Бастард бога

Владимир Матвеев, 2017

Он и его спутник – продукты генной инженерии далекого будущего. Великолепный воин, лидер, вождь. Его предназначение – объединить вокруг себя разумных нового открытого мира и сделать так, чтобы этот мир стал полноправной частью большой и могучей державы. Но что будет, если в его судьбу вмешается высший жребий? Нет больше за спиной сильного государства, нет внутренних установок и ограничений, что вложили в него его создатели. Да и мир перед ним совсем не тот, куда он должен был попасть. С ним остались только умения, верный друг, добрые клинки и внутренний порыв, толкающий совершать поступки, согласующиеся только с его понятием чести. Что его ждет впереди? Сможет ли он изменить мир, ставший для него домом? Каков будет избранный им путь?

Выпуск произведения без разрешения издательства считается противоправным и преследуется по закону

© Владимир Матвеев, 2017

© ООО «Издательство АСТ», 2017

Пролог

Мир Тивалена. Крах

На выщербленном балконе некогда величественной башни, а сейчас дышавшей на ладан конструкции, стояло трое мужчин: седой старик в длинном балахоне небесного цвета, державший в руках резной посох, и два воина с многочисленными кровавыми повязками на различных частях тела. По всему было видно, что они совсем недавно вышли из боя: кровь, просачивающаяся сквозь намотанные прямо поверх доспехов бинты, еще не засохла и не приобрела свой темно-бурый цвет, а яркими алыми красками разливалась по серым от грязи холстам.

Старик, положив подбородок на навершие посоха, который он держал перед собой, усталыми глазами смотрел на раскинувшуюся внизу равнину, по границам которой, огибая ее по окружности, несла свои воды полноводная и очень широкая река. Из-за ее огромных размеров могло показаться, что не река огибает равнину, а наоборот, суша большим полуостровом, напоминающим разбухшую дождевую каплю, вдается в ее воды.

В мире уже давно хозяйничала весна, поэтому вид на равнину, расцветшую и благоухающую в этот благословенный период, не мог не завораживать. Пожилой мужчина невольно улыбнулся, глядя на все это великолепие, но буквально через миг глаза его наполнились такой тоской и горечью о безвозвратно утерянном, что и так не отличавшаяся великолепной осанкой фигура старого человека сгорбилась еще больше. И, наверное, если бы не посох, на который он облокотился, этот неведомый груз душевных мук окончательно согнул бы его, превращая в безвольную куклу.

С правой стороны от старика стоял большой, просто громадный, детина, облаченный в длинную кольчугу с крупным зерцалом на груди, опоясанный широким поясом, на котором в простеньких ножнах висела великолепная тяжелая сабля, отличительный признак всех урукхаев. Представителем именно этого славного племени воинов-животноводов, которые кочевали по бескрайним равнинам восточных степей, и был этот мужчина, который сейчас опасливо смотрел себе под ноги. На его смуглом, с легким медным отливом лице, с массивными надбровными дугами, которые нависали над угольками темных глаз, явственно читалось удивление, почему этот балкон и вообще вся башня еще не рухнули. Занятый этими мыслями, он поднял правую руку, облаченную в кожаную перчатку с нашитыми на ее тыльной стороне стальными пластинами, чтобы почесать себе затылок, но только болезненно поморщился, наткнувшись на окровавленную повязку.

Третьим в этой компании был альв, вернее светлый альв. Представитель гордой и заносчивой расы, отличительными чертами которой был высокий рост, аккуратные прижатые к черепу заостренные уши, светлые волосы и большие бирюзовые глаза. Были еще и темные альвы, отличавшиеся от своих светлых собратьев только цветом кожи, волос и глаз. Обе расы верили в одних и тех же богов. Считали своей колыбелью леса Тивалены, но в то же время были непримиримыми соперниками. Как и на урукхае, на нем была кольчуга. Только, в отличие от доспеха степного воина, она полностью соответствовала своему владельцу и была такой же изящной, как и сам альв. Сплетенная из тысяч блестящих колечек, она казалась невесомой, а носивший ее воин ощущал свою броню как вторую кожу.

Левая рука альва была заключена в лубки и висела на перевязи, перекинутой через шею. Бесполезный теперь лук, в обращении с которым альвы, что светлые, что темные, были первые мастера, висел за спиной в украшенном растительным орнаментом налуче. Кисть правой руки покоилась на рукояти тонкого, слегка изогнутого альвийского меча, в навершие которого был вставлен крупный драгоценный камень. Сам меч покоился в резных деревянных ножнах, которые были прикреплены к тонкому поясу, набранному из серебряных блях в виде небольших листьев.

Два воина, два побратима, такие разные и вместе с тем такие одинаковые, ценящие превыше всего ЧЕСТЬ и ПРАВДУ. Не ту правду, которую исковеркав и извратив, теперешние лидеры их народов пытаются навязать всем остальным. А ту, которую им принес их ЛИДЕР, их ВОЖДЬ, их ИМПЕРАТОР, который сейчас наверняка сидит по правую руку от Парона^[1] в дружинном доме вместе с остальными своими воинами. А им прислуживают погибшие от их руки враги.

— Какую страну загубили, ублюдки! — зло сплюнул розовую от крови слюну себе под ноги урукхай и в недоумении поднял густые брови. Уж от этого плевка балкон обязательно должен был рухнуть, но этого не случилось.

— Марук, веди себя прилично, — слегка улыбнувшись, произнес альв. На фоне грубого и хриплого голоса урукхая его голос был чистым и звонким, словно бегущий с вершин Андейского хребта горный ручеек.

— Прилично, Галион? Прилично? — вскипел воин. — Предки этих неотесанных вождишек, каждый из которых видит себя сейчас преемником Криса Великого, еще недавно срали себе на пятки, едва отойдя от семейного шатра. Подтирались пятерней и ей же лезли в общий котел, чтобы выловить из него лучший кусок мяса. После всего этого начинали выковыривать из зубов грязными от своего же дерьма ногтями остатки пищи. И так жили поколения и поколения, ничего не меняя. Думали лишь о том, как бы набить себе брюхо, захватить в набеге хорошую добычу, задрать подол девке да чтоб были тучные стада. Это я об урукхаях. Да и альвы не лучше, что темные, что светлые. Снобы. Вид постоянно такой, как будто все в этом мире им должны, должны лишь потому, что они ходят с ними по одной земле и дышат с ними одним воздухом. Причем это касается не только других народов, но и своих соплеменников.

Урукхай зло махнул рукой и замолчал, вперив свой взгляд вдаль.

— Что же ты замолчал? — через некоторое время задал ему вопрос альв. — Ты забыл дать характеристику еще гномам, северянам, людям, гоблам.

— Отстань, Галион, ты понял, о чем я хотел сказать, — угрюмо ответил воин, а потом, вытянув руку в противоположную от равнины сторону, произнес: — Вот их благодарность нашему вождю за то, что он показал им, как надо жить.

Старик и альв непроизвольно повернули головы в указанном направлении, где в голубое небо поднимались густые клубы черного дыма: горела столица их погибшей Родины, последний оплот Правды.

— Мудрейший, — после довольно продолжительного молчания, в течение которого они просто стояли и смотрели на то, как превращается в пепел самый красивый город Тивалены, сказал Марук. — Мы что пришли-то, владыка мертв, тени, его личные телохранители, пали вместе с ним. От Золотого имперского легиона остались только мы с Галионом. Гвардейцы не предали Правды и остались там под стенами столицы, щедро полив своей кровью окрестные земли. Про другие легионы ничего неизвестно, скорее всего, их уже тоже не существует. Да и ты, Мудрейший, как я вижу, успел повоевать, судя по виду твоей башни.

Впервые за все это время, что троица стояла на балконе, старик в балахоне наконец заговорил.

— Эти неучи, возомнившие себя великими магами, тоже захотели власти, — грустно, с какой-то усталостью в голосе, произнес пожилой человек. — Все мои соратники были отравлены или подло убиты в спину. Меня тоже пытались отравить, но слишком долго я живу, для человека конечно, в этом мире, чтобы умереть от яда.

— Мудрейший, — усмехнулся альв. — Среди моих сородичей тоже мало найдется ваших сверстников.

— Спасибо, Галион, — на лице старого мага появилась ответная усмешка. — Не знай я тебя с младых лет, подумал бы, что ты мне льстишь.

— А что с магами-то? — спросил Марук.

— А нет больше магов, воин, я уничтожил их всех, а те, кто остался — просто недоучки и шарлатаны.

Маг неожиданно замолчал и закрыл глаза. Урукхай, раскрывший было рот, чтобы что-то спросить, был решительно остановлен альвом, который подошел к нему и, опустив на плечо здоровую руку, отрицательно покачал головой. Наконец затянувшаяся тишина была прервана глубоким вздохом старого человека. И это был вздох не обреченного разумного, а нашедшего в сожженном под корень лесу живой зеленый росток. По щекам быстро пробежали две кристально чистые слезы, спрятавшись в густой седой бороде.

— Слушайте меня, воины, — открыв глаза, ясным, чистым голосом заговорил Мудрейший. — Все вы знаете, что я прожил очень долгую жизнь. И прожил, как мне хочется верить, достойно. За это боги мне на мгновение приоткрыли завесу, отделяющую нас от грядущего.

Урукхай и альв обратились в слух, а маг продолжил, как будто читал какое-то древнее пророчество:

— Придет на Тивалену разумный. Он будет немного похож и на человека, и на альва, и на урукхая, и на гнома. И в то же время сильно будет от них отличаться. Он даст вторую жизнь волкам. Возрожденные кровью встанут за его спиной. Воин и правитель. Добрый с друзьями и беспощадный с врагами. Он прольет реки своей и чужой крови, чтобы сохранить то, что осталось, а потом возродить на пепелище жизнь.

Старый маг хотел сказать еще что-то, но замолчал, и его слушатели не пытались его торопить. Наконец он закончил:

— Это последний шанс для нашего мира, друзья, в противном случае он скатится в такие дебри, что жизни в нем не будет никому. У вас есть сегодняшний день и вся ночь, чтобы убраться подальше от окрестностей столицы, — но взглянув на поднявшееся светило, покачал головой. — Нет, не успеете.

— Почему ты нас хочешь отправить от себя, Мудрейший? — спросил альв. — Мы воины-гвардейцы и бегать, показывая спину врагу, не умеем.

— Да, — поддержал его урукхай.

— Ты не прав, Галион, — покачал головой Мудрейший. — Вспомни, о чем говорил Крис Великий. Можно проиграть сражение, но выиграть войну. Мы проиграли сражение, но война продолжается до тех пор, пока жив хотя бы один солдат. Это тоже говорил он.

— Я помню его слова, но к чему ты их именно сейчас говоришь?

— А к тому. Я телепортирую тебя и Марука за Великую^[2], а потом активирую артефакт Судного дня.

— Но ведь это верная гибель, даже для тебя, — воскликнул альв.

— Да, но зато я выжгу всю гниль, которая сейчас расползлась по этим когда-то прекрасным землям. И не перебивай меня больше, я принял решение, — увидев, что альв собирается снова что-то сказать, осадил его старик. — Ваша же задача состоит в том, чтобы разумные не забыли Правду и чтобы тому, кто придет, не пришлось начинать с нуля. Поклянитесь мне, что вы исполните мою последнюю волю.

Мудрейший взглянул на Галиона и Марука, ожидая их решения. Переглянувшись, воины синхронно опустились на правое колено.

— Я, Марук эн’Тейп Вихор, перед взором Парона, своей честью и духами предков клянусь выполнить последнюю волю Мудрейшего.

— Я, Галион эн’Тейп Изумруд, перед взором Парона, своей честью и Первоматерью^[3] клянусь выполнить последнюю волю Мудрейшего.

Произнеся слова клятвы, побратимы встали.

— Ради этого стоит жить, друзья, — улыбнулся, глядя на них старый маг. — Я это точно знаю. Прощайте.

Два гвардейца успели лишь почтительно опустить головы, когда неведомая сила переместила их за сотни и сотни верст от полуразрушенной башни одного из величайших магов Тивалены, которого все называли просто Мудрейшим. А когда они подняли головы, то там далеко на востоке в небеса ударил неимоверно яркий столб света, а еще через некоторое время до них добежала горячая волна раскаленного воздуха.

Разумные Тивалены начали новое летосчисление.

Пошел первый год со времен КРАХА.

2??? год. Открытый космос. Орбитальная научно-исследовательская станция «Россия-11»

В центре большого светлого зала с гладкими пластиковыми стенами, в пяти метрах от входной створки, возвышался стеклянный куб, наполненный голубоватой прозрачной желеобразной жидкостью. В его толще плавал молодой парень, от которого отходило огромное количество всевозможных трубочек и проводов. У правой стены, если смотреть от входа, был смонтирован большой голографический экран, перед которым «дирижировал» мужчина с рыжим «вороньим гнездом» на голове, в домашних тапочках на босу ногу и в заляпанном многочисленными пятнами, разнообразными по своей цветовой гамме и форме, когда-то белом халате. Умелые, быстрые руки периодически выхватывали из всевозможных столбцов и диаграмм ведомые только хозяину этого помещения данные, разворачивали их на весь экран, рассматривали, а потом, внеся какие-либо изменения или оставив неизменными, возвращали их обратно. При этом тело парня, находившегося в кубе, после некоторых манипуляций рыжеволосого мужчины начинало сокращаться, иногда очень сильно, из-за чего желеобразный раствор щедро выплескивался на отполированный белый пол.

У левой стены стояли небольшой диванчик, пара глубоких кресел, деревянный столик на низких резных ножках с полированной поверхностью и старомодный торшер с обшитым бархатом абажуром, по краям которого висела бахрома. Диван и кресла были обиты натуральной кожей темно-коричневого цвета, которая уже успела немного затереться и приобрести антикварный вид. Весь этот уголок настолько был чуждым всему остальному, что у любого, вошедшего в это помещение впервые, вызывал на какое-то время ступор. У кого короткий, у кого более длительный, во время которого вошедший пытался понять, как ЭТО могло оказаться в лаборатории, оборудованной по последнему слову техники. И только внимательные, умеющие вычленять главное из большого потока визуальной информации, люди могли сразу сказать: это СОКРОВИЩЕ.

В эпоху пластиковой мебели, синтетических материалов и синтезированной еды приобрести такие вещи было очень трудно, практически нереально. И не потому, что натуральных материалов не осталось. С того времени, как человек вышел в глубокий космос, прошел уже не один век. За это время было обнаружено уже 24 планеты, атмосфера и окружающая среда которых были практически идентичны земным. А помимо этого еще семнадцать планет с близкими к их родной планете характеристиками. И все они населены. На девяти планетах обычные люди, на остальных очень близкие им гуманоиды. И развитие таких планет было разнообразным: от времен великой Римской империи до девятнадцатого столетия по времени Земли. Как это ни странно, но встретиться в космосе с более развитыми расами, чем жители третьей планеты от Солнца, так пока и не удалось. И может быть, это и к лучшему. При встрече двух равных всегда начинают выяснять, кто же все-таки «равнее».

Так что ресурсов было хоть отбавляй.

Вот только некоторые страны, добравшиеся, можно сказать, до дармовщинки, продолжили «доить» планеты, как в свое время Землю. А некоторые, а если точнее сказать Российская империя, наученная горьким опытом, когда от величественной сибирской тайги остались одни пенечки, пошли совершенно другим путем. Хочешь срубить дерево? Да ради бога, но сначала посади или оплати посадку десяти деревьев. Подожди несколько лет, пока они войдут в силу. Представь молодые деревья (если все же сам их сажал и выращивал) или сертификат и чек об оплате их посадки специальной комиссии, что примет их на учет, и только потом получишь разрешение на валку одного дерева, которое определит все та же комиссия. Учет леса уже давно стал на один уровень с учетом радиационных материалов, драгоценных и редкоземельных металлов. Каждое дерево имело свой электронный чип и было занесено в специальный реестр. А его место «проживания» отслеживалось со спутника.

Наплевал на это и все же срубил? Да ты вор, батенька, добро пожаловать в космос, но не космонавтом и первопроходцем неизвестных миров. А на астероиды или планеты, совсем не приспособленные для комфортного проживания, но зато очень богатые редкоземельными металлами и другими ценными полезными ископаемыми. А жизнь там совсем не сахар, и хорошо, если трое из пяти «оттрубит» весь срок и, очистившись перед законом, вернется домой.

Были, конечно, и браконьеры, куда от них деться, но при современных средствах слежения и сыска найти их не составляло ни малейшего труда. Снимки из космоса, позволяющие рассмотреть не только муравья в траве, но и энергетическую ауру человека, заменившую в современном мире отпечатки пальцев, позволяли найти «черных лесорубов», как их называли несколько веков назад, не просто быстро, а очень быстро. Даже непонятно, зачем браконьеры этим занимались, наверное, чтобы сытная и спокойная жизнь была более яркой. Как говорится: адреналиновые наркоманы.

Так что вещи из натуральных материалов были довольно редки, дороги, и позволить их себе мог не каждый гражданин, а тут целый антикварный уголок, более уместный музею, чем исследовательской лаборатории.

Ну, и если уж зашла речь о Земле, то стоит отметить, что к настоящему времени в мире остались только две полярные силы. Это Российская империя и все остальные. Впрочем, так было всегда. Вот только полярность теперь сместилась к империи. Именно ей принадлежало больше двух третей открытых и освоенных планет. И подход имперцев к освоению вновь открытых планет кардинально отличался от методов других держав. То, что сейчас происходило в этой лаборатории, было одним из этапов освоения открытой недавно сорок второй планеты, на которой существовала разумная жизнь.

Висевший над входной створкой плоский фонарь мигнул красным, и, раскрываясь подобно створкам диафрагмы в старых фотоаппаратах, появился проход, впуская в лабораторию высокого, подтянутого мужчину в черной военной форме.

— Господин генерал, сколько же можно вас ждать? — Резко развернувшись от экрана, мужчина с рыжей копной волос бросился к входящему, широко разведя в стороны свои руки.

Увидев спешащего к нему ученого, военный тоже раскрыл руки для объятий, в которые вскоре и заключил своего давнишнего друга — профессора, академика, лауреата всевозможных премий, в том числе нобелевки, автора сотни открытий, кучи изобретений и прочее, и прочее, и прочее — Смирнова Виктора Андреевича. Друга, настолько давнишнего, что они уже скорее считали друг друга родственниками, чем просто друзьями. Потискав профа в своих крепких объятиях, генерал наконец взял его за плечи и, отстранив на расстояние вытянутых рук, улыбнувшись, внимательно оглядел.

— А ты не изменился, братишка, вот только пятен на твоем халате после нашей последней встречи стало больше. Ты вообще меняешь свою униформу?

— Да, на сало и картошку. Такие вроде у вас, у солдафонов, шутки приняты? — ответил ученый.

— Фи, милейший, мы, дворяне-офицеры — честь и совесть империи, — притворно поморщившись, начал генерал, но Смирнов его перебил:

— Знаю, знаю. Белая кость, голубая кровь и так далее. А вот по мне так вы все поручики Ржевские, то есть пьяницы, дебоширы и бабники…

— А также опора трона, — закончил военный, и друзья весело рассмеялись.

— Как же я рад тебя видеть, Володь, — еще раз обняв генерала, проговорил проф. — Пойдем, присядем, с делами попозже.

— Согласен, — поддержал его военный.

Друзья направились к уголку релаксации, как называл его Смирнов, где и устроились с комфортом в мягких креслах.

— Подожди секунду, — поднял руку генерал, когда увидел, что проф собирается завалить его кучей вопросов. Затем поднес к лицу левую руку и негромко проговорил в манжету форменного кителя. — Сережа, заноси.

Входная створка снова открылась, и в лабораторию вошел молодой капитан, неся в руках небольшой саквояж. Поставив его рядом с генералом, он молча замер в двух шагах от кресла, дожидаясь дальнейших распоряжений своего шефа.

— До утра свободен, но чтобы утром был как корнишон, — посмотрел на капитана его начальник.

— Господин генерал! — попытался возмутиться подчиненный.

— Иди, мы поняли друг друга, — улыбнулся генерал.

Щелкнув каблуками, капитан развернулся, пряча улыбку в аккуратных темных усиках, и уже через пару секунд друзья снова остались вдвоем.

— Новый ординарец? — кивнув на входную створку, спросил Смирнов.

— Угу, — промычал генерал, который в это самое время с головой зарылся в саквояж. Вскоре из дорожной сумки на полированную поверхность столика стали водружаться различные баночки, кулечки и сверточки.

— А где прежний? Как там его, Каменский-Бутурлин, кажется?

— Выгнал, к чертям, — разогнулся генерал и поставил на стол литровую бутылку с бело-красно-золотой этикеткой, наполненную прозрачной жидкостью, завершая, таким образом, хаотический натюрморт, образовавшийся на столешнице.

— Что так?

— Понимаешь, Вить, большое количество достойных и образованных предков еще не гарантия того, что их потомок будет им соответствовать. Его потолок — взвод космодесантников, даже на роту он не тянет. А здесь штабная работа, объем информации колоссальный, ну, не тянет он этот воз. А вот кости ломать у него получается на удивление здорово, причем не себе, а другим.

— А его многочисленные родственники? Наживешь врагов на ровном месте.

— Не надо меня пугать врагами. У меня их воз и маленькая тележка, — неожиданно разъярился генерал. Нет, он не кричал и не бил кулаком по столу, но слова он произносил так, словно вбивал гвозди в крышки гробов для своих недоброжелателей. — Я служу, прежде всего, империи. Каждый человек, а сейчас более актуально говорить каждый разумный, должен приносить государству пользу. Не будет академик Смирнов командовать космическим флотом, так же как генерал-полковник Романов Владимир Николаевич никогда не будет совать свой нос в генную инженерию и давать советы ученым, потому что ни хрена в этом не понимает. А тут устроили сынка в теплое местечко, как им думается, а тот сидит ровно и, как говорит мой старший сын, не жужжит. А надо не только жужжать, надо и лапками перебирать и не просто перебирать, а чтобы польза от этого была.

Генерал Романов замолчал, откинувшись на спинку кресла. Видимо, такой разговор был для него уже не в новинку.

— Я просто о тебе и детях беспокоюсь, — после небольшой паузы, проговорил проф.

— Да нормально все, Вить, — успокоившись, нормальным голосом сказал генерал. — И глава рода Каменских-Бутурлиных тоже все понял. Тимофеич — старый, преданный империи служака, поэтому так и сказал, что ты, Владимир Николаевич, сделал все правильно. А этот обалдуй, если не хочет работать головой, пусть работает руками, а там или грудь в крестах, или голова в кустах. И парень сам, кажется, это понял. Во всяком случае, как мне говорили, авторитет у десантников завоевал с первых дней. Особенно после случая, когда они с нашими заклятыми друзьями схлестнулись. Представляешь, взяли на абордаж корабль и морду всем набили. Кстати, грудь его первым крестом уже обзавелась.

— Ну и ладно, — успокоился ученый. А затем, потирая ладони, посмотрел на заставленный стол. — Ну-ка, ну-ка, что у нас здесь?

Но по уже протянутой к бутылке руке быстро хлопнула ладонь генерала.

— Так, спокойнее. Презентацию проводит даритель, — и, перебирая упаковки, начал декламировать: — Варенье: малиновое, из черной смородины, из крыжовника. Буженина, домашняя колбаса, сало соленое, сало копченое, рулька копчено-вареная. Маринады: чеснок, огурчики, помидорчики, опята. Капустка квашеная и заключительным аккордом водка «Столичная» экспортная, дата производства 1973 год. И все это НА-ТУ-РА-ЛЬ-НОЕ.

Ученый, замерший и только глотавший слюни во время презентации генерала, наконец поднял голову и произнес:

— Натуральное?

— Давай сначала по маленькой, а потом я расскажу.

Водка, судя по всему, находилась в небольшом криоконтейнере, потому что только сейчас проф заметил, как стекло покрывается инеем. Решительно скрутив пробку, генерал стал наливать тягучую, похожую по вязкости на кисель, жидкость в две серебряные рюмки, которые были извлечены из недр саквояжа, как и две, тоже серебряные, вилки. Наколов ими два огурчика, одну он протянул Смирнову, затем вручил ему рюмку:

— За встречу!

Емкости соприкоснулись с легким звоном, и, закинув головы, друзья синхронно отправили их содержимое себе в рот, после чего застыли, прислушиваясь к тому, как обжигающая холодная жидкость проскальзывает по пищеводу, оставляя за собой теплый след, а потом взрывается в желудке, распространяя от эпицентра горячие волны. После этого они все так же синхронно захрумкали маленькими огурчиками.

— Володь, это что-то с чем-то, — произнес ученый.

— А я тебе что говорю, — улыбнулся генерал. — А теперь слушай сказку, которая на самом деле быль. Как тебе известно, мой старший, Виктор свет Владимирович, не пошел по пути славных предков и не примерил на себя военный китель. Вместо этого занялся бизнесом и, надо сказать, довольно успешно. Это еще раз говорит о том, что каждый должен быть на своем месте. Но речь не об этом. Пять лет назад он зарылся с головой в архивы, то была очередная попытка раскопать наши корни.

— Ха, сейчас опять начнешь утверждать, что вы потомки императорского рода, который правил в России триста лет, — перебил его улыбающийся академик.

— Вить, или я рассказываю, или сразу переходим к тому делу, из-за которого я посетил твою обитель, — нахмурился генерал.

— Молчу… — Ученый быстро изобразил нехитрую пантомиму, как он навешивает на свои губы замочек, запирает его ключом, который потом выкидывает себе за спину.

Романов, улыбнувшись, покачал головой и продолжил:

— Так вот. Твой тезка и по совместительству крестник не зря глотал пыль в архивах, как говорили раньше, и все-таки докопался до корней. Романовы из императорского рода нам, кстати, никаким боком. Но это не значит, что наш род новодел, как говорят дворяне из старых семей. Пусть он был не такой богатый, как остальные, но истоки его восходят к шестнадцатому веку, когда поволжский казак Роман Заноза, один из сподвижников Ермака Тимофеича, за присоединение Сибири был пожалован в потомственные дворяне. К дворянской грамоте прилагались земли в Симбирской губернии на берегу Волги.

После череды тяжб и судов данные земли были возвращены нашему роду, о чем имеется указ императора. Витек время терять напрасно не стал, а с небывалым энтузиазмом начал воссоздавать усадьбу. Хотел сначала в первозданном виде построить, но слишком уж она была неказистая, род-то небогатый был. Но зато теперь на берегу Волги стоит самое настоящее семейное гнездо князей Романовых в старославянском стиле. Терем, короче, отгрохал этот строитель, я тебе потом голоснимки покажу. А когда рыли котлован, наткнулись на винный погреб, который был практически пуст, за исключением двух бочек коньяка и двух десятков коробок вот этого нектара. Кстати, коньяк сейчас мой коммерсант продает просто за баснословные деньги, и клиентов это не останавливает. Но мне по душе все же беленькая, да и ты мои вкусы разделяешь, так что «Столичную» мы оставили для личного пользования.

— Молодец крестник, — восхищенно сказал Смирнов.

— Не то слово, — поддержал его генерал. — Кстати, брат, давай, когда закончим все дела с новой планетой, уйдем наконец в отставку и поедем на землю предков. На Земле сейчас экология, как от сотворения мира. Производств никаких, воздух такой, что по утрам его на хлеб намазывать можно. Будем по утрам на рыбалочку ходить, в лес по грибы и ягоды. Эх!

— От тебя ли я это слышу, генерал? — приподнял в удивлении брови ученый.

— Устал я, дружище, — вздохнув, произнес Романов. — Да и смену подготовил. Кстати!

Владимир вновь оживился.

— Младшие через два месяца выпускаются из стен Имперской военной академии.

— Четверняшки? Уже?

— Четверняшки, — кивнул генерал. — Они, кстати, тоже крестники одного очень известного и рассеянного ученого. Не забыл?

Генерал полез во внутренний карман, из которого достал небольшую коробочку. Освободив на столешнице немного места, он аккуратно положил ее на полированную поверхность, а затем нажал на небольшую кнопку. Над столиком возник голоснимок, на котором были запечатлены четыре очень похожих друг на друга человека. Два парня и две девушки. Высокие, стройные, в черных лейтенантских мундирах, похожие друг на друга, словно оловянные солдатики из одной отливки, они с легкими улыбками смотрели перед собой.

— Уже мундиры пошили, стервецы, — с гордостью проговорил генерал.

— Так, это Ратибор, это Святослав, — начал вглядываться в снимок проф. — А эти малявки зачем так постриглись? Если бы не выпирающие в нужных местах мундиры, то и не разобрал бы, где пацаны, а где девчонки.

— Мода, етить колотить, — беззлобно выругался Романов. — Военный стиль сейчас очень популярен, как мне объяснили Настена с Сашкой, но они и так военные, поэтому папенька может не зыркать на них такими глазами.

Друзья снова рассмеялись, живо представив, как девчата окучивают своего родителя.

— Видела бы их Анна, — тихо, с грустью в голосе произнес генерал, вспоминая свою супругу, которая, несмотря на все достижения современной науки, умерла при родах, дав жизнь этим красавцам и красавицам.

Мотнув головой, Владимир отогнал от себя внезапно нахлынувшую грусть и, снова улыбнувшись, с легкой укоризной посмотрел на своего друга.

— А ты мне так и не дал почувствовать, как это быть крестным отцом.

— Володь, у меня есть семья, — показывая на снимок рукой, сказал ученый. — Они, вы с Витькой. А супругу мою ты знаешь — это наука. Вот только дети у нас с ней совсем другие.

— Ладно, забыли, — махнул рукой генерал, он и так это все знал. — Подарок-то приготовил четверняшкам или забыл?

— Обижаешь, брат, — по-настоящему обиделся Виктор. — Как только они поступили в академию, сразу сделал заказ.

— Покажи, — подался вперед Романов, глаза которого загорелись словно у пацана.

— Не-а, — ухмыльнулся проф. — Это будет моя мстя тебе за недоверие.

— Вить, не будь гадом, — совсем по-детски проканючил генерал, в темных волосах которого уже давно поселилась благородная седина.

Виктор задрал голову и заразительно рассмеялся.

— Сейчас, вымогатель.

Поднявшись из кресла, он прошагал к одной из стен. Сдвинув небольшой квадрат пластика, он набрал на открывшейся сенсорной панели несколько цифр, и с легким шипением часть облицовки отъехала в сторону, демонстрируя внутренности небольшого сейфа. Проф достал из него метровый деревянный ящик, искусно изукрашенный резьбой, и поднес его к генералу. Положив ящик на колени, Владимир аккуратно открыл крышку.

Внутри, на алом бархате в небольших выемках лежали четыре великолепных клинка.

— Парадные мечи имперских офицеров. Шайлотский стиль, лезвие выполнено из монокристала, практически не разрушимо, не нуждается в заточке, не подвержено коррозии. Витая гарда с гербом империи, — словно проводя экскурсию в музее, заговорил Романов, затем аккуратно положил ящик на стол, подвинув угощение, встал и заключил в объятия своего друга. — Витя, брат…

— Да брось, — отмахнулся тоже расчувствовавшийся ученый. — Я уже говорил — это и мои дети. Давай выпьем за них.

— А вот это непременно. — Генерал быстро наполнил стопки, и, отсалютовав друг другу серебряными приборами, они опрокинули их содержимое. А потом потянулись к тонким ломтикам ароматной буженины.

Возвратив ящик с подарками в сейф, два друга снова уселись на свои места и еще около часа предавались воспоминаниям, строили планы и просто вели неспешную беседу, подогревая ее небольшими дозами ледяной водки.

— Делу время, потехе час, дружище, — наконец произнес генерал. — Ты же знаешь, что я, кроме того, что являюсь твоим другом, еще и официальное лицо.

— Да, давай к делам, Володь. Сейчас я помощника позову.

— У тебя есть помощник? — удивился генерал. — С тобой же никто не уживается. Как ты говоришь? Они все тупицы и недоумки, так вроде?

— Она гений, — воскликнул Смирнов. — Ну, может, не гений, но хороший ученый и человек.

— ОНА? — Более сильного удивления выдать было нельзя, но у Романова это получилось. — Это женщина?

— Ну да, — пожал плечами Виктор.

— А может, у вас… — Владимир повертел перед собой кистью.

— Нет, мы просто коллеги, — быстро отрезал проф. Но по тому, как быстро он это сказал, Романов понял, что не просто коллеги или пока еще коллеги, но все возможно. И искренне порадовался за друга, ведь за шесть десятков лет это был первый случай, когда неугомонного ученого заинтересовала женщина.

— Мария Владимировна, зайдите в лабораторию, — между тем вызвал своего помощника Смирнов.

Буквально через пару минут входные створки впустили внутрь невысокую женщину, лет сорока. С небольшим аккуратным носиком, который был усыпан веснушками, зелеными глазами и волосами цвета спелой пшеницы. Даже генералу хотелось прижать эту женщину к себе, настолько она была милой и обворожительной. Не красавица, как мог бы кто-то сказать, но генерал никогда не понимал этого. Что значит красавица? Кто утверждал эти эталоны красоты? Не может одна женщина нравиться абсолютно всем. Кто-то любит невысоких, миниатюрных женщин. Кто-то, наоборот, в восторге от больших и могучих представительниц слабого пола, чтобы было много в районе груди и не меньше пониже спины. У каждого свои эталоны красоты, вот и весь сказ.

— Мария Владимировна, — торжественно начал Смирнов. — Разрешите представить вам генерал-полковника князя Романова Владимира Николаевича. Кавалера ордена Чести, полного Георгиевского кавалера, а также кавалера еще полусотни орденов, а может и больше, никогда их не считал, но его парадный мундир больше похож на иконостас, чем на форменную одежду.

— Вить, ты чего? — опешил от такого представления генерал.

— Не перебивай, — отмахнулся Смирнов. — Счастливый отец пятерых детей, ну и, наконец, личный представитель его императорского величества и куратор проекта «Аркадия». Вот теперь вроде все.

— Ну и зачем все это нужно было? — спросил его Владимир.

— Он просто хвастается, господин генерал, или ваша светлость? — с легкой улыбкой, приятным голосом спросила Мария.

— Просто Владимир Николаевич, когда на службе, и Володя — в неофициальной обстановке. — Генерал подошел к женщине и поцеловал протянутую для приветствия руку, от чего лицо Марии от смущения залилось краской, что, впрочем, не помешало ей выполнить довольно умелый книксен.

— Да хвастаю, а еще он мой кровный брат. Вот, — гордо вскинув голову, закончил ученый.

— Это как? — спросила опешившая помощница.

— А, — махнул рукой генерал, — книжек в детстве начитались про былинных героев, вот и решили смешать свою кровь. Так братались в древности воины, сражавшиеся плечом к плечу, ну или еще по каким причинам.

— Вот даже как? — совсем по-другому посмотрела на своего патрона женщина, от чего теперь Виктор покрылся хорошим румянцем.

«И все-таки у них что-то есть. Витька, не упусти жар-птицу», — подумал про себя генерал, но вслух сказал:

— К делу, друзья, вечером посидим и поговорим обо всем, так сказать, в семейном кругу, а сейчас работа, — серьезно сказал Романов.

Уловив переход в настроении своего друга, проф сделал приглашающий жест и проследовал к кубу.

— Господин генерал, разрешите представить вам «Объект 001», проект «Аркадия», — начал Смирнов, раздвигая телескопическую указку. — Вместилище последних генных разработок отечественной науки. Силен, быстр, умен, феноменальная память, необычайно живуч. Мария Владимировна, продолжите?

— С удовольствием, — ответила женщина. — Начнем со строения организма. Скелет «Объекта» кремнийорганический, необычайно прочный. Потрясающая регенерация, ночное зрение, что обусловлено строением зрачков. Обоняние и слух как у диких зверей. Острые, крепкие ногти, которые больше походят на когти, которые, впрочем, не мешают ему в повседневной жизни. Продолжительность жизни, по самым скромным подсчетам, не меньше пяти-семи веков, без прохождения регенерирующих процедур. По внешнему виду максимально приближен к аборигенам Аркадии. В настоящий момент выглядит как двадцатилетний парень.

— А на самом деле ему сколько? — спросил генерал.

— Шесть лет, — ответил Смирнов, перехватывая эстафету у Марии. — Год выращивания и пять лет обучения. К настоящему времени полностью готов к исполнению своей роли. Посредством нейрообучения в «Объект» закачена куча матриц: боевая, включающая в себя все виды боевых искусств, известные разумным к настоящему моменту. Как без оружия, так и с оружием, естественно холодным, что обусловлено развитием мира, где ему предстоит действовать. Помимо этого ему известна история войн, а также история государства Российского. Затем право: от Правды Ярослава Мудрого и законов Новгородской республики до современного законодательства империи. Судебное право. Загружены лингвистические матрицы, позволяющие ускоренно изучать языки. Развиты лидерские качества. И еще много полезного и нужного, подробный отчет отражен в документации к «Объекту». Но самое главное впереди. Мария?

— Владимир Николаевич, — продолжила помощница профа, — как вы, наверное, уже знаете, у многих аборигенов на Аркадии есть прирученные животные, в основном предназначенные для ведения боевых действий в одном строю с разумными. У каждого племени они разные, но объединяет их одно — невероятная преданность животных своим хозяевам. Мы пошли дальше.

Сместившись к голографическому экрану, женщина несколькими изящными движениями вызвала на нем картинку крупного животного, в котором отдаленно угадывался земной ягуар. Если быть точнее, то ягуар-меланист^[4], отличающийся от своих собратьев черным цветом шкуры, на которой были едва видны проступающие пятна.

— Это сайшат? — изумленно вскинул брови генерал.

— Да. Самый свирепый и опасный хищник Аркадии, только наш будет крупнее раза в полтора. Ни одно племя не имеет прирученных сайшатов, поэтому «Объект» с таким спутником будет воспринят как посланец богов, как минимум.

— И как же вам удалось приручить его?

— А вот тут самое интересное, — снова включился проф. — Мы не приручали сайшата. Это симбионт. «Объект» и его спутник не просто человек с прирученной зверушкой. Они чувствуют друг друга. Между ними существует ментальная связь. Все испытания, а также анализ их совместных действий говорят о том, что они могут общаться. Причем ощущают не только ментальные посылы друг друга, но и эмоции. Убойная парочка, я вам скажу, господин генерал, позже мы посмотрим голофильм их тренировок, они действуют как единый организм. После первой тренировки я был под очень большим впечатлением, потом привык.

— А где сайшат?

— В соседней лаборатории, с ним проводятся заключительные процедуры.

— Уже закончили, — уточнила Мария.

— Уже закончили, — кивнул головой проф.

— Так что, «Объект» готов? — спросил Романов.

— Конечно, готов, — улыбнулся Виктор.

— А тогда чего тянуть? У меня есть все полномочия начинать следующий этап, — неожиданно заволновался военный. — Хотя подожди. Матрица верности империи внедрена?

— Несомненно, «Объект» воспринимает себя гражданином Российской империи, верен ей душой и телом и готов, не жалея своих сил, выполнить возложенную на него миссию.

— Тогда последнее, — немного успокоился генерал. — Оружие.

— Необходимый минимум, к которому он был особенно предрасположен… — Вместо сайшата на голоэкране появился стоящий парень с надетой на него экипировкой. — Итак, броня: композитный материал, по своему внешнему виду не отличимый от кожаного доспеха: кираса, наручи с секретом — два замаскированных кинжала, короткая юбка из полос, легкие прочные сапоги, наплечники, ну и так далее. Прочность материала такова, что не каждый сплав может с ним соперничать. Ах да, еще шлем, похожий на обычную мисюрку, только с личиной.

— Шутники, — улыбнулся Романов, увидев на экране увеличенный шлем и личину, выполненную в виде оскаленной морды сайшата. — Дальше.

— Есть дальше! — шутливо козырнул ученый. — Оружие. Начнем с самого малого. На перевязи расположены десять метательных ножей, каждому из которых отведено свое гнездо.

— Это не самые малые, — улыбнулась Мария.

— Точно, — поддержал ее Смирнов. — «Объект» в отношении оружия оказался полным параноиком. Видишь на правой стороне лица височную косицу? В нее вплетена граненая кованая игла, «неожиданный аргумент», как он однажды выразился.

— Полностью его поддерживаю, — согласился с «Объектом» генерал. — Оружия много не бывает.

— Еще один, — вздохнул проф, но затем продолжил: — Так, дальше. Два засапожника, два кинжала за спиной на поясе, два меча, подбирались под руки «Объекта». Так получилось, что он у нас оказался обоеруким.

— Ага, случайно, — улыбнулся Романов.

— Ну, вроде того, — поддержал его Виктор. — Мечам он даже название дал. В правой руке очень похожий на индийский тальвар — Поющий. Морской абордажный палаш в левой — Защитник. Ну, и последнее: боевой посох с встроенным лезвием, при выкидывания которого посох превращается в совну или нагинату, кому как удобнее. Блочный композитный лук, который, впрочем, мало будет отличаться от местных, мастера постарались, убрав с глаз все лишние детали. Колчан с пятью десятками стрел с разными наконечниками. Ну, и совсем все — это походный мешок с встроенным подпространством, другим словом внутри он больше, чем снаружи, и в народе получил название «Мечта пилигрима». Вроде ничего не забыл, если только совсем мелочь, вроде сушеного мяса и нескольких пакетиков круп.

— Друзья, вы просто молодцы, — сказал Романов. — И дальше затягивать с началом следующего этапа не имеет смысла. Как отправляем, Вить?

— Атмосферным лифтом, помещение напротив этой лаборатории. Мария, распорядись, чтобы парочку доставили на место.

— Хорошо, — кивнула женщина.

— Пойдем пока фильм посмотрим, — обняв за плечи своего друга, сказал генерал. — Какая готовность?

— Два часа, — ответила помощница профа.

— Отлично.

Спустя два часа через прозрачное стекло Романов смотрел на стоящую в небольшом кругу парочку. Он уже посмотрел несколько небольших фильмов с их участием и был, ну, очень впечатлен.

Парень, ростом под два метра, крепкого, но не гипертрофированного телосложения. Черные, прямые волосы, чуть ниже плеч, уложенные в замысловатую прическу, напоминающую собой широкий хлебный колос. Такие или примерно такие прически были в ходу у аборигенов Аркадии — планеты, на которую парень собирался спуститься вместе со своим Спутником. Именно так, с большой буквы, так как профессор ему объяснил, что если сам парень еще худо-бедно сможет существовать без сайшата (ну, тосковать будет, скучать сильно), то вот кошка без своего старшего товарища выжить, с вероятностью в девяносто процентов, не сможет. Но вернемся к парню: вдоль правой щеки свисала височная косица. Лицо правильной формы, на котором ярко выделялись глаза. Сейчас, в ярко освещенном помещении, они походили на кошачьи, с оранжевой радужкой. При падении освещения зрачок расширялся, а когда «Объект» впадал в боевой транс, становились абсолютно черными. Все, без малейшего намека на белок. Небольшие, немного заостренные уши, прижатые к голове, прямой нос с еле заметной горбинкой. Когда парень улыбался, показывались кончики белоснежных клыков, которые его совершенно не портили. Кожа пепельно-серого цвета.

Парень стоял в расслабленной позе, держа в правой руке посох, на котором висел шлем с личиной. Мечи были закреплены за спиной, но, как пояснил ему Смирнов, «Объект» носил их в таком положении только при маршах, чтоб не били по ногам, и в лесистой местности, по той же самой причине, чтобы не путались при скрытом перемещении. Вторая рука покоилась на загривке сайшата, удобно усевшегося с левой стороны своего «Старшего». Как сказал «Объект», именно так называла его эта большая кошка, достигавшая в холке ему до пояса.

Смотрел на него генерал и не мог понять, что знакомого он в нем видит?

— Что, не можешь понять, кого он тебе напоминает? — словно прочитав его мысли, сказал проф, все это время украдкой наблюдая за своим другом.

— Угу.

— Тебя он напоминает, — огорошил его ученый.

— То есть?

— Просто в нем есть и твои гены. Видишь ли, я в своей жизни не видел никого более преданного империи, чем ты. Того, кто с младых лет превыше всего ставит Честь и Правду. Таковые же и мои крестники. Вот немного и подкорректировал его гены, так что он в какой-то степени твой родственник. Ну, и мой, — немного смущенно добавил Виктор, а, когда Романов открыл рот, чтобы что-то сказать, продолжил: — А что, он должен быть не только сильным, но и умным. Я не подхожу для этого?

Генерал махнул рукой, не собираясь спорить, а тем более лезть туда, где ни ухом, как говорится, ни рылом.

— Слушай, Вить, я все никак не отойду от просмотра. Как он так двигался, его же заметить не могли, только электроника и справлялась?

— Я думаю, когда же ты спросишь меня об этом? — улыбнулся ученый. — Это распространено на Аркадии, не повсеместно, но все же. Кстати, и на Руси когда-то тоже было такое. И сейчас встречается, вспомни различных экстрасенсов, настоящих — не шарлатанов. Наши предки называли это ведовство.

— Он что колдун, маг? — не мог поверить военный.

— Нет, Влад, он — ведун. Ну, там отвод глаз, необычайное предчувствие, умение разбираться в людях, способность отличить ложь от правды и так далее. Ведун, брат.

— Да уж, главное, чтобы все, что ты накрутил в нем, не пришло в противоречие друг с другом.

— Фирма гарантирует, — улыбнулся проф.

— Ну-ну.

— Готовность тридцать секунд, — неожиданно раздался голос, и тут же прямо на стекле замелькали цифры в обратном отсчете.

Когда в стройном ряду цифр обозначились одни нули, помещение за стеклом подернулось дымкой и уже через мгновение оказалось пустым. Еще через мгновение механический голос оповестил:

— Неустановленное вмешательство. «Объект 001» и его Спутник утеряны.

— То есть как утеряны? — лицо Романова превратилось в каменную маску. — Мне императору докладывать через час.

— Опять, — вздохнул ученый. — Давно этого не было. Не волнуйся, Володь, есть дубль, через пятнадцать минут все будет готово.

— Что значит опять? — не успокаивался генерал.

— Да уймись ты, — немного резко осадил его Смирнов. — Помнишь, когда мы только начинали данную практику по внедрению в открытые нами миры подготовленных «объектов», такое тоже случалось, всего несколько раз, но все же. Мы разобрались с этим.

— И?

— Во время внедрения происходит пространственно-временной прокол.

— И? — повторил генерал.

— Что и? Я не знаю, куда исчезали объекты. Может, сейчас во вселенной, нашей или параллельной, если такая существует, намного больше лояльных империи миров, чем мы думаем на самом деле.

— Они не погибли?

— Точно нет.

— Откуда знаешь?

— Предчувствую.

— Ведун, — все же улыбнулся Романов.

— Ага.

Пока друзья пили ароматный чай, который им принесли подчиненные Смирнова, «Объект 002» со Спутником были доставлены в помещение, которое занимал совсем недавно его предшественник с номером 001. На этот раз атмосферный лифт доставил их по назначению.

— Забыл спросить, — устало проговорил Романов, — а имя у объекта есть?

— Да, — кивнул проф, — Атей, что на скифском обозначает Тайный.

— В точку, что ни говори, — кивнул генерал. — А у Спутника?

— Сай, так назвал своего симбионта сам парень.

— Какой?

— Оба, они же клоны.

— И что это значит?

— На одном языке это звучит как «находящийся подле или рядом».

— Хм, вернее и не скажешь. Ладно, пойду докладывать императору. Вечером у меня. Не забудь Марию.

— Добро, — устало, но с чувством хорошо выполненной работы произнес ученый.

В освоении Аркадии начался новый этап.

Иные сферы

По огромному светлому залу, с величественными колоннами, со стенами, завешанными гобеленами, изображающими эпические битвы, с развешанным повсюду оружием и доспехами, закинув руки за спину и грозно сдвинув брови, ходил воинственного вида мужчина. На нем был золоченый доспех, кираса которого была украшена чеканкой в виде вставших на дыбы двух могучих жеребцов. Кольчужная юбка колыхалась в такт его широких шагов, а эхо от звука подкованных сапог металось от одной стены невероятно большого зала к другой.

На скулах сурового лица играли желваки. Глаза, со сверкавшими в них искорками безумной ярости, были сощурены и представляли собой две узкие щелочки, отчего узнать их цвет не представлялось никакой возможности. Концы длинных усов были заложены за уши, но когда, дойдя до определенного им самим места, он резко разворачивался, чтобы начать путь в обратном направлении, они вылетали, и мужчина был вынужден их снова водружать на место.

За метанием этого воина, развалившись на большом резном каменном кресле, больше походившем на трон, через стенки ажурного бокала, наполненного рубиновой жидкостью, наблюдала молодая женщина с приятным открытым лицом и большими бирюзовыми глазами. В легких плетеных сандалиях, в полупрозрачной тунике, такая хрупкая и нежная, на этом троне она напоминала белую розу, брошенную на кучу доспехов.

— Дорогой, — прозвучал мелодичный голосок, заполняя этот зал хрустальным звуком. — А как на Тивалене называется тот хищник с большими клыками?

— Что? — неожиданно остановился мужчина, отвлеченный от своих мыслей таким неуместным, по его мнению, вопросом. — Лирг, что ли?

— Точно, лирг, — обрадовалась женщина, нет, все же девушка, уж слишком она была юна, чиста и прекрасна. — Что ты как лирг в клетке ходишь? Успокойся, выпей вина.

— Успокойся? Выпей? — в руках воина материализовался длинный меч, и он его резко опустил на низкий столик, на котором стояли вазы с фруктами и прозрачный кувшин с вином. Миниатюрный столик разнесло в щепки, осколки от посуды брызнули в разные стороны, преследуемые ягодами винограда, дольками апельсина и кусочками других фруктов, что лежали в вазах.

Но, видимо, девушка была уже привычна к таким вспышкам ярости собеседника, поэтому только смешно поморщила носик, взмахнула рукой, и на месте кучки порубленного дерева, стекла и остатков легкой трапезы вновь красовался уставленный различными яствами столик.

Мужчина снова поднял меч, но потом, словно опомнившись, разжал руку, и клинок в легкой вспышке исчез.

— Прости, Хатиар, — опустил он голову.

— Ничего, — махнула рукой его собеседница. — Я уже привыкла. Ты все-таки могучий Парон, бог воинов и ратей.

Она встала на троне, смешно выпятив небольшую грудь, подняла вверх бокал, словно это был не сосуд, а закаленный в битвах клинок и продекламировала:

— Лучше умереть с честью, чем жить без нее, — потом взмахнула воображаемым мечом, посылая в атаку такие же воображаемые рати, отчего рубиновые капли выплеснулись, заляпав с ног до головы Парона.

— Ой, — тихонько пискнула она, вжимая голову в плечи. — Я нечаянно.

Но могучий Парон и не собирался возмущаться, под сводами его дворца, а это был именно его дворец, раздался громоподобный смех. Одним движением он оказался у трона, сгреб в охапку девчушку и, все так же смеясь, закружил ее по залу.

— Я обожаю тебя, Хатиар.

— Пусти, пусти громила, — притворно возмущалась девушка, колотя маленькими кулачками по кирасе воина, в свою очередь, наполняя зал хрустальным смехом.

Наконец, достаточно покружив девушку по залу, воин опустил ее на трон.

— Спасибо, дорогая, что снова обуздала мою ярость, — проговорил мужчина, но, видимо, вспомнив то, о чем думал последние часы, снова стал закипать. Увидев это, девушка сказала:

— А ты расскажи, что тебя так взбесило? Я, конечно, догадываюсь, но делать предположения — это одно, а услышать все из первых уст — совсем другое. Это связано с твоим детищем, с Тиваленой?

— Да. Хатиар, ты же знаешь, что Тивалену я выиграл в честном поединке, отправив его прежнего владельца на многие годы перерождения. Я даже не сразу ей занялся, отлеживаясь после битвы. Но когда все же решил взглянуть, что мне досталось, то влюбился в нее с первого взгляда. Много рас, прекрасный климат и, что самое главное для меня, — воины. Много воинов, а это моя паства. Государств на Тивалене была тьма, и все друг с другом воевали. Бывало такое, что одно и то же государство за десяток лет было то королевством, то герцогством, то халифатом каким-нибудь. Все зависело от того, кто умудрился влезть на трон.

Но я ведь не кровожадный бог, которому нужны бессмысленные жертвы. А во время этих войн главными потерпевшими были не корольки и правители всех мастей и их дружины, а обычные обыватели, по землям которых маршировали армии. Когда я окинул всю Тивалену одним взглядом, то ужаснулся — она вымирала, самым натуральным образом. В бессмысленной резне истреблялось больше населения, чем их женщины успевали рожать. Да что я тебе рассказываю, ты же сама это все видела, поэтому я и предложил тебе, чтобы и ты явилась этому миру. Все-таки ты богиня любви, красоты и нежности, а не абы кто. А сколько у тебя паствы появилось за совсем короткий срок, и говорить не приходится. Миры, как женщины, их предназначение дарить жизнь, а не отбирать ее. Но о том, что творилось тогда на Тивалене, и вспоминать больно. И мне тогда удалось найти выход. Ты же знаешь про людей, родиной которых является Земля?

— Конечно, они уже давно вышли в космос, пусть и не первые, но все равно молодцы.

— Согласен с тобой. Пусть они нам, конечно, и подкинули задачку о том, как сделать так, чтобы их пути с теми, кто появился в космосе пораньше, пока не пересекались, но это ничего. Справляемся же.

— Кстати, а почему мы так делаем? Я не совсем понимаю.

— Понимаешь, родная, этому есть несколько причин. Постараюсь разложить для тебя все по полочкам. В принципе, две эти цивилизации, я имею в виду материнские планеты, с которых началось освоение космоса, очень похожи. На Земле были две сильные державы, Российская империя и вторая, расположенная на другом континенте, которые во всем являлись непримиримыми соперниками.

— Почему были?

— Потому что от второй практически ничего не осталось. Не перебивай, пожалуйста.

— Хорошо.

— Так вот эти две державы, как я и сказал, во всем были соперниками. В торговле, науке, в военном отношении, во взглядах на мировой порядок, в конце концов. Только в отличие от Российской империи, которая общалась с остальными, как говорится, с открытым забралом, их заокеанские «друзья» вели себя с точностью до наоборот. Подкупы, свержение правительств, устранение неугодных — это их обычный стиль. Выдавать черное за белое, ложь за правду, тем самым добиваясь для себя выгодных условий — хорошая политика. От нее в восторге был только Лакриан, радовался словно дитя.

— Не люблю его, — поморщилась Хатиар.

— Да ему и не нужна наша любовь, родная. Кстати, в одной из земных мифологий он назывался Локи — бог хитрости и обмана. Но даже он возмутился, когда они дошли до того, что выбрали себе нового бога.

— Так бог же един, да и не бог он вовсе, хотя людишкам с их умом этого не объяснить, — изумилась девушка. — Мы всего лишь отдельные воплощения его сущности, характера, натуры. Кому они решили поклоняться?

— Ты не поверишь, Хатиар, — прищурился Парон. — ДЕНЬГАМ!

Девушка широко раскрыла глаза, пытаясь воспринять то, что сейчас услышала.

— Не богу торговли и благосостояния? — в надежде уточнила она.

— Нет, дорогая. Просто ДЕНЬГАМ.

— Но почему я этого не знала?

— А когда ты чем-то глобальным интересовалась? — пожал плечами воин. — Тебе всегда были ближе взаимоотношения между отдельными личностями, а не государствами и мирами.

— Ну да, — согласилась с ним девушка. — А дальше? Мне становится все интереснее и интереснее.

— А дальше были посланы Наказующие, чтобы те, путем опосредованных воздействий, наставили людишек на путь истинный. Но они то ли погорячились, то ли не рассчитали своих сил, но в конечном итоге случилось так, что материк, где располагалось государство тех, кто возвел деньги на уровень богов, был практически стерт с лица планеты.

— Но мы же не можем напрямую так действовать! — ахнула богиня.

— А кто сказал, что напрямую? — ответил Парон. — Там спящий вулкан рванул, вдребезги разнеся весь материк. К этому времени они уже успели колонизировать одну из планет, и только это дало им шанс совсем не исчезнуть как нации. Но вот империи — их соперникам — это дало огромную фору. Мне, вообще, нравится это государство. Особенно русские — костяк нации, хотя там уже так все перемешалось, что и не разберешься. Одни верят в Христа, другие — в Аллаха, третьи буддисты. Но что самое главное — это не мешает им мирно сосуществовать между собой и давать отпор тем, кто пытается вякать на их Родину, которую они ласково называют Россия-матушка.

— Хм, интересные персонажи, — еще более заинтересованно пробормотала девушка, которой весь этот рассказ представлялся какой-то грандиозной пьесой или романом. Здесь были и злодеи (заокеанское государство), и благородные рыцари (жители Российской империи), и наверняка будут любовь и ненависть. — И чем же тебе так приглянулись эти русские?

— Только у них могут быть такие имена, как Чеслав, что значит славящий честь, Боеслав — славный в бою, Бронислав — славный оружием, и так далее. Кстати, женщины от мужчин далеко не ушли. Как тебе Владислава — славная предводительница или Владимира — владеющая миром, то есть умеющая управлять?

— Они что все воины?

— Почти.

— Что значит почти?

— Понимаешь, это государство воевало практически всю историю своего существования, причем никогда не нападало само, а только защищалось, а то, что в результате такой защиты они приходили в столицы нападавших подписывать мирные договоры или акты о капитуляции, так сами виноваты — вас никто не звал. Знаешь, какое у них есть высказывание? «Кто к нам с мечом придет, тот от меча и погибнет! На том стояла и стоять будет Земля Русская!» Как тебе? А поговорки: «На миру и смерть красна», «Чем жить да век плакать, лучше спеть да умереть», «Бояться смерти — на свете не жить».

— Что-то мрачные они какие-то, эти русские.

— Хатиар, да я не для того тебе эти поговорки привел, чтобы ты решила, что они только о смерти и думают. У них их великое множество и про любовь, и про дружбу, и про работу и так далее. Ты меня спросила, что значит почти все воины, так я тебе отвечу, что когда у их дома стоит враг, поднимаются все — от мала до велика, как они говорят. А эти поговорки про смерть я привел лишь для того, чтобы ты поняла, как они легко относятся к смерти. И наша Марикка^[5] для них не вселенское зло, а просто богиня, которая ведает судьбами. Но наш разговор ушел в сторону. Так вот, оставшись практически единственной силой на планете и в ближайшем космосе, Российская империя не опустилась до принципа: я хозяин — вы рабы. Все также предельно открыто и честно она вела свою внешнюю политику, а когда создала свою стратегию экспансии во вновь обнаруженные миры, я и многие другие боги были просто восхищены ими.

— И в чем же суть этой стратегии?

— Представь себе такую ситуацию. Поисковые команды обнаруживают новый обитаемый мир, о чем сообщают по команде. Тут же создается комиссия во главе с ближайшим соратником императора по сбору всевозможных данных по вновь открытому миру: от состояния окружающей среды, химического состава атмосферы до разумных, населяющих планету, их расовый состав, степень развития и так далее. Потом в течение довольно длительного времени вырабатывается сама стратегия экспансии. В конечном итоге все этапы и пути освоения нового мира докладываются на императорском совете. Проект утверждается, назначается его куратор, планируемые сроки выполнения и так далее.

А потом начинается. В зависимости от развития мира в секретных лабораториях готовятся единичные экземпляры или группы разумных, которые внедряются на планету, где они, благодаря заложенным в них различным данным и способностям, тем или иным способом подталкивают миры к добровольному вливанию в империю. Результат во всех мирах практически одинаковый: внедренец или внедренцы становятся великими вождями (императорами, царями, президентами, королями, Верховным Советом и так далее), и планета тихо и мирно вливается в большую семью, которая называется Российская империя, со всеми правами и обязанностями полноценных граждан.

— Но ведь это очень долго? — удивилась рассказу девушка.

— Да, — согласился с ней Парон. — Но хочешь статистику?

— Угу, — кивнула Хатиар.

— Из сорока двух миров, открытых землянами, двадцать шесть уже входят в состав империи, а на пяти экспансия находится на том или ином этапе развития. А ведь все остальные, подстрекаемые выжившими заокеанцами, несут, как они говорят, цивилизацию в народы на лезвиях клинков своих солдат. Но это не только не удерживает аборигенов, но иногда и приводит к совершенно противоположным результатам. Около века назад на одной из планет вспыхнуло восстание, которое довольно успешно закончилось. С десяток лет они отбивались от своих бывших хозяев, которые хотели вернуть обратно свою бывшую колонию, в одиночку. И когда те наконец от них отстали, решив не жечь больше ресурсы и деньги, так ими почитаемые, а устроить блокаду планеты, последние попросились под руку империи. Та, внимательно их выслушав, благосклонно кивнула, и через пару недель небольшие отряды кораблей, осуществлявшие блокаду были разогнаны из системы словно нашкодившие котята. Один, правда, эсминец огрызнулся и решил дать бой. Эта история мне особенно нравится, обожаю этих парней, — видимо, что-то вспомнив, улыбнулся Парон. — Так вот, капитан имперского крейсера приказал ответный огонь не открывать, а готовиться абордажной команде. Голубые береты — элита космического десанта. Когда они ворвались на вражеский эсминец, то даже не стали применять оружие, просто набили всему личному составу морды.

— И женщинам?

— Нет, женщин не трогали, если те сами не провоцировали этих парней.

— А были, кто провоцировал?

— Были, — вздохнул Парон. Взял кувшин и прямо через край в два глотка осушил его.

Хатиар привыкла к его грубым привычкам, поэтому не обратила на это никакого внимания. Ее интересовал совсем другой вопрос.

— И что они делали с такими? — с затаенной надеждой на лучшее наконец спросила она.

— Раскладывали прямо там, где застанут, задирали подолы или, если на девках были брюки, то снимали их, а потом…

— Насиловали, скоты, — закипела девушка, глаза которой презрительно сузились. — И тебе они нравятся?

— Кто сказал, что насиловали? — удивился Парон.

— Ты, только что, — уже кричала Хатиар. — Раскладывали, где застанут, и…

— Пороли, — заразительно засмеялся воин.

— Как пороли? — смутилась девушка.

— А вот так, — все так же хохотал мужчина. — Доставали из-под боевого скафандра широкие кожаные ремни и пороли. При этом приговаривали, что место женщины у домашнего очага, а не в боевой рубке корабля.

Услышав это, девушка тоже разразилась заливистым смехом.

— Я уже тоже влюбилась в этих парней, — отсмеявшись, произнесла богиня. — Правильно поучили этих дур. Предназначение женщин любить, давать жизнь, а не отнимать ее. Но, по-моему, наш разговор немного ушел в сторону. Почему ты упомянул о стратегии Российской империи в деле освоения вновь открытых миров и почему мы пока разводим их с той цивилизацией, которая раньше вышла в космос.

— Разводим мы их по одной простой причине — будет море крови. Во-первых, их технологии немного совершеннее, чем у землян, а во-вторых, у них развито рабство, которое империя не признает ни в каком его виде. А что касается стратегии освоения новых миров… — Парон улыбнулся. — Я просто украл у них несколько индивидуумов, чтобы те подтолкнули Тивалену к развитию.

— Крис Великий и его Тени, основатель империи и его верные соратники, — воскликнула девушка, догадавшись.

— Да, милая, Крис Великий, — грустно вздохнул воин. — Но эти ублюдки все испохабили, разрушили создаваемое веками за неполный год.

Бог снова стал разъяряться.

— Стоп, — вдруг резко остановившись, спокойно проговорил Парон. Его взгляд застыл в одной точке, создавалось впечатление, что он смотрит через пространство и время.

— Дорогой? — пытаясь заглянуть своему избраннику в глаза, прошептала Хатиар.

— Милая, у Тивалены еще есть шанс возродиться. Взгляни.

Девушка подошла к Парону и уставилась в ту же, не существующую в этом измерении точку.

— Хорош молодец! — произнесла она, причмокнув губами.

— Дорогая, я на дело, — подражая мелкому базарному воришке, проговорил бог, чем вызвал у Хатиар широкую улыбку. — Если все срастется как надо, вечером у меня на хазе пьем мальвазию.

Богиня в очередной раз заразительно засмеялась. Золоченый доспех на воине превратился в серые длинные одежды с глубоким капюшоном, и бог в следующее мгновение исчез. Только по огромному залу заметалось утихающее эхо его последних слов:

«Как же ты вовремя, Атей».

«…ты вовремя, Атей».

«…время, Атей».

Примечания

1

Парон — бог воинов в пантеоне Тивалены.

2

Великая — самая протяженная и полноводная река Тивалены.

3

Первоматерь, Мать Природа — верховное божество альвов.

4

Меланист — животное с темным окрасом (почти альбинос, только наоборот).

5

Марикка — богиня смерти в пантеоне Тивалены.