По совести

Надя Вафф

Есть люди, в которых влюбляешься мгновенно и любишь их до конца дней своих. Их нельзя просто так взять и вычеркнуть из жизни, словно неудачную фразу из гениального романа. Им нельзя найти замену. Так что же это за люди, что в них такого особенного? Ответ прост: они – те, кто идут по жизни рука об руку с собственной совестью вопреки всему.

РОЖДЕНИЕ

Народившегося по весне малыша назвали Анатолием. К Новогодним праздникам мальчонка уже неуверенно шлёпал по дощатому полу, мытому Анной ежедневно. Григорий внимания на сынишку не обращал вовсе, словно и не было мальчика в его жизни. Возвращаясь домой с каждым днём всё позднее и позднее, он садился за стол и подолгу хмуро глядел на улицу. «Чего ты видишь там, Гриша? — спрашивала его Анна. — Темно же, ничего не разглядеть». Григорий отрывал хмурый взгляд от окна и огрызался, мол, не её это, Анькино, дело. Анна замолкала, уходила в себя, ложилась на топчан, прижимала к груди спящего сына, и тихо плакала о своём несбывшемся замужнем счастье. Так продолжалось изо дня в день, из года в год. Толик тем временем рос…

Однажды Григорий пропал. Дома с неделю не появлялся. Анна по мужу не горевала, не искала его. Долгие зимние вечера проводила в компании с Толиком и соседкой Натальей. Женщины вязали, а Толик бегал по комнате с деревянным пистолетом, время от времени выскакивал на середину, кричал громко и пронзительно: «Руки вверх». Женщины смеялись, откладывали в сторону вязание и поднимали руки.

— Ань, я вчера в магазине в очереди стояла, слыхала, что в городе сберкассу грабанули.

— От кого слыхала? — без интереса спросила Анна.

— Бабы за спиной шушукались, — пожала плечами Наталья. — Ань, а если Гришка потому домой и не идёт? А?

— Знать ничего не хочу, — твёрдо ответила Анна.

— А если вовсе не придёт? — пытала соседку Наталья.

— Чёрт с ним, лучше бы и не приходил, — в сердцах ответила ей Анна. — Если мы ему не нужны, то и он нам не нужен. Да и не хочу я о Гришкином житье-бытье думать, мне Толика поднять надо.

— Может тебе в Москву, к родителям, вернуться? — предположила Наталья.

— А ты откуда узнала, что я москвичка? Я, вроде, тебе не рассказывала.

— Ой, Анька, нашла чего скрывать. Тут доносчик на доносчике сидит и доносчиком погоняет.

— Плохие твои доносчики, — огрызнулась Анна.

— Это ещё почему?

— Потому как не всё до тебя донесли, оттого и задаёшь глупые вопросы.

Наталья замолчала, принялась сосредоточенно вязать носок. Анна поглядела на сына, который сидел на полу и тёр кулаками глаза.

— Всё, расходимся. Спать пора. Завтра довяжем.

Уходя, Наталья остановилась у двери и обернулась. Смерила соседку взглядом и проворчала:

— Скрытная ты больно, Анька. Зря ты так. Одиночкой сложно в волчьем логове выжить. Поймёшь рано или поздно, придётся к какой-нибудь стае прибиться. Не ошибись только.

Григорий явился домой через месяц. Рано поутру постучал в окошко. Анна вздрогнула во сне, но не испугалась, словно сердцем почуяла, что не чужой человек за окном притаился. Не зажигая свет, шторку отдёрнула. Григорий махнул ей рукой, мол, открывай. Словно ловкий форточник, он ввалился в дом через окно. В сторону жены даже не поглядел, вместо «здравствуй» только и прошипел:

— Уйду, дорожку за мной почисти.

— Это ещё зачем? — не поняла Анна.

— Следов чтобы не было, дура! И про мой визит молчи. Сдашь мусорам — убью. Вкурила?

Слово «дура» неприятно резануло слух, отвыкла Анна за долгое время отсутствия мужа к такому обращению. Толик, спавший на топчане, проснулся, закапризничал.

— Пацана заткни, меня слушай, — командным тоном приказал Григорий. — Пожрать собери и бабки, все что есть, давай!

— Да, какие деньги, Гриша, откуда им взяться?! Вчера у Наташки в долг взяла, чтобы Толику валенки купить, так теперь думаю, как отдать?

— Ты чего, не поняла что ли? Ты мне про какие валенки тут гонишь? Я же сказал, что мне харчи нужны и бабки, чтобы залечь.

— Знаешь что, Гришенька, — Анна вдруг почувствовала, что её боязнь перед мужем куда-то внезапно делась, испарилась, пропала. Неудержимая злость нахлынула на неё, словно волна на берег, и накрыла с головой, — иди ты лесом! Собирай свои вещички и чтобы я больше ноги тут твоей не видала. Забудь про нас. Считай, что не было у тебя никогда ни жены, ни сына. Понял?! Пошёл вон!

— Да я тебя, лярву… — Григорий замахнулся и ударил Анну так, что она, не ожидавшая такого удара, отлетела в сторону, словно пушинка и, ударившись о стену, беспомощно сползла по ней. Перед глазами замельтешили мушки, в голове стоял безумный звон. Сквозь этот звон, где-то вдалеке, Анна услышала, как закричал маленький Толик: «А-а-а-а!» Григорий повернулся к жене спиной, занёс сжатый кулак над сыном и с тихим стоном рухнул, словно скошенный под корень осот.

— Вот тебе… Вот тебе… Сволочь… Дрянь… Ненавижу, ненавижу, ненавижу… — Анна, крепко сжимая в руке кухонный нож, наносила мужу удар за ударом. Ещё, ещё, ещё… С каждым новым ударом отступала боль, остывала жгучая ненависть, сходила на нет злость. Когда к ней вернулось самообладание, Анна наконец-то услышала, как, не переставая кричит Толик, забившись в угол, как барабанит в закрытую на щеколду дверь соседка. Всё ещё на ватных ногах она дошла до двери, распахнула её и предстала перед Натальей вся забрызганная кровью, с безумным взглядом синих глаз. Наталья, многое на своём веку повидавшая, быстро закрыла за собой дверь и бросилась первым делом к орущему Толику.

— Тише, успокойся Толечка. Мамка с папкой подрались паразиты, совсем запугали пацана. Мы с тобой сейчас ко мне пойдём. Хочешь?

— Ма… — Толик больше не кричал, он размазывал ладошками кровь и слёзы у себя по лицу и глядел на мать.

— Иди к маме, пожалей мамку, — Наталья подтолкнула Толика к сидящей на полу Анне и обратилась к соседке. — Пацана успокой и… что-то надо делать…

— Ментов зови, — тихо, но уверенно, сказала Анна. Она обняла Толика, прижала его к себе и зашептала ему в ухо: — Ты ничего не бойся, сынок, мамка тебя в обиду никому не даст.

— Ань, ты погоди горячку-то пороть, явку с повинной всегда успеешь оформить. Гришка-то твой в бегах, об этом даже участковый знает. Может нам…

— Отчаянная ты, Наташка, ох, отчаянная! Только мне по-любому не жить. От правосудия, может, и уйду, а вот от Манюни не скроюсь, это точно. Я тебе никогда не рассказывала, что у Гришки полюбовница авторитетная, — Анна замолчала, словно подбирала нужные слова, потом добавила: — Была. И любовь у них тоже была. Гришка за ней таскался, как хвост за собакой. Все деньги ей на цацки спускал.

— Ты про это разговор сейчас зачем завела?

— Достанет она меня, Наташка. Отомстит за Гришку, как пить дать. У них месть — это святое. А мне выжить надо, Тольку поднять.

— Ань, как же ты мальца из тюрьмы подымать будешь?

— Не знаю. Пока не знаю. Просьбу мою выполнишь? Я тебе телефончик сейчас черкну и записочку. Позвони сестре моей Фимке, расскажи про меня. Когда приедет, записку ей передай. А Толик пусть у тебя пока побудет. Сделаешь?

— Сделаю, Анька, — Наталья поглядела на притихшего Толика. — А если сестра не приедет?

— Приедет. И Толика заберёт, не сомневайся.

Милиция явилась быстро. Протоколы, понятые, допросы-вопросы… И началась у Анны с Толиком совсем другая жизнь.