Седьмая тень

Наталья Викторовна Любимова, 2019

Однажды студенты медицинского института отправляются на практику в маленький, богом забытый городок. Никто из них и не подозревает о том, что их туда собрала сама судьба. Что отныне их жизни тесно переплетутся, и они поймут, что случайностей не бывает…Герои книги попадают в круговорот странных событий и загадочных приключений. Они еще сами не знают, кто из них окажется главной фигурой на шахматной доске, а кто только пешкой в жестокой игре Добра и Зла? За кем будет идти смертельная охота? И кто станет хранителем древнего артефакта?..

Глава 8 «Пропавшие»

Егор Рябинин проснулся от телефонного звонка, который трезвонил уже минут десять. Он еле разлепил глаза, и протянул к нему руку. Вчера он закончил работу только в десять вечера, потом зашел к своему другу Сереге Кузнецову, у него был день рождения. Рябинин валился от усталости, но поздравить друга было делом святым. Тем более, что подарок он купил на кануне. Серега обожал пикники, рыбалки, походы. Все свободное время он посвящал этому. Хотя свободного времени у эксперта криминалиста практически не бывает. Но надежда все же остается. Поэтому Рябинин купил в подарок Сереге набор, состоящий из четырех раскладных стульчиков и ящичка-трансформера, в котором все это хранилось, а легким вкручиванием ножек этот ящичек превращался в походный столик для пикников.

Конечно, пришлось выпить три «штрафных» стопки водки: «за здоровье именинника», «за здоровье его семьи» и «за дружбу», остальные гости уже употребили до его прихода, и потому ему наливали по полной. Желудок Рябинина, в котором с утра успел перевариться лишь один пирожок с капустой, купленный по дороге на работу и съеденный тут же, воспринял «огненную воду», как живительную влагу и быстро впитал ее в себя. Закуска хоть и была обильной и сытной, действия уже не возымела. Сознание начинало затуманиваться, клонило в сон, уходить сразу было не вежливо, тем более, что Рябинин опоздал на четыре часа. Поэтому он из последних сил пытался изобразить на лице безмятежность и внимание, но видимо это у него плохо получалось. Сказывалась хроническая усталость и ненормированный график работы. Он несколько раз ловил себя на том, что просто отключается на мгновение, но старался тут же обрести бодрый вид, пока очередной сон резко не овладевал им.

Из-за этого от него ушла жена, потому, что его практически никогда не было дома, а когда был, то большую часть времени спал или бездумно смотрел телевизор. Жена тянула его то в гости, то в кино или в театр, или просто пойти погулять в парке. Рябинин ничего этого не хотел. Театра, кино и прогулок ему хватало на работе. Единственное, о чем он мечтал придя домой, это вкусно поесть, полежать на диване ни о чем не думая уткнувшись в телевизор и уснуть под его бормотание. Вся эта романтика с кино, цветами, свечами вызывала в нем лишь раздражение.

Конечно по началу, когда он только познакомился со своей будущей женой, все это было, но тогда, в прошлой жизни он был студентом юридического факультета. Он не был так занят, да и она была другой, менее требовательной, может быть, поэтому он и женился на ней. А теперь прожив с ней пять лет, он узнал ее лучше, особенно после рождения дочки, она почему-то стала менее внимательной и заботливой, умом он конечно понимал, что ребенок отнимает много сил и времени, но приходя с работы срывался по поводу того, что она вовремя не приготовила ужин, не купила хлеба, не повесила на место полотенце, хотя ему не составляло труда взять его из шкафа самому. Его раздражали порванные карманы куртки, в которых мелочь и ключи рассыпались по всей подкладке, и их нужно было оттуда выуживать. Но с другой стороны она по его карманам не лазила, и о этих дырах не знала, он конечно мог спокойно попросить ее зашить их, и она бы это сделала, но Рябинина словно подмывало накричать, обвинить ее в том, что она плохая хозяйка, и совсем не следит за своим мужем. Который ходит в порванных носках, и в куртке с дырявыми карманами. А потом с невозмутимым видом улечься на диван и не обращать внимание на то, что жена, скорее всего, пойдет в другую комнату плакать и зашивать карманы. Зато не будет приставать к нему, чтобы сходить в кино или съездить к родителям на дачу.

Жена Рябинина очень редко плакала в его присутствии, только когда уж совсем не могла справиться со своими эмоциями. Большую часть его нападок она выслушивала молча, потом уходила на кухню или в другую комнату и там давала волю скупым слезам, при этом старалась не подать виду, что ее это сильно обидело или задело. Через время она выходила из своего укрытия, приносила куртку с уже зашитыми карманами, или звала его к столу на любимые «драники» со сметаной и кофе.

Постепенно, он даже не заметил, когда она стала отдаляться от него. Уже никуда не звала, старалась к его приходу все успеть сделать, реже заводила душевные разговоры, потому что ее работа Рябинина не интересовала, а о своей он разговаривать не любил и не хотел. Других общих тем для семейных бесед не находилось, так как выяснилось у них совершенно разные интересы и увлечения, поэтому его устраивало то, что она большую часть времени проводила на кухне или занималась с дочкой и не мешала ему отдыхать после трудного дня.

А в один прекрасный день она ушла совсем, забрала дочку, свои вещи, и переехала к родителям, оставив их двухкомнатную квартиру в полное распоряжение Рябинина.

В свои неполные тридцать лет, он наконец-то познал все «прелести» холостяцкой жизни. Иногда не то, что зашитых, но и чистых носков не было, потому, что он забывал заложить их в стиральную машину, или потом вынуть и повесить сушить. Карманы куртки превратились в один сплошной, в котором теперь терялись не только мелочь, ключи и зажигалки, но и руки самого Рябинина входили в них по локоть.

После дня рождения Сереги Кузнецова Рябинин пришел во втором часу ночи, и не раздеваясь, плюхнулся на диван. По привычке включил телевизор, но происходящие на экране действия его не интересовали, ему нужен был шумовой фон, который тот создавал. Уснул Рябинин сразу, спал крепко в одной позе. Снилось ему, что они с Серегой приехали в какой-то незнакомый лес на пикник, разложили подаренный им набор. Сам Рябинин стал наслаждаться теплом и покоем. Лес шумел какими-то отдаленными голосами, и наводил на него дрему. Серега пошел в лес с удочкой и пропал. Рябинин стал его звать, но тот все не шел. Тогда Рябинину пришлось идти искать его. В лесу было темно и страшно. «Мурашки» бегали по его телу. Ругая про себя этого горе-рыбака, Рябинин все шел и шел, пока лес стал совсем непроходимым. Он пробирался через чащу, почти ползком на ощупь, сучья деревьев раздирали его одежду и кожу, но боли он не испытывал, гораздо ужасней было осознавать то, что теперь придется все стирать и зашивать самому, или выбираться в магазин чтобы купить новую одежду, а это было еще хуже. Рябинин терпеть не мог ходить по магазинам, его бесили милые продавщицы, которые старались ему всячески угодить и начинали расхваливать свой товар, а еще хуже, когда они начинали критиковать его внешний вид: «Мужчина, эта рубашка не подходит к этим брюкам, а для этой нужен галстук в темную полоску», или «это не ваш стиль, этот джемпер ни в коем случае нельзя носить с этими джинсами».

Раньше все было гораздо проще, сначала мать покупала ему одежду, и вставая утром, он одевался бездумно, полагаясь полностью на ее вкус. Потом эту эстафету переняла жена, поэтому Рябинин не заморачивался на этот счет еще пять лет. И только последние два года он столкнулся с этой проблемой, которая даже во сне не давала ему покоя.

Наконец непроходимые дебри закончились, и показалась гладь какого-то озера. На берегу лежал Серега, сложив руки на груди словно покойник, вместо крестика и свечки в них торчала удочка. Леска уходила в черную воду, но поплавка не было видно.

«Нашел место, где умереть», подумал про себя Рябинин, — «как я теперь потащу его через эти заросли обратно. Еще и удочку его». Почему-то он не испытывал сожаления по поводу кончины друга, а воспринял его смерть, как само собой разумеющийся факт. И тут из озера вынырнула русалка, а может и не русалка, рыбьего хвоста, во всяком случае, Рябинин у нее не видел, и волосы у нее были русые, а не зеленые, как рисуют на картинках в детских сказках, она дала ему серебряный колокольчик и сказала:

— Позвони им три раза, друг твой и очнется. А сама исчезла в черной воде озера.

Рябинин стал трясти колокольчиком так, что у самого уже голова трещала от этого звука, а Серега все не шевелился.

«Я, наверное, тихо звоню», решил про себя Егор, и стал еще сильнее трясти колокольчик, который трезвонил популярную мелодию из кинофильма, пока до его сознания не дошло, что это звонит телефон.

Рябинин редко видел сны, а если видел, то как правило, ничего хорошего они не предвещали. А тут мало того, что сон сам по себе уже предвестник чего-то неприятного, так еще и плохой сон, а это уж точно, к какому-нибудь дерму, подвел он итог.

Звонил начальник оперативного отдела Еремеев, в чьем непосредственном подчинении работал Егор Рябинин. Накануне приезжали проверяющие из Главного Управления, и сегодня должен был прийти результат. Наверняка ничего хорошего они в своем отчете не написали, а все недочеты и промахи с удовольствием зафиксировали. И теперь майор Еремеев всех собирал на экстренное совещание, для того, чтобы выдать каждому по заслугам. Ему самому уже наверняка выдали свое «вышестоящие», и он воспылал к своим подчиненным яростной любовью. Это прослеживалось в том, как сильно он хотел видеть их всех сегодня, не позднее чем через полчаса, с отчетами по всем делам за последний месяц.

— Вот тебе и сон в руку, — сам себе сказал Рябинин и пошел на кухню.

На обеденном столе накопилась гора немытой посуды, каждый день он уговаривал себя прийти пораньше и вымыть ее, но всегда находились дела поважнее. Полотенца, как всегда не оказывалось на месте, потому, что он сам растаскивал их по всей квартире, и потом забывал где оставил. В холодильнике болтался кусок засохшей колбасы, и кусок превратившегося в сухарь сыра. Хлеба не было.

— Завтрак как всегда отменяется, — пробормотал себе под нос Рябинин, закрыл холодильник и пошел в ванную.

***

После утренней «получки» от Еремеева, в кабинете стояла возня и шелест пересматриваемых дел, в которых не хватало больше половины всевозможных бумаг, справок, отчетов, рапортов и всякой другой писанины. Странно было видеть всех сотрудников сразу за своими столами. Обычно из шести столов, находящихся в помещении, заняты от силы были три. Остальные пустовали, в связи со спецификой работы. « — Оперативника ноги кормят», — любил повторять Еремеев. « — Идите и ищите», — было его напутственным посылом.

Но сегодня он изменил себе сказав:

— Идите и пишите! И чтоб к утру, все дела были пухлыми.

— Легко сказать, трудно сделать, — попытался возразить ему Рябинин, так как он терпеть не мог рутину письма и отчетности. — Летний период — отпуска. Людей и так не хватает, а вы еще практикантов всех в следственный отправили, а нам ни одного не дали. То бы хоть они помогли нам с оформлением дел разобраться.

На что получил ответ:

— А вы, капитан Рябинин, никогда не будите генералом из-за своего дерзкого характера. Вы хороший оперативник, но в бумажных делах у вас полный хаос и неразбериха и в вашей голове, я уверен, тоже. А должно все быть расставлено по полочкам, сложено стопочками, пронумеровано и прошито, скреплено печатью и подписью. И да, кстати, — добавил он с некоторым злорадством, — возьмите у дежурного заявление на пропажу человека, сегодня утром принесли, и займитесь им лично. Все свободны!

— Есть! — ответил Рябинин, без энтузиазма.

Остальные оперативники, загудели как улей и заторопились выйти, чтобы Еремеев им тоже не дал дополнительного задания.

День был длинным и утомительным. Мозг плавился от летней духоты и множества бумажной работы, строчки перед глазами рябили, сплывались в одну, путались, терялись, то норовили залезть на верхнюю строчку, то спрыгнуть на нижнюю. Желудок урчал не переставая, хотелось и есть, и пить, и спать. Голова болела так, что казалось, скоро расколется на две части.

«Надо будет зайти к Сереге Кузнецову в криминалистический отдел, хотя бы кофе выпить, да бутерброд съесть», — подумал потягиваясь и зевая Рябинин, — «у него наверняка есть какая-нибудь еда», — и вышел из кабинета.

По дороге ему встретился дежурный, который держал в руке исписанный мелким почерком лист бумаги.

— Рябинин, я к тебе, — окликнул он его, — заявление забери. Еремеев велел тебе его отдать.

Дежурный буквально всунул его в руку Рябинина, а сам развернувшись, пошел обратно.

Рябинин про него помнил, но тянул время, чтобы успеть закончить накопившиеся за несколько месяцев бумажные дела. Раз срочно не вызвали и не приказали: «идти и искать», значит дело может подождать, и он не торопясь побрел по коридору в сторону экспертного отдела. Если бы тогда Рябинин знал, чем это ему обернется, то еще с утра после слов Еремеева: «займитесь им лично», он побежал бы бегом без оглядки, а еще лучше прикусил бы свой язык во время совещания, и не высовывался, как все остальные. Глядишь, и пронесло бы, а это дело поручили кому-нибудь другому.

***

Полчаса спустя, когда желудок Рябинина благодарно замолчал, а голова уже не грозила разломиться, Кузнецов взял со стола лист бумаги, врученный Рябинину дежурным, и стал читать.

— Бьюсь об заклад, что его писала женщина, скорее всего учительница и явно аккуратистка, — дал свое заключение эксперт, мимолетно взглянув на ровный текст заявления.

— Возможно, — отозвался Рябинин, и выхватив из его рук исписанный лист погрузился в чтение.

Ничего особенного и пугающего в заявлении не было. Ну, справляла молодежь день рождения, ну выпили, ну пошли прогуляться по городу. Пока никакого криминала не прослеживалось. Ну не вернулся именинник домой, с кем не бывает. Молодой, положительный со всех сторон, но это только версия матери. А у матерей их дети всегда самые лучшие и замечательные. Ему не десять лет, а уже двадцать четыре, скорее всего, остался на денек — другой у какой-нибудь девчонки. Вот и вся проблема, а мать уже паникует, сынок пропал. Причем сама же пишет в заявлении, что обзвонила все городские больницы и морги, наседала на нашего дежурного, пока он не пробил по базе данных все свежие криминальные сводки. Значит, парень просто загулял.

«Вот сдам все дела, а послезавтра займусь этим», — пообещал себе Рябинин, — «а, к тому времени он сам объявится, как было много раз в его практике».

Вечером раздался телефонный звонок, звонила мать пропавшего, интересовалась, как продвигаются поиски ее сына. Голос ее дрожал и срывался на плач. Рябинин сначала растерялся, а потом уверенным тоном заявил:

— Все версии отрабатываются, ищем, — и повесил трубку.

«Все-таки придется начать искать его завтра, с утра, если сегодня за ночь не объявится, а не то его мамаша вымотает мне все нервы», — завязывая очередную папку, и откладывая ее на край стола, решил он.

Кроме этого «пропавшего студента», так про себя стал называть его Рябинин, в его производстве было еще пять дел: две кражи, драка с нанесением тяжких телесных, мошенничество и подделка документов. А тут еще эта проверка, будь она неладна, как тут успеть, все оформить по правилам, шесть дел раскрыть, и при всем при этом умудриться выжить. Завтра с утра Еремеев опять заведет свою громогласную шарманку и будет в течении тридцати минут рассказывать им все, что он о них думает, не стесняя себя в выражениях.

Рябинин оглянулся на столы своих собратьев по несчастью, у них видимо дела спорились гораздо быстрее, так как папки на конце стола лежали высокими стопками, а его застопорились на середине.

«Даже если я все успею сделать, то медаль мне все равно никто не даст, и в звании не повысит», — умозаключил он, и очередную папку со стола не взял.

В 20.00 он запланировал встречу с одним из подозреваемых, по делу о краже. А на часах уже было без двадцати. Рябинин взял ключи от своей белой «шестерки» и направился к выходу.

Двигатель завелся только с третьей попытки, барахлил стартер, ремонтом ему самому заниматься было некогда, и он каждый день обещал своей машине, что завтра он обязательно отвезет ее к хорошему мастеру. Но это завтра не наступало уже недели три. Тут Рябинин вспомнил о немытой посуде, которой тоже каждый день давал обещания, и грязному белью, и холодильнику, которому обещал, что набьет его продуктами. И своему желудку, который опять начал урчать и болеть, требуя нормальной еды.

В такие минуты он вспоминал свою жену, и думал, что надо бы помириться с ней, хотя, наверное, она этого не захочет, ведь два года они каждый жили своей жизнью.

У Рябинина были другие женщины, но он не испытывал к ним ни малейших чувств, кроме физиологических потребностей. Последнее время он все чаще сравнивал, их с женой, и приходил к выводу, что она была лучшей. Он скучал по дочке, по домашнему теплу и уюту, который создавала жена. Но понимал, что не сможет в полном объеме создать им с дочкой комфортные условия. Так, как и работу свою он тоже любил, хотя иногда ему хотелось все бросить. Такие порывы у него случались, когда он замертво падал от усталости, отключался на несколько часов, не успевал выспаться, а телефон или будильник начинали трезвонить и требовали, чтобы он немедленно вставал и шел на работу. Но когда случались редкие выходные, он изнемогал от осознания того, что ему не надо никуда идти, никого искать, никого спасать. Он чувствовал себя маленьким, никчемным, никому не нужным.

Раньше в такие дни его спасала жена, которая пыталась его отвлечь, вытянуть из дома, но тогда он этого не мог оценить, ему казалось, что она не дает ему отдохнуть, расслабиться, и воспринимал все, как некое насилие над собой. Чем больше он об этом думал, тем четче понимал, что любит ее, но боится себе в этом признаться. Боится признать себя последним самовлюбленным идиотом, а еще больше он боится, что окажется ненужным ей. Ведь наверняка у нее тоже был кто-то за последние два года.

Вот и дом, где жил подозреваемый. Пришлось подниматься на пятый этаж, лифта в старой «хрущевке» не было. В подъезде воняло сыростью и продуктами брожения. Голодный желудок при этих запахах, хотел вывернуться наизнанку, и Рябинин пытаясь не дышать, стал шагать через две ступеньки быстро поднимаясь наверх.

Дверь открыла худенькая девушка лет шестнадцати, когда Рябинин представился и показал удостоверение, она спросила:

— Вы, наверное, к Юре? Так он со среды не появлялся.

— А вы кто ему будите? — в свою очередь задал ей вопрос Рябинин.

— Я Даша, его сестра, — ответила она.

— Вы живете с братом вдвоем или в квартире еще кто-нибудь проживает? — вновь задал вопрос Рябинин.

— Мы живем с родителями, но их сейчас тоже нет дома, — поспешила заверить его девушка.

— А можно мне пройти в квартиру и задать тебе несколько вопросов? — любезно поинтересовался Рябинин, — а ты меня чаем угостишь.

Девушка отошла в сторону и пропустила его в комнату.

— Проходите на кухню, — кивнула она в сторону узкого коридора.

Квартира произвела на Рябинина неприятное впечатление. Полы хоть и были вымыты, и чистая посуда была сложена в старом, когда-то полированном серванте, все равно казалось, что везде беспорядок и грязь. Клочьями свисали обои со стен, потолок весь был в радужных разводах, видимо у этого дома давно протекала крыша. Трубы водопровода зияли ржавчиной и кое-где были перемотаны скотчем. На столе лежала старая клеенка, вся изрезанная ножом с закручивающимися краями. В углу стояли пустые бутылки из-под дешевой водки. Пол облупился, некоторые доски прогнили, обнажая железные зубы ржавых гвоздей.

Девушка поставила чайник на старую поцарапанную газовую плиту, достала две чашки, одна была с отколотым краем с изображением белого цветка лилии, которую она поставила перед Рябининым, другая в красный горошек, с отколотой ручкой, которую она поставила на другой конец стола для себя.

Заварочный чайник оказался под стать чашкам, он тоже был с отколотым носиком, и на нем был изображен красный мак. Заварка была самой дешевой, и больше напоминала чайную пыль. Девушка смущенно достала полбуханки черствого хлеба и практически пустую сахарницу.

Рябинина начала мучить совесть, — «напросился на чай, придурок», — мысленно обругал он себя, и чтобы как-то разрядить обстановку он приступил к намеченному разговору:

— Даша, скажите, ваш брат часто пропадает из дома?

— Нет, обычно он предупреждает, что не придет ночевать или, когда уходит на смену. А так чтобы не предупредить, и не появляться уже четвертые сутки, это в первый раз, — ответила девушка, и стала разливать чай в чашки.

— А ваш брат, — опять задал вопрос Рябинин, — он выпивает? Наркотики употребляет?

— Нет, что вы, наркотики нет, а выпивает он редко и то так, не сильно. Сейчас он на работу устроился на завод, компьютер мне купил в кредит. Так, что с Генкой, он теперь не дружит, — выпалила она.

— Ты имеешь в виду Долгалева Геннадия? — заинтересовался Рябинин.

— Ну, да. Раньше он все время к нам ходил, родителям иногда бутылки носил. Я его терпеть не могла и Юрке сто раз говорила, чтобы он с ним не связывался. Наглый он, противный, и вообще… — заключила девушка. — А вы, почему Юркой интересуетесь? Он что натворил что-нибудь? — спросила она, и в ее голосе Рябинин заметил беспокойство. — Он что в тюрьме?

— Нет, нет, — поспешил заверить ее Рябинин. — Я просто хотел с ним поговорить. Мне сказали, что он в это время будет дома, вот я и приехал. Скажите Даша, как вы думаете, а с чем связана пропажа вашего брата?

— Да я и сама не знаю. Ему позвонил его давнишний друг, у него тогда день рождения был. Хотя день рождения у него 24 августа, но отмечали в субботу. Юрка собрался и пошел его поздравить. Я видела, как они сидели в беседке в соседнем дворе.

— Когда это было, назови точную дату и время? — перебил ее Рябинин.

— В субботу 23 августа, где-то в половине двенадцатого ночи, — ответила она.

— А почему ты так поздно гуляешь? — поинтересовался Рябинин.

Девушка смутилась, опустила глаза, в нерешительности помолчала несколько секунд, а потом выпалила:

— Родители у нас пьют. Мама тогда у Верки Ивановой в гостях была, напилась как всегда, ну я и пошла за ней, чтобы домой забрать. Сама она могла и не дойти, валялась бы где-нибудь на улице. Ну, я иду, смотрю, а Юрка с Ромой сидят в беседке и еще там три парня с ними, но я их не знаю, не наши это точно. Я Юрку в сторону отозвала, и мы вместе с ним за матерью сходили, домой ее привели. Потом он опять к парням вернулся, а я дома осталась. Где отец был в тот вечер, мы не знали, а искать его Юрка не пошел. Он, правда, утром явился сам, говорит на дачах был, с Филимоном, это дворник наш, тоже алкоголик, — со вздохом добавила Даша.

— Тяжело тебе с ними? — тихо спросил Рябинин. Хотя и сам все понимал без слов.

— Нормально, — пожала плечами девушка.

Рябинин заметил в ее глазах тоску. Взгляд был уставшим и смирившимся. Наверное, эта девочка-девушка за свою коротенькую жизнь уже нахлебалась и горя, и слез, и разочарования. Не верила никому, и ни на что не рассчитывала. Просто проживала каждый день один похожий на другой и старалась не мечтать и не загадывать, чтобы лишний раз не убедиться в том, что жизнь часто бывает не справедливой.

— А кто-нибудь сможет подтвердить, что именно в это время твой брат помогал привести тебе домой мать? — снова спросил девушку Рябинин.

— Ну, Верка, наверное, если вспомнит, а еще тетя Валя, соседка по лестничной площадке, она как раз кошку свою выпускала погулять.

— А брат твой Юрка, он какой? — спросил ее Рябинин.

— Юрка, он добрый, заботливый. Он меня очень любит, всегда гостинцы мне приносит, конфеты, яблоки, когда у него возможность есть, конечно, — еще он всегда всем помогает. Кому мебель передвинуть, кому на даче огород скопать. Еще он никогда не дерзит и старших уважает, за это его бабушки, наши соседки очень любят.

Она бы, наверное, еще долго перечисляла достоинства своего брата, если бы Рябинин не задал ей другой вопрос:

— А, этот парень Роман, с которым он сидел в беседке, ты его хорошо знаешь?

— Ну, да конечно, это Рома Антонов, очень хороший парень. Они с Юркой дружат еще со школы. Юрка, конечно, шалопай, учился не ахти как, а Рома отличником был, сейчас в медицинском институте учится на хирурга. Кстати это у него день рождения был. Его родители не любят нашего Юрку, особенно Ирина Петровна, мать Ромы, она у нас в школе химию и биологию преподает. Она и Юрку учила, и меня, и Павлика нашего, когда родители сюда только переехали. Так вот, Ирина Петровна не знает, что они дружили всегда, и сейчас дружат. Поэтому Рома домой его не приглашает, разве что когда родители его в отъезде. В тот день Рома позвонил Юрке, и они пошли в беседку. Вот там я их и видела в последний раз, — заключила девушка.

— Постой, а это не тот Роман Антонов, что живет по улице Северной дом 8, квартира 42? — вдруг спохватился Рябинин.

— Ну, да, это дом напротив, из новых построек, мы считаемся одним двором, только наш дом на улице Коммунаров стоит, а их на Северной. Мать его нам звонила уже несколько раз, сказала, что Рома пропал, спрашивала Юру, но я сказала ей, что он на работе и с Ромой конечно не встречался.

— Зачем ты ей соврала? — спросил Рябинин, хотя сам уже догадался, каков будет ответ.

— Чтоб потом мне от Юрки с Ромой попало, когда они найдутся? — опустила глаза девчушка.

Потому с какой нежностью девушка произносила имя Романа Антонова, Рябинин догадался, что она в него тайно влюблена, а потому спросил, просто так, скорее всего для того, чтобы убедиться в своей правоте, нежели узнать объективную оценку человека.

— Расскажи мне об этом Романе, какой он?

— Рома, очень красивый, воспитанный, умный, очень добрый и порядочный, веселый. Я никогда от него грубого слова не слышала, если Юрка иногда может сорваться и накричать, то Рома никогда даже голоса не повысит. Его все очень любят и дорожат его дружбой. И вообще он душа компании, все девчонки в школе и во дворе, да и в институте, наверное, влюблены в него, с нескрываемым восторгом и в то же время с грустью признала Даша.

Видимо он был для нее неким небожителем, которому она хотела бы служить и не требовать ничего взамен. Одна мысль о том, что он существует, живет по соседству, иногда заходит к ним в гости, дружит с ее братом, уже приводила ее в трепет и восторг. Она поклонялась ему и боготворила, а потому не видела в нем никаких недостатков, подвел итог Рябинин.

— Знаешь, Даша не могла бы ты мне помочь? — начал свою вступительную речь Рябинин. — Дело в том, что я сейчас живу один и все домашние хлопоты свалились на меня, как снежная лавина. Мне надо купить продукты, а что нужно я не знаю. Я хочу попросить тебя пойти со мной в магазин и помочь сделать необходимые покупки. А то я каждый день обещаю своему холодильнику наполнить его, и каждый день не успеваю.

— Хорошо, — улыбнулась девушка. И на ее щеках появились симпатичные ямочки. У нее была длинная белая шея, узкие плечи, каштановые волосы были собраны на затылке в пучок. Разрез глаз по форме напоминал миндаль, а цвет глаз Рябинин определить не мог. Вначале в коридоре они показались ему черными, когда она сидела напротив него на кухне, спиной к окну — коричневыми, а теперь, когда в них отражалось заходящее солнце коричнево-зелеными, как цвет болотной трясины. Сейчас она напоминала Рябинину оперившегося птенца, но еще не лебедя, хотя предпосылки этого превращения уже начинали прослеживаться.

«Скоро этот «гадкий утенок» обретет нужные формы, и тогда Роман Антонов берегись, засосет тебя это бездонное болото миндальных глаз», — мысленно пригрозил он пропавшему студенту.

Супермаркет находился внутри двора. Народа в нем почти не было, все уже давно ели приготовленные ужины, или насытившись смотрели телевизор. Только такие, как Рябинин, еще шатались, как неприкаянные по магазинам и соображали, что им купить.

Даша со знанием дела давала ему советы. Что лучше купить, что дешевле и выгоднее, что из чего можно приготовить. Когда продуктовая корзина до краев была наполнена. Рябинин спросил:

— А для чая? Мы ничего не купили к чаю.

Даша удивленно посмотрела на него, и окинув взглядом корзину, спросила:

— А сыр, колбаса, масло, паштет и еще куча всего разве не для чая?

— Это для него, — погладив себя по худому животу, ответил Рябинин, — а для души надо конфет, торт, фрукты, и обязательно сахар.

— Мы же взяли два пакета, песок и рафинированный, — удивилась Даша, но направилась в кондитерский отдел. — Вы какой любите, бисквитный или песочный?

— Не знаю, — пожал плечами Рябинин, — я доверяю твоему вкусу, какой ты выберешь тот и купим.

— Тогда давайте возьмем «Рыжик», он вкусный и не дорогой, на вид он конечно не очень красивый, зато в нем замечательный крем и нежные коржи, — объясняла ему девушка.

Рябинин в этот момент сравнил ее с этим «Рыжиком» и улыбнулся своему сравнению:

— Хорошо, Рыжик, так Рыжик. Про конфеты не забудь и сахар.

Расплатившись за продукты, он попросил Дашу помочь сложить их ему в машину. Он дал подержать ей торт и пакет с конфетами, фруктами и сахаром. Сел в машину, поблагодарил ее за помощь, и стал прощаться. Мотор уже гудел, когда Даша хотела отдать ему торт и пакет:

— Вы забыли, продукты к чаю.

— Это тебе, за помощь, — тронулся с места Рябинин, и уже отъезжая добавил, — может быть, еще как-нибудь зайду, чаю попить.

Он специально не стал провожать ее домой и говорить ей, что покупает часть продуктов для нее. Она бы их не взяла, это он понял сразу, девушка была гордой и независимой. Он решил воспользоваться эффектом неожиданности, и у него это получилось.

Заполнив свои пустые желудок с холодильником, Рябинин начал наводить порядок на столе. Он мыл посуду, а сам по рекомендации Еремеева складывал в стопочки и раскладывал по полочкам полученные вечером сведения: Первое — думал он, — отпадает подозреваемый Кондратьев, так как во время кражи он находился в беседке с Антоновым и еще какими-то парнями. Квартиру Поздняковых ограбили между одиннадцатью вечера и часом ночи, если подтвердит слова Даши, эта тетя Валя. То у Кондратьева полное алиби. Еще хорошо бы найти тех, с кем он сидел в беседке. Второе — куда могли деться эти «тайные друзья» Антонов и Кондратьев? Опять же надо искать тех троих из беседки. Третье — где искать Генку Долгалева по кличке «Долгий». В том, что кража это его рук дело Рябинин не сомневался, но кто был его подельником? Кондратьев средний — отпадает. Конечно, какую-нибудь глупую аферу провернуть это в его вкусе, но на ограбление вряд ли бы он пошел. Старшему, из братьев Павлу Кондратьеву, еще срок мотать полтора года. Значит надо искать в другом направлении.

Когда вся посуда наконец-то была перемыта, а стол красовался своей пустотой, Рябинин мысленно поблагодарил себя за подвиг, совершенный сегодня, и с чистой совестью пошел на диван. Включив телевизор, он стал искать шумовой фон. По одному каналу шел детектив, по-другому мелодрама, на третьем показывали боевик. Решив, что под мелодраму он уснет быстрее, Рябинин переключил на нее. Под любовные переживания героев фильма, его мысли начали путаться, одна находила на другую, теряла свою логическую нить, переплеталась с третьей, потом вдруг яркой вспышкой возникала снова, но уже была далека от первоначальной.

Он снова шел по дремучему лесу, где петляла узкая тропинка, опять лез через бурелом разрывая свою одежду и кожу, опять видел черную гладь озера. И вдруг из него вынырнула худенькая русалка с миндалевидными глазами непонятного цвета и почему-то мужским голосом спросила:

— Вы все еще кипятите? Тогда мы идем к вам!

Рябинин вздрогнул и открыл глаза, на экране шла реклама стирального порошка, который, кстати, он забыл вчера купить. Выключив телевизор, он снова погрузился в сон.

И снова он шел по лесу…

***

С утра до самого обеда шел дождь, Рябинин сидел за своим рабочим столом и с усердием заполнял бумаги для возбуждения уголовных дел. Так как Еремеев все утро призывал их к наведению порядка в томах картонных папок. А когда, наконец, отпустил всех, то его как в фильме про Штирлица, попросил остаться. И это было плохим знаком.

Приближалось время обеда, а эти проклятые дела никак не убывали. Если он их все же одолеет когда-нибудь, решил для себя Рябинин, то причислит себя к «Героям России», и в знак благодарности напьется в стельку, а потом все воскресенье будет спать, отключив все телефоны, и даже дверной звонок. Если ему опять не будет сниться этот дурацкий лес и озеро, которые стали его преследовать.

После обеда он поехал к Антоновым. Его проводили в зал, где была идеальная чистота и порядок. Даже книги в шкафу стояли по алфавиту и по росту. Его напоили чаем с пирожками, которые имели идеальную форму и были совершенно одинаково подрумянены. Чайные ложечки имели схожей рисунок с чайными чашками. И от этих правильных форм и правильной речи матери «пропавшего студента», Рябинина начинало тошнить. Ему не хватало воздуха и хотелось побыстрее закончить беседу и выбежать в мир хауса.

«Если бы меня окружала такая атмосфера, я, наверное, тоже бы пропал», — решил Рябинин, а сам спросил:

— Ваш сын был аккуратным человеком? — и тут же осекся. Слава Богу, что мать не заметила, что он спросил о нем в прошедшем времени. Она, похоже, была погружена в свои мысли и слушала Рябинина в пол уха.

— Ромочка, очень хороший сын, заботливый, внимательный, послушный, всегда учился на одни пятерки. Как в комнату к нему заглянешь, он над тетрадками, или на компьютере занимается. Он и музыкальную школу закончил с отличием, и спортом занимался, ему прочили блестящее будущее. Мы с мужем ему репетиторов нанимали по языкам, так он и тут преуспел, английский, французский, немецкий, итальянский в совершенстве знает. Думали, поедет в Москву поступит в МГИМО, но он поехал в областную столицу и поступил в медицинский. Хотя, вы знаете, я за ним раньше не замечала наклонностей к медицине. До сих пор ума не приложу, почему он выбрал именно медицинский?

— Скажите, Ирина Петровна, — перебив, направил её в нужное русло Рябинин, — раньше он пропадал из дома на день, два?

— Ну, что вы, нет, конечно! Это впервые. Я чувствую, что с ним случилось что-то ужасное, — зарыдала она, и стала вытирать слезы белоснежным накрахмаленным носовым платком, с кружевом по краю.

Рябинину показалось, что и в кружевах прослеживался рисунок, гармонирующий с чайным набором.

— Ромочке, конечно не нравилось, что мы с папой очень сильно опекаем его. Но он старался никогда не подавать виду, что его это раздражает. Он умел сдерживать себя. Иногда я перегибала палку, а потом спохватывалась, и думала, что я наделала, сейчас он сорвется и уйдет из дома хлопнув дверью. Но к моей радости ничего подобного не происходило. Он успокаивал меня, старался не обидеть, деликатно обходил все острые темы, конечно, он мог поступить вопреки моим запретам и просьбам по-своему, но делал это так умело, что я этого даже не замечала.

— Скажите, а кто приходил к нему на день рождения? — снова прервал ее Рябинин

— Ребята приезжали из института, они вместе с Ромой учатся. Они неделю назад вместе приехали с практики: Андрей Тихомиров, Слава Караулов и Максим Самохин, — стала перечислять женщина, загибая пухлые ухоженные пальчики. — Я их видела впервые, да и Рома у нас не любит рассказывать о себе или своих друзьях. Из него коленным железом никакую информацию не вытащишь. На общие темы он может разговаривать, поддерживать беседу, причем он очень интересный человек, у него обширный кругозор, он ориентируется в разных областях знаний. Причем если говорит о чем-то, то значит знает об этом наверняка, и может апеллировать существенными фактами и доказать свою правоту. И сделает это не навязчиво, не в виде спора, а спокойно, аргументируя каждое свое слово так, что собеседник в конце концов сам согласиться с ним и даже не вспомнит, что некоторое время назад был сторонником другой версии. А вот о личном, он никогда не рассказывал, дневники не вел.

— В котором часу ребята ушли от вас? — снова перебил Ирину Петровну Рябинин.

— В 20.40. — без запинки ответила Антонова, — я же в заявлении указала. Парни засобирались домой. Я хотела оставить их ночевать. Но Максин Самохин сказал, что он на машине и они утром будут дома.

— А они много выпили? — снова задал вопрос Рябинин.

— Нет, бутылочку сухого вина и двести грамм водки. Но водочку в основном пил папа Ромы и Слава Караулов. Максим Самохин не пил совсем, так как был за рулем, вино осталось еще, — добавила она и поспешила принести доказательства из холодильника.

Но Рябинин остановил ее, сказав:

— Не надо, я вам верю. И спросил следующее: — У Романа еще были друзья, или девушка, с которой он встречался?

— Друг у него есть, он с ним со школьной скамьи дружит, — это Юрка Кондратьев. Не знаю только, что у них общего, какие такие интересы? — с раздражением в голосе выпалила она. — Но они украдкой встречаются, поправ все мои запреты. Вот и в тот день он звонил ему и звал в беседку соседнего двора. Они часто там собираются и думают, что я об этом не знаю. Но я тридцать лет работаю с детьми в школе, и все их уловки знаю наперед, только виду не подаю, пусть думают, что они самые умные. Тут хоть под присмотром, а то найдут другое место, и ищи их потом. Вы только Роме, когда он найдется, не говорите, что я знаю про них, — попросила Ирина Петровна. — А на счет девушки, у него ее не было, я бы знала. Хотя он пользуется большой популярностью у женского пола. Связи конечно были, но так ничего серьезного.

— Но, а вы сами, что думаете по этому поводу? Куда он мог отправиться? Может в последнее время вы за ним замечали, что-нибудь необычное? — поинтересовался Рябинин.

— Ума не приложу. Он не мог совершить какой-то необдуманный поступок. С ним что-то случилось, я чувствую, — снова заплакала женщина. Тем более, что он взял билет на поезд, ему нужно было сегодня уезжать на учебу. А насчет необычного, не знаю. Хотя, когда он приехал с практики, он как будто повзрослел лет на десять. Нет не в физиологическом плане, — пояснила женщина, — а морально. Как только приехал сразу за компьютер сел, в Интернете, что-то искал. Потом в библиотеку несколько раз ездил. Я попыталась узнать, что его интересует. Но он заулыбался и сказал: «Знаешь мам, а почему ты мне никогда сказки не рассказывала?»

— Странно, а вы действительно не читали ему сказки? — спросил ее Рябинин, а сам подумал, «что ему только сумасшедшего не хватало. Парню 24 года исполнилось, а он сказками интересуется».

— Читала, конечно, когда Ромочка совсем маленьким был, а лет с трех детские энциклопедии больше и классиков.

«Не повезло парню с родителями, тут у кого хочешь «крыша поедет», если ему в три года Толстого «Войну и мир» прочитать или «Капитал» Карла Маркса», — утрировал в мыслях Рябинин, выходя из квартиры Антоновых.

Перед уходом он попросил мать пропавшего, разрешить осмотреть его комнату, но там ничего наводящего на мысль о загадочном исчезновении парня не нашлось. Все вещи лежали на своих местах. Сумка, собранная вероятно заботливой матерью стояла приготовленной к отбытию студента. На столе не было никаких бумаг, записей или какой-либо другой «ниточки», которая могла бы привести к разгадке. Рябинин перекинул с компьютера Антонова несколько папок и файлов себе на флешку, чтобы дома их еще раз просмотреть. Но ничего полезного или указывающего на исчезновение студента в них не было.

Прошло уже две недели, а новостей об Антонове не поступало. Придется ехать в институт, где учатся друзья-товарищи пропавшего студента, решил Рябинин. Он уже сделал запрос в ВУЗ, чтобы ему прислали характеристики на всех четверых. Они были практически безупречны. Все подавали большие надежды и являлись лучшими студентами факультетов. И это наталкивало Рябинина на мысль «доверяй, да проверяй», как настоятельно рекомендовал начальник отдела Еремеев. Уж слишком все было идеально в жизни этого Антонова: идеальные родители, идеальные знания, идеальные друзья (ну кроме Кондратьева, но это было исключением из правил, скорее подтверждающим это правило), сам весь идеальный с головы до ног, ну просто ангел, а не человек.

Воображение Рябинина рисовало ему образ хилого, забитого, и задавленного родительским диктатом паренька, которому на вид можно было дать лет восемнадцать, скорее всего в очках с толстыми линзами, с немытыми волосами, торчащими в разные стороны. Но когда он увидел фотографию Романа Антонова, он был крайне удивлен, на «ботаника» он похож не был. Как это он забыл характеристики девушки Даши о том, что все девчонки в него влюблены, а в компаниях он везде «свой парень».

«Да, такой может пропасть только по причине, а не просто так», — сделал вывод Рябинин. Надо искать. Чем больше он узнавал об этом пропавшем студенте, тем сильнее ему хотелось встретиться с ним, чтобы убедиться, в том, что он на самом деле такой идеальный. Еще этот сон, который повторялся каждую ночь, как рекламный ролик, и действовал ему на нервы. Рябинин почему-то был уверен, что если он найдет парня, то сон, в котором он бродил по лесу перестанет его преследовать.

***

Сентябрь начался с бесконечных дождей, если дождя не было с утра, то он шел к обеду или к вечеру. Машины по улицам ездили одинакового серого цвета, потому, что мыть их было делом неблагодарным и совершенно бесполезным. Во дворах стояли лужи, которые превратились уже в целые озера, и чтобы добраться до своего подъезда люди лавировали между ними, как канатоходцы, вместо баланса используя сумки, кульки и пакеты. Рябинину выписали командировку на четыре дня поездки в областную столицу. По такой погоде ехать ему туда совершенно не хотелось. Он сначала взял билет на поезд, но потом подумал, что бегать по незнакомым улицам, да еще и по дождю, дело нелицеприятное, и решил ехать на своей «шестерке». Если вечером он выедет, то к утру будет в столице, решил он, сдал билет, и стал готовиться к поездке.

Еще один плюс в поездке своим ходом, заключался в том, что на машине он мог вернуться на день, а то и на два раньше, а на сэкономленное время отдохнуть от работы, и все-таки попытаться поговорить с женой, и повидаться с дочкой. Сходить с ними в парк или кафе, а может быть и в кинотеатр на мультики. Тем более его так загрузили работой, что он им не звонил уже больше месяца.

«Вот вернусь из командировки, и начну новую жизнь», — дал себе обещание Рябинин, в сто первый раз.

Открыв атлас автомобильных дорог, он стал искать кратчайший путь. На машине он туда еще не ездил. Был несколько раз по делам в городском УВД, и Линейном отделе, и то ехал на поезде, а у вокзала его встречали, а потом обратно доставляли. Но теперь ему предстояло самостоятельно найти в огромном городе медицинский институт, а потом возможно и общежитие, или того хуже, квартиры где они проживают. Нужно было переговорить с каждым свидетелем лично, потом с преподавателями и другими студентами. Иначе мать пропавшего скоро сведет с ума не только самого Рябинина, но и Еремеева и начальника УВД тоже.

Она каждый день либо приходила сама с самого утра, либо посылала отца пропавшего студента, если же они по каким-то причинам не приходили сами, то звонки раздавались поочередно: сначала у начальника, потом у заместителя начальника, потом у Рябинина. Если никто из них не мог с утра дать им вразумительного ответа, то тоже самое происходило в обеденное время и вечером. И поэтому Рябинина разгрузили, как смогли, отдав часть его дел другим оперативникам, и даже разрешили заполнить личные дела позже, когда найдется этот загадочный Антонов, а параллельно с ним и Кондратьев. Заявление, о пропаже которого принесла его сестра Даша, через день после посещения Рябининым их квартиры. Так как ни на работе, ни дома, ни у своих приятелей он тоже больше не появлялся.

Всю ночь Рябинин провел за рулем своей «шестерки», в напряжении всматривался в стену дождя, он уже пожалел, что сдал билет на поезд. «Сейчас бы спал вытянувшись на полке и не вглядывался в каждый указатель, чтобы не проскочить заветный поселок под названием Дубки, где ему нужно было повернуть направо, насколько он помнил. Дело в том, что атлас он не стал укладывать в сумку с вещами, а решил положить на обувную полку в прихожей, чтобы взять его с собой в салон, а не рыться потом в сумке в багажнике. И как следовало ожидать, взял сумку, ключи от машины, пакет с бутербродами, термос с кофе, и не взглянув на полку, загрузил все в машину и выехал из города. Об атласе он вспомнил только на кольцевой развилке, но возвращаться уже не стал.

В одиннадцать утра он отыскал медицинский институт и уже разговаривал с ректором. Ничего нового он не услышал. Антонов Роман один из лучших студентов за последние двадцать лет в его практике. Пользуется популярностью и уважением, как среди учебного контингента, так и среди профессорско-преподавательского состава. Умен, приятен в общении, никогда не кичится, и не выставляет на показ свои достоинства, скромен, благожелателен, надежен. О таких говорят, добавил он, «что я бы пошел с ним в разведку, так вот я молодой человек, с ним бы не только в разведку пошел, а куда угодно, на северный полюс, на Луну, на Марс», — заключил профессор медицинских наук.

— И еще, — добавил он, — пришли отчеты о прохождении практики в маленьком городишке Латуринске, где они стажировались у моего давнишнего приятеля Ильи Петровича Губкина. Так он им всем дает буквально «золотые характеристики», ну а Антонову просто «платиновую инкрустированную бриллиантами чистой воды», и вы знаете, я ему доверяю на все сто пять процентов, и даже больше, чем себе, — добавил он. — Илья Петрович никогда не ошибается в людях, — и поднял указательный палец вверх, как восклицательный знак.

Насчет остальных студентов интересовавших Рябинина ректор уже так не распалялся, кроме, пожалуй, Андрея Тихомирова, по его словам мальчику не повезло в жизни. Все доставалось ему тяжелым трудом, включая саму жизнь. Взяли его конечно по большому счету из жалости, но он не подкачал, и добился превосходных успехов. — «Сейчас является «Российской надеждой» не побоюсь этого слова в области кардиохирургии», — заключил ректор.

— Вы знаете, а ведь они чем-то похожи, эти два мальчика, — задумавшись, признал он. — Я никогда на это не обращал внимание, а теперь вдруг подумал. Не внешне конечно, а внутренне. Есть в них некая внутренняя сила, мужской характер или стержень. Они никогда не ищут легких путей, и в то же время не идут по головам на пролом. Никогда не перекладывают ответственность на других, наоборот берут ее на себя. И в равной мере то, что я говорил об Антонове я могу повторить и о Тихомирове. Единственное различие их в том, что Антонову все дается очень легко, он не прикладывает никаких усилий, а Тихомирову приходиться очень много работать над собой, чтобы не отставать. Но это наоборот еще больше приветствуется и уважается.

Вячеслава Караулова он охарактеризовал, как везунчика. Он знает, где и когда нужно остановиться, как к кому подойти, что сделать. Он, конечно, учится на отлично, но выдающимся никогда не станет. Он боится идти на риск, взять на себя ответственность, ищет, где поспокойнее. Очень любит спорт, но сам ничем не занимается. Предпочитает наблюдать со стороны по телевизору. Так же дела обстоят и в обучении, да и скорее всего в медицинской практике тоже так будет.

Максим Самохин, по мнению ректора, был баловнем судьбы, но у него своя семейная трагедия. Он богатейший наследник своего деда Самохина Юрия Евгеньевича, доктора медицинских наук, академика в области фармакологии. Но дед не торопится расстаться со своими деньгами, он конечно, позволяет своим родным, а точнее сыновьям, их женам и своим внукам жить не тужить, вкусно есть, безмятежно спать, но и расслабляться им не дает. Что называется, «держит в ежовых рукавицах», заставляет работать и учиться, при этом лишает их дополнительных благ, созданных его именем. У него есть принцип: «Никто не будет почивать на его лаврах, каждый должен пройти свой путь». И он этому принципу неукоснительно следует. Конечно, случались моменты, о которых он не знал, и двери перед его отпрысками открывались при упоминании его магического имени, но это были незначительные уловки, в сравнении с тем, какое унижение испытывали они «имея все, и в то же время не иметь ничего». «Хитренький дедушка», позаботился о завещании, в пользу того, кто, по его мнению сам добьется успехов и продолжит дело, начатое им. Но это завещание не видел никто, это были лишь его слова, и за неимением другой информации, вся семья старалась оправдать надежды деда и стать тем самым успешным наследником.

Рябинин узнал, что учился Максим на «отлично», и не был лишен некоторых способностей в области медицины, хотя и особого рвения не проявлял. Он был человеком амбициозным, эгоистичным, в некоторой степени осторожным и хитрым. Знакомился и дружил только с нужными людьми своего круга, которые в дальнейшем смогли бы помочь ему в продвижении по карьерной лестнице. У него была цель, как и у всех остальных, и он также как все не отклонялся от заданного курса. И с Романом Антоновым дружил, видимо от того, что тот пользовался большой популярностью среди студентов и преподавателей.

Остаток времени Рябинин провел опрашивая друзей-приятелей Антонова, которые видели его последними. Все трое в показаниях были убедительны. Поздравили Антонова, посидели с его родителями, но гипперопека его матери их быстро утомила, и они под предлогом того, что пора и честь знать, вышли в соседний, двор посидеть в беседке. Антонов позвонил своему школьному другу Юрию, он пришел к ним в беседку, вместе посидели, выпили бутылку вина, купленную по дороге к беседке. Где-то в половине двенадцатого вечера, пришла сестренка этого Юры, и они вместе ушли за пьяной матерью, вернулся он минут через пятнадцать. В половине первого ночи, вся троица загрузилась в машину к Максиму Самохину и отправилась в столицу. А Роман Антонов остался с этим Юрой в беседке. Вечером следующего дня, когда выспались и отошли от длительной поездки, пытались дозвониться ему, но его телефон отвечал: «что абонент находится вне зоны действия сети», и так продолжается по сей день. А когда Антонов не прибыл на занятия, то они связались с его родителями и узнали, что он пропал, вместе с этим Юрием Кондратьевым. Больше им добавить было нечего.

Только Тихомиров, как показалось Рябинину, был искренне обеспокоен пропажей Антонова. Он старался припомнить каждую мелочь, каждую деталь, чтобы хоть чем-то помочь следствию. Он поведал ему о том, что Антонов жертвуя собой, спас ему жизнь, что без специального оборудования, провел уникальную операцию и практически раздробленный и оторванный палец собрал и пришил. Причем очень удачно. Он показал свою правую руку, где еще свежи были темно-розовые рубцы. Но палец двигался, и все его функции были сохранены, а значит, Тихомиров мог осуществить свою мечту, стать хирургом — кардиологом. Но он был не единственным спасенным Антоновым, еще был мальчик Витя Силиванов, с разорванным кишечником и внутренним кровотечением, которого тоже спас простой студент Антонов. И девушка по имени Тоня Белова, которую он спас в лесу, где они с Антоновым заблудились. Причем сделал это с вывихнутым плечом в полуобморочном состоянии, что трое суток ему показались одной ночью.

Что ж подвел итог Рябинин, ничего нового он опять не узнал. Антонов оказался еще лучше, прям легенда какая-то, «Супермен» да и только. А по делу никаких зацепок. Придется ехать в этот Латуринск, будь он не ладен, наводить справки там, поговорить с Губкиным и этой девушкой Тоней, может быть они что-то прояснят в этом темном деле.