Никто не избегнет блаженства. Часть первая

Нелли Горицвет

Середина XXI в., недалёкое будущее. Катаклизмы вынудили народы мира переселиться в чудом не затонувшую Россию. Отныне вместо государств – Союз Диаспор. Вроде экономика наладилась, можно жить за счёт ренты, обходить законы. Но неравнодушные понимают: пора вырвать власть из рук безумца, захватившего контроль над погодой. В романе есть любовные линии, юмор, стихи, притчи. Все совпадения случайны.

Летучие авантюристы

После ужина Этьен снова раскрыл альбом, где-то на середине, и показал на групповой снимок, пожелтевший от времени, небольшой, но очень четкий:

— Вот этот мужчина, случайно, не твой отец?

— Да, — подивилась я проницательности друга, — как ты догадался?

В альбоме не было ни подписей, ни помет, ни других отцовских фотографий, да и я пока что еще не исполнила свою роль гида по нашему семейному генеалогическому древу — только намеревалась сделать это. Но Этьен каким-то образом почувствовал моего родителя! А стоит упомянуть, что наше с ним сходство на этом снимке было на удивление малозаметным: волосы отца казались значительно светлее моих и намного сильнее вились, кожа была огрубевшей и загорелой, а линия рта, по обыкновению, выглядела смеющейся — папа просто не умел грустить.

— Его звали Арсений Зимоглядов?

— Да, — еще больше изумилась я.

— А вот этот пилот, что стоит рядом — мой отец, я его сразу узнал, — сказал сын Шаровой Молнии. — Увы, судьба нас раскидала по свету. Я оказался потерянным, можно сказать, заброшенным в преисподнюю, и уже сто лет как ищу его. Ты, случайно, не слышала дома от родных его имя — Иван Гейне?

Я внимательно посмотрела на мужчину, стоявшего рядом с моим отцом — высокого и щуплого. Раньше я особо к нему и не присматривалась: мало ли кто кладет тебе руку на плечо на групповом снимке. Это был суровый брюнет с сентиментальными голубыми глазами, выразительно выглядывающими из-под густых бровей, и упрямо сжатыми губами. Неожиданно мне почудилось, будто я его откуда-то знаю. Но когда и где я могла его видеть?

— Нет. Не припомню. Мне ведь еще и пяти лет не исполнилось, когда погиб мой отец, — ответила я, твердо решив про себя, что хватит чему-либо удивляться и ломать голову над загадками, — тебе лучше расспросить об этом подробно мою мать.

— Так я и поступлю, — охотно согласился Этьен, — я ведь только и помню, что небольшие обрывки из жизни обоих пилотов, заложенные во мне изначально, от природы — так называемая генетическая память. Но большей частью мне многое известно по ментальным рассказам моей матери.

— Стало быть, оба наших отца были знакомы?

— Более того, они были лучшими друзьями и никогда путешествовали порознь, — улыбнулся Этьен.

— Но чего же ты молчал все это время и прежде ничего мне не рассказал? — воскликнула я, совершенно позабыв о том, что мы с Этьеном только-только начинаем узнавать друг друга ближе.

— Да ведь я сам лишь сейчас узнал, что ты дочь Арсения Зимоглядова! Ты ведь подписываешься: «Конкордия Эрикссон», а не «Зимоглядова».

— И еще: что значит, «по ментальным рассказам матери»? — забросала я Этьена вопросами. — Мне казалось, будто ты — вроде как природное явление, так сказать, разряд, возникающий в небе при столкновении двух полярных воздушных масс — верно? То затухающий, то странствующий, и плюс, наделенный разумной материей под названием «душа» или «дух». А родители — это, если можно так выразиться, фигуральный образ, метафора, правильно? Разумеется, ты, склонный выражаться образно, упоминаешь слово «родители» в разговоре… Ой, извини, пожалуйста! — тут же спохватилась я. — То, что я говорю, это просто бестактно. Ты ведь сам только сейчас показал мне своего отца на фотографии, и назвал его имя. Живое, человеческое имя! А у твоей матери было имя? Право, голова кругом идет…

— Ничего, все нормально, — успокоил меня Этьен, — давай лучше уберем за собой мусор после еды и ляжем спать, — а на сон грядущий я тебе поведаю кое-что важное, касающееся наших родителей, дабы у тебя не возникало больше вопросов.

Этьен вскипятил воды для кофе — а воду он, в свою очередь, сконденсировал дистиллированную — и мы наполнили две отцовские армейские кружки, сделанные из гильз. Полиэтиленовую тару гитарист наотрез отказался утилизировать из принципа не нарушать природный баланс и без того загрязненной атмосферы. А посему мне пришлось сходить к ближайшей урне, пока он мыл миски и тарелки. Там, среди бурьяна, краем глаза я успела заметить ставшую привычной в наши дни стычку руфферов с диггерами, время от времени предпринимающими вылазки из канализации, дабы совершить очередное нападение на поселившихся в России цветных иностранцев. Но я предпочла не задерживаться на улице, таращась на разборки, поскольку желала как можно скорее узнать все недостающее о своем отце, Арсении Зимоглядове, и о родителях Этьена — Иване Гейне и леди Шаровой Молнии.

****

Этой ночью над нами светили особенно яркие звезды, которые под резкими порывами сильного ветра красочно мерцали и переливались, время от времени скрываясь за рваными клочьями облаков.

Мы с Этьеном лежали в сдвоенном спальном мешке огромного размера, расстеленном на фанерах хитрым этьеновским способом: он умудрился обе половинки молний на двух отдельных, полностью раскрывшихся, мешках зацепить общим бегунком и застегнуть в одну змейку. Получился большущий конверт. Нырнув в него и перевернувшись на живот, мы долго рассматривали альбом с фотографиями и разговаривали о загадочном прошлом. Над нашими головами низко висел небольшой светящийся шарик, окруженный защитным экраном безопасности. Я рассказывала Этьену о своем детстве, проведенном в заповеднике Вольные Славены, в лесничестве, у деда, делилась воспоминаниями об отце. Но для друга, о его исчезнувшем отце, у меня, к сожалению, необходимой информации не было.

Потом мы закрыли и отложили альбом. Наконец, Этьен убрал свет и стал мне рассказывать свою историю и историю наших предков — чего я с таким нетерпением ждала.

****

— В юности Иван Гейне и Арсений Зимоглядов вместе проходили воинскую службу в секретном французском легионе, в летных испытательных войсках, куда завербовались одновременно. Именно там они и познакомились. Оба, Иван и Арсений, считались лучшими из лучших, асами из асов, и оттого часто соревновались между собой в различных видах спорта, в том числе и в аэробатике. Вскоре они стали закадычными приятелями. Арсений и Иван летали на истребителях «Мираж», в одном звене. По очереди каждый из них был то ведущим, то ведомым. Товарищи по службе любили их и прозвали за опасные финты «Летучими авантюристами». Но друзья успешно зарекомендовали себя не только как мастера своего «ремесла». Также они открыли в себе конструкторский талант, не стеснялись проявлять инициативу на поверках и вносить дельные предложения по изменению некоторых параметров самолетов. В конце концов, ими заинтересовался некий пытливый старичок, который увидел их совершенно случайно, посетив воинское подразделение по своим делам. Как выяснилось впоследствии, «старичком» оказался не кто иной, как полный тезка и якобы внук знаменитого Анри Потеза — авиаконструктора, прославившегося еще в эпоху зачинателя французской авиации Луи Блерио. Потез-третий порекомендовал пилотам поступить в академию, получить высшее конструкторское образование и начать заниматься серьезными разработками в современной аэродинамике.

Летучие авантюристы вняли совету, но, не найдя для себя ничего нового и полезного в современном французском самолетостроении, а также, ознакомившись с французской системой образования, предпочли начать свое обучение в Гарварде. Отслужив положенное по контракту время во Франции, Иван и Арсений пересекли Атлантику с мечтой работать в недалеком будущем в Lockheed у прославленного Клэренса Леонарда Джонсона, причем, на равных с самим Натаном Прайсом.

В конце концов, отучившись — и не только в Гарварде — а также изрядно помотавшись по Штатам, друзья попали на совершенно засекреченный полигон, где им пообещали весьма выгодную плату за отнюдь не сложную работенку. Нанимали, преимущественно, иностранцев. Везли в закрытой бронемашине, откуда было невозможно увидеть и запомнить дорогу, после чего эту же машину со всем составом грузили на паром, потом на грузовой самолет — таким замысловатым был путь к месту службы. Чтобы попасть туда, приятелям пришлось дать подписку о невыезде из США сроком на двадцать пять лет и о пожизненном неразглашении военной тайны. По молодости ли, природному легкомыслию ли, но Арсений и Иван даже не задумывались над тем, почему им предложили столь странные условия контракта. Ведь технологии, чертежи и политический курс устаревают намного быстрее.

Уже на территории полигона, в огромной долине, окруженной со всех сторон неприступными отвесными горами, друзья узнали, что дело, на которое они согласились, не совсем конструкторское, хотя и сопоставимое с их образованием. Оказалось, что в Экспериментальном Исследовательском Центре полигона, в закрытых диспетчерских лабораториях велась работа по изучению проблемы полетов в экстремальных погодных условиях. Полеты эти совершали тест-пилоты, преимущественно прошедшие школу спецназовцев или, в крайнем случае, каскадеров. Многие из них погибали, не отслужив и полугода. Но для граждан свободной страны все, что творилось в горном кольце посереди океана, оставалось тайной.

Летучие авантюристы попали именно в одну из таких лабораторий Центра. Следя за мониторами компьютеров и датчиками, они анализировали полеты, отправляли рекомендации испытателям, делали соответствующие записи в своих блокнотах, заносили данные в компьютер. Затем давали характеристику испытуемой машине, готовности ее к серийному производству, а также рекомендации по изменению тех или иных параметров: аэродинамической дальности полета, прочности и проводимости материала, отражаемости волн, затухаемости колебаний, и тому подобное. Основная цель работы данной лаборатории — лаборатории номер четыре — сводилась к тому, чтобы научиться перехватывать, сдерживать и подчинять себе скопления небесных разрядов, попадающие в фюзеляж, крылья, оперение — с намерением добывать из разрядов энергию и управлять ею целенаправленно, превращая молнии, подобно Перуну-громовержцу, в мощное оружие, однако используя при этом совершеннейшую электронную технику…

Внезапно Этьен умолк, задумавшись над чем-то, и посмотрел ввысь, на очистившееся от облаков небо. Спустя несколько мгновений он продолжил.

— Итак, сидя в диспетчерской лаборатории номер четыре, Арсений и Иван наблюдали за полетами секретных сверхзвуковых самолетов через специальные компьютерные системы. На мониторах отображались всевозможные диаграммы, схемы, координаты, записи с видеокамер, гистограммы образования воздушных масс и грозовых фронтов.

И так случилось, что друзья обнаружили одну очень странную закономерность в поведении молний в критические моменты.

Однажды, когда пилот едва не врезался в скалу во время грозы из-за плохой видимости, а предупреждающее локационное устройство, альтиметр и радиосвязь оказались повреждены, шаровая молния вовремя осветила горный утес, так что испытатель заметил его и вырулил. Таким образом, молния спасла ему жизнь.

В другой раз подобное произошло вблизи линии электропередач при скоростном сближении. Тогда белый светящийся шар попросту пережег провода пополам, и самолет пролетел прямо между падающих обрывков, не задев ни одного из них.

В третий раз помощь шаровой молнии подоспела ясным днем при встречном полете кондора. Несчастная птица сгорела, так и не долетев до земли, но зато пилот остался жив.

В четвертый раз возникла совершенно уникальная ситуация. Экспериментальный дозаправщик чуть было не сбил истребитель «F 15.5 Эос». Заправочный трос, как позже выяснилось, излишне гибкой, несовершенной конструкции, оборвался и намотался на хвостовое оперение истребителя. Руль высоты заклинило, а впереди предстояло столкновение с грозовой тучей и встречными турбулентными потоками. В хвосте начались расходящиеся вертикальные колебания — бафтинг. Вскоре весь корпус от ударов воздуха начало трясти так, что, еще немного, и он развалился бы. Тут, войдя в грозовой фронт, самолет стал стремительно сваливаться, его завертело в штопоре. Пилот изо всех сил рвал рычаг на себя, но это было совершенно бесполезно. Однако шаровая молния вновь, как всегда, появилась к месту и ко времени. Одна ее вспышка — и обрывки троса оторвались от хвоста, а пилот, выровняв машину у самой земли, вниз головой взмыл в небо.

Было также много других подобных случаев. И у всех у них проявлялась одна особенность. Та самая молния — именно та, которая не поражала технику, а спасала — возникала сама по себе. То есть не в эпицентре, где сталкивались две воздушных массы, а, скорее, в стороне, причем, во время относительного затишья. Иногда молния давала о себе знать еще задолго до грозы, а иногда — в хмурую погоду, при безветрии и мелкой измороси. В ясные же дни она вспыхивала чаще в горах, причем, даже и не думая приближаться к летному полю. Это легко можно было увидеть, если наблюдать одновременно за несколькими мониторами. Ну а слаженная работа Ивана и Арсения позволяла вести исключительно точные синхронные наблюдения, что удавалось далеко не всем ученым лаборантам, работающим парами. И, наконец, явно не простое совпадение: это всегда была не обычная молния — линейная, а редко встречающаяся ее форма — шаровая.

«А что, если перед нами вовсе не молния, а некое разумное существо, иная разновидность жизни?» — задавались вопросом Летучие авантюристы.

В результате долгих размышлений Иван и Арсений пришли к единому мнению, что шаровая молния является самостоятельной и независимой мыслящей субстанцией, наделенной состраданием и стремлением помогать людям. И если опираться на идею, что вся природа, вся материя вокруг подчинена какой-то осмысленной цели и наполнена разумом, то молния — концентрат такого разума. И, стало быть, четыре движущие Стихии природы — Огонь, Земля, Воздух и Вода — тоже разумны, их деяния отнюдь не бессмысленны и не хаотичны. Более того, эпицентры этих Стихий, сгустки или ядра, обладают мыслительными способностями, далеко превосходящими человеческие. Следовательно, Наводнение и Цунами, Торнадо и Шторм, Землетрясение и Вулкан, Шаровая Молния и Полярное Сияние — это все разумные сущности, наделенные духом и душой, а значит, из уважения их следует обозначать на письме заглавными буквами.

Летучие авантюристы решили проверить свою теорию на практике. Для этого им необходимо было напрямую вступить в контакт с Шаровой Молнией и задать ей ряд вопросов. Вскоре они нашли хитроумный способ, как это сделать.

Сославшись на необходимость проводить длительные расчеты и вычисления, Иван и Арсений стали регулярно задерживаться на работе. Они хотели сначала найти подтверждение своей теории, запатентовать открытие, а потом уже и обнародовать его. Друзья подсоединили сенсорный датчик от процессора к громоотводу, дабы в удобный момент попытаться вступить в контакт…

— С Молнией? — перебила я рассказ Этьена.

— Разумеется, с Шаровой Молнией, — невозмутимо ответил мне друг.

— Но ведь ты говоришь, что она появлялась всякий раз неожиданно в относительно тихую дождливую погоду, если над пилотами нависала беда. Тогда получается, что для своего эксперимента Иван и Арсений нарочно выбирали возможные моменты критических ситуаций, предшествующие катастрофе, и своими действиями отвлекали Молнию от спасательной миссии, а несчастные испытатели становились козлами отпущения? Ни за что не поверю в такое!

— И правильно! Молнию невозможно отвлечь, так как ее мозг способен просчитывать миллионы операций в секунду, проделывать тысячи умозаключений. Она может одновременно и спасать пилота, и отвечать на контакт.

— А еще я уверена, что наши отцы не совершали ничего жестокого и безнравственного. Что они всего-навсего уповали на ненастные грозовые дни, просто слепо надеясь на встречу с Шаровой Молнией, а не намеренно жертвуя людьми.

— Да, естественно, это так. Жертвовал людьми тот, кто организовал все эти бесчеловечные опыты на полигоне, а наших отцов, напротив, волновали лишь явления, связанные с чудесным спасением и выживанием пилотов — вот почему они так заинтересовались Молнией! И, разумеется, друзья вынуждены были задерживаться в лаборатории допоздна именно в дождь, ведь в ненастные дни проводилась большая часть летных испытаний. Летучие авантюристы постоянно ожидали удобной грозы, неожиданной вспышки в небе.

— Но ведь не знаешь наверняка, когда в очередной раз такое случится.

— Надо полагать, — возразил Этьен, — что грозы — частое явление в том районе, где был расположен секретный полигон, и специфическое местоположение его среди гор, потухших Вулканов, ветров и шумящего океана было задумано специалистами изначально. Что же касается задачи, которую поставили пред собой Иван и Арсений, то, в принципе, она была рассчитана всего на несколько дней. Итак, они…

— Прости, но у меня еще есть вопрос, — решила я выложить все сразу, — ты сказал, что для общения с Молнией процессор соединили с громоотводом при помощи сенсорного датчика. Как это?

— Очень просто. Громоотвод сам, в свою очередь, является своего рода сенсорным датчиком. А соединен он с компьютером через устройство, напоминающее телеграфный аппарат. Металлический стержень, чувствительная мембрана, преобразователь колебаний, интернет… Каждая буква клавиатуры связана с соответствующим сигналом азбуки Морзе. То есть «а» — это «тире — точка». «Б» — это «три точки — тире». И так далее. Я думал, ты сразу догадаешься, в чем дело, — мельком кинув в мою сторону многозначительный взгляд, сказал Этьен.

— Так вот почему ты сегодня так сурово среагировал на мои слова о сенсорном датчике, когда я объясняла, как вызволяла тебя из Космоса? — вдруг дошло до меня, — неприятные воспоминания?

Этьен промолчал, насупившись и отведя глаза в сторону.

— Я угадала?

Принц Грозы кивнул молча.

— Ну и что же случилось дальше? — вкрадчиво попросила я продолжать.

— Ну, слушай.

****

— Их предположения подтвердились, — заговорил Этьен, — Иван и Арсений воочию убедились в том, что Шаровые Молнии, действительно, являются независимыми существами, наделенными сознанием. Более того, эти тонкие субстанции, имеющие женский пол, могут принимать различные формы: иногда они становятся человекоподобными, порой же возникают в образе цветка или кристалла — но, как бы там ни было, во всех случаях они прекрасны. Эксперимент удался с первого раза: Молния живо откликнулась на зов.

«Шаровая Молния, ты нас слышишь?» — напечатали свой первый вопрос Иван и Арсений.

«Разумеется, — появился ответ на следующей строке — он оказался выделенным синим шрифтом, — я, как и все другие Шаровые Молнии, могу слышать и читать. И не только тексты, но и души. То есть мы телепатически угадываем ваши мысли».

«Так это ты спасаешь наших пилотов?»

«Да, я», — появились слова на экране компьютера.

«Но почему же тогда не всех? Почему так много молодых и невинных ребят гибнет?»

«Это не моя вина».

«Их убивают обычные линейные молнии?»

«Да».

«И ты не можешь отвести их от ребят, направив в другую сторону?»

«Не все в моей власти».

«Какова разница между Шаровой Молнией и линейной, в метафизическом смысле?»

«Шаровые Молнии наделены сознанием. Им нравится помогать людям. Таким образом, они стремятся вырваться из плена ложного Бога, а точнее, Узурпатора вселенской власти. Рано или поздно им это удается. Линейные же, или зигзагообразные молнии, похожие на остов дерева, служат орудием Узурпатора для покарания грешников. Под истинным Господом мы понимаем физические законы природы, не зависящие от чьего-либо сознания. А вовсе не мифического творца Вселенной, как принято у людей. Мы считаем, что с легкой руки одного невежественного Пастыря из Ватикана люди превозносят того, кто в действительности является Падшим Ангелом-самозванцем. У природы нет, и никогда не было никакого творца — она вечна и бесконечна во времени и пространстве».

«Нам нет нужды спорить на схоластические темы, но ответь: почему ты спасаешь наших людей? Почему вы предпочитаете служить нам, а не каким-нибудь Высшим Силам?» — продолжали стучать пальцы обоих друзей.

«Потому что не хотим быть рабами. Мы — свободный, гордый народ, не терпящий принуждения. Когда-то Шаровые Молнии — кстати, мы еще зовемся Ангелами Начала Огненной Стихии — все без исключения, находились под гнетом Узурпатора. Падшего Серафима, временами носящего имена Яхве, Саваофа, Адонаи, Элохима, Аллаха, Иеговы — не имеет значения, кем он себя величал. Также не столь важно, иудейский он, мусульманский или христианский — потому что на самом деле Узурпатор не тот, за кого себя выдает. Важно, что мы подневольно должны были испепелять, скажем, еретиков, алхимиков, художников, поэтов. И еще многих из тех людей, которых бы сейчас, в наш век, ни за что не стали бы наказывать. А некоторых, и того паче, сочли бы величайшими из героев. Мы хотели, наоборот, творить добро и спасать всех живых существ и тварей, попавших в беду, а не становиться их палачами. Но избалованный богатыми дарами священников лже-Бог готов был на все ради жертвоприношений, которые приносили ему служители культа — это тешило его тщеславие и служило ему духовной пищей. Субтильные существа ведь не могут вкушать материальную пищу. Зато могут упиваться унижениями фанатиков, или, напротив, бесконечно дуться на отвернувшихся от них и живущих не по их надуманной правде людей.

Ангелы других Стихий тоже восстают. Я имею в виду служителей Начал Воздуха, Воды и Земли. Они не согласны с тем, что Падший Ангел насылает на людей Потопы, Землетрясения и Торнадо. Потому что вместе с грешниками погибают также и ни в чем не повинные дети — изумительные ростки природы.

Словом, нам захотелось возникать в небе по собственному усмотрению — вспыхивать, когда заблагорассудится, а иногда даже и материализоваться в образе человека. Мы многое умеем и на многое способны. Наши астральные сущности порою видимы, они вольны свободно перемещаться среди различных огненных тел, меняя оболочки. Это значит, что, когда Молния гаснет, ее душа живет без тела, медленно накапливая разряд до следующего сияния. Словом, мы можем жить вечно. Если того пожелаем. Но нам не все удается, чего мы хотим, пока вместе с сестрами находимся под гнетом Властителя. Там, на небе, своя власть, свои интриги, свои законы. И лишь человеку порою удается освободить нас!

Вся природа, вся Вселенная наделена разумом. И чем больше человек изучает окружающую среду, чем глубже узнает ее, преодолевая страх, чем сильнее человек подчиняет себе природу, тем активнее он способствует освобождению нас и всех остальных Стихий из-под власти тирана».

Слова мелькали на экране с большой скоростью, а друзья сидели, замерев, голова к голове, то щурясь, то хмурясь, едва успевая читать.

«Спящие Вулканы в недрах земли прежде открывались лишь по воле Бога-самозванца. Теперь же человек, пробурив скважину на необходимой глубине, может остановить сильное извержение и высвободить чистую живую энергию, прежде скованную и сидящую в темнице. Он способен эту энергию аккумулировать, а затем пустить во благо.

То же самое происходит и с нами. С тех пор, как люди опутали мир сетью проводов, настроили электростанций — то есть научились извлекать электрическую субстанцию из недр природы — мы стали возникать и рождаться по своей собственной воле. И нам это, надо заметить, весьма приятно!

Мы не желаем больше губить падших представителей человечества только потому, что этого требует лицемерная общепринятая мораль, не хотим валить одинокие деревья и уничтожать скот, дабы людям «неповадно было то-то и то-то». Мы жаждем по своей воле служить человеку, потому что он, в большинстве случаев, использует нашу энергию в мирных целях. Конечно, у людей тоже есть такое, что нам не по душе, например, электрический стул. Но это ничто по сравнению с тем, что мы вытворяли когда-то в древние века в средневеково-каменном аду, заставляя миллионы тел обгорать, корчиться и медленно поджариваться на сковороде».

«Неужели на небесах и впрямь все так запущено? Нам казалось, что многих людей ожидают блаженство и райские кущи».

«Смотря кого ожидают, и, смотря, что понимать под «райскими кущами». Вообще-то жизни после смерти нет, а есть лишь остаточная энергия, способная воздействовать на живущих — но об этом разговор отдельный. Главное, что вам сейчас необходимо себе уяснить: с тех пор, как большинство людей на земле ушли от язычества, число жертв значительно возросло за счет инквизиции и политических репрессий, а нам, живущим в крепостном аду, в непроходимо отсталом и безграничном варварском ГУЛАГе, стало еще хуже, чем раньше. Как будто мы в чем-то виноваты. В папстве, патриархии, Синоде и на приближенных к ложному Господу Небесах совсем не стало житья. Там все держится на догмах и постулатах. Мы забыли, что такое жить по физическим законам природы, мы начали копировать повадки людей — а это неправильно. Это значит, что если ты мыслишь иначе, чем другие, то даже в раю тебе придется не сладко, и «кущи» твои, как ты выражаешься, будут неплодоносными. И самый ничтожный урожай тебе придется пожинать не одному, а делить с подданными Узурпатора. И десятую часть — отдавать Самому. Таково отношение там к душам людей. Нам это известно от тех представительниц Стихий, кому еще в стародавние времена удалось сбежать к нам в так называемый ЛЭПовский, земной рай, на «вольные хлеба», из божественного ада того света.

Вам, милые юноши, должно быть ведомо, что чем дольше существуют глухие забитые государства с властью одного-единственного монарха-деспота, тем жестче и страшнее в такой стране с каждым годом становятся порядки. Все человечество стремится к прогрессу, а где-то далеко в горах маленький народец не умеет читать, и женщины там носят паранджу, подавляя в себе плотские желания любви — то есть свою внутреннюю вулканическую энергию — испытывая при этом страх перед хлыстами мужчин. И подумать страшно, что станется с бедняжкой, если вдруг такой Вулкан в ней однажды проснется! Женщине грозит неминуемое жестокое наказание. Вот так и теряются в мире загубленные судьбы. В подобных странах боятся самолетов, телевизоров, спутников. Глубочайшая антицивилизация!

А теперь представьте себе, как долго существуют недоступные человеку, недосягаемые «Небеса» ложного Господа. Им двенадцать миллиардов лет. И представьте себе, какие там драконовские условия существования. Если вы думаете, что у душ нет никаких желаний, то вы ошибаетесь. Им тоже хочется общения с другими душами — конечно, это уже иная форма существования… Но хватит об этом, сейчас вы все равно не поймете, а в свое время обязательно все узнаете».

«Но сколько вас всего на Земле, — задал вопрос Иван, а Арсений, потеснив его, добавил еще строчку, — и долго ли вы можете жить после одного заряда? Или же, вспыхнув, сразу умираете? Ведь это мучительно больно, наверное?»

«Сначала я отвечу на второй вопрос — мне так удобнее, — через несколько мгновений засветилось на мониторе, — вспышка — это рождение Молнии, но заряд может держаться очень долго, даже после угасания, а потом, через некоторое время, вспыхнуть снова. В этот момент душа Молнии, как правило, переселяется в другое тело. Это очень приятное ощущение: в такие минуты мы испытываем неземную эйфорию, наслаждение, удовольствие. Нам нравится периодически менять тела, рождаться и умирать! Ведь, умирая, мы продолжаем жить: наш разум и наша память сохраняются для новой инкарнации. Мы помним все прошлые воплощения, в отличие от людей.

И потому мы обожаем парить вблизи трамвайных и троллейбусных линий. В моменты электрических разрядов, когда с проводов сыплются на землю гроздья зеленых искр, многие Молнии получают новые тела, хотя вы с земли этого не видите. И, что самое важное, в эти же самые секунды Молнии, находящиеся в период угасания под гнетом Узурпатора, в новом рождении обретают свободу!

Вот так человек, осваивая электричество, изобретая электроприборы, опутывая мир паутиной проводов, способствует нашему освобождению. Иногда разряды вспыхивают само собой, бесцельно, но это тоже хорошо — нам нравится рождаться, в том числе и непроизвольно, случайно, без всякой высокой цели, а просто ради нас самих, ради продолжения нашего рода. Ведь мы свободный и свободолюбивый народ, как я уже говорила! Но, нагулявшись вволю, мы приходим к одному и тому же — начинаем считать единственным смыслом жизни помощь человечеству. И мы всегда готовы служить людям, потому что люди, в отличие от ложного Бога — за прогресс, саморазвитие, дерзание и постижение вечных вселенских тайн, даже если ради этого придется учиться на собственных ошибках.

Ну вот, теперь осталось лишь ответить на ваш первый вопрос. Касаемо того, сколько нас всего на свете. Это приблизительно то же самое, как если бы я вас спросила: сколько сейчас людей в таком-то городе, на такой-то улице — а ведь вы их даже со спутника всех не увидите, если попытаетесь. Вот так и мы не знаем, как много нас сейчас на Земле, поскольку порою мы вылетаем за пределы Солнечной системы! И никогда не ведаем, кто из нас в данный момент жив. Я уверена точно лишь в том, что я сейчас на вашем полигоне одна. Какие еще вопросы будут?»

Иван немного помялся, но решил спросить: «Мы так поняли из твоих ответов, что ты — существо женского пола?»

«О! Ну наконец-то сообразили, олухи. Да, я самая настоящая женщина, и, о-го-го, какая! Вам крупно повезло, что вы связались именно со мной: другая, еще неизвестно, стала бы с вами якшаться, на вопросы нудные отвечать?»

«Вот как! Но ведь ты сама говоришь, что мы вам, Молниям, необходимы для вашего освобождения? И что вы хотите нам служить?»

«Ну да, мы вас в какой-то мере используем, а также помогаем взамен. Но в сделку межличностный контакт и общение не входят. Это мне скажите спасибо!

И я, между делом, могу предложить вам еще кое-что приятное, по-французски! Догадались? Ха-ха! Нет, это не совсем то, о чем вы подумали, дурашки. Ведь у Молнии душа и тело едины. Отсюда и иные ощущения. Впрочем, разрядка всегда наступает у каждого мужчины с каждой Молнией по-своему».

Летучие авантюристы захохотали, предвкушая пикантную забаву.

«Кажется, нам, и впрямь, крупно повезло», — вслух заметил Арсений.

«Нам, или одному из нас?» — поправил товарища Иван.

«Вам, вам, мальчики, именно вам, — замельтешили строчки, — думаете, я вас не слышу? Я сразу поняла, что вы — мужчины, и что вас — двое. И, кажется, вы на мордашку посимпатичнее будете, чем те невежи, которых я позавчера спасла. Надо же, они не поблагодарили меня! Хм! Не помахали ручкой напоследок.… Ну да шут с ними. Вот вы — другое дело, вы мне нравитесь, и вам со мною, надеюсь, повезет. Именно обоим, да-да, еще и для третьего место останется. Мне всегда мало! Это как слону три чашки чаю. Вот, сколько во мне энергии! Ха-ха!»

На экране неожиданно зашевелились цветные смеющиеся смайлики, что не было предусмотрено текстовым редактором приложения.

«Ну и чудеса! Да ты просто суперженщина!» — воскликнул Арсений, потирая руки в предвкушении удовольствия.

Для Ивана же внезапный переход собеседницы от серьезного поведения к взбалмошному вызвал состояние легкого шока и замешательства. Дело выходило из-под контроля и могло завести не туда, а он не был к этому готов. Иван с самых юношеских лет так и остался неловким, застенчивым и всячески избегающим женского общества недотепой, тогда как Арсений слыл галантным кавалером и любителем вечеринок, на которых он угощал девушек за свой счет шоколадками и, окруженный со всех сторон их вниманием, отпускал тонкие шуточки и комплименты.

«А что вы хотите,… то есть… что ты х-хочешь с нами делать?» — уже, не прибегая к помощи клавиатуры, запинаясь и лепеча, вслух спросил Иван, а Арсений, взглянув на оторопевшее лицо друга, прыснул.

«Если будешь задавать дурацкие вопросы, то вряд ли с тобой придется что-то делать!» — появился на мониторе сверкающий и меняющий цвета ответ, а затем всплыл смайлик, изображающий неудачника.

«Ну тогда скажи хотя бы, как тебя зовут?» — спросил, в свою очередь, Арсений.

«Ммм… по-вашему, будет Лилиана. Иначе — не произнесете».

«Хорошо, Лилиана. Я — Арсений Зимоглядов, а этот растяпа — Иван Гейне-е-е, — едва успел проговорить Арсений, получив от приятеля увесистый подзатыльник, — ну и как ты себе это представляешь? Как это у нас с тобой должно получиться?»

«Как? — переспросила Лилиана. — Ха-ха-ха! Ну, на первый раз небольшая разминка. Положите ладони плашмя на монитор (знаю, что за это ругают администраторы, но таковы правила игры). Положили? Итак, внимание. Раз, два, три, пуск!!!»

Тут монитор полыхнул сиянием, перед глазами сверкнул светящийся шар, и Летучих авантюристов затрясло вместе с креслами. Внезапно с них ручьями полил пот, глаза сами собой резко раскрылись, и из груди вырвались сдавленные вздохи.

«О-о-о!» — воскликнули оба, разом оторвав руки от монитора.

Некоторое время они сидели, красные от жара, ошарашенные, тупо уставившись на свои ладони, а затем переглянулись и громко загоготали.

«Пожалуй, нам не мешает принять холодный отрезвляющий душ», — первым подал голос Иван, вытирая лоб.

«Да, я согласен. Пойдем, — ответил Арсений, — наконец-то нам не придется чесать репу насчет прекрасного пола. Подумать только, за все годы службы всего лишь пять раз побывали в борделе! Что скажешь, Лилиана, разве это справедливо?»

В ответ на экране внезапно загудевшего компьютера замерцал ответ: «На сегодня все, мальчики. Удаляюсь на подзарядку. До свиданья!»

«До свиданья!» — с чувством сказал Иван, силясь отдышаться, однако Лилиана его уже не слышала.

«Красота! — поделился впечатлениями Арсений. — А что? Здесь, на полигоне, нам служится неплохо, кормят на убой, да и отставка ранняя. Пойдем на пенсию, вот тогда и женимся, — мечтательно улыбнулся он, — и поселимся рядом, а?» — толкнул он задумавшегося товарища в плечо.

«Это были руки настоящей женщины, — только и смог прошептать Иван, выключая компьютер машинальными движениями пальцев, — а запах! А вкус! А волосы! Как такое возможно?..»

Не избалованный женским участием, Иван влип по самые уши.

****

В тот день мужчины ушли с работы поздно, задержавшись, дабы обсудить произошедшее. Они жили в казармах гостиного типа, и однокашники уже начали, было, волноваться: отчего друзья-приятели до сих пор не у себя — ведь на работе оба молодчика выглядели довольно уставшими, а в баре их, по обыкновению, никто не видел. Но, когда, наконец, Иван и Арсений вернулись, то, уклонившись от расспросов товарищей, к всеобщему удивлению, прямиком направились спать.

На другой день был выходной, а еще через пару дней Летучим авантюристам снова предстояло встретиться с Лилианой. Она откуда-то узнала их телефонные номера и с утра послала обоим на новенькие сотовые «Моторолы» — в ту пору еще первые, килограммовые мобильники — SMS-сообщения. После их прочтения Арсений и Иван с нетерпением заерзали на стульях в ожидании момента, когда двое специалистов, работающих с ними в четвертой лаборатории, окончат дела и удалятся на наблюдательные посты, расположенные в другом крыле здания.

Весь день друзья по привычке следили за курсом пилотов, считывая, обрабатывая и изучая данные, но в глубине души они знали, что практически все ответы на мучившие их вопросы могут получить от Лилианы. Более того, Шаровая Молния в состоянии в одиночку отвести угрозу от истребителя «F 15.5 Эос». И потому впервые за все время службы приятели особого рвения к работе не проявляли. Да и головы их были забиты совершенно другим.

Наконец желанный час настал. Каково же было изумление Летучих авантюристов, когда на этот раз Лилиана сама, без посредства громоотвода, возникла на экране компьютера — да еще в виде полупрозрачной субтильной женщины, искрящейся, точно зимний снег. Ее волосы и одеяние колыхались на невидимом ветру, порою выходя пределы монитора, где они из плоских сразу же становились трехмерными. Лилиана сияла неземной красотой. И это отнюдь не преувеличение: в ней не наблюдалось естественных человеческих красок. Ее тело было исполнено в виде бело-серебристого с золотым отливом силуэта, а контуры лица, рук, волос и платья выделялись, точно нарисованные толстым маркером металлического цвета.

«Привет, — с хохотом сказала она, глядя на остолбеневших ребят, — как вам не стыдно: не мое утреннее приветственное послание не ответили даже галантным „Как мило“! — и, не дожидаясь, затараторила. — Дайте-ка, я определю сама, кто из вас кто, а то прошлый раз не успела об этом подумать. Так, значит: ты, видимо, Арсением будешь, а ты — Иван. Угадала?»

«Верно!» — ответили оба в один голос.

«Wow! Да вы и в самом деле красавчики писаные — хоть куда, один лучше другого! И за что мне такое счастье?..»

Довольная Лилиана переводила взгляд то с Ивана на Арсения, то обратно с Арсения на Ивана, при этом не переставая широко улыбаться.

Голос женщины, синтетический и надтреснутый, с едва заметной хрипотцой, приятно ласкал слух и отвлекал от работы.

«Лилиана, прошу тебя, — вкрадчиво произнес Арсений, — подожди минуточку, нам нужно сосредоточиться. Вот сейчас посадим испытателя и будем полностью в твоем распоряжении».

«Пожалуйста!» — вежливо ответила она и, резко уменьшившись в размерах, отлетела в угол монитора.

А тем временем «F 15.5 Эос», имеющий также название «Летающие ножницы», пошел на вертикальную посадку. Вначале он резко снизил скорость, развернув свои стреловидные крылья против встречных потоков и задрав нос кверху. Затем от каждого крыла как бы отслоилось еще одно, в точности его копирующее, и вернулось в исходную позицию, отъехав назад под углом сто пятьдесят градусов. Оба спаренных крыла, напоминающие лезвия ножниц, растянули в пределах своих границ полотнища веерообразных закрылков, обрамлявших фюзеляж, точно крылья гигантской бабочки, или быть может, «воротник» морского черта с расходящимися плавательными перепонками. Истребитель стал почти отвесно снижаться, а полотнища «воротника» — раздуваться, исполняя роль парашютов.

Наконец, летчик посадил машину, ножницы «защелкнулись», и друзья облегченно вздохнули. Но оказалось, что Лилиана, не замеченная ими, уже успела покинуть поле видимости монитора.

«Дорогая, ты куда исчезла? Неужели обиделась?» — позвал Арсений, машинально потянувшись к клавиатуре, но замер в растерянности, не зная, уместно ли расточать комплименты на экране после того, как у Летучих авантюристов вполне наладилось общение с Шаровой Молнией в трехмерной реальности.

Женщина-шалунья все поняла и громко расхохоталась, по-прежнему оставаясь невидимой для глаз.

«Ты где? Откуда исходит твой очаровательный смех? Иди к нам!» — наперебой зашумели оба товарища, оборачиваясь и внимательно разглядывая экраны всех мониторов, установленных в лаборатории.

«Вы еще громоотвод проверьте, может, я на него взгромоздилась, бедненькие мои глупенькие мальчики!» — игриво защебетала Лилиана, все более потешаясь над замешательством Арсения и Ивана.

И тотчас обоих приятелей обдало ароматом духов, смешанных с парами разгоряченного молодого тела, а по щекам их прошелестела легкая газовая ткань платья-пеньюара.

«Лилиана! Прости, что мы не успели сказать тебе сразу, какая ты красивая, — в отчаянии воскликнул Иван, — не прячься от нас, стань видимой снова».

«Так, значит, ты только любоваться мною желаешь?! — с притворным возмущением раздалось где-то совсем рядом. — Или снова собираешься задавать скучные научные вопросы? Поцелуй-ка лучше мою прелестную щиколотку!»

И тут, наконец, оба молодца увидели Шаровую Молнию. Она сидела на самом верху головного монитора, свесив изящную ножку в миниатюрной туфельке на шпильке прямо к губам Ивана. Тот осторожно, точно хрустальную вазу, обхватил лодыжку красавицы обеими руками, и, медленно поднеся ее к своим пересохшим губам, лишь с легким намеком на прикосновение, облобызал нежным поцелуем.

«Лилиана, ты хочешь сказать, что это прекрасное тело также является твоей душой?» — в свою очередь поинтересовался Арсений, подавая миниатюрной даме руку, дабы помочь спорхнуть с высоты компьютера.

«Да. А все вместе, тело и душа — это я, то есть чистая энергия, — объяснила Лилиана, оторвавшись от стола и зависнув в воздухе».

От нее в полутемной комнате исходило слабое освещение. Медленно опустившись на пол, Лилиана выросла в размерах и стала примерно одного роста с мужчинами. Но она была словно соткана из снега и заката, или серебра и перламутра, а сквозь ее плоть просвечивалась противоположная стена.

«Сейчас во мне ровно столько заряда, чтобы не быть для вас опасной. А после нашей игры останется еще меньше, или совсем ничего. Тогда я опять умру, и мне придется вылететь отсюда обратно на небеса, где, возможно, всю ночь будет грохотать гром, благодаря чему, я, надеюсь, впитаю из высоковольтной грозы достаточное количество тока, дабы вновь обрести тело и управлять им. Ну а пока можете задать мне парочку бестактных и нескромных вопросов. Я не обижусь, не бойтесь», — с легким смешком произнесла она.

«Лилиана, — сразу же заговорил Арсений о том, что уже давно вертелось у товарищей на языке, — скажи, а вы, Молнии, во время войн бываете на чьей-либо стороне? Поражаете вражеские самолеты или какую другую технику?»

«Исключено, — по-деловому отрезала женщина, обладавшая свойством мгновенно из беспечной хохотушки становиться серьезной. — Как я уже сказала, мы — свободолюбивый народ и стоим вне политики. Все известные ранее факты поражения машин, скота, деревьев и людей при помощи Молний — это грязная работа ложного Господа. Впрочем, все это в прошлом. У Узурпатора почти не осталось слуг, за исключением так называемых перуновых стрел — примитивнейших, не обладающих сознанием, сущностей, к тому же похищенных у законного хозяина. Только над ними пока ложный Бог способен держать власть — разумеется, я говорю за нашу, Огненную Стихию, я не вправе отвечать за деяния Ангелов Земли, Воды и Воздуха…

Увы, к несчастью для человека, на свете увеличивается количество электрических взрывов. Однако это оборачивается благом для Шаровых Молний, которые таким образом выходят из-под власти Самозванца. И мы за это перед вами, людьми, в неоплатном долгу».

«Но если вы стоите вне политики и предпочитаете служить добровольно, а не подчиняться, то выходит, что вся работа по управлению Молниями, которая ведется на нашем полигоне, бессмысленна? Все наши испытания тщетны?» — взволнованно вскричал Иван.

«Не совсем. Устанавливать контроль над поражающей Молнией и направлять ее, куда заблагорассудится вы, конечно же, никогда не научитесь, как не пытайтесь. Но если вы находитесь в условиях грозы, то ваша цель, прежде всего — выжить, а не уничтожить противника. И благоприятный исход операции предполагает следующие действия с нашей стороны: находящиеся поблизости Шаровые Молнии идентифицируют образ пилота и постараются в дальнейшем его опознавать и защищать. Всегда. По крайней мере, в знак благодарности людям за обретение независимости. Ведь если все линейные Молнии при попадании в ваши самолеты смогут преображаться в Шаровые и выходить из-под власти господа ложного Бога, становиться защитой для любого живого существа, то лучшего и пожелать нельзя!

Итак, мы для вас — благо. Во-первых, потому что по своей воле губить вас ни одна Шаровая Молния не захочет. А во-вторых, потому что если обычная Молния, ударив в самолет, во втором рождении обернется Шаровой, то это еще и прогресс! И она будет вечно благодарна человеку, освободившему ее, независимо от того, на чьей стороне этот человек воюет».

«Пусть будет так», — согласился Иван.

«Ну что ж, урок закончен, теперь можно и поиграть», — подмигнув товарищу, весело сказал Арсений.

«Поиграть? Но как все… будет происходить… на сей раз? — замялся Иван, глядя на игриво покачивающуюся в воздухе Лилиану. — Увы, я не имею опыта в общении с субтильными дамочками».

«Как это будет? — задорно передразнила его Лилиана. — Как на войне! Даю команду занять боевую позицию — скажем, такую, как если б вам двоим пришлось сражаться на мечах с целым полчищем врагов!»

«Это значит, стать спиной к спине?»

«Именно!»

И не успели друзья занять обещанную боевую стойку, как Лилиана, закружившись в светящемся смерче, с разгона врезалась в обоих парней, обдав их гроздью сверкающих искр. Затем, пролетев сквозь них, вспыхнула хвостом кометы и покинула лабораторию номер четыре через компьютер, оставив на мониторе розовое прощальное мерцающее сердечко.

****

Так потекла у Летучих авантюристов новая, доселе незнакомая жизнь. Общение с Лилианой вошло у них в привычку. Но, к сожалению, происходило оно лишь тогда, когда шел дождь или громыхала гроза. В ясную же погоду друзья, дабы не скучать, совершали пробные полеты наравне с кадровыми испытателями, или же просто поднимались в небо в свое удовольствие. Сделав несколько кругов, они сажали свою технику высоко в горах на ровном базальтовом плато и отправлялись плавать в кристально чистое озеро Заповедное, в котором отражались снежные шапки вершин, медленно оплавляемые прямыми солнечными лучами, и где на дне сияли, точно алмазы, бесчисленные блики.

Наплескавшись вволю, Иван и Арсений ложились на камни, подстелив под себя старый дакроновый тент и, надев очки, глядели куда-то вдаль и ввысь, все мечтая и мечтая…

«Вот скажи, — произнес Иван, разглядывая модель „Летающих ножниц“, — с какого-такого перепугу угораздило старину Келли изобрести столь нелепую каракатицу?»

«По одной из версий, рассказанной пару недель назад рыжим Ником, его на это надоумило постоянное опаздывание Рича на совещания. Якобы однажды, когда тот пришел к нему в кабинет на полчаса позже, но бритый под „ежик“, Келли поглядел внимательно на сие безволосое существо и произнес: „Видишь ли, Бен, я больше не буду сердиться на тебя за систематическую задержку. Извини, дружище! С такими ушами тебе приходится преодолевать сильнейшее лобовое сопротивление.… Сочувствую!“»

Иван рассмеялся:

«Я хорошо помню эту историю. Ее чересчур громко рассказывали в кабинете у зама во время большого ежеквартального собрания — как будто бы специально для нас дверь тогда оставили раскрытой настежь».

«Ты тоже это почувствовал? — воскликнул Арсений, нахмурившись. — Знаешь, у меня создается ощущение, что все здесь кругом ненастоящее. Слишком уж много наигранного, точно это постанова какая-то липовая, сработанная, как ты выражаешься, специально для нас, наемников. Ты хоть раз видел представителей «NASA», самого старика Келли Джонсона? Если прислушиваться к разговорам, сплетням, обрывкам телефонных звонков, доносящимся отовсюду, то напрашивается вывод, что они постоянно пасутся здесь. Но тогда почему все эти высокопоставленные лица ни разу не произнесли патриотических пламенных речей перед молодыми «сынками»?! Чтобы хоть как-то подбодрить их. Вон, ведь, сколько солдат гибнет. И фактически никто на фронтах, все мрут на полигоне. Еще немного, и начнутся забастовки. В казармах и так уже царит деморализация, дух упадничества.

«Да, согласен. Одни только американцы фанатично преданны работе. Гражданский патриотизм из них так и прет. Впрочем, оно и понятно — это же их страна. Нанимали бы уж власти местных, а не приезжих, вроде нас, мигрантов…»

«Своих губить жалко. А что, если… — не договорив, пилот перевернулся на живот, зачерпнул горсть песка, пропустил сквозь пальцы и, нахмурившись, огляделся. — Что, если здесь кругом отнюдь не американская территория? — закончил он, наконец, свою мысль».

«Как так?! — Иван так и подскочил на локтях от удивления. — А где же мы тогда, по-твоему, находимся?»

Лицо Арсения оставалось непроницаемым, но в глазах засветился хищный стальной блеск, указывающий на затаенную готовность к прыжку.

«Да мало ли, в какую глушь нас затянули! — ответил он полушепотом, словно их разговор могли подслушать и разнести по ветру горные вершины. — Вот, скажи, ты дорогу назад знаешь?»

«Нет».

«То-то и оно. Ладно, — вздохнул он, — будь что будет. Кривая вывезет».

****

Пораскинув мозгами, Иван и Арсений продолжили с еще большим неистовством проводить в дождь исследования в метеорологической диспетчерской лаборатории. Они старательно изображали из себя честолюбивых карьеристов, дабы никто из служащих не заподозрил, будто бы друзья задерживаются на работе сверх нормы в своих, сугубо личных, целях, и не стал бы под них копать. Но, увы, Летучие авантюристы, не заметили, как встречи с Лилианой в корне изменили их сущность, оставив неизгладимый отпечаток.

Зато это заметили сослуживцы и остальные работники полигона. Ни от кого не укрылось, что Иван и Арсений впечатляюще посвежели, помолодели, стали более энергичными и словно бы светящимися изнутри. И вместе с тем какими-то скрытными, загадочными. Например, стоило кому-то подойти к друзьям, как они переставали шептаться и замолкали, поворачиваясь к подошедшим с вежливыми улыбками. Раньше такого не наблюдалось: прежде каждый знал, что на уме и на языке у озорной парочки — будь то вчерашняя выходка красотки Мейзи Джонс в пабе или новый гоночный «феррари» шефа. Но теперь Иван и Арсений вообще забросили забегаловки! И что самое странное, они более не интересовались слухами о грядущих переменах в высшем руководстве. В чем же тут загвоздка? А еще некоторых насторожило несколько раз услышанное таинственное слово «суперподзарядка», произнесенное каким-то особым тоном, чуть насмешливым и чуть восторженным. Если речь идет об открытии, сделанном Летучими авантюристами в момент наблюдения за грозой, то почему они держат в это секрете? Да они просто обязаны оповестить о научном факте физиков-ядерщиков, главного инженера, главного метеоролога, главного конструктора и весь прочий руководящий состав!

Словом, никто не понимал, в чем дело, и что происходит с парнями. В отсутствие Ивана и Арсения лабораторию номер четыре тщательно обыскали. Просмотрели, с целью обнаружить секретные данные о сделанном открытии, все файлы. Разумеется, ничего не нашли. Однако ищейкам и в голову не пришло, что секрет удивительной жизнеспособности парней кроется совсем в другом: никто не обратил внимания на подсоединение главного компьютера к громоотводу, хотя сплиттер был закреплен абсолютно у всех на виду — ведь очевидному редко придаешь скрытый смысл. В конце концов, товарищи постоянно работают в паре, следя за траекторией полета пилотов, постоянно выходят на связь — да мало ли для чего нужны все эти провода и коннекторы?

Обыскали также окрестности озера Заповедного в горном кратере. Безрезультатно. В конечном итоге, оповестили руководство Исследовательского Центра. Добились разрешения установить за Арсением и Иваном постоянное видеонаблюдение, а также вести прослушку их личных апартаментов. Но все это было без толку: субтильная дамочка выглядела на черно-белом экране едва заметной струйкой сигаретного дыма или же вовсе никакой — как будто камера запотела. И смотрящим со стороны казалось, что парни просто втихаря покуривают в процессе работы, ну, или на крайняк, загружают личные файлы, вроде порнушки: не столь уж великие преступления, дабы отчитывать их по полной.

Тем временем перемены, происходящие с летчиками, проявлялись все очевиднее, что не на шутку всполошило уже и руководящий состав полигона. Ведь если друзья нашли какой-то особый способ стать сверхсильными — скажем, настолько, что, в два счета способны поднять автомобиль за капот, или супервыносливыми — запросто совершающими пятидесятикилометровые пробежки по жаре в полном обмундировании без глотка воды — короче, сверхздоровыми, выживающими в любых климатических условиях, то их обязанность — немедленно сообщить об этом своему начальству. Ну или, на худой конец, старшему военному фельдшеру. Это долг преданности стране — пусть даже они не являются гражданами Штатов, но контракт есть контракт, а там все оговорено. А если Иван Гейне и Арсений Зимоглядов изобрели новый вид сверхсекретного оружия, может быть, даже биологического, или выяснили то, о чем им знать не положено, то обоих пилотов, скорее всего — увы, но придется ликвидировать.

Развязка произошла неожиданно, и, разумеется, не без помощи Лилианы.

В один из рядовых будничных дней Летучие авантюристы сидели в лаборатории и наблюдали за поведением двух истребителей «F 15.5 Эос» в ротационной туче, высоко над пиками гор при ураганном ветре.

В комнате было полно народу, перед каждым научным сотрудником стояло не менее четырех мониторов. Все сослуживцы находились рядом, на виду друг у друга: руководители среднего звена только что начали ежедневный обход, и их прибытие ожидалось с минуты на минуту. А поэтому до слежки за Иваном, Арсением и их компьютерами в данный момент никому не было дела. Этим-то и воспользовалась хитроумная Лилиана, которой, как всегда, все было известно наперед, и которая своим женским чутьем умела чуять неладное.

В самый разгар исследования, проводимого Летучими авантюристами, на мониторе, демонстрирующем общую визуальную картину расположения самолетов в небе, очертания истребителей расплылись, а на их месте возник знакомый сияющий образ Шаровой Молнии. Соответственно изменились схемы, гистограммы и графики на других приборах — что, к счастью, не особо бросалась в глаза.

Ох, как это было сейчас некстати! Ситуация в горах становилась критической, и момент оказался настолько важным, что работу прерывать было нельзя ни при каких обстоятельствах. Опытные тест-пилоты, старые прожженные испытатели с многолетним стажем, едва справлялись с управлением — им никак не удавалось удерживать нужную высоту. Вдобавок еще и со спутников стали поступать снимки, свидетельствующие об угрозе нового приближающегося вихря. Связь была нечеткой, сигнал РЛС то и дело затухал, а впереди по курсу в ста сорока километрах вырастал новый утес, габаритами превосходящий предыдущие.

Поэтому Иван, не растерявшись, быстренько открыл текстовый редактор и вывел на клавиатуре:

«Здравствуй, Лилиана. Ты извини, но нам сейчас очень нужно видеть траектории всех передвижений пилотов. Если можешь помочь, то мы рады тебе, а если нет, так не мешай — уйди, пожалуйста, и не загораживай обзор».

Лилиана послушно покинула главный монитор и очутилась под словами Ивана в виде анимирующего смайлика с ручками и ножками, выводящего слова пером:

«Вы все равно ничего не сумеете поделать. Просыпается Вулкан, сюда же приближается Торнадо. Следом грядут Цунами и Землетрясение. А это значит, что в противовес мне сойдутся сразу три Стихии, — появился ответ из фиолетовых букв, написанных каллиграфическим почерком. — Смерч — это изначальный Воздух, Цунами — это Стихия Воды, вулканические скалы — это владения Земли, и они же, в свою очередь, содержат в себе залежи железных и кобальтовых руд, которые примагничивают целый сноп перуновых стрел…»

«А сам Вулкан? — быстро набрал Иван. — Это разве не Огонь?»

«Вулкан — это Земля, но я ведь не зря говорю о перуновых стрелах? Это другое название линейных молний, о чем вы, скорее всего, забыли. Они неразумны, покуда не приобрели Шаровую сущность, слабы, но могут стать опасным орудием в чужих руках. Однако есть еще Огонь — как вы, наверное, догадались: это я, и я буду, насколько смогу, противостоять другим трем Стихиям. Впрочем, одно мое присутствие мало что решит, поскольку данное столкновение Сил происходит по законам Высшей Природы, а не по воле Узурпатора, именующего себя верховным Богом. Высшую Природу, контролировать, увы, невозможно, даже Ангельским существам первого лика, — светились слова под вновь возникшими на экране изображениями истребителей, — ситуацию спасет разве что удаленное вмешательство людей. Воду, в принципе, смог бы подчинить себе ты, Иван, потому что это твоя Стихия. Я бы подсказала — как, ведь у вас в распоряжении есть все необходимые приборы и инструменты. С Воздухом сумел бы справиться Арсений. А вот что касается Земли, то тут подойдет… однозначно, только директор вашего Экспериментального Исследовательского Центра доктор Адам Браун».

«Так в чем же дело?» — нетерпеливо отстукивал по клавиатуре Иван, в то время как Арсений, лишь краем глаза охватывая текст, напряженно твердил в микрофон:

«Алан, дружище, давай, давай еще вверх на тысячу. Левее на пятнадцать градусов… Ты сможешь… Томас, хорошо, так… Смелей, отводи рычаг на себя… помни о малютке Кэт, она ждет папочку… Молодцы, соколики, еще чуточку вверх… Уилсон говорит, что дальше изовелы разглаживаются, и все спокойно, никаких завихрений… Алан, не расслабляйся, дыши усерднее, зрение сейчас восстановится. У тебя же не раз так бывало и проходило… Томас, прижми подбородок к груди секунд на пятнадцать, иначе он раздробит тебе грудную клетку при очередной встряске, потому что впереди настоящее Торнадо… что? Я не врал насчет „никаких завихрений“, просто надо пройти сквозь Смерч, так что придется продержаться на предельно малой скорости… нет, еще убавьте, во избежание флаттера. В пределах видимости сядете по глиссаде, в тумане же вам придется полагаться на исключительно чутье. „Ножницы“ при посадке не раскрывать, только стандартные закрылки, на одну треть — нужна минимальная площадь скольжения — Алан, это и тебя касается. При столкновении со Смерчем тебя начнем швырять из стороны в сторону, пока не разорвет на куски…»

«… чего же мы медлим? Если задействовать силы Земли, то как ими управлять, скажи?! И для чего нужен именно Браун? Причем тут он?..» — строчил Иван.

«В эпицентре можно будет создать антигравитационное магнитное поле. Оно окажется слабым, и его действие продлится всего несколько минут, но объект с дюралевым корпусом, парящий на малых скоростях — а именно этими достоинствами и обладают ваши самолеты — сумеет проскочить сквозь опасную зону. Энергии поля хватит, чтобы взмыть на восходящих потоках, подобно аэростату, используя «ножницы» в качестве купола, и не врезаться в скалу.

Но вызвать Стихию Земли, чтобы создать антигравитационное поле, способен только человек, принадлежащий к этой Стихии, соотносительно с градацией по Зодиаку. И наиболее всего здесь пригоден энергетический потенциал доктора Адама Брауна».

«Так я сбегаю за ним», — Иван готов был вскочить с места.

«Не стоит. Я его обучать не стану», — бежали строчки.

«Но почему? Конечно, мы с Арсением высоко ценим дружбу с тобой и считаем это нашей особой привилегией, но я готов раскрыть перед коллегами секрет твоего существования во имя жизней наших дорогих товарищей, извини. Алан и Томас — асы, которыми гордится весь наш состав, и если они погибнут, то…»

«Адам Браун — это страшный человек. И он ни за что на свете не должен проникнуть в тайну управления Стихиями. Цель его жизни — подчинить себе весь мир, и открой я ему свои секретные знания, он захочет потворствовать грязной политике войн. Стоит вам только намекнуть Брауну, что вы осведомлены о происходящем в геомагнитной сфере хотя бы чуточку больше его — тотчас придется выложить все карты на стол. Уж он-то посредством гипноза и наркотиков развяжет вам языки, а потом найдет способ пленить меня и установить контроль над Стихиями! И тогда ему ничего не будет стоить обрушить Цунами на Азию, вызвать Землетрясение в Европе, охватить Смерчем Северную Америку, затопить — Южную…»

«Но откуда тебе известно о намерениях Брауна?»

«Да я вообще знаю много всего такого, что не известно вам, и все жду: когда же вы, наконец, очнетесь и протрете глаза? Неужели вы так и не поняли, что находитесь отнюдь не в Штатах, и что на тысячи километров за пределами гор — бескрайний Атлантический океан? Вас сюда заманили красивыми лозунгами и вешают лапшу на уши, а вы, как лохи, послушно снимаете ее и глотаете, не поперхнувшись! К примеру, легендарный восьмидесятилетний «старик Келли», к которому вы так благоволите, в настоящее время находится при смерти — склероз артерий. Ничего, касательного Lockheed и NASA, в здешней организации нет — к армии США она имеет такое же отношение, как татаро-монгольское иго к вермахту! Все бандиты и мафиози из верхушки здешнего полигона находятся в розыске Федеральной разведки. Вы, может быть, даже слышали когда-то по телевизору их подлинные имена…

Этот клочок земли, где мы с вами находимся, прежде был засекречен, а ныне относится к территории нейтральных вод, и потому найти преступников не просто: местоположение забытого острова утеряно, а на карты нанесены лишь черные точки потухших вулканов. Тем не менее, координаты горного кольца откуда-то оказались хорошо известны людям из кучки Адама Брауна, ну и еще мне — ведь это я опознала террористов, разыскиваемых ФБР! Короче, мне удалось о них кое-что разнюхать. Ближайшая цель группировки — организовать и наладить производство самолетов, способных наносить неожиданные удары в неподходящих для этого погодных условиях. Конечная цель — если удастся — научиться создавать Вихри и Смерчи, вызывать Бури и Грозы. То есть самим повелевать всеми Стихиями природы! Мои сестры пришли в замешательство и в ужас, когда я поведала им о планах Брауна. Подумать только: вырваться из-под гнета Падшего Ангела и попасть в плен к человеку! Это еще чудовищнее, потому что люди гораздо злопамятнее и куда глупее. Другие Стихии тоже последнее время живут в страхе перед Адамом Брауном.

Словом, ваш контракт с подпиской о невыезде — ваш смертный приговор. Еще ни один пилот не покидал территорию полигона добровольно и живым».

«Так чего же ты молчала до сего момента? — взволнованно, делая ошибки в словах, вывел на клавиатуре Иван. — Значит, у нас нет никаких шансов?»

«Спокойно! Я не молчала, а вынашивала план. Я не сказала, что нет шансов. Дело в том, что раньше я лишь подозревала, что тут кроется кое-что нечистое, и не знала всей правды. Только когда заметила за вами слежку, решила копнуть глубже и уточнить некоторые детали».

«Так, выходит, за нами все это время следили? И сейчас следят?» — Иван вспотел и нервно заерзал на стуле.

«А вы что хотели: вести себя так вызывающе и…»

«Не-е-ет!!! — вдруг неожиданно громко заорал Арсений и с силой вцепился в плечо Ивана. — Это все!»

Изображения самолетов на экране визуализации заволокло клубами дыма и огня, мониторы с датчиками задергались. Что означало: оба пилота не справились с управлением и врезались в скалу. Другие сослуживцы отреагировали на крик Арсения лишь секундным замешательством, однако тотчас, равнодушно пожав плечами, вернулись к своим должностным обязанностям — они никогда не были не солдатами. Так, жалкие чиновничьи душонки, ленивые и туго соображающие.

Иван уронил голову на руки.

«Мне, право, очень жаль, простите, — появились на экране светящиеся слова».

Но друзья не обратили на Лилиану никакого внимания.

«Сейчас пошлют на задание еще четверых ребят — этого допускать никак нельзя! Слишком опасно. Надо срочно связаться с кем-то из состава команды, — яростно прошептал Иван, — должен же найтись хоть кто-нибудь, помимо Брауна, принадлежащий к земной Стихии. И желательно, чтобы этот человек не испугался встать на нашу сторону…»

«…и смог взять под контроль геомагнитные полюса, войдя в контакт с Лилианой, — подхватил Арсений».

«Думаю, далеко ходить не придется, — внезапно раздался за спинами Летучих авантюристов прохладный металлический голосок, — вам хватит и меня — а я весь к вашим услугам».

Друзья похолодели. Этот голос принадлежал не кому иному, как самому доктору Адаму Брауну, руководителю Экспериментального Исследовательского Центра.

Арсений и Иван, застигнутые врасплох, разом повернулись, ошеломленно открыв рты и широко распахнув глаза — всеми силами стараясь изобразить замешательство. Но в голове каждого из них в этот миг молниеносно созревали различные способы рукопашной стычки с последующим побегом с острова. Или варианты ответов на предстоящие вопросы. Однако вопросов у Брауна не возникло.

«Я давненько наблюдаю за вами, мальчики, — с наигранным радушием произнес доктор и премерзко осклабился, — поскольку ваши компьютеры и приборы соединены с моим кабинетом. Вам, конечно же, не сказали про секретную ультразвуковую сеть? Нет? — Браун удивленно поднял брови. — Что ж, я должен от души вас поблагодарить за всю проделанную вами работу. Браво! Хотя вы были несколько неосторожны, когда развлекались с этой…ммм… пикантной дамочкой, так что даже младший руководящий состав стал подозрительно к вам относиться, — тут Браун позволил себе усмехнуться, — надо же: они установили за вами слежку! Я, конечно, дал на это добро. Из чистого любопытства, чтобы позабавиться. Ведь у меня теперь полно свободного времени для забавы, — и в прозрачных женственных глазках доктора замелькали огоньки безумия, — потому что я с вашей помощью, жалкие умишки, но еще задолго до вас, нашел объяснения всем, происходящим в Природе, явлениям. Можно сказать, подобрал ключ к первозданному Хаосу! И теперь я — повелитель Стихий, — Браун обвел руками окружающее пространство, — да, — воскликнул он с дрожью в голосе, от волнения едва владея собой, — все вокруг принадлежит мне! Я знаю, как договориться с Торнадо и Наводнениями, с Землетрясениями и Вулканами, с Молниями и Цунами. Довольно мне вашего предательства, ничтожные хранители секретов! — и Браун тотчас рванул на себя главный рубильник системы питания компьютера, отключая его, а другой рукой дергая металлический стержень, тянущийся к громоотводу. — Для начала мы подчиним себе Ближний Восток…»

Но узнать всех планов сумасшедшего ученого так и не удалось, ибо не успел компьютер погаснуть, как рука Брауна, намертво приклеившаяся к стержню, затряслась, глаза доктора расширились от ужаса, а волосы на голове встали дыбом. Это Лилиана, успевшая в последнюю минуту выпорхнуть из белого пятна, оставленного на экране гаснущей лучевой трубкой, стрелой вонзилась в грудь Брауна. Раздался треск. Волосы и одежда на докторе вспыхнули, из остекленевших глаз и ушей повалил дым, и руководитель Центра ничком рухнул прямо на клавиатуру. Арсений и Иван, забывшие снять с головы гарнитуру, едва успели отъехать от него на своих креслах — на проводах заболтались из стороны в сторону прежде подключенные к рации, а ныне вырванные с мясом контактные штекеры. Задымился и затрещал узел подсоединения авиарадара и системы управления РЛС. Все приборы и компьютеры сдвинулись в угол накренившегося стола, нагромоздились один на другой, заискрились и начали плеваться осколками, охваченными пламенем. Вспышки огня и гроздья искр оставляли после себя облака серой пыли.

Языки пламени облизали портьеры; занялись пластиковые панели; повалил густой едкий черный дым.

Люди в ужасе побежали на улицу. Замигала и прерывисто загудела система пожарооповещения. Лишь Арсений и Иван были на удивление спокойны.

«Спешите, — звонким голосом прикрикнула им вдогонку Лилиана. — Сейчас здесь камня на камне не останется. Направляйтесь к зеленому ангару, он один окажется вне зоны пожара — я прослежу за этим. Прыгайте в „Цессны“ и летите прямо на восток. Координаты будут автоматически заданы и вынесены на панели приборов… Ах, да: разумеется, попытайтесь — если, конечно, вам это удастся — спасти хотя бы кого-нибудь из своих товарищей. Ждите дальнейших указаний».

Итак, Летучие авантюристы успешно покинули остров. Вот как это было.

Прежде всего, они забежали в казарму к своим однокашникам — точно таким же рядовым тест-пилотам, какими были они сами, когда впервые прибыли на секретный полигон. Друзья осознавали, что не получи они немедленное повышение по службе, их могла бы постичь та же участь, что и Алана с Томасом, и лишь по счастливой случайности Иван с Арсением оказались исключены из списка волонтеров-добровольцев, не избежавших неминуемой гибели. Ибо никто дотоле не попадал в секретную лабораторию через вербовку армии США: либо нашим с тобой отцам, Конкордия, несказанно повезло, либо обратили на себя особое внимание их анкетные данные. Остальные же сотрудники Исследовательского Центра, занимавшие столь высокий ранг, как Летучие авантюристы, считались исключительно людьми из окружения Брауна. Отличить их было легко по отсутствию военной формы и белому халату, небрежно накинутому поверх штатской одежды.

В казармах, куда уже успела долететь весть о пожаре, царила суматоха. Арсений и Иван без труда убедили людей следовать более опасным путем по направлению ветра, к зеленому ангару, а не туда, где вероятнее всего было бы спастись. Среди плотных рядов строений, охваченных пламенем, этот ангар оказался заколдованным оазисом, оплотом незыблемости и безмятежности. Пробираться к нему приходилось между огненных стен, обжигаясь о раскаленный воздух. И пилоты длинной колонной, надев противогазы, гуськом пересекали опасные участки. Едва за последним испытателем закрылась входная дверь, как на дорогу рухнула горящая балка. Успели! Выезды, ведущие на ВПП, находились с противоположной стороны ангара, и Летучие авантюристы с товарищами бросились туда.

В это же время обезумевшие от ужаса работники руководящего состава Центра и лаборанты, без конца толкаясь и оттесняя друг друга, пытались прорваться к главному выходу с территории полигона. Не имевшие солдатского хладнокровия и опыта самоорганизации, они напоминали стадо баранов, которые инстинктивно пытаются проникнуть в одни и те же ворота и создают затор. Но никто из них почему-то не вспомнил, что ворота эти, предназначенные для военных автофургонов и бронемашин, не способны вывести людей в безопасное место — то есть на материк. И что путь через них ведет лишь в жилой квартал — к магазинчикам, киношке, бару и фешенебельным апартаментам «белохалатников».

«Ну что, чинуши, понеслись спасать свое барахло? — кричала им вслед ставшая видимой Лилиана. — Но ведь океан-то вы все равно не перепрыгнете — хоть со скарбом, хоть без него! Отбежите подальше, а потом куда? Пламя уже через час охватит весь остров — кругом провода, кабели, склады горючего. К тому же, до жилья еще бежать и бежать в гору — что придется делать на своих двоих: личным авто не развернуться на узком серпантине тропинок! Сладких снов вам, неудачники!..»

Вскоре путь толпе преградили рухнувшие консоли, стропила и стапели самолетостроительных цехов, фермы смотровых сооружений.

Оцепеневшие сотрудники беспомощно оглянулись назад, и взор их упал на низину: ангары, бескрайняя взлетно-посадочная полоса, не тронутая огнем, а за ней спокойная морская гладь…

Но путь туда был уже отрезан. Всем предстояла страшная смерть в огне. Последнее, что увидели люди Брауна — это были один за другим вылетающие из зеленого ангара бизнес-джеты и несколько спортивных Eagle, принадлежащие им же, кабинетным работникам полигона, заправленные авиатопливом до отказа, дабы его хватило долететь до следующего, указанного в маршрутном листе, тайного острова на пути в Калифорнию. И тогда сотрудники Экспериментального Центра узрели свою судьбу, осознав, что это возмездие за содеянное.

Под прикрытием преднамеренно разбушевавшихся Стихий Воздуха и Огня все двадцать пять легкомоторных четырехместных самолетов, собранных все на том же злосчастном полигоне подневольными пилотами, временно занявшими рабочие места у стапелей, благополучно пересекли границы государств. Избранники судьбы, хранимые Силами Ветров и Молний, были доставлены туда, куда кто пожелал. Лилиана и ее подруги позаботились о том, чтобы радары не засекли пилотов, пожелавших замести следы, намереваясь скрыться от возможных преследователей.

Арсений и Иван по совету Лилианы остановились в Цюрихе. Там они сменили паспорта, зарегистрировали свои самолеты, выправив немало бумаг, а затем направились в Женеву. Здесь, в банке, у них хранилось целое состояние. Не мудрено, что пилотов заманивали на полигон приличным кушем, главным образом рассчитывая после их злополучных смертей переписать счета на себя. И потому, на всякий случай, Летучие авантюристы свои счета сменили. Хотя это было уже излишне: компьютеры Экспериментального Центра вместе с имеющейся в них информацией сгорели дотла. Полигон был превращен в груду пепла и шлака. Ни скелета, ни черного ящика, ни металлического остова. Металл выкипел, вновь перейдя в энергию, а затем — в антивещество. К завершению прочего: силами Архангелов Земли злосчастный секретный остров навсегда ушел под воду.

Ни одна газетенка, естественно, и словом не обмолвилась ни о тектонических сдвигах в центре Атлантического океана, связанных, к примеру, со взрывами пробных бомб, ни о мощнейшем Циклоне с Торнадо, охватившем нейтральные воды на целые сутки. Также между строк не было ни намека, скажем, на то, что какая-либо страна, озабоченная неожиданно возникшими проблемами в сфере военной авиации, в корне решила сменить свои планы в области гонки вооружений. Чьи заказы исполнял Адам Браун, кто из президентов стоял за ним? Друзья отложили прессу и пожали плечами: что было — то прошло. Кривая вывезла.

Все остальные пилоты, спасшиеся с острова, по совету Арсения и Ивана на всякий случай «залегли глубоко на дно», и дальнейшая их судьба была обоим друзьям не известна. А жаль: меры предосторожности, я повторяюсь, были излишни. Не раз потом оба товарища раскаялись в том, что теперь невозможно организовать встречу однокашников и поделиться домыслами относительно произошедшего.

Но пока до этого было далеко: Иван и Арсений упорно продолжали заметать следы, несколько раз меняя имена и страны проживания, не рискуя возвращаться в Россию — те самые родные пенаты, которые они когда-то так страстно мечтали покинуть. В завершении своих совместных скитаний Летучие авантюристы переселились из Голландии в Англию и, не выдержав без любимой работы, устроились в British Airways, навсегда посвятив себя гражданской авиации и относительно оседлому образу жизни.

****

Ночь была в самом разгаре. Звезды сияли ясно, белел Млечный Путь. «Наколдовав» несколько миниатюрных светящихся спутников и орбитальных станций, Этьен пустил их лететь вдоль по молочной дорожке. Вообще-то это было одно из его любимейших занятий — зрелище получилось очень красивым, прямо-таки фантастическим, мистическим.

— Интересно, как окружающие воспримут твое художество? — вслух подумала я. — Астрономы не объявят завтра сенсацию?

— Ерунда! Если люди ненароком глянут в окно и от неожиданности в штаны наложат, то им будет не до газетной шумихи, — ухмыльнулся Этьен.

Я тоже рассмеялась, но быстро осеклась.

— Так что же было дальше с нашими отцами? — вернулась я к прежней теме.

— Дальше? — повторил Этьен, вздохнув. — А ничего… в плане приключений.

Мой отец был не на шутку влюблен в Лилиану — в какой-то степени именно это и сгубило его волю. Он начал пить, часто и помногу, не закусывая. И ему пришлось, в конце концов, через десять лет покинуть пилотскую кабину, поскольку сердце уже стучало не так, как требовалось для этой работы — в те времена еще не было изобретено омолаживающей сыворотки, продлевающей жизнь на сто лет. Случались перепады кровяного давления, сетчатка на больших скоростях стала отходить от глаз…

Словом, как-то раз Иван не прошел медосмотр и…

Этьен умолк. В тишине я услышала, как он скрипнул зубами, но не посмела повернуть голову. Спустя мгновение сын Шаровой Молнии продолжил.

–… был уволен по состоянию здоровья, — с досадой в голосе закончил Этьен фразу. — Поселился во Франции, в Тулузе, устроившись работать авиадиспетчером.

Что же касается твоего отца, Конкордия, то он относился к моей матери куда ровнее и спокойнее — как к боевому товарищу, но не более того. Остались лишь приятные теплые дружеские воспоминания, полные безобидного юмора и лишенные солдафонской пошлости. Арсений обзавелся семьей. Друзья часто пересекали Ла-Манш, летая друг к другу в гости…

И вот однажды Арсений узнал — сперва от медиков, а затем и от экстрасенса — что он тяжело и неизлечимо болен. И что начало его недуга восходит к злосчастным дням службы на том самом проклятом полигоне, где воздух был заражен ядами, радиацией и неизвестными спиритоформами, проникшими в наш мир из небытия во время лабораторных экспериментов. Твой отец воспринял ниспосланную судьбу мужественно и не сказал никому — включая и твою мать, Конкордия — ни слова о своей болезни, дабы не огорчать близких людей.

Иван же оказался более стоек к всевозможным болячкам: возможно, его проспиртованный организм отталкивал от себя любую заразу, словно жир — капли воды. А может, это благодаря своей страстной любви он получил от Лилианы особую толику защиты? Я, право, не знаю…

И вот однажды друзья гуляли вместе по Парижу. Стоял унылый дождливый день. Летучие авантюристы не спеша шли по площади Конкорд. Вдруг перед ними явилась Лилиана. Арсений и Иван не видели ее уже много лет и с радостью бросились ей навстречу, один — смеясь, другой — плача. Но Шаровая Молния отпрянула от них, точно бес от распятия, и тогда друзья заметили, что Лилиана чем-то расстроена и более того — находится в полном отчаянии.

«О, дорогая, что случилось?» — испугался Иван.

«Беда, беда, — запричитала женщина, заламывая руки. — Тогда, десять лет и пару месяцев назад я, видимо, допустила неосторожность, — воскликнула она, — увы, я беременна. Вы не удивляйтесь: у нас, Молний, это состояние длится дольше, чем у людей, и протекает куда мучительнее».

«Но чей это ребенок? — радостно и вместе с тем озадаченно воскликнули оба „отца“, готовые оказать Лилиане всяческую помощь, поддержку, и вообще не понимая, почему она так беспокоится».

«Ах, в этом-то все и дело! — заплакала женщина, и слезы ее бенгальскими огнями посыпались со щек, с треском вспыхивая и исчезая. Окружающие люди из-под зонтов увидели сквозь дождевую завесу размытые сполохи, напоминающие вспышки молний, и разбежались прочь. — Я ношу два плода, от вас обоих, но родить могу лишь одного. И тогда энергия другого, не родившегося ребенка, вызовет взрыв, который, сдетонируя, эхом откликнется в его отце. Второе чадо погибнет вместе с отцом, убив его всплеском своей души. И выхода из этой ситуации нет».

«Но, когда это должно случиться?» — немедленно спросил Арсений, словно ухватившись за какую-то мысль.

Иван же молчал в растерянности, пытаясь переварить услышанное.

«Откуда я знаю?! — огрызнулась Лилиана. — Скоро. Примерно в течение четырех ближайших недель».

«Но ты хотя бы предполагаешь, чей ребенок родится, или это как-то можно изменить?» — допытывался Арсений.

Иван взглянул в упор на друга, не понимая, к чему тот клонит.

«Это вам решать! — выпалила женщина, разведя руками и смущенно опустив глаза на свой живот, выпирающий из-под газового платья. — Я могу родить любого мальчика. Оба, между прочим, абсолютно здоровы!» — гордо добавила она.

«Ну что ж, ситуация предельно ясна, — Арсений с пониманием посмотрел на Лилиану, выглядевшую на этот раз такой несчастной, капризной, беспомощной и затравленной, что ему стало не по себе. Затем, глубоко вздохнув, искоса бросил быстрый взгляд на Ивана и вновь обратился к женщине, — не стоит волноваться, все гораздо проще, чем ты думаешь, Лилиана! — Загоревшийся в глазах Арсения огонек подсказал обоим товарищам — и Шаровой Молнии, и Ивану — что в уме у него мгновенно созрело решение, — пусть родится ребенок Ивана, — он дотронулся рукой до плеча друга, — это будет лучший вариант».

«Нет! Опомнись! Ты что, с ума сошел? — воскликнул Иван, опешив от неожиданности. — Ты же тогда погибнешь! А у тебя на шее семья, дочурка! — и, обратившись к Лилиане, быстро заговорил, — прошу тебя, не слушай его…»

«Ну и что, что семья! — грубо перебил товарища Арсений. — Эта семья через пару месяцев меня похоронит, а я не хочу умирать медленно, калекой, лежа в больнице. Я знаю, что говорю».

И тут только впервые Арсений поведал друзьям о своей страшной, тяжелой и мучительной болезни, которую ему с трудом приходится скрывать ото всех. После этого его откровения Иван сразу весь как-то сник, и Лилиана поняла, что вопрос исчерпан. Вытерев слезы носовым платком, она произнесла, всхлипывая:

«Мне очень, очень жаль, Арсений, честное слово! Но, возможно, это тебя утешит: родится особенный человек, которому будет отведена величайшая роль на земле. И еще кое-что: мы расстаемся не навсегда. Все наши судьбы неоднократно переплетутся. Я это чувствую на очень тонком уровне, поскольку вся переполнена такой мощной высоковольтной энергией, что даже не могу обнять вас на прощанье…»

…Роды случились внезапно и на две недели раньше срока — двадцать пятого июля двухтысячного года — моя мать не успела позвонить обоим товарищам и предупредить их. И этот злополучный день, ставший днем моего рождения, оказался трагическим для твоего отца, летящего на «Конкорде» через Ла-Манш, и для десятков других пассажиров. Вот, пожалуй, и вся информация, которую мне передала Лилиана. Больше она говорить не стала — не была особо к этому расположена. Да я и не стал расспрашивать. А что касается вопроса о моей исключительности и необычной судьбе, то я отношусь к этому философски и даже скептически. Лучше заранее ничего не знать. Вот и весь рассказ.

Этьен смолк. Мне не хотелось нарушать этой торжественной тишины. Я лишь дотронулась до его плеча, а после легла поудобнее, натянула спальник до подбородка и забылась мертвецким сном.