Клинок Тишалла

Мэтью Стовер, 2001

Есть Земля, и есть параллельный Надземный мир, однажды открытый учеными. В Надземном мире идет кровавое шоу, за которым зачарованно следят миллионы Землян. На Земле Хари Майклсон – Актер, суперзвезда. А в Надземном мире он выдающийся воин, носящий прозвище Клинок Тишалла. От его руки погибали монархи, он свергал правительства – и все на потеху публике. Но его судьба совершила крутой поворот, и теперь ему предстоит главная битва – с хозяевами могущественных земных корпораций, с безликими массами, уничтожающими все, что для него дорого. Старые и новые враги объединились против Хари. Говорят, у него нет ни единого шанса. Они ошибаются…

Глава третья

Темный аггел ждал в построенной им самим темнице, оплетенный им самим скованными цепями. Многие годы у него не было иной пищи, кроме собственной плоти. Он жрал себя: глодал свои же кости и высасывал мозг.

Он не знал, чего ждет, и все же продолжал терпеть и ждать.

Но в один недобрый день из-за края мира донесся еле слышный шепот далеких фанфар, и темный аггел в своей тюрьме расправил крылья.

Запустив руку под рубаху, Хари нащупал бугристый шрам на пояснице и попытался растереть его сквозь хитон, отгоняя боль. Чувство было такое, словно он улегся на булыжник размером с собственный кулак. Ощущение было смутным и приглушенным, насколько позволяли подавить его болеутоляющие, не вырубив Хари совсем. А Председателя Студии ждала работа.

В последнее время у него всегда за работой болел шрам. Может, дело в этом чертовом новом кресле? В каталоге оно выглядело изумительно, но вот устроиться в нем поудобнее никак не получалось. Обычно спина начинала ныть, когда Хари спускался на личном лифте в кабинет, вырубленный в скале под Студией Сан-Франциско. Покуда кабина проезжала беззвучно три этажа, спину начинало обещающе потягивать до самых плеч. По большей части боль нарастала на протяжении рабочего дня, но оставалась терпимой.

А в последние дни болело зверски.

«Это чертово кресло…

Надо было оставить кольберговское, — подумал Хари. — Кольберг был, конечно, мешок с глистами, но в удобствах знал толк».

Когда он победил наконец в борьбе за то, чтобы не только формально встать у руля Студии Сан-Франциско, одним из первых его начинаний была полная смена обстановки в кабинете.

Эта мысль бродила у него в голове, то смутная, то явственная, с того самого момента, как Студия назначила его на этот пост шесть лет назад. Поначалу Хари испытывал искреннее злорадство, сидя в кресле посрамленного предшественника, за его столом, глядя на океан в принадлежавшее Кольбергу видеоокно фирмы «Сони». Но мелочное гадство быстро приелось. Подобранная Кольбергом мебель была округлой, мягкой, тусклых тонов, ни единого прямого угла — похожей на самого Кольберга. Хари ненавидел этот кабинет не меньше, чем его прежнего обитателя, но ему на протяжении нескольких лет в голову не приходило, что это вполне весомая причина сменить обстановку.

Собственно говоря, ему не приходило в голову, что и Кольберг подбирал мебель по своему вкусу. Для того, кто вырос в рабочих трущобах, мир выглядит по-иному. Это был не просто кабинет, где работает Председатель, это был кабинет Председателя. Хари Майклсону он казался чем-то вроде мифического святилища, похожего на тронный зал владыки Надземного мира, его убранство диктовалось тысячелетней традицией, а не прихотью его обитателя.

Теперь это казалось забавным. Оглядываясь, Хари мог только, усмехнувшись, покачать головой. Его терзало вечное подозрение, будто кабинет этот — не его, будто Председателя поставили сюда словно дополнительный стул, словно временную затычку, покуда не явится настоящий Председатель, чтобы занять свое место. Как король-дурак на киришском весеннем карнавале, которого все признают правителем — до тех пор, пока тот не попытается взаправду издавать законы.

Сейчас кабинет Председателя был обставлен сурово — стенные панели темного дерева, ворсистый ковер, огромнейший стол мореного дуба, привезенного из Надземного мира, подковой огибавший кресло, по стенам — массивные шкафы, полные настоящих книг: немного драм, немного исторических хроник, но по большей части беллетристика в кожаных переплетах, фэнтези, детективы, попадались даже социально безответственные, слегка рискованные произведения в сгинувшем жанре научной фантастики. Бо́льшая часть книг переехала сюда из сейфа в поместье Вайло. Если бы кто-то поинтересовался — скажем, Совет управляющих или даже Социальная полиция, — Хари всегда мог заявить, что ворует из старых романов сюжеты для Приключений. Это был превосходный предлог хранить здесь коллекцию, которую ему никогда не позволили бы держать дома.

Вот только спина, разрази ее гром, все еще болела.

Анальгетик, которого наглотался Хари, помогал — немного. Ничего сильнее врачи Студии своему Председателю не прописывали. Они не верили, что у него на самом деле что-то болит. То один, то другой брал на себя смелость напомнить, что болевые и тактильные рецепторы в области ранения были повреждены при установке шунта — чистая правда, в самом шраме чувствительности осталось не больше, чем в ломте мяса, — и что болеть там, в сущности, нечему.

Хари готов был признать, что его мучают сугубо фантомные боли. Ну и что? Все равно сил нет терпеть.

Спорить с врачами он устал. Вместо этого он взял привычку носить с собой флакончик меперидин-гидрохлорида с «серого рынка». Лекарство притупляло боль не только в пояснице, но и в душе.

Если вся боль, как они утверждают, зиждется в мозгах, то почему болеть начинает сильнее, когда он сидит в кресле, которое ему нравится? Теперь Хари восседал в старомодном вертящемся кресле с высокой спинкой, с обивкой из телячьей кожи поверх гелевых подушек, более дорогом и лучше сработанном, чем то, что стояло в его домашнем кабинете. В нем должно быть удобнее, чем в койке, язви ее в душу, не говоря уже о том бесформенном уродище, что он унаследовал от Кольберга.

Хари заставил себя всмотреться в экран, заполненный последними отчетами инспекторов из горнодобывающей колонии в Трансдее. До него доходили неприятные слухи об этом филиале. Гаррет, тамошний вице-король от компании «Надземный мир», был безжалостен, как педофил; поговаривали, будто он закрывает глаза на погромы нелюдей в пограничных районах герцогства. Так что Хари мог помечтать о внезапной ревизии, о том, чтобы написать отчет, который будет стоить Гаррету головы, а Председателю доставит пару часов искренней радости…

Селектор на столе предупреждающе пискнул.

Вздрогнув, Хари покачал головой, потом потянулся к клавише приема. Отчеты растаяли, сменившись лисьей физиономией секретаря.

— Да, Гейл?

— Вызывают из суфлерки, Администратор. Говорят, срочно.

— Соединяй.

— Слушаюсь, сэр.

— Э-э-э, Председатель Майклсон, — промямлил нервный человечек в белом комбинезоне наладчика, — простите, что беспокою…

— Не волнуйтесь, техник. В чем дело?

— Э-э-э, ну, мы получили сигнал от Росси. Он очнулся и вроде бы не ранен…

— Мм, это хорошая новость.

Франсис Росси участвовал в одном из личных проектов Хари — непрерывной многосерийной программе. В проекте приняли участие десять разных Актеров, каждый из которых проводил в Анхане по три месяца кряду. Вместо обычного Приключения, длившегося от семи до десяти дней, первоочередники могли подписаться на любое время — от нескольких часов до месяца впечатлений подряд — и даже переключаться от одного на другого из действующих лиц сериала. Это позволяло Актерам вести нечто напоминающее нормальную жизнь в Надземном мире, завязывать серьезные отношения с аборигенами и друг другом, поскольку от них не требовалось держать аудиторию в постоянном напряжении. Это делало их впечатления более насыщенными и эмоциональными, без нескончаемых потоков насилия, которыми другие студии пытались поддержать интерес зрителей.

Критики были в восторге. Аудитория откликнулась на новинку с определенно меньшим энтузиазмом, налепив на нее презрительный ярлычок, восходивший к началу двадцатого века: «мыльная опера», но Хари решил для себя, что будет держаться за этот проект, пока это возможно. Он считал непрерывный сериал более мягкой формой актерства, менее омерзительной, нежели кровавая бойня, принесшая такой успех, например, Кейну… да и самим Актерам приходилось легче.

Он уже начал опасаться, что Франсис Росси станет первой жертвой среди участников НМП за два года.

В Надземном мире Росси знали под именем Дж’Тана, охотника за головами, подрабатывавшего порой на частную охранную контору «Подпольные следователи» в Анхане. Его сюжетная линия была самой активной во всей НМП. Дж’Тан поддерживал тщательно слепленную маску аморальной безжалостности; Хари лично создал этого персонажа, заставив Росси прочесть «Мальтийского сокола», «Подпольщика» и «Последний поцелуй».

Конец очередной трехмесячной смены Дж’Тана уже близился. Расследуя дело банды работорговцев со связями в правительстве, он, верный образу частного сыщика, тайком пробрался на самую модную вечеринку в Анхане — шоу «Развратная принцесса» в казино «Чужие игры», в первую же неделю после начала представлений объявленное лучшим шоу десятилетия, — подкупив охранявших ложи (в свободное от службы время) патрульных.

После этого все пошло как-то слишком гладко.

Приписанная к ложе длинноногая и симпатичная шлюшка человеческой породы оказалась очень разговорчива; обронив несколько потрясающих намеков, она затем доказала, что горазда не только разговаривать, устроив сыщику потрясающий минет. Когда ее смоляные кудри расплескались по его бедрам, а член его уперся в стенку ее глотки, Дж’Тан не только не услышал, как открывается дверь за его спиной, но и не сообразил, что у него большие неприятности, покуда на голову ему не набросили мешок, а шнурок не затянулся на шее туже, чем губы шлюшки на члене.

Когда Росси потерял сознание, техники в суфлерке тут же переключили аудиторию на канал другого Актера, из параллельной сюжетной линии, тоже попавшего на представление. Поскольку неизвестный противник не придушил Дж’Тана на месте, тут же самоорганизовались два тотализатора: в одном ставили на то, когда Актер отдаст концы, а во втором — каким образом. Но к десяти часам сегодняшнего утра Росси был еще жив, но все еще — без сознания.

— Хорошо, очнулся, и здорово, — проговорил Хари. — Подключайте аудиторию.

Чего они к нему привязались? Сами знают, что делать, — все известно, все расписано в руководстве по НМП, приклеенном к каждому экрану в техничке.

— Спасибо за отчет, техник.

— Э-э-э, Администратор, подождите… это не все, то есть я хочу сказать, там, кажется, проблема…

Хари вздохнул:

— Валяйте, докладывайте.

Наладчик объяснил. Покуда Росси не очнулся, его телеметрию, как водится, записывали. Инструкцию все знали: как только Актер очнется, переключить аудиторию на его сюжетную линию. Когда героя берут в плен плохие парни, обычно происходит масса интересного — от кульминационной схватки с главным злодеем до банальной смерти под пытками.

Франсис Росси очнулся в лесу.

И одновременно — не в лесу, потому что его сигнал определенно исходил из Анханы — из Города чужаков, собственно говоря, и почти точно — из казино «Чужие игры».

— Вы уверены?

— Так точно, сэр. Диагностика ничего не дает. Э-э-э, может быть, я подключу видеовыход на ваш экран, сэр? Проще показать, чем объяснить.

— Ну да. — Хари нахмурился. — Подключайте.

На экране появился лес, просвеченный полуденным солнцем, на опушке — что-то вроде полуразваленной деревеньки, дома из переломанных досок…

Населенные эльфийскими покойниками.

Точка обзора Росси плавно двигалась между развалюхами, будто Актера катили по деревне на инвалидной коляске. Тела валялись тут и там на прогалинах, иные — свежие, точно бычки на бойне, другие почернели от гнили, раздувшиеся животы лопались под давлением кишечных газов. Тошнотное бульканье Росси эхом отдавалось в будке.

Губы Хари стянулись в ниточку. Кабинетная работа, решил он, имеет свои преимущества. Кейну не раз приходилось бывать в подобных местах, и он отлично помнил, как там смердит.

Брюхо одного из покойников лопнуло с мягким, чавкающим хлюпаньем. Взгляд Росси продемонстрировал размах бойни — всюду тела, некоторые изрублены в куски, потом точка зрения Актера снова двинулась вперед.

Вот это движение, это знакомое по множеству записей метание взгляда выдало его. У Хари зазудели пальцы. В миг ошеломительного озарения он понял, что происходит. Тот, кто захватил Росси, использовал его как видеокамеру.

Это было плохо. Для самого Росси — хуже не бывает. «Им известно, что он Актер».

Из динамиков в суфлерке доносились невнятные, перебиваемые шипением полуслова, рваные ошметки фраз — попытки программы-переводчика справиться с незнакомым наречием. Телеметрия показывала, что пульс Росси и содержание адреналина в его крови переходят за красную линию шкалы.

— Что это за язык? — спросил Хари. — Разобрались уже?

— Программа не распознает, сэр. Может, какой-то из эльфийских диалектов… не думаете?

«Эльфийский диалект. Хрена с два!»

— Посмотрите на телеметрию. По-моему, Росси все понимает, даже когда программа не справляется. Он перепуган до судорог — и про внутренний голос не вспомнил, господи боже мой! Фрэнк — Профессионал, он бы из-за пары раздутых трупов не забыл, что должен вести монолог!

Взгляд Актера наткнулся на первое живое существо: лысый, нездорового вида эльф без бровей, рослый и для своей расы необычно широкоплечий. Одет он был в простую, однако новенькую и чистую белую рубаху, перетянутую пояском, и бурые обтягивающие штаны.

Эльф двинулся к Росси странной, неуверенной походкой, будто ноги его не вполне слушались и приходилось переносить вес то на одну, то на другую, чтобы сдвинуться с места.

Он заговорил, и в динамиках послышалась тарабарщина.

— Кто этот парень? — спросил Хари.

— Не знаем, сэр. Мы его уже видели. Судя по всему, это тот, кто взял Актера в плен.

Хари вгляделся в экран.

— Выключите переводчика.

— Сэр?

— Закройте программу перевода.

— Но, сэр, без компьютера у нас нет возможности проанализировать фонемный…

— Послушай, идиот! Это все спектакль, ты понял? Он не в лесу — он до сих пор в Анхане. В «Чужих играх». Это пьеса, а мы — зрители. Нам отправляют сообщение, и те, кто делает это, уж точно не станут тратить столько усилий, чтобы бормотать на непонятном языке. Выключи долбаного переводчика!

— Слушаюсь!

Когда программа отключилась, динамики на пару секунд смолкли. Потом голос эльфа полился из них — точно такой, каким слышал его Франсис Росси.

–…Нет нужды показывать вам то, о чем вам и без того известно, то, что вы учинили здесь, на границах Трансдеи: убийство наших соплеменников, насилие над землей, творимое горными комбайнами…

Микрофоны на терминалах наладчиков были настолько чувствительны, что Хари мог услышать, как они хором шепчут: «Твою мать».

«М-да, — мелькнуло у него в голове. — Ни убавить, ни прибавить».

Загадочный диалект, на котором изъяснялся лысый и безбровый хворый эльф, был вполне понятен.

Это был английский.