Иоланта. Первая и единственная

Наталья Владимировна Селиванова (2024)

3030 год. Люди на Земле с помощью коррекции личности, покончив с войнами, добились мира и процветания. Лорианцы с созвездия Змееносца, убившие свою планету, пользуются добротой и терпимостью землян, чтобы захватить Землю. Иоланта просыпается в принтере органов, она пострадала после нападения неизвестных преступников-оборотней, одетых в голограмму, чтобы скрыть свою внешность, которые зачем-то решили похитить часть ее мозга. Ей по крупицам приходится восстанавливать память. Из этих крупиц она узнает, что нападение на неё было совершено по дороге в село, куда она шла на свидание к Дмитрию, парню из маргинального общества скоморохов…

2. Скоморохи.

Мы с моей подругой Сесилией — полицейские, мы патрулируем площадь Свободы, на нас униформа — удобные песочного цвета льняные рубашки и темно-синие льняные брюки, а на запястьях — удобные браслеты — замораживатели. И украшения, и оружие.

Лён — редкость, его только недавно стали выращивать на планете, такая дорогая форма — знак отличия — есть только у полицейских и «отцов города».

— Смотри, что там такое? — замечаю я необычное скопление людей под самым памятником Максу Волкову. — Люди смеются, кажется.

Люди стоят перед занавесом, над которым две деревянные куклы оживленно общаются, а горожане перед ними покатываются со смеху.

— Это же представление скоморохов! Нам повезло, это такая редкость в последнее время. Пойдем, тоже посмотрим.

Сесилия ускоряет шаг. Мы, мягко лавируя между людьми, пробираемся в первый ряд зрителей. Я смотрю на кукол во все глаза: они сделаны в прошлом тысячелетии или это просто винтаж? Таких давно нет даже в антикварных магазинах. Над занавесом одна деревянная кукла, похожая на Петрушку, плачет в голос, и с каждым всхлипом откуда-то у нее из-за уха в зрителей выстреливает струя воды.

— Это что же, у нас всех будут одинаковые мысли, чувства и даже одежда? Чем же я тогда буду отличаться от других?

— Вот именно, что ничем, дурень! — отвечает один из двух жандармов-кукол. — Представляешь, как легко станет жить? Ничего делать не надо. За тебя уже все подумали и почувствовали.

— А я хочу сам! — из глаз Петрушки потекла новая струя воды.

— Вот глупый Петрушка! Применим к нему коррекцию личности! Сделаем его послушным и счастливым, как все.

Один из жандармов достает из-за занавеса золотистый шлем, пытается надеть его на голову Петрушке, но тот машет руками, как мельница, отталкивает шлем. Мои губы расплываются в улыбке. Сесилия, наоборот, хмурится и решительно направляется к занавесу. Я пытаюсь остановить её, схватив за рукав.

— Сила, подожди, интересно же!

— Мы должны проверить, есть ли у них разрешение?

Сесилия скрывается за занавесом. Тут же за занавес прячутся куклы, а над занавесом появляется молодой парень лет двадцати.

— Представление окончено, о месте и времени следующего неизвестно. Спасибо за внимание.

Народ аплодирует. Парень картинно кланяется.

— Это — не правда! — громко говорю я из толпы.

— Что — не правда? — удивляется парень.

— Коррекция личности вовсе не делает нас одинаковыми. И это добровольная процедура.

— Серьезно? — этот молодой человек смотрит на меня заинтересованным мужским взглядом, от которого я немного теряюсь. — Слушай, милая девушка, сейчас не располагаю временем для беседы. Но приглашаю тебя к себе в село крутое Смоленской области, от указателя направо двести шагов. Синяя крыша. Жду в любое время. Дмитрий, — Дима протягивает мне руку, и я пожимаю его длинные пальцы.

— А я приеду, ждите. — решительно заявляю я.

— Буду рад. — ослепительно улыбается Дмитрий и скрывается за занавесом.

Сесилия тянет меня от занавеса.

— Лана, о них такие слухи ходят, может, не стоит к ним ездить?

— Вот и проверим заодно, правда это или всего лишь слухи. Сила, тебе что неинтересно посмотреть, как они живут? Ведь это целая культура, не похожая на нашу.

Сесилия качает головой с сомнением. Мы идем к серому зданию из металла, расположенному неподалеку, на котором написано «Полиция». Сверху на площадь Свободы смотрит Макс Волков, он совсем не похож на памятник, он время от времени меняет позу на постаменте, а некоторым прохожим даже подмигивает.

Картинка останавливается и складывается в транслятор. Я остаюсь стоять посередине комнаты совершенно ошеломленная.

— Ого! Восторг до Луны! В каком мире мы живем?! До чего техника дошла!

Тетя Маша, как я ее про себя назвала, переглядывается с мамой Леной, у которой вдруг увлажняются глаза. Я обнимаю маму Лену за плечи.

— Что такое? Почему — слёзы?

— Вот видишь, ты не все забыла. Восторг до Луны — ты часто так говорила. Когда выражала восхищение или удивление. Выражение из твоей любимой книжки, которую ты прочитала еще в школе.

— А еще есть мои воспоминания? Можно посмотреть?

— Несколько отрывков из детства, несколько из университетской учебы. Я оставлю тебе транслятор, дома посмотришь.

— А уже можно домой?

— Уже? Наконец-то! Ты неделю была без сознания. Обычно у нас в больнице больше, чем на три дня никто не задерживается.