Тю!

Михаил Шабашов

Сборник рассказов о сценках из жизни простых людей, размышления и воспоминания о доброте и дружбе. Словом, о том, что сейчас в дефиците…

Еще о бабушке

В 1979 г. она купила цветной телевизор! На отложенные от пенсии (!!!) деньги! Это тогда была приблизительно такая же редкость, как сейчас — откладывание пенсионных средств.

— Ось, решила хоть перед смертью в цвете подывыться телевизор…

«Рубин», кажется, был. Включали очень просто — вилку в розетку и все. Тогда было одно центральное телевидение. Как-то брат решил поискать еще и украинский канал и начал что-то там вертеть. Бабушка не любила такого «издевательства» над техникой:

— На шо ото його крутыть? Включив в розетку и дывысь, шо там показують. Так не, обязательно надо круть-вэрть…

…В шестом классе бабушка же меня отвела в редакцию местной газеты «Зоря коммунизма». Так я стал юным корреспондентом, чем невероятно гордился. В принципе, бабуля и определила мой путь. Да она и сама когда-то была рабкором — показывала мне многочисленные публикации за подписью Татьяны Черешни…

Иногда я думаю, — если бы отец не увез меня с Урала, если бы бабушка не отвела в газету, — кем бы и каким я стал?! И тут же отвечаю матушкиной фразой: «Та я вже поняла: кому шо на роду суждено, — так тому и быть…»

Она пробыла 50 лет в партии! За это ее наградили масюсеньким значком, который можно было рассмотреть разве что в микроскоп….

Как-то, в году 73-м, брат принес транзистор. Такое чудо впервые появилось у нас в доме. И случилось небывалое — мы всегда ложились спать в десять вечера, а тут засиделись до полуночи, крутя это чудо техники. Саня поймал даже, помнится, «Голос Америки» или «Радио Свобода»! Около 12 ночи бабушка сама захотела приобщиться к этому «волшебству». Она, как миноискателем, медленно прокручивала колесико, будто что-то искала. Наткнулась на волну привычного Всесоюзного радио, где сказали «В Москве полночь». И грянул Гимн Советского Союза.

— Вот шо надо слухать! — назидательно произнесла она, и, подперев голову рукой, замолчала. Мы так были ошарашены, что не стали мешать ее наслаждению…

Лицо у бабушки было все испещрено морщинами. (Видимо, следуя законам природы, у мамы внешняя и внутренняя молодость сохранилась до последних дней…)

Однажды за завтраком, раскладывая мне, папе и бабушке аппетитные отбивные с благоухающим пюре, мама сказала:

— Я ото дэсь прочитала, шо от мяса морщины образуются. Так я вам большие отбивные положу, а себе — маленькую.

Бабушка, вняв полученной информации, скомандовала:

— Ну, тоди мне мяса совсем не надо…

…Яркой вспышкой было известие о том, что бабушка… Впрочем, все по порядку.

Однажды к нам из Донецка приехала ее подруга молодости Дуся. Довольно крупная женщина, которая работала в психбольнице в отделении буйно помешанных. «Ей психи шось там отбили» — шепнула мне мама.

Помню, как после ужина бабушка произнесла:

— Ну, шо, Дусь, давай вспомним время наше боевое?

— А шо ты хочешь? — ответила басом подруга, будто в их арсенале была масса возможностей…

— Та ось шо, — с этими словами бабушка из кармана извлекла…пачку «беломора» и протянула подруге. Та взяла папироску, и бабульки залихватски закурили!

Я обалдел! Это была экзотика какая-то! Что-то нереальное. Курящих женщин я тогда вообще еще не видел! А тут — совершеннейшие бабули… (Помнится, также точно меня поразили женщины на велосипедах. Лиман в этом отношении напоминает Китай.) И у меня появилось…чувство огромной гордости за бабушку и ее подругу!

Примечательно, что мама о такой привычке бабушки знала, но никогда не говорила! А та курила почти каждый вечер. Говорила:

— Пиду звезды посчитаю!

И уходила в туалет, где «втихую» покуривала… Открыто дым пустила только однажды. Может потому, что больше Дуся к нам не приезжала…

Кстати, о звездах. Я и впрямь думал, что бабушка каждый вечер считает их на небосклоне. О чем и хвалился одноклассникам. Те восторгались! Во втором-то классе мы всему верили…

Память зацементировала и следующий факт. Через дорогу от нас жила одинокая старушка — Софья Арсентьевна. Всю жизнь была учительницей начальных классов. Одно время она даже работала вместе с бабушкой. Они приятельствовали лет 30, если не больше. Ходили в гости друг к дружке, вместе в магазины прогуливались. Дружили, словом. Диалоги были приблизительно такие:

— Шо це вы робытэ, Татьяна Ивановна? — спрашивала гостья, увидев бабушку на крыльце с веником.

— Та оцэ ж каждое утро выходю та пыль пидмитаю, Софья Арсентьевна. И откуда вона бэрэться — хто зна!

— Ой, и нэ кажить, Татьяна Ивановна, у мэнэ тоже пыль есть. Вымитаю-вымитаю, а вона есть и есть…

Потом бабушка приглашала подружку завтракать:

— Давайте, Софья Арсентьевна, покушаем! У нас сегодня вермишель с икрой из синенек!

— Та не, Татьяна Ивановна, спасибочки…

— Та проходьте, Софья Арсентьевна, проходьте. Вы ж еще не ели вермишель с икрой?

— Та не ще.

— Ото ж и попробуете! Я сама только вчера подумала, — а шо, если добавлять икру? И вы знаете — очень вкусно получилось!

И мы втроем (я, шестиклассник, был третьим) садились завтракать…

Они славно обсуждали какие-то рецепты, что-то еще… Мне было совершенно нескучно со старушками, и я с упоением слушал их разговоры.

Но в их многолетнем общении меня поражало то, что они обращались друг к другу исключительно на «вы» и только по имени-отчеству!!! Я думал-думал, что ж этому могло послужить? И остановился на мысли, что у них была дружба из XIX века! Может, потому что бабушки, как потом выяснилось, учились в пансионе благородных девиц? А может, это поколенческое воспитание?! Не устаю этому поражаться каждый раз, как только вспоминаю их милые посиделки…

А мой отец, заводской работяга, называл матушку тоже только Евгенией Федоровной. Откуда сие?!..