По совести

Надя Вафф

Есть люди, в которых влюбляешься мгновенно и любишь их до конца дней своих. Их нельзя просто так взять и вычеркнуть из жизни, словно неудачную фразу из гениального романа. Им нельзя найти замену. Так что же это за люди, что в них такого особенного? Ответ прост: они – те, кто идут по жизни рука об руку с собственной совестью вопреки всему.

Толику, Сане маленькому, Юрасу, Сашке большому, Ольге, братану Колюхе… и всем тем, чьих наречённых имён не знаю, да и не знала никогда, а клички так затёрты и обезличены, что нет смысла их все перечислять… всем им, познавшим суму и тюрьму, но сумевшим сохранить Человеческие Лица…

© Надя Вафф, 2019

ISBN 978-5-0050-5107-3

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

ЗА 101-ым КИЛОМЕТРОМ

Был Григорий одним из тех зэков, кому после освобождения на руки выдали бумажку, в которой значилось, что проживать в Москве, по старому месту жительства он больше не имеет права. Вместо этого ждёт его прописка за 101-ым километром. Самому Гришке, сказать по совести, было всё равно где селиться, а вот Аньке — его нынешней зазнобе — наверняка, это должно было не понравиться. Так думал Гришка, распихивая по карманам свой нехитрый скарб — старые дедовские часы с малость поржавевшей крышкой да документы, выданные ментами при освобождении. Анна, на удивление, ничего не сказала, только вздохнула горестно и отправилась вслед за суженым. В дороге к месту их поселения выяснилось, что она беременна. «Вот как раз соплей мне и не хватало!» — чертыхнулся про себя Григорий, но вслух говорить ничего не стал, только криво ухмыльнулся, вспомнив коронную фразу Сагала, соседа по камере — «Поздно пить „Боржоми“, коль почки отвалились».

Поселили Григория с Анной в комнате размером девять квадратных метров, с «удобствами» на улице — деревянный перекошенный сортир, который словно сторожевая башня, возвышающаяся на пригорке, находился на приличном расстоянии от их нового жилища. В барачном коридоре смачно воняло свежим перегаром и керосином от коптившего рядом с соседней дверью керогаза.

— Гришенька, как же мы тут ютиться-то будем с ребёночком? — тихо спросила Анна, присев на скрипучую отвисшую сетку поржавевшей железной кровати, оставленной, видимо, бывшими жильцами.

— А ты что думала, тут тебя хоромы ждут? Надо было прикинуть для начала куда едешь. Если чего не нравится — я не держу, — ответил Григорий и ушёл знакомиться с «местной братвой». Вернулся лишь на третий день, заросший, злой и изрядно подвыпивший. На Анну даже не глянул, упал на кровать, повернулся лицом к стене и уснул.

И потекло для Анны время, словно неспешная равнинная речка.