Смерть под вуалью

Наталья Хабибулина, 2014

Новые загадочные убийства. Являются ли они звеньями одной цепи? Смогут ли Калошин и его команда справиться без майора Дубовика?

Глава 5.

В отделении майора перехватила Машенька. Сегодня на её плечах красовались новенькие погоны младшего сержанта. Калошин, взяв её за руки, повертел, любуясь видом девушки, и поздравил с присвоением звания.

— Ну, теперь может быть, на оперативную работу перейдёшь? — полушутливо, полусерьезно спросил он.

Та зарделась и отмахнулась от майора:

— Да ну вас! Только говорите. Стану проситься — откажете. Так что, я пока здесь продолжу свою службу, — она показала на дверь с табличкой «Канцелярия». — Вам звонил Доронин, сказал, что у него есть для вас какие-то новости.

Калошин быстро пошел к телефону, но дозвониться оказалось не так-то просто. Когда он, наконец, услыхал голос Доронина, за окном заметно стемнело.

— Товарищ майор, мы ещё раз с Полуниным побродили по пожарищу, и нашли интересный окурок. Похож на сигаретный. Я пошлю его с нарочным — председатель завтра в район едет. Пусть Гулько поработает с ним, правда, он довольно жалкий вид имеет. Ну, а самое главное: нашлись поджигатели! — заявил Доронин.

— Да ну! Давай рассказывай! — Калошин возбужденно соскочил со стула.

— В общем, это десятилетние пацаны: сын Петра Караваева, что к нам подходил, сын Серко, и ещё один парнишка. Оказывается, они частенько в плохую погоду прятались в этом сарае. Один у отца табак спер, другой обзавелся запасным ключом, который Серко уже давно потерял, третий карты у матери вытащил. Пошли ребятки «культурно отдыхать» подальше от родительских глаз. Зажгли керосинку, благо знали, где что находится. И в самый разгар игры кто-то кого-то уличил в жульничестве, всё, короче, по-взрослому. Ну, и как следствие, драка. Керосинку перевернули, попал окурок, и заполыхало!.. Испугались пацаны, конечно, страшно. Убежали, и решили молчать. А вот сегодня один из них случайно проболтался. Отец спросил, не видел ли он чего-нибудь, ну, а тот, возьми да скажи, что, дескать, никого в том сарае не было. Ну, его за шкирку, допрос с пристрастием, и всё раскрыто! — выдав всё это, Доронин облегченно выдохнул.

–Ну, что ж! Хоть одно происшествие раскрыто. А этими малолетними «преступниками» займутся родители.

Утром к Калошину заехал председатель «Красной Зари» — Федор Васильевич Клёнов, привез пакет от Доронина. Спросил о делах, и, между прочим, сказал, что с ним вместе приехала Клавдия Рыбалко. Он высадил её у дома Богданова.

— Решила помочь. Вот ведь какая женщина! Даже не знакома с ними, говорю ей, чтобы обождала, так нет: «Ничего, познакомлюсь!», и поехала!

— Не-ет, все правильно, нам бы побольше таких людей.

— Война уходит, все начинает забываться, народ черствеет. А как было раньше!.. — Клёнов сокрушенно покачал головой. — Я даже по своим деревенским вижу, но хотел бы высказать свое мнение — не могли наши на такое злодейство пойти. Подраться, побуянить — это у нас, как праздник. Все сбегаются, шумят, хулиганов растаскивают, а потом полдня обсуждают. И теперь в каждой избе только и вопросов: «Кто, что?». Мы с Полуниным и вашим парнем вчера вечером многих обошли, перебирали поименно родственников, приехавших на выходные. Даже с ребятишками побеседовали. Но, можно сказать, что каждого приезжего видел хоть кто-нибудь, а вот того, кто заходил к Евдокии и взял плащ с сапогами, получается, не встретил никто. Конечно, если человек воспользовался этой одеждой, то на него внимания никто не обратил. Дождь шел, на улице почти никого. В субботу все заняты, как обычно: птичник, свинарник, работницы полеводческой бригады заняты в цехе по производству овощных консервов — урожай хороший, работы много. Потому-то приглашаем шефов на переборку картофеля. Ребятишки все в школе. Но если кому-то даже и встретился этот человек, скорее всего, приняли за своего — плащей таких у полдеревни наберется.

— А ведь этот человек заходил в хранилище днем. Его видели шоферы, ну, и сама погибшая.

— Вечером мы продолжим, пройдем по деревне. Вы меня извините, я спешу, мне ещё одного человека проведать в больнице надо. Да в район успеть со всеми делами. Спросим, конечно, всех, обязательно. — Клёнов встал, собираясь уходить.

Калошин поблагодарил его, и они распрощались.

В отделе НТО у Гулько царило затишье. Сам он что-то лениво разглядывал под микроскопом. Услыхав от Калошина, что ему предстоит исследовать, воодушевился, и, взяв сверток, принялся за дело.

После обеда появился Моршанский, ездивший с докладом к прокурору.

— На обратном пути заезжал к Муравейчику в К***, у него новость есть. Нашелся свидетель, видевший, как Кривец садилась в какую-то машину.

— Марку машины назвал?

— Свидетель — женщина, в марках не разбирается, так ей принесли снимки автомобилей. Указала на «Победу», но с долей сомнения. Теперь он все машины в районе проверяет. Думаю, что сможем сдвинуть это дело с мертвой точки. Лишь бы эта машина не оказалась московской. А по району их не так много, — Моршанский полистал бумаги. — Кое-какие наработки у Муравейчика уже есть.

— Слушай, Герман Борисович, а ведь Мелюков тоже ездил на «Победе», мало того, он хоть и косвенно, но с делом Вагнера связан. Эту машину, думаю, надо в первую очередь проверять.

— Да? А ведь правда, — следователь снова уткнулся в бумаги. — Об этой машине пока никаких сведений.

— Так он же здешний. Мы проверим. Кстати, я всё думаю о словах Чижова… — задумчиво произнес Калошин.

— Чего это ты его вспомнил? — Моршанский удивленно посмотрел на майора.

— А то и вспомнил, что не все фигуранты того дела нами вычислены.

— Так ими теперь ГэБэ занимается. Нам и своих дел хватает, — пожал полными плечами Моршанский.

— Да бросьте вы, Герман Борисович! Преступники у нас общие. Чего же друг другу на плечи перекладывать? Уж сколько раз об этом говорим, так нет же, чуть что, сразу смежникам спихиваем, — уже заметно сердясь, выговаривал Калошин.

— Ладно, не сердись. Попадет какая ниточка — потянем. А сейчас главное — убийство Богдановой. Прокурор распорядился в кратчайшие сроки это дело распутать. Тебе хотел звонить, да я остановил. Нечего отвлекать нас. Что будет — доложим. Кстати, где Воронцов?

— Беседует с водителем автобуса, который ездит по маршруту «Город — «Красная Заря», он мог запомнить, кто ехал в субботу в деревню и обратно.

— А-а, ну правильно! — Моршанский расслабленно откинулся на спинку стула. — У тебя, Геннадий Евсеевич, нет ли случайно водочки? Устал я что-то сегодня. После визита к начальству всегда чувствую разбитость. Чёрт знает, что за жизнь!.. — и тут же повеселел, увидев, как Калошин вынул из сейфа початую бутылку водки. — Так что там у тебя с Чижовым?

— Он как-то вскользь сказал, как был удивлен тому, что тот, с кем он пил на вокзале, ехал в электричке. Почему это его так удивило? Тот человек что, был слеп, без рук, без ног? Навряд ли… Тогда что? Этот вопрос много дней не давал мне покоя. Мне приходила одна мысль в голову, и вот сейчас, когда ты заговорил о «Победе», я утвердился в своих догадках — тот человек передвигался постоянно на машине. И в Москву ездил таким же образом. Чижов его хорошо знал, потому и удивился.

В этот момент в кабинет заглянул Гулько:

— О-о! И Герман Борисович тут! Хорошо! — он помахал листком бумаги. — Я вам кое-что принес!

Усевшись поудобнее за стол напротив Калошина, эксперт начал излагать:

— Так. Первое: окурок, найденный на пожарище, — от сигареты «Winston», производство их начато только в этом году на московской табачной фабрике «Дукат», встретить в магазинах их пока затруднительно, но, имея, так сказать, блат, можно. Цена тоже не для простых. Второе: на мундштуке окурка сохранились следы губной помады. На наше счастье, помада жирная, пропитала фильтр. С этой сигареты было сделано две-три затяжки, не более.

— Есть! — Калошин возбужденно ударил кулаком о свою ладонь. — Значит, все-таки женщина! И пуговица занимает теперь свое положенное место — либо платье, либо блузка. Кроме того, женщина обеспеченная, судя по сигаретам и той же пуговице. Значит, её не могли не заметить в автобусе.

Но пришедший в скором времени Воронцов сказал, что в субботу утром шофер, ехавший в колхоз, мало обращал внимания на пассажиров, так как шел дождь, надо было следить за дорогой. Но одного пассажира он запомнил и даже назвал его. Это был бухгалтер из «Красной Зари». Зашел он в передние двери и с шофером поздоровался. Из тех, кто ехал назад, мужчина никого назвать не смог, сказал так: «Общая масса в серой мокрой одежде».

— Надо немедленно звонить Полунину и Доронину, чтобы они срочно поговорили с бухгалтером. Как его фамилия?

— Черных Антон Петрович, — глядя в свои записи, прочитал Воронцов, — но живет он здесь, в городе.

— Прекрасно, утром он может уехать на работу, значит, надо сходить сейчас. Давай, Костя! — Калошин развернул Воронцова за плечи и подтолкнул к двери. — Жду здесь! — крикнул вслед.

Но долго ждать не пришлось — Воронцов вернулся быстро. Взглянув на обескураженное лицо оперативника, Калошин с Моршанским испуганно спросили в голос:

— Что?!

— Черных в больнице — простуда.

— Тьфу ты, напугал! — махнул на него Моршанский. — А лицо чего такое?

— Да он, похоже, без сознания. Жена сказала, что их с дочкой не пускают к нему. У него какое-то скоротечное воспаление легких. Вроде бы, когда он ездил в субботу в колхоз, сильно промок, сразу не отогрелся. Приехал в воскресенье, выпивши, дома ещё добавил. Они сразу и не обратили внимания на его кашель. А в понедельник ему стало вдруг плохо, — Воронцов посмотрел на Калошина: — Может быть, сгонять в больницу?

Конец ознакомительного фрагмента.