении Горок, подбадриваемые сигналом, который опять появился на металлодетекторе. Сигнал был устойчив и когда они въехали в Горки, показывал удаленность от ларца чуть больше двух километров и расстояние это увеличивалось.

— Движется и, скорее всего, по Смоленской дороге в сторону Москвы, — предположил Михаил и парни, не задерживаясь в деревушке, свернули на Смоленскую дорогу. Предположение оказалось верно, так как расстояние начало уменьшаться. И если бы не интенсивное движение встречное, то догнать, теперь по пеленгу объект было бы делом нескольких минут. Но не сегодня и не в этот час.

Москва гнала в Армию все необходимое. Генерал-губернатор Ростопчин, чтобы о нем не говорили впоследствии, современники и потомки, в каких бы грехах его ни обвиняли, в одном обвинен не был и не будет. Все, что просил Командующий для нужд Армии, получал по распоряжениям Растопчина незамедлительно и в полном объеме.

Солнце, палившее нещадно, высушило землю и пылевое марево висело над дорогой, превращая лица возниц в серые маски. Громыхали колеса на колдобинах, стучали копыта тысяч крестьянских лошаденок, мобилизованных для нужд армии, переругивались и перекликались между собой люди и, все вместе это сливалось в поток звуков, тревожный и непрерывный. Пришлось прижаться к обочине и двигаться навстречу этому потоку, ведя лошадей в поводу. Верхом ехать было совершенно невозможно. Ветви деревьев, подступивших вплотную к дороге, заставляли пригибаться к самой луке седла и ехать, постоянно согнувшись удовольствие было, то еще. А вот объект неожиданно стал удаляться, похоже, нашел возможность обходного маневра или же перед ним иссякла встречная масса, но цифры на детекторе замельтешили, в сторону увеличения расстояния и Михаил озабоченно взглянув на Сергея, ускорил шаги. Через пару километров действительно обозы встречные поредели и это позволило снова сесть в седла и попробовать сократить расстояние, которое уже достигло максимума и сигнал периодически пропадая, колыхался на отметке в 5-ть тысяч метров. Промелькнули избы деревушки, которая отмечена была у Михаила, как Новое село, которое и было, может быть когда-то таковым, но сейчас покосившиеся, черные и крытые соломой избы названию этому не соответствовали. Церквушка, с облупленным куполом, мелькнула мимо и несколько дворняг облаяли их из-за перекошенных плетней. Население, судя по всему, оставило село и по нескольким кривым улицам его бродили сейчас несколько сотен явно проезжающих мимо обозников, остановившихся по своим надобностям. Однако в избы они не совались, поили лошадей из единственного деревенского колодца и что-то жевали сами, присев в тени своих телег. Избы с закрытыми ставнями и дверьми, нахлобучив крыши из почерневшей соломы, будто предчувствуя ожидающую их участь сгореть вскоре дотла, замерли в ожидании, покорные и беззащитные.

Навстречу им по дороге брела однорогая корова с годовалым теленком то ли потерявшаяся, то ли брошенная хозяевами, она свернула к деревне и, уткнувшись мордой в покосившиеся ворота крайней избы, замычала требовательно и протяжно. В ее сторону, тут же поспешили два крестьянина и погнали хворостинами к своим телегам, оживленно переговариваясь. Свежего молочка видать захотелось. Несколько в отдалении от деревушки стоял каменный дом управляющего или помещика с претензией называться усадьбой, он, конечно же, на дворец не тянул и даже на особняк, но по сравнению с курными перекошенными избенками, выглядел вполне прилично и крышу имел черепичную. У высокого крыльца, суетились военные. Артиллеристы. Видимо ночевали в этих хоромах и теперь собирались продолжить марш. На проезжающих мимо монахов внимания они не обратили, занятые упряжками. Ржал чем-то недовольный жеребец, зло всхрапывая. И рядовой артиллерист, рявкнув на него: — Тпр-р-ру, скотина, угомонись, — врезал ему по морде кулаком, придерживая за поводья. Жеребец фыркнул и попытался ухватить солдатика зубами за руку, но тот видать конюхом был опытным и так натянул удила, что тут же и усмирил взбунтовавшееся животное, захрипевшее и пустившее кровавую слюну, — Не балуй, шельма. Я те дам. Тпр-р-р, — рычал солдат, осаживая жеребца в упряжку.

Расстояние до ларца сокращалось стремительно, и Михаил пришпорил Лерку, спеша покончить с преследованием поскорее. Дорога поворачивала на юго-восток, ныряя за лесок, и на всем протяжении была безлюдна, поэтому он надеялся, что свернув, они наконец-то увидят тех, кого преследуют. Раздавшаяся впереди ружейная пальба, заставила парней еще прибавить. Стреляли прямо по курсу и когда лошади вынесли их за изгиб дороги, открыв взгляду очередной ее прямой участок, то картина открывшаяся их взглядам, прямо скажем, озадачила не на шутку. Метрах в двухстах они увидели конный экипаж, запряженный четвериком и, стоял он с распахнутыми настежь дверцами на обочине, перекошенный на одну сторону. Несколько тел в мундирах неподвижно замерли рядом, раскинув руки, а убитая лошадь, запутавшись в постромках, тянула рядом стоящую мордой к земле, а остальным мешала двигаться.

Напавшие, очевидно, действовали дерзко и молниеносно. Перебив кучеров и охрану, выдернули пассажиров и скрылись в неизвестном направлении. Михаил, подскакав к карете, осадил лошадь и поднял руку со сжатым кулаком, прислушиваясь. Сергей замер рядом, повинуясь жесту. Со стороны Бородино доносились редкие пушечные выстрелы, а здесь, рядом, уже опять щебетали птицы, успокоившись после ружейной пальбы. Треска сучьев или человеческих голосов слышно не было. Выпрыгнув из седла, Сергей быстро обошел убитых, всего их было четверо, двое офицеры в званиях поручика и капитана инфантерии и двое рядовых-кучера. Один из них был еще жив. Пулей его вышвырнуло с облучка, и теперь он хрипел пробитым легким у переднего колеса экипажа.

— Не жилец, Миш, попробуй что-нибудь сделать.

Михаил склонился над умирающим солдатом и положил ему ладонь на вспотевший лоб. Хрип сразу пошел на убыль, дыхание стало спокойнее и кучер, дернувшись, начал кашлять, выплевывая кровавые сгустки.

— Молодец, — Сергей присел рядом. — Вон, пуля выскочила. Спас жизнь человеку. Может, хватит уже плеваться?

— Ты так сказал, будто это я плююсь. Сколько нужно столько и хватит. Еще пару раз и все, — кучер, будто подчиняясь его указке, кашлянул действительно пару раз и, всхлипнув, втянул в себя воздух, размазывая ладонью по лицу кровавую смесь, — Михаил достал перевязочный пакет и смочив его водой из фляги, протянутой Сергеем, протер лицо выздоравливающему на глазах кучеру.

— Повезло парню. В себя скоро придет? — Сергею не терпелось допросить свидетеля.

— Уже пришел, но пока в шоке. Ты как, рядовой?

— Мать честная, — прохрипел тот, пытаясь сесть. Сергей помог ему и, прислонив спиной к колесу спросил:

— Как зовут, парень?

Кучер, совсем зеленый парнишка, видать первогодок, в новеньком с иголочки мундире, испуганно прижимался спиной к спицам и таращился на монахов.

— Да успокойся. Монахи мы. Мимо проезжали, ну и увидели, что тут разбой видать произошел. Как зовут, служивый?

— Игнатом, — кучер принялся отряхивать от пыли мундир и, схватившись за голову, спросил: — А где кивер?

— Сергей, поищи, куда его кивер укатился. Видишь, парень переживает? — Сергей обошел экипаж вокруг и, подняв найденный кивер, нахлобучил его на голову Игнату. Однако, тот сняв фуражку-цилиндр, молча отставил ее в сторону и кивнул в сторону убитых офицеров. — Ихний, мой попроще.

— Да какая на хрен разница? — удивился Сергей, но пошел все же искать «попроще».

— Не положено, — Игнат, полез рукой за пазуху и, вытащив оттуда окровавленную ладонь, удивленно уставился на нее. — Эт, я чтоль ранен?

— Царапнуло слегка, — успокоил его Михаил. — Шрам, конечно, будет потом не большой, будешь перед девицами хвастаться. Сегодня и заживет. Кто напал, Игнаша?

— Не успел увидеть, батюшка. Сразу шибануло в грудь, — сконфуженно признался парень.

— А куда ехали?

— В Москву, вестимо.

— Кто в карете-то был? Уволокли ведь их злодеи.

— Один был. Фельдъ-егерь Командующего Фельдмаршала Кутузова Михаила Илларионовича. Майор Лицынский Иван Васильевич. Пакеты Его Величеству и Генерал-губернатору Москвы. Сундучок еще был с имуществом командующего для супружницы евоной, с оказией послан, стало быть. Чего в нем не ведаю. Должно гостинцы домашним фельдмаршал послал. Вот ведь напасть.

— Совсем ничего не успел увидеть? Может, услышал что-то? — Михаил передал Игнату протянутый Сергеем кивер. — Этот?

— Мой. Благодарствую, — Игнат нахлобучил кивер на русоволосую голову и с сожалением подергал оборванный витой ремешок.

— Ну, так что слышал? — повторил вопрос Михаил.

— Кричали вестимо, но не по-нашему. Я уж под карету слетел и в голове сверк. Благим матом крыли. Токма я не понял. «Морда» будто кричал кто-тось.

— Мерде. Это по французски дерьмо. Французы, конечно, кто же еще. Сергей, что там со следами?

— На север вроде ушли, есть тут копыта. Я конечно не Монтигомо и не Карацупа, но всего их с десяток было. Выгребли «почтаря» с ларцом и подались в свою сторону. Догонять будем аль как?

— Само собой. Нужно выручать почтальона. Он-то не при делах. Надо же, на разведку наполеоновскую нарвались. Ты как, Игнаша, оклемался? На-ка вот флягу с водой и сухой паек. Тут не жирно, но сытно. Мы попробуем догнать французов, а ты тут разберись с лошадьми и убитыми.

— Дак, куда ж вы вдвоем и не оружно? — Игнат вскочил на ноги. — Я с вами. Вона у побитых ребят хоть сабли да пистоли возьмите.

— Это правильно ты подметил. Сергей, возьми оружие. А ты, Игнатий, здесь останься. Казенное имущество бросать нельзя. Растащат ведь сиволапые. Сведут лошадей в одночасье. Подумают, что брошены, раз убитые только рядом. И не спорь. У тебя еще рана не затянулась. Сиди и жди. Ясно?

— Так точно, батюшка, — козырнул Игнат и заковылял к лошадям.

— Ну, пока тогда, — Михаил вскочил в седло. — Жди до вечера. Потом уезжай. Вернись в Горки и доложи в штабе об инциденте.

— Про кого? — переспросил, не поняв Игнат.

— О случившемся нападении, — Михаил принял у Сергея одну из шпаг, снятых с убитых офицеров и, повертев ее, хмыкнул: — В самый раз клинок, — отъехав от дороги метров на пятьдесят свистнул, вызывая Филю и распорядился. — Следы видишь лошадиные? Пролети следом и доложи, что за люди, сколько и куда направляются, — Филя спикировал под брюхо Лерки и ушел низом в северном направлении. Вернулся же буквально через пять минут и бойко зачирикал:

— Двенадцать человек, конные уланы. В версте остановились. Лошадь у них ногу сломала, в нору влетела. Думают бросать так или горло все же перерезать. А хозяин ейный, Огюстом прозываемый, очень переживает и лубок норовит коню своему наложить. Жалеет, стало быть. Но капитан у них, злой, как черт и шпагой машет. Зарежут видать.

— Пленный фельдъегерь с ними?

— С ним двенадцать. Рот заткнули, руки прикрутили к туловищу. Качественно запеленали. Лицо заплыло, видать сопротивлялся при захвате.

— Веди. Лерка, пеленг на Филю.

Французов они застали все еще спорящих о судьбе покалечившейся лошади. Спешившись на полянке, размером с пятак, они обступили лежащую лошадь и, размахивая руками митинговали. Появившихся рядом вдруг двух монахов, разумеется, заметили и развернувшись, выставили «колюще-режущее» в их сторону.

— Всем заткнуться и слушать! — скомандовал Михаил. — Смирно! — французы замерли, опустив сабли и шпаги.

— Кру-гом! — рявкнул Михаил. — В расположение части, бегом марш! — уланы дружно крутнулись и молча помчались в сторону пушечной пальбы. На поляне остались лошади, на одной из которых сидел майор фельдъегерь, с заплывшим лицом и связанными руками.

— Сергей, развяжи майора, — Михаил присел на корточки рядом с пострадавшей лошадью и потрепал ее по морде. Лошадь дернулась, и из глаз ее потекли слезы.

— Ну, ничего. Закрытый перелом. Это мы сейчас поправим, — Михаил погладил лошадь и сунул ей в рот кусок сахара. — На, грызи и выздоравливай, там трещина, правда, с палец, но зато место простое, зарастет хрящем, и будешь бегать, как новенькая, — приговаривал он ласково, гладя лошадиную морду. А она грызла сахар и благодарно обнюхивала его руку, косясь глазом доверчиво, по-детски.

Пока Сергей разрезал веревки, и помогал майору спешиться, Михаил разобрался с лошадиной травмой. И даже поднял ее на ноги, предложив прогуляться. Лошадь, будто понимая, чего он от нее хочет, шагнула несмело на травмированную конечность и не почувствовав боли, радостно заржала.

— Ну вот, можешь попастись. Травы полно. Не жрамши пади весь день в засадах, да погонях, — лошадь повернула к нему благодарную морду и, всхрапнув удовлетворенно, принялась щипать траву, присоединившись к остальным одиннадцати.

С синяками на лице майора, Михаил справился еще быстрее, чем с лошадиной ногой, одновременно расспрашивая его о обстоятельствах захвата.

— Налетели басурманы, я и удивиться не успел. Ведь тыл наш. Сколь верст? Десять-то уж всяко есть, — сетовал Лицынский Иван Васильевич — личный фельдъегерь Его Императорского Величества Александра — I.

— Что ж вы без охраны практически? — удивился беспечности почтарей Сергей.

— Да сколько же ее для пары донесений надобно? Батальон или роту посылать? Мы же ежедневно скачем. Каб, не сундук фельдмаршальский, так и я бы конно шел. А тут оказия случилась. Экипаж Генерал-губернатор прислал фельдмаршалу. Со всеми удобствами решил прокатиться. Прокатился, ядрена вошь, — Иван Васильевич, потрогал опухший нос, который еще пять минут назад был похож цветом на перезревшую сливу, а теперь принимал нормальный окрас и размер.

— Лихо вы с французами-то, батюшка, разобрались. Как это они вас послушались? Слыхал я, что есть такая способность у человеков некоторых. Гипнотиусом именуемая. Уж не ей ли обладаете?

— Ей самой, Божьим попущением, — подтвердил Михаил. — Басурмане весьма гипнабельны все поголовно. Наших православных это умение не пробирает, потому как покров на них Божий. А эти сразу, как крысы под волшебную дудку. Что велишь, то и исполняют.

— Так вас надобно впереди Арьергарда выставить и вы эдаким манером всех басурман обратно завернете, — обрадовался пришедшей мысли майор.

— Не получится, Иван Васильевич. Много их там. Не поддадутся в такой массе.

— Жаль, а то бы и войне враз конец, — вздохнул Лицынский с сожалением.

— А как же удаль и слава? Награды, опять же?

— Да пропади они пропадом. И слава и награды. Сколь мужиков молодых на поле костьми ляжет под Бородино? А у всех семьи. Отцы, матери. Слез сколько нынче прольется? Сирот сколько останется? Эх! Удаль!

— Отечество в опасности, Иван Васильевич, тут уж выбирать не приходиться. Вы свои донесения-то проверьте, на месте ли. Я ведь французов шугнул, а об этом не подумал. Если что, придется опять догонять. Пока далеко не ушли, проверьте.

Лицынский кинулся к сумке почтовой. С широченным ремнем, она висела переброшенная через лошадиный круп, закрепленная за подседельные ремни с другой стороны.

Майор живенько сдернул ее и полез проверять пакеты.

— Все на месте. Печати, правда, взломаны, но прочитать тут не так просто, шифрованные донесения, — улыбнулся он торжествующе. — А печати все одно сломали канальи. Капитан у французов, с носом как у дятла, видать любопытствовал. Да не тут-то было. Мусью. Вот извольте убедиться, господа, — майор протянул Михаилу мелко исписанный лист и Михаил, щелкнув пальцами прочел вслух:

— Счастлив сообщить Ваше Величество, что вверенная мне Армия отступила к деревне Бородино, что в сотне верст от Первопрестольной и здесь намерены мы дать неприятелю бой. Боунапартий превосходит нас по количеству людей и пушечному вооружению, но дух русский крепок и армия Вашего Величества готова биться за Отечество не жалея живота своего… — Михаил подмигнул опешившему майору. — Михаил Илларионович Государю верноподданейше доносит, что супостата в Москву не пустит.

Лицынский вложил лист в конверт из плотной серой бумаги и, озадаченно повертев его, произнес:

— Вам, батюшка, с такими талантами к нам в фельдъегерскую службу поступать следует. Большую пользу можете принести Отечеству.

— Спасибо, Иван Васильевич, но сами видите, я уже выбрал стезю и менять ее не собираюсь. Без меня как-нибудь обойдетесь. Шифр просто в этот раз применен Кутузовскими писарями самый заурядный. Я вам более подходящий могу предложить, — Михаил быстренько объяснил несколько схем майору и тот удивленно слушал, следя за грифелем карандаша, которым Михаил выписывал значки и схемы прямо на конверте.

— Всенепременно воспользуемся, — кивнул он. — Действительно и просто и коль не знаешь откель плясать, так и в сто лет не прочтешь. Цифирь и цифирь бессистемная. А это с черточками и вовсе проще пареной репы, только лист чтоб не полный, да знать, с какой книги зачеркнуто. Договорись, да при себе имей. Хоть Библию, хоть молитвослов. Изрядно выдумано. Спасибо, батюшка. В полевых условиях удобно. Положил и читай. Даже и дешифровщик не надобен. А коль вестовой перехвачен будет, так противнику, опять же, не прочесть, коль не знает на чем зачеркивалось. Толково.

— В сундуке фельдмаршал, презенты семейству посылает или тоже государственное имущество? — поинтересовался Михаил, кивнув на сундук, не большой, но выполненный качественно и окованный металлическими полосами вдоль и поперек.

— Михаил Илларионович просил доставить в Санкт-Петербург. Видать жалование супруге передает, ну еще может и прикупил чего для дочерей. У него их пятеро, да и внучат уже десяток пади, — майор похлопал по крышке сундучка, притороченного к лошадиному седлу и лошадь обремененная поклажей, перестав щипать траву, недовольно дернулась, будто пытаясь избавиться от ноши.

— Тяжелый? Видать натер бок кобыле-то. Вон как таращится не довольно, — посочувствовал животному Михаил.

— Да с пуд всего, просто трет углами, вот ей и в досаду, — Лицынский подтянул ремни крепежные, смещая сундучок плотнее к седлу. — Потерпи, роднуля, сейчас вернемся и разгрузим тебя, — бормотал он при этом добродушно.