Испытание вечностью

Наталья Титова

В дань дружбы между мужчиной и женщиной! Представьте – она существует! О женщинах всемогУщих и всемОгущих! О презирающих людские слабости и каждодневно борющихся с мирской повседневностью. Я хочу, чтобы мы были такими, как главная героиня этой книги. Да мы и есть такие, все, как одна!

Глава третья. Ронин Сайан

Аури сидела у открытого окна своей спальни. Из окна веяло прохладой и ароматом весеннего разнотравья. Окна спальни выходили на крепостную башню Шамоли. Как и все стены и башни древнего Сайа она была сделана из брёвен Чёрного древа. Шамоли была ниже других и её верхушку не украшали железные зубцы. Она была сплошь усеяна цветами и травами. Эдельвейсы, лаванда, фиалки радовали глаз. Наступало лето и примула, лилии, рододендроны поднимали свои цветоносы. Приходила осень, и зацветали незабудки, аквилегия, водосборник. Так было с тех пор как он спас её и так будет, пока она рядом с ним. Так повелел Властитель древнего Сайа, чтобы радовать свою королеву.

— Владыка вернулся, вернулся Великий Сайан! — закричал кто-то.

В дверь комнаты постучали. Аури очнулась от своих мыслей. На пороге стоял Арих, поверенный Коба Сайана и его правая рука. Он исполнял роль наместника Сайа в отсутствии своего Властителя.

— Королева, Владыка вернулся.

Аури улыбнулась ему, но он не ответил ей тем же, как это было обычно.

— Арих, что-то случилось? Что-то с Кобом? — забеспокоилась королева.

— Всё хорошо, королева, всё хорошо. Вам лучше пройти со мной.

Королева поспешила следом за Арихом. Они подошли к центральному чертогу. Ни толпы зевак, ни громких окриков во славу короля, даже привычных парадных лент, украшающих строения — ничего вокруг. В покоях короля было пустынно. Коб стоял на коленях у алтаря Создателю и тихо молился. Аури подошла ближе.

— Что случилось, милый, что?

— Началось, Аури, началось!

— Что началось?

— Мы больше не вольны в своих поступках! Врата открыты вновь. Тьма проникла в этот мир.

— Почему врата нельзя закрыть совсем или разрушить?

— Лоран пытается, но силу тьмы нельзя превозмочь. Он велел нам готовиться. Он дал нам сроку четырнадцать лет. Потом они покинут нас. Древние уйдут.

В прошлый раз, когда врата открывались, а было это всего лишь восемь лет назад, сквозь них проникла Великая хворь. Много Древних и сайан полегло, и не только их. Народы четырёх морей — сайаны, урарту, дорийцы и Древние, объединились под предводительством Уруса. Именно урарту приручили калтакесов. Великая армия четырёх народов шла по пути распространения Великой хвори, неся праведный огонь. И нашла её источник. То был тёмный маг и пожиратель душ — Крэйгон. Он засел в городе Радегаст, родном городе Аури. Ей тогда было десять лет. Древний город был выжжен до тлена вместе с людьми и тёмным магом. Другого способа обуздать хворь не было. Пожиратель душ сгинул, а вместе с ним и всё зло, что он породил. Коб нашёл Аури под развалинами храма Юлдуз, её и других жриц Бога земли. Владыка Сайа взял Аури с собой. Она тоже перенесла хворь, но её раны от язв затянулись, оставив некрасивые шрамы по всему телу. Только лицо было не тронуто. Через пять лет она расцвела, и владыка взял её в жёны.

— Мне нужно, чтобы ты верила мне. Я всегда буду любить только тебя, слышишь!

— Да, мой король!

— Мне нужна твоя помощь и поддержка!

— Конечно, я всё сделаю, всё, что скажешь!

— Принеси его, — обратился Коб к Ариху.

Через пару минут Арих вернулся. На руках у него мирно посапывал малыш.

— Это мой сын, Ронин. Ему два года, — еле выдавил Коб. — Прости меня, если сможешь, Аури! Его мне даровал Создатель. Ронин — избранный. Сейчас я не могу рассказать тебе всего. Лишь прошу, прими его, как родное дитя!

— Что?

У Аури не нашлось больше слов. Она закрылась в своих покоях и прорыдала всю ночь. К утру на неё будто снизошло. Коб спас её, она обязана ему. Аури была счастлива с ним. Он сделал её счастливой. И что она могла дать ему взамен. Ничего! Она не могла дать самого дорогого — наследника. Это было её проклятием, результатом перенесённой болезни. Она, во что бы то ни стало, попытается полюбить дитя. «Ронин, Ронин, значит Ронин…».

Полюбить его оказалось делом не хитрым. Румяные щёчки, пухлые губки, глазки как смородинки, пушистые ресницы — он так умилял и радовал Аури. Рони только начал разговаривать. Переставлял буквы в словах, коверкал их или просто придумывал новые, доселе никому не известные. Аури начала брать его на руки. Он ласкался к ней. Гуляла с ним, пела незатейливые песенки, кормила его, купала, учила рисовать… И он, наконец, назвал её мамой. Она радовалась как сумасшедшая. Аури больше не мучила Коба расспросами о том, кто настоящая мать Рона, ей стало всё равно.

Рон казался матери исключительным, особенным, самым лучшим. Чтобы он не сделал нового, чтоб не учудил, Аури скрупулёзно записывала.

— Посмотри, посмотри, как он плавает! — говорила она Кобу, стоя у купели сына.

Рон погрузился с головой в воду, не закрывая глаз, и поплыл под водой. Перевернувшись на спину, он посмотрел на неё и выпустил ртом несколько пузырьков.

— Я не учила его этому, он сам поплыл! — восклицала Аури. — Он так долго сидит под водой! Ведь никто так не может, правда?

— Быть может, это его особенность, — просто ответил Коб.

Ронин взрослел. Он стал проводить больше времени с отцом, чем с Аури. В пять лет отец впервые посадил Ронина на коня. К шести годам малыш отлично держался в седле и хорошо стрелял из лука. С семи лет Ронина начали учить письму, счёту, языкам (дорийскому, стефалийскому), истории Древних и Властителей четырёх морей. Он узнал о напастях и военных походах минувших дней. Особенно Рон любил слушать легенды и мифы Древних о Богах, Белом храме, мифических существах — великанах, суккубах, русалках, пожирателях душ.

В восемь лет Коб подарил Рону меч. Короткий с широким лезвием, рукоятью, обмотанной кожаным ремнём — меч больше походил на тесак. Рон чувствовал себя истинным Сайаном, великим войном, и очень дорожил подарком отца.

— Покажи подарок, — просила Аури. — Дай взглянуть.

Рон посмотрел исподлобья и протянул ей меч, но в руки не отдал. Аури силилась не рассмеяться — такой важный, серьёзный, удручённый заботами муж.

Аури всё реже видела сына, всё реже говорила с ним. Нет, ей не запрещали его видеть! Просто, всё его время отнимали занятия, охота, походы с отцом в земли Древних. Но в те редкие часы и минуты, что он заглядывал в её покои, не было предела материнскому счастью. Только ей он доверял свои мысли, секреты, ночные страхи.

— Почему ты не играешь с мальчишками? — однажды спросила Аури.

— Они дразнят меня.

— Дразнят?

— Подкидыш, найдёныш, приблуда.

— Ты говорил отцу? — Аури была в бешенстве.

— Нет… Не надо. Я сам разберусь.

«Сам разберусь… Тебе только одиннадцать. Сам разберусь…» — подумала Аури.

Но всё же, она не стала посвящать в это Коба.

— Королева, Аури, скорее идёмте! Рон…, — в комнату вбежала Офи, прислужница Аури.

— Что с ним!

Они неслись по узким коридорам чертога в трапезную. Там, у огромного обеденного стола стояла кухарка, Роза, жена ловца Сула. И Роза и Сул служили при дворе Коба Сайана. Одной рукой Роза держала за шкирку Ронина, а другой своего сына, Атея, известного среди местных ребятишек, как забияка и драчун. С обоих мальчиков ручьями текла вода.

— Что случилось? — спросила королева.

— Ваше Королевское Высочество! Я стирала бельё у реки, — Роза тяжело дышала, то и дело запиналась. — А этот.., — она потрясла Ронина за плечи. — Разодрался с этим.., — и она поддала затрещину Атею. — А потом Рон затащил Атея в воду и они,… он… пытался утопить его.

— Рон, Ронин! — строго обратилась королева. — Ты топил его?

— Нет, я только хотел, чтобы Атей обещал больше не дразнить меня.

— Дразнил, дразнил, я слышала! Маленький паршивец! — прошипела Роза.

— И он обещал?

— Обещал.

Аури гордилась сыном — он сам наказал обидчика, не пользуясь своим положением и родством с королём. Кроме того, Рон никогда не припомнил ту обиду. Напротив, он проникся к Атею, а Атей к нему.

С тех пор два мальчика были как братья. Вместе вкушали пищу, шалили, вместе получали нагоняи, охотились. Атей научил Рона ставить силки, а Рон Атея стрелять из лука и управляться с мечом. Вдвоём они уходили в лес Вахши близ реки Оар, что разграничивала земли Древних и сайан. Их не было два, а иногда три дня.

Аури волновалась.

— Они вдвоём уходят так далеко, Коб! Это опасно! Пусть возьмут с собой ещё кого-нибудь.

— Ему четырнадцать.

— Всего лишь четырнадцать.

— Они не переходят реку, они в безопасности.

— Даже если земли обходят дозором, даже если там нет злежных, там есть дикие звери и ещё чёрт знает какие твари. Не зря же этот лес называется диким.

— Да, ты права, милая. Я скажу ему.

Спорить с Аури было бесполезно.

Теперь их было семеро: Ронин, Атей, Хор, Тирас, Пилат, Китар и Борисфен или просто Борис. Все одного возраста, одинакового роста и сложения. Мальчики вели промысел дичи, пушнины, пасли скот, выполняли разные поручения, вроде доставки донесений между отрядами, несущими дозор на реке Оар. Во время весеннего половодья юноши перевозили крестьянские семьи в безопасные земли, спасали скот. Они сильно сдружились и в шутку называли себя «эгизак».

Рон стал истинным наследником Сайа. Он перестал быть милым малышом, и больше не был ласков с матерью как прежде. И её одолевал тоска. Старые страхи, прежние муки пронзали сердце Аури! Не она дала Кобу наследника! Ей чудилось, будто все вокруг шепчутся, сплетничают о том, что Рон не её сын. Королева всё реже покидала свои покои, всё реже улыбалась, почти не разговаривала с мужем. Коб понимал её и боялся за неё.

В покоях Аури было прохладно, как всегда. Она прикрывала окна только зимой. Веяло ароматом молодой скошенной травы и весенней дождевой свежестью. Она сидела перед туалетным столиком у кровати, расчёсывала свои чудные волнистые волосы цвета меди. Коб коснулся её плеча.

— Ты страдаешь, я вижу. А если я скажу, что могу прекратить твои страдания, прямо сегодня, прямо сейчас.

— Я не поверю. Это мучает меня. Мне тридцать лет. И пятнадцать лет из них я знаю, что больна и не могу иметь детей.

— Я не шучу, Аури! Посмотри на меня! Я обратился к Лорану. Он отозвался. Это будет его последним даром — твоё исцеление.

Аури не верила. В дверь постучали. Вошёл Арих, а за ним двое жрецов Древних в белых мантиях. Королева видела раньше таких. Оба высокие, лысоголовые. На лбу у каждого красовался символ древних — руна. У одного, кажется, «Берегиня», у другого — «Есть». Аури немного знала о рунах, только название нескольких, которые красовались на стенах храма Радегасту. Жрецы вели под руки третьего. Он был гораздо ниже ростом, лицо прикрыто плащаницей. Аури посмотрела на руки пришельца. Ручки маленькие, словно детские, пальчики хрупкие, каждый обёрнут тканью. «Это девочка! Точно, девочка!» — подумала королева. Следом вошёл Ронин. В руках он нёс ларь из Чёрного древа, украшенный витиеватой резьбой. Ещё двое прислужников внесли ширму. Они отгородили часть пространства, включающего гардероб и стол для вышивки. Рон поставил ларь на стол и отошёл к входной двери. Один из жрецов направился к Кобу и что-то шепнул ему, потом зашёл за ширму.

— Кого ты хочешь, Аури?

— Что?

— Мальчика или девочку?

Аури судорожно соображала, чего от неё хотят. Она просто растерялась.

— Девочку! Да, дочку! Сын у меня уже есть, — она посмотрела на Рона и улыбнулась.

Второй жрец, державший под руку девочку, направился за перегородку. Он потянул дитя за руку. Девочка, пошатываясь, послушно поплелась. Она зацепилась ногой за край половицы и присела на колено.

— Ой! — хихикнула она и опёрлась ладошками о пол.

Рон поспешил помочь ей подняться. Она опёрлась одной рукой о его руку, а второй обхватила шею. Девочка просто повисла на Роне. Было видно, как она водит головкой и будто вдыхает воздух вокруг него. Странное дело! Она его обнюхивала!

— Не надо, оставь! — произнёс один из жрецов и оттащил девчонку.

Рон не понял, кому это было сказано, ему или девочке, но, на всякий случай, отошёл в сторону. Жрец затащил девочку за ширму.

— Прошу покинуть сие помещение, — скомандовал он и первым вышел из комнаты.

В комнате остались Коб, Аури, один из жрецов и девочка. За ширмой слышалось шуршание материи и бряцание стекла.

— Всё готово! — голос такой нежный, совсем детский.

— Меня зовут Унум, моя королева! Я жрец Белого храма и покровитель любви и жизни, силы, оплодотворяющей пустоту. Выпейте это. Вы заснёте, но сон Ваш будет не долог.

— Она совсем юная, совсем ребёнок. Кто она?

— Дочь мольфара, моя королева.

— Можно взглянуть на неё?

— Не думаю, она весьма необычна, Ваше Величество.

Коба тоже попросили удалиться. Таинство ритуала должно было быть сохранено, так ему объяснили. Аури заснула. А когда очнулась, в комнате остался только Коб. Он гладил её волосы и смотрел на неё с такой любовью.

— Аури, посмотри на свои руки.

Удивительно! Кожа рук стала чистой и ровной. От прежней рубцовой ткани не осталось и следа. Королева поспешила к зеркалу. Она расстегнула ворот платья, обычно наглухо застёгнутый — ни единого шрама.

— Как ты чувствуешь себя? — муж подошёл ближе и обнял её.

— Хорошо. Я должна поблагодарить их. Они уже отбыли?

— Нет. Они заняли чертог Жануб по моему распоряжению. Я велел их не беспокоить.

Наступила ночь. Аури безмятежно спала. Она была счастлива. Ей снилась маленькая рыжеволосая девчушка. Озорные зелёные глазки. Румяная и такая живая.

— Руша! Рушания! — окликнула её королева и проснулась.

В дверь настойчиво колотились. Коб соскочил с постели, скоро натянул брюки.

— Ваше Королевское Величество, Ваше величество! — послышалось за дверью.

В дверном проёме показалась голова Ариха.

— У нас…небольшое происшествие.

Коб подошёл к двери. Аури старалась что-нибудь услышать.

— Унум… открыть… её нет.., — шёпотом тараторил Арих.

— Лоран предупреждал. Сейчас приду.

— Что случилось? — спросила Аури мужа.

— Девочка, дочь Лорана, она сбежала.

— Сбежала! Почему?

— Она необычная девочка. Не такая, как все. Это сложно объяснить.

— Вы будете искать её?

— Не знаю…

Она тихонько ступала босыми ногами по деревянным ступеням чертога. Её синие глаза мерцали во тьме. Факелы были затушены, свечи тоже. Через окно смотровой башни чернела мгла — ночь была безлунна. Она взобралась к окну, втыкая острые коготки в деревянную стену, перегнулась и посмотрела вниз. Снаружи под окном то там, то здесь мелькали огни факелов. Девушка знала, её ищут. Выбравшись наружу, беглянка повисла на стене, уцепившись когтями. Ветер раздувал полы её платья. Она подставила ветру лицо. Как редко ей удавалось побыть одной!

Она никогда не бывала за рекой Оар и никогда не видела людей так близко. Ей было любопытно. Послышались шаги, кто-то шёл по лестнице. Оконный проём осветился. Девушка отстранилась от окна подальше и спряталась за стену.

— Никого! — услышала она.

Повиснув на левой руке, она посмотрела назад. Чуть поодаль девушка увидела ещё один чертог не такой большой и без массивной башни. В окне второго этажа горел свет. Она опустила руку и полетела.

Рону не спалось. Он хотел, как обычно, прогуляться перед сном. Каждый вечер юноша ходил к Чернодреву у южной стены и что-нибудь выцарапывал на нём. Особенно он любил наносить на древо символы Древних, увиденные им в пещерах Воющей сколы. Отец запрещал ходить в эти пещеры. Считалось, что там живут злые духи. Именно они, якобы, издавали эти страшные рычаще — клокочущие, иногда стонущие звуки. Но Ронин знал, гора «воет» потому, что испещрена пещерами и ходами и ветер, разгоняясь, издаёт этот звук, словно в каминной или печной трубе. Но сегодня ему сказали, чтобы он шёл к себе и не покидал покоев. Даже ужин сегодня ему подали в комнату. Рон поставил блюдо с печеньем и стакан молока на подоконник. Сел на кровать и начал рисовать на листе пергамента символы, увиденные сегодня. Уже стемнело, на улице пошёл дождь. Ронин подошёл к окну, взял блюдо и кружку и направился к постели.

«Странно!» — подумал он. — «Мне казалось, что печенья было больше и молоко…».

Позади что-то шлёпнуло. Рон замер. Краем глаза он посмотрел на пол. Сзади кто-то стоял. Рон выпустил из рук блюдо и молоко, резко повернулся, чтобы ухватить стоящего, но схватил только воздух. Кто-то толкнул его в спину. Рон пошатнулся, но устоял. Повернувшись, он увидел её. Она сидела на его постели.

— Здравствуй! Ты ведь Рон, верно?

— Э…э…э…, — её синие светящиеся глаза загнали его в ступор.

— Э…э…э…, — передразнила она. — Ты, что немой?

Девушка взяла печенье и хотела укусить его.

— Не вежливо вот так входить без стука и брать чужое не спросив разрешения! — одёрнул он её.

Она положила печенье обратно и пошлёпала к входной двери. Ноги её были босы.

— Тук, тук! Можно войти!

— Входи, — вдруг подобрел Рон. Ему стало стыдно — он отчитывает её, а с неё градом льётся вода — она вымокла под дождём.

Довольная она попрыгала к постели.

— Я возьму? — она снова взялась за печенье.

— Бери. А как зовут тебя? — Рон уставился на её мокрые волосы.

— Спасибо! Алира Дор. Дочь мольфара, Создателя всего сущего. Я пришла вместе с Древними. Я вроде как тоже Древняя. Звучит странно, как будто мне лет триста, — Алира посмотрела, куда был направлен взгляд Рона. И да, это рога, — протараторила она. — И спасибо, что помог подняться там, в покоях королевы.

— Так это ты… Королева — моя матушка.

— Я знаю.

— А сколько тебе лет? — Рон потянул руку к её голове. Он хотел потрогать рога.

— Эй, не вежливо трогать чужое, не спросив разрешения! — и Алира отдёрнула его руку. — Четырнадцать.

— А можно потрогать?

— Нет!

— А почему? — вдруг спросил он.

Алира задумалась.

— Просто нельзя! — другой ответ показался ей сложным для восприятия Рона.

— Вот возьми, — наконец отойдя от столбняка, Рон протянул ей рушник, расшитый его матерью.

— Спасибо!

Алира распустила косу, волосы упали на плечи. Длинные, они спускались ниже пояса. Она старательно протирала их, а Рон не мог отвести глаз. Она казалась ему сказочным существом, ни то феей, ни то нимфой, о которых Рон, ещё, будучи малышом, любил слушать сказки.

Они долго болтали. Алира рассказывала Рону о рунических символах Древних, об их написании, значении и применении. А Рон — как ловить рыбу, охотиться, ставить, силки, а так же о городах Великой четвёрки, в которых успел побывать, и их правителях. Они расстались только утром, но обещали друг другу встретиться у Воющей скалы.

Алира вылетела через окно. Рон смотрел, как она порхает от постройки к постройке и как она исчезла за смотровой башней чертога Жануб. К полудню Древние отбыли. Ронин просил отца проводить их повозку до ворот Сайа, но Коб запретил.

Теперь всякий раз, когда «эгизаки» отправлялись на промысел, Рон стремился к Воющей скале, чтобы увидеть Алиру, побыть с ней час или два. И она приходила, принося каждый раз что-нибудь этакое: то ракушку ярко — синего цвета из Киммерийского озера, которое находилось недалеко, за Белым храмом, то странный каплеобразный прозрачный камень, светящийся в темноте, то так называемые «руны» — коричневые продолговатые камушки, испещрённые символами Древних.

— Это слёзы хрустального леса, — объясняла она, показывая светящийся камень.

Алира просила никому не рассказывать о ней, и Ронин свято хранил её тайну. Он оставлял своих названных братьев на опушке леса и отправлялся к ней. Рон строго настрого запретил друзьям следовать за ним. И они слушали его. Только Атей, бывший до сих пор словно тень, всегда рядом с Роном, не мог удержаться от соблазна.

— Ты опоздала.

— Я знаю. Прости! Но мне не так легко вырваться, как тебе. У меня много обязанностей. И за мной присматривают. Ведь я не должна отлучаться, тем более так далеко, — Алира прислушалась. — Там кто-то есть, в кустах! Я чую его! Ате-е-ей! Кто такой Атей? — Алира спряталась за Рона.

— Атей, разрази тебя гром! Тащи свою задницу сюда!

— Нет, Рон! Ты обещал! — и Алира затопала ногами.

— Я ничего не говорил ему! Он сам сюда припёрся!

— Здравствуй! — Атей застенчиво опустил глаза.

— И ты не хворай! — сердито буркнула Алира в ответ.

— Не сердись! Он никому не скажет, а если скажет, я сам прибью его, — Рон ласково поцеловал её в лоб.

Алира уткнулась Рону в плечо и украдкой посмотрела на Атея.

— Он пялится на меня.

— Ты забавная! Он впервые видит такую, как ты, конечно, ему интересно. Я бы тоже пялился. Ещё как! Атей, не пялься на неё!

— Рон, ты идёшь? Уже поздно.

— Нам надо идти, — Рон снова поцеловал её в лоб.

Они договорились никогда не прощаться. Так было проще.

Теперь у Рона появился союзник и, честно сказать, он был рад этому. Только с Атеем он мог поговорить о ней. И Рону казалось, что она стала ближе.

Дни неслись, словно воды реки Оар. Аури не могла не заметить перемену в сыне. Рон был весел, шутил, позволял ей ласкаться к нему, целовать себя, трепать за волнистый чуб.

— Коб, посмотри на него! Он влюбился, точно влюбился! — говорила Аури мужу.

Ронин не доставлял больше матери хлопот, как бывало прежде, наоборот, он был для неё помощником и опорой. И не было предела радости Рона, когда на свет появилась сестра. Руша, Рушания… Он не боялся брать её на руки, укачивал, помогал купать.

Аури нуждалась в помощи сына. Ведь Коб часто отсутствовал, отправляясь в длительные походы за реку Оар. Его состояние беспокоило королеву. Муж стал суров и не разговорчив. Несколько раз Аури пыталась завести разговор о том, что он видел там, за рекой, но не получала ответа.

«Что там творится? Чем он так потрясён?» — думала она. — И если даже я спрошу кого, тот не ответит. На то есть чёткое распоряжение Коба.

Рона тянуло к Алире всё больше, но теперь по — иному. Он скучал, тосковал. Тех часов, что он был с ней, казалось так мало. Ему хотелось прикоснуться к ней, обнять, прижать её к себе.

Рон усадил Алиру себе на колени и уткнулся лицом в её волосы.

— Что ты делаешь? Ты жуёшь мои волосы?

— Ага, — промычал он.

— Так делают люди друг другу, когда хотят помыться? — пошутила Алира.

— Я могу всю тебя так помыть. Хочешь?

— По-твоему я грязнуля? — рассмеялась она.

Ронин отодвинул волосы и поцеловал Алиру в шею.

— Ты довольно смел для юноши.

— Мне шестнадцать, я почти мужчина.

Продолжая целовать её шею, Рон перекинул руку и начал развязывать её меховой жакет.

— Эй, «почти мужчина», ты переходишь границы, я не дам себя раздеть! — сказала Алира строго.

— Разве можно быть такой холодной, такой равнодушной! — вспылил Рон.

Алира вскочила с его колен.

— В твоём понимании, чтобы быть приветливой и ласковой с тобой, я должна быть распутной. Я целомудренна и добропорядочна! Такой меня сотворили! — закричала она. — И если я тебе не по нраву, найди другую, которая играючи выставит своё тело на показ. — Алира взметнулась в небо и пропала из виду.

Они поссорились впервые. Рону было стыдно за свои слова. Он хотел поскорее увидеть её снова, чтобы вымолить прощение. На следующий день он ждал её до заката, но она так и не пришла. И через день — тоже. Он снова ждал её, ждал, ждал…

— Тебя не было дольше, чем обычно, Рон. Что-то сучилось? — спросил Атей.

— Нет, ничего!

Ронин не на шутку беспокоился. Алира не пришла уже во второй раз. Его сердце бешено колотилось. В этот день он ничего не ел, а ночь промучился бессонницей. Наутро, первым делом, он помчался к Воющей скале. Опять никого… Рон никому не сказал, что направился в лес. Наверняка будут беспокоиться, но ему было всё равно. Он просто уселся на камни и задумался. Он обидел её! Неужели она больше не придёт? Позади он услышал шорох.

— Рон! — позвала она шёпотом. — Иди сюда!

Рон поспешил к Алире:

— Я думал, ты уже не придёшь. Я обидел тебя. Прости! — он схватил её руки и начал целовать.

— Рон, тише, прошу тебя! Говори шёпотом.

— Что случилось?

— Я…я…пришла в последний раз. Больше мы не увидимся. Так надо! Прости!

— О чём ты? Я всё сделаю, чтобы ты простила меня. Только скажи!

— Я не сержусь! Дело в другом.

Она не выдержала и разрыдалась. Он прижал её к себе покрепче и почувствовал на щеке холод металла. Рон только теперь заметил, что её милую головку охватывает серебряный обруч.

— Что это? Красивая штучка.

— Ага, красивая, — сквозь слёзы проговорила Алира. Она подняла волосы и показала шею. От металлического обруча отходили два отростка, тонкие, словно нити, и углублялись в её шею между двумя позвонками.

— О, Боги! Что это… для чего? Зачем они мучают тебя, за что?

— Так я не могу читать мысли и летать, Рон. Всё правильно! Я не должна убегать и доставлять ЕМУ столько хлопот. Я должна быть покорной и исполнить то, что мне назначено. Мы не можем быть вместе. Я создана не для этого.

— А для чего?

— Ты многого не знаешь, Рон. Злежных стало слишком много. Мы не справляемся. Я научилась их затормаживать, вгонять в оцепенение, но этого мало.

— Ты научилась что? — Рон не поверил своим ушам. — Ты что, сошла с ума? — Ты… ты.., — Рон не мог подобрать слова.

— Меня учили сражаться с мёртвыми с малых лет. Я воин, как и мои братья.

— Какой из тебя воин. Ты посмотри на себя!

Она залилась слезами.

— Пойдём к моему отцу. Он поймёт и поможет.

— Твой отец не поможет нам. Он знает обо мне. Коб не пойдёт против Лорана, никогда.

— Знает? — Рон был поражён. — Давай сбежим. Только ты и я. Я боду заботиться о тебе.

— Нам не убежать. Ночь придёт, а с ней и они. Ночью их Владыка сильнее. Они безвольны, неразумны. У них нет своих мыслей. Торон и другие пожиратели управляют ими, направляют, куда им нужно. Кроме того, они отлично видят во тьме, чего не скажешь о людях. Они идут на запах крови. Ими движет жажда.

— Мы будем вместе. Теперь я никому не позволю причинить тебе вред. Я никому тебя не отдам.

— О, Рон, ты такой милый! — Алира замерла и прислушалась. — Слышишь, стало совсем тихо, птицы замолчали.

Рон хотел поцеловать Алиру, как вдруг, откуда-то сверху чья-то сильная рука ухватила её за шиворот и протащила сквозь кусты. Она закричала. Рон бросился следом.

Молодой человек держал её за шкирку, словно котёнка. Он был на две головы выше Рона и гораздо шире в плечах. Поставив Алиру на землю, он двинулся к Ронину.

— Ден, прошу, не надо! Не тронь его, Ден! Умоляю! — взмолилась Алира.

Она упала на колени и вцепилась в его ногу. Он оттолкнул её. Пристально глядя на Рона, Ден медленно двинулся к нему.

Атей волновался за друга. Его не было слишком долго.

Солнце клонилось к закату. Борис и Атей нашли Рона у подножья Воющей скалы. Он лежал на голых камнях, и из раны на голове сочилась кровь.

Ронина доставили в покои королевы. Его рану омыли. Аури не находила места от горя. Всю ночь она просидела у постели сына.

Наступило утро, но Рон так и не пришёл в себя, хотя он дышал ровно и сердце его билось.

Атей рассказал Кобу, куда ходил Рон каждый день. Ему пришлось признаться и в том, зачем его друг ходил к скале. Он винил себя за то, что случилось с его названным братом.

— Владыка, Рон встречался с девушкой у подножья Воющей скалы.

— Как она выглядела?

— Синие глаза её светились, — Коб напрягся. — Чёрные длинные волосы, — говорил Атей. — Белый плащ, как у…, — Древних, — продолжил Коб за Атея. — Да, владыка!

— Неужели она! — проговорил Коб чуть слышно.

— Он много рисовал её, Владыка. Он показывал мне.

— Где его рисунки?

Они нашли рисунки в покоях Рона. Он прятал их под кроватью.

— Это все или есть ещё?

— Я не знаю, Владыка? Он показывал только эти.

Коб узнал бы её из тысячи, ведь другой такой нет. Сомнений не осталось. Он просил Аури осмотреть тело Ронина на наличие рунических символов. Королева была удивлена, но выполнила наставление мужа.

— Я нашла! Посмотри Коб — на ладонях и ступнях, больше нет.

— Сотри их, Аури, и выпои ему вот это. Рон очнётся, верь мне! — Коб подал ей флакон из тёмного стекла.

Такой же флакон ей давал Унум, жрец Древних.

— Где ты взял его?

— Унум оставил. Он не сказал зачем, но я принял это, как дар.

К вечеру того дня Рон очнулся. Голова гудела, и ужасно хотелось пить. Мать была рядом. Он был рад её видеть. Аури всё спрашивала, как он чувствует себя, что приключилось с ним, но как не мучила его расспросами о случившемся, Рон ничего не мог толком ответить. Он ничего не помнил.

Атею строго настрого запретили говорить о том дне и, тем более, о девушке. Рон поправился. Лишь иногда его мучили головные боли и ночные кошмары. Он слышал во тьме девичий крик, такой пронзительный и такой знакомый. Ронина убедили, что эти сны лишь плод его воображения. Он успокоился и начал жить полной жизнью.

И вот ему уже семнадцать, потом восемнадцать… Время пришло, и отец взял его и «эгизаков» Рона в поход за реку Оар. Коб боялся, что от увиденного и пережитого за рекой, Рон впадёт в уныние, как он сам. То, что творилось в землях Древних, повергло Ронина в шок, но не в уныние. Напротив, он начал проживать каждый день, радуясь каждой мелочи, беря от жизни всё, что мог, и отдавал всё свою любовь и преданность своим родным, друзьям. Рон не потерял надежду. Он верил в своего отца, как никто, верил, что Коб может справиться с любой напастью даже без помощи Древних. И отец проникся этой верой, он воспрянул духом. Сын стал для Владыки советником и опорой. Больше Коб не видел в нём мальчика, лишь мужчину. Он говорил с ним, как с равным и доверял ему, как себе.

— Я испросил помощи у Верховного Владыки Урарту. От Дора ждать помощи не приходится. Дорийки воюют со Стефалией за пролив Босфор, соединяющий море Понт с Пропонтидой. Эта война длится давно и, поверь, она стоит того. Дориек не нужно тревожить.

— Дориек, отец?

— Там правят женщины. Нет, мужчины там тоже есть, но только как прислужники. В Доре даже войны — женщины. А правительница Дора — Литида, амазонка. Её называют Великая Мать.

— И что, все согласны с таким порядком?

— Непокорных, в лучшем случае, отсылают прочь, а в худшем — убивают.

Ронин поморщился.

— Но мы не одиноки, сын! Завтра мы отправимся к Рипейским горам, я хочу тебя кое с кем познакомить.

С первым лучом солнца они отправились за реку. Коб отлично знал эти места, и каждый раз старался вести своих людей новым путём. Они прошли Чёрный лес, перешли через реку Ордесс. Рон никогда ещё не заходил так далеко в земли Древних. Он ни разу не видел такое количество Эбеновых древ. В его родных лесах они встречались не так часто, а здесь были целые рощи. Но больше всего поразил Ронина лес у подножья Рипейских гор. Деревья там были белые! Когда Рон делал надрез на Чернодреве, то сочился желтовато — серый млечный сок. Его ещё называли смолой из-за густоты и тягучести. А у белых деревьев сок был прозрачен, как слеза и истекал быстро. Но самое странное то, что истекая, сок застывал на ветвях, образуя как бы хрусталики правильной каплеобразной формы. И, когда дул ветер, эти хрусталики, сталкиваясь друг с другом, издавали приятный звук: динь — динь — динь. Казалось, что играет музыка!

Рон протянул руку, чтобы сорвать один из хрусталиков, но отец остановил его.

— Не надо, не тронь! Это священный лес!

— Священный! Для кого?

— Для них, — и Коб кивком головы указал в сторону.

Из-за деревьев вышли, казалось бы, обычные люди, если бы не их глаза. Они светились голубым светом!

— Что у них с глазами, отец?

— Это не люди, Рон, это суккубы.

Рон был потрясён. Всю жизнь он думал, что рассказы о суккубах — это вымысел, сказки. А теперь они стоят бок о бок с ними и один из них плотоядно улыбается. Сказать плотоядно — это значит, ничего не сказать. Зубы улыбающегося были узкие, длинные и загибались внутрь рта. Кроме того, его густая борода была зелёного цвета и кустилась от уха до уха.

— Здравствуй, Крис! — поприветствовал Коб «улыбчивого».

— Я рад видеть тебя в добром здравии, Коб! Мне нужно кое-что обсудить с тобой.

Они обнялись.

— Это мой сын, Ронин. Я хочу, чтобы он выслушал то, что ты скажешь.

— Хорошо, идёмте.

Втроём они устроились в уютном шатре. Посредине шатра был установлен переносной дровяной очаг в форме корзины. Слева от очага размещался стол и лавки. Им сразу же принесли отварное мясо и грог.

— Я точно уверен в том, что Древние ещё остались, — сказал Крис.

— Что? — Коб не поверил своим ушам.

— Пока мы видели только пятерых. Они передвигаются только днём, а ночью прячутся в Рипейских скалах. Все мужчины. Один очень похож на Лорана.

— Нужно встретиться с ними и опросить.

— Не выйдет. Мы пытались. Они стерегутся нас. Вот, если бы вы попробовали? Торон собирается с силами. Мы нашли гнездо в пещере под скалой Катта и перебила всех злежны. Таких гнёзд всё больше и…

Речи Криса лились, словно воды ручья и завораживали Рона. От съеденного и выпитого его клонило в сон. Отец позволил ему и Рон удобно пристроился на медвежьей шкуре подле очага. Этот Белый лес, этот Крис! Что-то знакомое и такое тёплое, уютное было в этом всем! Эти светящиеся глаза…

Рону снился сон. Ему чудилось, что он идёт по лесу Вахши. Кто-то зовёт его! Голос очень знаком ему, тоненький, звонкий. Рон обернулся. Она сидела на ветви дерева. Её чёрные волосы развивались ветром, она улыбалась ему. И он улыбнулся в ответ. Рон подошёл ближе, протянул к ней руки и… проснулся. Около него на корточках сидел малыш.

— Я Мот. А ты?

— Рон, Ронин.

— Ты спал и руки протягивал вот так, — малыш изобразил Рона. — Твой отец собирается в путь. Ты сейчас уедешь?

— Да, наверное.

— Вот, возьми, — и Мот протянул Рону хрусталик с Белого древа.

— Но их же нельзя…

— Те, что сами упали — можно. Возьми, пригодится, — Мот хитро улыбнулся.

Они отправились в обратный путь, но решили сделать небольшой крюк, решили идти не напрямик, а через перевал Харорат. Там последний раз Крис видел Древних.

Всю дорогу Рон молчал. Коб думал, что сын находится под впечатлением от знакомства с Крисом и остальными. Он ошибался. Ронин силился вспомнить её лицо, той девушки из сна, но не мог.

Его друзья дурачились, наперебой обсуждая суккубов.

— А девушки у них ничего! — констатировал Тирас. — Пухленькие, розовощёкие и…

— Тебе всё «ничего»! Они маленькие и на одно лицо. Захочешь разнообразия и на тебе. И стрижки у них странные. Так сразу и не поймёшь — женщина перед тобой или мужчина, — перебил его Китар.

— А ты вообще, по-моему, не знаешь, в чём разница между мужчиной и женщиной? — отшутился Тирас. — Приедем в Сай, я тебе объясню.

Все рассмеялись.

— Тише, болваны! — скомандовал Коб. — Они совсем у тебя разболтались! Ржут как кони! — обратился он к сыну.

— Смотри, отец, дым!

И, правда, неподалёку, слева от них за небольшим каменистым отвалом клубился дымок. Они направились туда. Становище было покинуто совсем недавно. В костре ещё тлели угли.

— Хор, глянь, куда они делись, — велел Ронин.

Хор был незаменим в походах и на охоте. Он отлично читал следы. Вокруг костра земля была крепко утоптана. Хор пошёл по следу и вернулся в полном недоумении.

— Не знаю, что и сказать. Или я отупел окончательно, или это мурин балует, но такое ощущение, будто они вознеслись в небо. Следы закончились и всё…

Они решили пройти чуть дальше. Им пришлось вступить в небольшое ущелье. Рон шёл первым и вёл коня под уздцы. Пройдя немного вглубь, Рон насторожился.

— Отец, нужно вернуться! Наверху кто-то есть, точно!

Коб поднял руку вверх, отряд остановился. Все замерли. Неподалёку от них со склона посыпались камни. Коб решил не рисковать. Он подал знак, и отряд вернулся обратно, покинув ущелье. Отец доверял сыну. Рон как будто нутром ощущал приближающуюся опасность.

Они вернулись в Сай. Коб ожидал известий от Владыки Урарту, но их не было.

Рон погрустнел, стал задумчив, молчалив. Он часто уединялся и что-то рисовал. Тогда Коб, чтоб развеять грустные мысли сына, разрешил «эгизакам» поселится в чертоге Ронина. Днём они тренировались, ходили в походы, на промысел.

Из худощавого и угловатого юноши Ронин превратился в высокого, дюжего, плечистого мужчину. Частые тренировки и долгие походы, стычки со злежными давали о себе знать. Несколько раз он был ранен, но не серьёзно. Ему рассекали бровь, тяжёлая дубина прилетала по подбородку, а укусов и царапин было не счесть.

Рон никогда не стриг волосы так коротко, как его названные братья. Какое-то внутреннее чувство не давало ему сделать это. Волнистые чёрные пряди касались плеч.

По вечерам «эгизаки» устраивали игрища и кутили. У чертога Ронина стоял гвалт: они мутузили друг друга, горланили песни, бранились, слышался женский визг и хохот. Наконец, Аури это надоело.

— Коб, поговори с Роном! Ты был у него? Это просто невыносимо! Мало того, что они грубияны и ужасные неряхи, так они, ко всему прочему, разгуливают по покоям абсолютно нагие!

Коб поперхнулся.

— Там ужасный смрад! Пахнет перегаром и мужским грязным бельём. А кстати, оно валяется повсюду, и нетолько мужское. О, ужас! Я не могу повидаться с сыном! Не говорю уж о том чтобы, Рушу туда привести. Она ужасно скучает по Рону. Раньше он играл с ней, катал на спине, вырезал ей игрушки, а теперь… Я…я зашла к нему вчера утром, а у него под одеялом кто-то копошился.

— И кто это был.

— Я…я не посмотрела!

— А я бы глянул!

— Ты просто невозможен, Коб! Вы все одинаковы!

— Чего ты хочешь от меня, Аури! Чтобы я запретил ему…, — Коб замялся. — Ему уже двадцать! И, в конце концов, все занимаются этим!

Аури немного смягчилась.

— Ну, пусть, хотя бы, наведут порядок, будут любезнее и научатся одеваться. Ладно!

— Ладно!

Рушания и в самом деле скучала по Рону. Иногда она выглядывала в окно своих покоев и видела, как он дурачится с друзьями или стреляет из лука, или моет своего коня, Ханжара. Ей было всего пять лет, но она всё помнила, как он расчёсывал ей волосы, подкидывал её, подарил ей красивую синюю раковину и светящийся камень. Ей хотелось поиграть с Роном, и она изводила мать бесконечным нытьём.

— Я хочу так же, как Рон, кататься на лошади и стрелять! Пусть он научит меня!

Или:

— Почему он не приходит? Он не любит меня? Я не нравлюсь ему, потому что я «надоеда»!

Или:

— Я маленькая и очень глупая! Поэтому Рон не разговаривает со мной!

И Аури не выдержала.

Она вошла в чертог, ведя Рушу за руку. «Эгизаки» выстроились в ряд и поприветствовали их поклоном. Вокруг царил идеальный порядок. Ни перевёрнутой мебели, ни грязных плошек, ни запашистых онучей и утоптанных сапог. Пол был чисто вымыт. Пахло свежестью и какими-то пряностями.

Королева и Рушания поднялись по высокой лестнице и прошли к покоям Ронина. Аури постучала в дверь. За дверью что-то звякнуло, и послышался топот босых ног. Забрякала посуда и где-то что-то хлопнуло. Аури не выдержала и открыла дверь. Рон, почему-то сидел на сундуке в углу. Волосы его были взъерошены.

— Доброе утро, матушка! Доброе утро, булочка!

«Булочка» — так ласково Рон окрестил Рушу.

— Я очень рад, что ты пришла ко мне.

Рон подошёл к кровати и что-то запнул под неё. Он протянул руки к Руше и она заулыбалась ему.

— Ты не исправим, Рон! Спасибо, что хоть одеться успел! — шепнула ему Аури.

— Идём, прогуляемся, Руша! Хочешь, я покажу тебе, как подковывают коня, а потом мы покормим его.

— Хочу!

Аури подошла к окну и наблюдала, как они пошли к конюшне. Рон что-то рассказывал Руше, а она весело подпрыгивала рядом.

Королева обратила внимание на лист пергамента на подоконнике, перевернула его и замерла. Всё та же девушка сидела на камне, опершись на правое колено. Брюки, высокие сапоги, меховой жакет. Длинные волосы расчёсаны на пробор и перекинуты через левое плечо. Она чуть склонила голову, отчего, справа пряди волос распались, и было видно заострённое ушко. На лбу красовалась тика. Рон так чётко прорисовал детали украшения! Аури была поражена! Но, лица у девушки не было. Видимо, Рон так и не вспомнил его.

«А это что, чуть выше лба?» — подумала королева.

Что-то стукнуло в углу. Аури обернулась. В сундуке что-то зашуршало.

— О, Боги! — Аури закатила глаза. — Кто бы там ни был, я ухожу! — и она покинула покои Рона.

— Коб, я должна поговорить с тобой! — Аури нервничала. — Наедине! — добавила она.

Они уединились в покоях мужа.

— Посмотри, что я нашла в комнате Рона! — Аури протянула лист.

Коб разинул рот от удивления.

— О, Боги, опять! Что же с ним делать!

— Это та же девушка, верно? — ответ был и так ясен ей. — Она особенная, верно! На тех рисунках, что мы отняли у Рона в прошлый раз, я не заметила этого. Ответь мне, Коб, их нужно было разлучить, потому что она не человек, да? Она ведь не человек? Это то, что я подумала? — Аури ткнула пальцем в лист пергамента. — Это рога?

— Рога.

— О, Боги! Пусть рога! Пусть не человек! Но, если он так полюбил её, значит, она хороша собой, наверняка умна, и она дочь Создателя. Верно! Зачем было их разлучать, зачем? Объясни мне, зачем с ним что-то делать. Не проще было бы дать ему то, что он хочет? Он был бы счастлив!

— Да, она не человек. Да, она довольно милая, — Коб задумался.

— И…

— Но их разлучили по другой причине. Она создана для большего.

— Создана?

— Послушай, Аури, я не властен над тем, что случилось и не могу ничего исправить. Лоран сказал только, что каждый из них должен идти своей дорогой, пока их пути вновь не пересекутся.

— Они должны встретиться вновь? Надо найти её, слышишь.

— Мы не найдём её, а даже если и найдём… Она весьма упряма и своенравна. И пока не выполнит то, что ей назначено, она не вернётся.

— Ты, я гляжу, хорошо её знаешь.

— Много слышал о ней. Она излечила тебя.

— Дитя! Должно быть, она просто сокровище. Где она может быть? — Аури никак не могла успокоиться.

— Теперь — не знаю. Лоран должен был отослать её за три моря, в Дор, когда ей исполнилось шестнадцать. Аури, успокойся! — Коб обнял ладонями её лицо. — Нам не найти её. Сейчас у нас проблемы поважнее. Я никогда не хотел принуждать Рона, но…

— Что, но?

Вечером отец пригласил Рона к себе. Там была и Аури. Она жутко нервничала и бегала по комнате из угла в угол. Наконец Коб усадил её на стул.

— Рон, ты знаешь, какая сложилась ситуация. Время поджимает. Нам нужно собраться с силами. Ты знаешь, я дважды просил помощи у Урарту, и дважды не получал ответа. Но нам нужна эта помощь, нам нужны калтакесы, как никогда. Каждый день гибнут наши люди, люди за рекой, суккубы…

— Я знаю, отец. Что я могу сделать?

— Нам нужно заключить союз с Урарту. Ты отправишься к Верховному Владыке и обручишься с его дочерью, Джангюль.

Аури подошла к Ронину и взяла его за руку.

— Если ты не хочешь этого, мы не станем тебя принуждать.

— Я сделаю всё, что нужно отец!

Коб был поражён ответом сына. Это совсем не то, что он предполагал услышать. Ответ порадовал отца. Рон поступал мужественно.

— Давай вернём ему его, — сказала Аури, когда Рон вышел, и показала Кобу рисунок. — Всё-таки, это единственное, что осталось у него от неё.

— Пусть будет по-твоему, — согласился муж.

Этим же вечером Коб отправил людей в деревню Денгиз, что находилась близ пристани, и отдал приказ готовить триеру Мелиада к отплытию.

Сборы в дорогу заняли два дня. Работа кипела. Кроме личных вещей, оружия и съестных припасов, Коб велел погрузить всё, что имелось в сокровищнице. Сайаны не занимались добычей золота и камней уже около двух лет, но расходы оставались на прежнем уровне, поэтому их золотой запас сильно поистрепался.

Обоз насчитывал около двухсот человек, двадцать грузовых повозок, которые большей частью были загружены драгоценностями, и около полутора сотен коней. Утром третьего дня вереница повозок и всадников двинулась к Денгиз. Ронин впервые отправлялся в долгий путь без отца.

Путь по суши верхом на коне с остановками на ночлег обычно занимал около четырёх дней. Они шли шесть. Тяжелогружёные повозки, осенняя непогода — дождь со снегом, грязь и слякоть не давали передвигаться быстрее. Добравшись до деревеньки, Великого Сайа послы должны были перенести всю поклажу на борт Мелиады. Это заняло ещё один день. Вконец измотанные дорогой и сборами, они отдохнули лишь ночь и наутро восьмого дня отплыли от берегов сайанских земель.

Рон с малых лет путешествовал по морю с отцом. Он хорошо переносил качку, чего нельзя было сказать о его друзьях. Пилата и Бориса без конца тошнило. Они почти не вставали с постели. Сам Ронин добрую часть пути просидел на вёслах. Ему безумно нравилось грести. Во-первых — это неплохая тренировка физической силы и выносливости, во-вторых — никто не доставал его расспросами:

— А как там? А что там? А кто там?

Поэтому Рон мог спокойно подумать о чём-то своём. И о чём же он думал? Конечно, о ней! Он опять и опять вспоминал эти сны. Снова и снова он пытался представить её лицо. Рон даже пытался придумать его. Пробовал «подставлять» черты Джангюль. Он видел царевну дважды. Конечно, она была красавицей. Высокая, стройная, длинные волнистые светлые волосы, большие карие глаза, смуглая ровная кожа. В общем, всё при ней! Но её красота казалась Рону такой пресной, словно тофу.

«И что делать с этими рожками? Это ведь рожки! И откуда бы им тут взяться?» — думал Рон.

Через неделю пути морские воды стали заметно теплее, а климат мягче. Они приближались к Урарту. Слава Богам, Пилата и Бориса перестало тошнить! Но всем путешественникам не мешало бы помыться. Они бросили якоря у Богровой скалы и позволили себе искупаться. Ронин не купался в морских водах уже три года. Он заставлял друзей волноваться. Уходил под воду и подолгу не выныривал, или выныривал так далеко от борта Мелиады, что казался друзьям маленькой точкой на горизонте.

— Не стоит заплывать так далеко, Рон! Мало ли какие морские твари здесь обитают! — говорил Атей.

И вот они добрались! Мореплаватели повернули в узкий пролив. На скале справа громоздилась огромная статуя Урарту, Бога огня. Вот и пристань! Но гула серебряных труб, оповещающих о прибытии важных гостей, они не услышали.

На берегу их встретил до зубов вооружённый отряд. Сайан попросили сдать оружие и согласились сопроводить во дворец лишь пятерых: Ронина, Атея, Ариха, Хора и Бориса. Остальным, сошедшим на берег, было отказано покинуть пристань. После того, как все дары были отгружены с Мелиады, сайан просто загнали обратно на борт триеры, даже не позволив пополнить запасы еды и пресной воды.

Городские стены окружал глубокий ров. Подъёмный мост был опущен. На стенах Рон заметил множество лучников. Пришельцы в сопровождении ажадаров прошли по городским улицам, дворцовым садам. Кроме вооружённых солдат по пути во дворец они не встретили никого.

Сам дворец просто восхищал своим великолепием! Несмотря на внешнее пышное убранство, не имеющее ничего общего с защитными функциями, дворец имел угловые башни с зубцами и бойницами. Он полностью был выстроен из белого гранита. С цветом стен резко контрастировала крыша. Все кровли городских построек и дворца были сделаны из Чернодрева. Ставни узких дворцовых окон украшали золотые рельефы. К входу во дворец вели массивные ступени из того же гранита. Входная дверь была полностью окована золотом. Никто из сайан не сомневался в происхождении этого золота и Чернодрева!

Внутреннее убранство дворца так же поражало воображение: колонны, украшенные золотыми барельефами Древних, на стенах росписи сюжетов битв давно минувших лет.

В тронный зал позволили войти только Ронину. Остальные остались ждать у входа.

Урус Урарту восседал на высоком троне посредине зала. Вокруг расположились многочисленные родственники, советники, знать. У трона Владыки стоял его сын, Ханлар.

— Что привело тебя, Ронин Сайан, в наши земли?

— Отец велел мне поднести дары Великому Владыке в память о прежнем союзе наших народов в борьбе за мир и процветание в землях урарту и сайан. А так же велел просить Владыку заключить новый союз, чтобы предупредить разорение злежными наших и Ваших земель.

— Не говори глупостей, дитя! О каких злежных ты говоришь? По-моему, это просто пустые россказни, с целью прекратить добычу злата и каменьев, а так же заготовку Чернодрева. Вы, сайаны, совсем потеряли здравый смысл. Просите отдать вам войско и калтакесов, оголив при этом наши земли.

Голос Уруса был такой скрипучий, будто у старца лет восьмидесяти, хотя Рон знал, что он гораздо моложе.

— Ты думаешь, я не знаю, куда обратился твой взор, Ронин Сайан? — заговорил Ханлар. — Хочешь обернуть против нас наше же войско! Все знают, что ты незаконный, и, с появлением наследницы Сайа, ты решил пойти по верхам. Не плохо задумано, взять в жёны Джангюль и сесть на трон Урарту!

— Что? — Ронин просто растерялся.

— Вот требования, которые к исходу лета должен выполнить твой отец. — Урус наклонился вперёд и передал прислужнику лист, опечатанный королевским клеймом. — Иначе, мы придём и сами возьмём, что нам причитается, — процедил он сквозь зубы.

— Кстати, мы заключили союз со Стефалией и Джангюль обещана Даверу, — продолжил Ханлар.

— Ступай, дитя! Да смилуется Создатель над тобой! — проскрипел Урус.

Находясь в полном недоумении, Рон покинул зал. Друзей, ожидавших его, у входа уже не было. Он забеспокоился.

— Повелитель, прости моего отца. Он не здоров. Можно поговорить с тобой?

Справа, у колонны стояла Джангюль. Она взяла Ронина за руку и увлекла за собой.

Ночью Джангюль вывела Рона из дворца по тайному ходу. Они расстались в саду. Он просто сказал ей: «Прощай!».

Его немного мучила совесть.

— Меня не в чем упрекнуть. Я ничего не обещал ей и, кроме того, мне не разрешили жениться. А в остальном… Она пришла сама! И обвинять меня тоже не за что. Она хоть и красавица, но, на моё счастье, не «первой свежести», — думал Рон.

Насчёт обвинений он ошибался.

Рано утром им велели отчалить, разрешив возобновить только запас пресной воды.

— Где ты был, Рон! Я себе места не находил! — отчитывал Рона Атей. — Они обшарили весь корабль и взяли всё, что захотели. У нас ни еды, ни оружия. Спасибо, что хоть тёплую одежду оставили! Как нам возвращаться?

— Я ничего не понимаю, Атей! Что-то не так! Урус вёл себя странно. Джангюль сказала, он болен.

— Так ты был с ней? Ты спятил? Пока мы пытались отстоять хоть что-нибудь, ты развлекался? У нас пятеро раненых. Один из них при смерти. Борису ажадарское копьё разворотило голень.

— Прости, Атей! Не знаю, что на меня нашло. Я полный болван!

Ронин позволил себе сорвать королевскую печать с листа, переданного Урусом. Он был изумлён тем, что там увидел. Вместо каких — либо распоряжений по поводу свалившихся на них напастей, было указано наименование и количество того, что сайаны должны преподнести на блюде своему Владыке. Среди прочего — золото, драгоценные камни, серебро, Эбеновое дерево. Рон был взбешён:

— Они обжираются за наш счёт и делают клозеты из нашего золота, тогда как сайанская кровь поливает землю!

Как только триера Мелиада отплыла от берега, во дворце Урарту поднялась паника. Тётки, няньки, услужницы носились по дворцу в поисках Джангюль. Её нигде не было.

— Отец, он похитил её! Ронин Сайан! Его видели с ней ночью. Они покинули покои и направились в Гузальские сады. С твоего разрешения я попытаюсь нагнать их, — тараторил Ханлар.

— Возьми её с собой, — Урус указал на белокурую стефалийку.

Слишком худая и слишком бледная стефалийская ведьма улыбнулась Ханлару. Наверняка у неё были и брови, и ресницы, но, даже при близком рассмотрении, их не было видно. Лицо украшало замысловатое тату, в виде столбцов символов, дарующих их владелице силу и охрану. Левое ухо имело несколько проколов, куда были вставлены кольца разного диаметра и толщины. На них тоже мостились символы. Причёска Шаны, так звали ведьму, походила на причёску Ханлара, за исключением того, что волосы были распущены.

— Накажи его как следует, сын! — велел Урус.

Всю следующую неделю мореплаватели питались только рыбой, да и то добыть её достаточное количество не представлялось возможным. Они голодали, экономили воду. Лица их посерели и осунулись.

Через два дня после отплытия, раненый в живот, Хор умер. За ним погибли ещё два война, пострадавшие в потасовке.

На четвёртый день пути подул сильный ветер, а ночью превратился в настоящий шторм. Ронин выполнял роль триерарха. Они боролись со стихией как могли, но силы их были на исходе. Утром сайаны не досчитались пятнадцати человек.

Путешественники добрались до деревеньки Денгиз голодные, уставшие, изнеможённые. После переохлаждения во время шторма одних из них била лихорадка, другие просто потеряли силы. Ронину пришлось оставить большую часть своих людей, чтобы быстрее добраться до Сайа. Но с Роном всё ещё были его друзья: Атей, Борис и Тирас. Впервые за восемь дней молодым людям удалось нормально поесть. Вооружившись, тем, что нашли в деревеньке, в основном топорами, взяв своих коней, оставленных перед отплытием, они отправились в Сай.

Сайаны ехали уже целый день. Небо начинало темнеть. Рон решил добраться до постоялого двора неподалёку от Молебного перевала и заночевать там.

— Рон, смотри, там дым! — заметил Борис.

Рон понял, что источник дыма был именно там, куда они направлялись.

Подъехав к постройкам двора, путешественники не поверили своим глазам. Подворье было выжжено до тла. Осталась лишь телега, гружённая бочками и выделанной пушниной. Рон спешился и подошёл ближе. Около выгоревшей избы лежали два обгоревших тела. Что-то странное было в них. Рон пригляделся. Он уже видел такое и не раз. Тела были обглоданы.

— Злежные! — закричал он, но было поздно.

Два мертвяка, точно гончие псы, на четвереньках неслись по направлению к всадникам. Рана Бориса хоть и не кровоточила и была перевязана, матерчатые повязки её пропитались кровью. Они почуяли свежую кровь. Их лица были бледны, глаза — чёрные провалы, с голов слезли волосы, кожа местами висела. Они злобно таращили свои редкие зубы — гнилушки.

Ронин вскочил на коня.

— Скорей к перевалу! — закричал он.

Рон знал, что без клинков и мечей из серебряного сплава им можно спастись только бегством.

Погоня длилась недолго. Почуяв запах гнилой плоти, кони неслись как ненормальные. Разрыв между всадниками и мертвяками увеличивался. Вскоре злежные просто остановились. Запах крови Бориса и других раненых ослабел, и они потеряли ориентир.

Рон велел не останавливаться. Нужно было как можно скорее сообщить отцу, что злежные могут переходить реку. Они торопились, но не успели, на Молебном перевале их уже ждали…