Тю!

Михаил Шабашов

Сборник рассказов о сценках из жизни простых людей, размышления и воспоминания о доброте и дружбе. Словом, о том, что сейчас в дефиците…

Проводы лета в красном лимане

…Недобитое несчастье на колесах стояло у ворот, в которые мы вошли невинными походками сизеющим вечером 31 августа. Мы — это Ирина, крохотное субтильное существо килограмм 30 с босоножками; Игорь — высокий стройный денди с греческим носом и я. На фоне этих двух я смотрелся умеренным как в весе, так и в росте. Компенсировал как бы их разницу…

Как истинные интеллигенты, мы несли с собой бутылку младенческого вина из каких-то Дубоссар.

Пришли мы к Вите и Косте. Они — муж и жена. Костя — муж, а жена — Вита. Виктория (уточнение в свете современных тенденций.) Они — частные предприниматели. Чтобы таковым не стать, достаточно посмотреть на их жизнь — ни выспаться, ни отдохнуть…

Вита — сударыня спокойная, как пыль, зато Костя — ходячий Везувий в хроническом извержении.

Когда мы к ним шли, то надеялись, что Костя будет уставшим. Мы это желали не ему, а себе. Но наша зыбкая надежда себя не оправдала — первым нас встретил Константин. Он шумно обрадовался и весь огромный дом, огород и все сараи стали в миг крохотными и жалкими.

Нас расположили в беседке, оплетенной диким виноградом. Там были пиво, шампанское, вяленая рыба, борщ, мы и дядя Виталий, отец Виты. Сидели столько, что Луна стала зевать. Потом — дядя Виталий. За ним — Вита. Под надуманным предлогом, что они хотят спать, они ушли спать. Мы проводили уходящих завистливым взглядом и отдались власти неугомонного Кости.

В половине первого ночи Игорь по телефону оповестил свою матушку, что он жив-здоров, что жив-здоров он где-то в районе базара и что скоро будет дома…

Где-то через час Костя решил, что надо ехать к Акимову, тоже постоянному члену нашей зондер-команды, которого в тот вечер почему-то с нами не было. Живет он в районе Хабаровска по местным меркам. Пешком туда не дойти. Лучше — на оленях. Мы прошествовали к автомобилю.

Костя со скрипом открыл непонятно на чем держащуюся дверь «Москвича» и торжествующе пригласил нас усаживаться. В машине все время что-то дребезжало и подвывало. Вероятно, ей давно было противопоказано какое-либо передвижение.

— А я всем говорю, что машина — тот же велосипед! — успокоил Костя, поглаживая оплавившуюся пластмассу спидометра.

После такой фразы место шофера мог занять и я, потому что «веломашина» — единственное транспортное средство, которым я владею. Но Игорь опередил меня и поменялся с Костей местами почти что на ходу…

С гиканьем, скрежетом и риском для всех во главе с «Москвичом» мы дотелепали к дому Акимова.

Было простое раннее утро. Или поздняя ночь — часов около трех. Визгом осла сработали тормоза. Костя выпрыгнул из машины и стал тарабанить в железный забор. Забор гудел и вздрагивал на всю Вселенную. Но окна дома хранили темноту. Тогда большой Костя с легкостью блохи перемахнул большой забор, подмигнул нам и скрылся.

Сияла луна, подмигивали звезды. Мы сидели в авто и боялись пошевелиться, — вдруг рессоры лопнут? Через минуту возник одинокий силуэт Кости. Он материализовался сквозь железные ворота с выражением, похожим на весь забор, мрачно водрузился в лимузин, грузно выдохнул и скомандовал:

— На фиг!

Игорь завел машину, и мы поехали. Видимо туда, куда было сказано… Просто ехали куда-то вперед и все. Что сказал Косте Акимов, Костя не сообщил. Может, он был встречен дробовиком, может, послан (чего спросонья не сделаешь?) — неизвестно.

Мы молча доволоклись «на базу». Игорь интуитивно остановил «бьюик» в миллиметре от забора.

— Сейчас берем «это», — Костя дал щелбан по горлу, — и едем купаться! — объявил он с выражением, не терпящим возражений, и вместе с Ирой пошел за «этим».

Пока они ходили, мы с Игорем зачем-то стали закрывать машину. Но это легко сказано. С первого раза ни одна дверца не захлопывалась. Наши попытки по звуку напоминали выстрелы в ночи.

Со стороны водителя стекло вообще не поднималось. Оно не вынималось даже. Игорь сомкнул пальцы на краешке стекла и потянул его вверх. И — о, чудо! — оно повиновалось. После чего Игорь совершил непростительное — он разжал пальцы. Стекло тут же съехало вниз. Минут 5 мы занимались тем, что Игорь поднимал стекло, держал его пальцами и спрашивал меня:

— Так стоит?

— Так — стоит, — подтверждал я.

Потом Игорь разжимал пальцы, стекло сползало вниз и он удивлялся:

— А так упало…

— А так — упало, — говорил я.

Довести до ума (застопорить как-то, закрепить) стекло нам так и не удалось, — притопали Ира с Костей. Он взмахнул «поехали» и машина почихала по ночному городу.

Во время езды Игорь, крутя не крутящийся руль, сообщал Косте, что в машине все не так: задняя скорость переключается вперед, передние — назад, что в карбюраторе если не слоны, то мыши завелись наверняка, и вообще — в «Москвиче» все не с той стороны. Весьма возможно, что бензин заливается в выхлопную трубу, поэтому из-под капота что-то дымит…

— А всем говорю, — изрек Костя, — что машина — это тот же велосипед…

Общение двух асов было сбрызнуто периодическими восклицаниями Иры: «Ой, меня ж дома убьют!»

Мы с Игорем ее вяло успокаивали, хотя уже сами понимали, что нас дома ждет что-то приблизительное…

Наконец, Игорь остановил «велосипед» где-то в глухих лугах в миллиметре от обрыва. Рядом плескалась вода неизвестного озера размером с бассейн в бане. С криком «Снимай трусы!», Костя оголил торс и наполнил своим присутствием пустынный ландшафт. Ира курочкой уселась на теплый капот. Мы встали рядышком, расставляя стаканы и облагораживая капот нехитрой закусью…

Шел пятый час наступившей осени. Мы пели, чтоб не замерзнуть. Пели так, что собаки в ближних хатах гавкали от зависти. В результате Луна скрылась в облаках раньше срока минут на сорок. Петухи хотели нас перекукарекать, но это у них плохо получалось.

Когда раздалось слабое «ку-ка-ре-ку», Ира встрепенулась и закудахтала:

— Шо это? Уже петухи? Ой, меня ж дома убьют!

Мгновенно поднесенный ей стакан с шампанским отогнал эту мрачную мысль.

Рассвет наступал неукротимо. И таки наступил. Тут Костя опомнился:

— Погнали встречать рассвет!

Это было еще одно подтверждение того, что для Кости любые факты действительности не имеют никакого авторитета. Мы же ему не оказывали никакого сопротивления и в разгар рассвета поехали его встречать.

…Пустынное шоссе, окруженное какой-то природой, вело прямо к горизонту. Вовсю буйствовало раннее утро. Навстречу нам по обочине шла какая-то фигура. И приблизительно с такой же скоростью, с какой ехали мы. Запахло встречей. Фигура оказалась теткой средних лет и размеров в фуфайке. Костя ткнул Игоря поддых:

— Зови ее встречать с нами рассвет!

Тот покорно притормозил тарантас в миллиметре от бедра пешеходки и изложил ей идею Кости. Та широко заулыбалась и неожиданно затарахтела, взмахивая руками:

— Ой, та спасибочки ж! Я б с удовольствием, та не могу — иду ехать (!) до сестры у Краматоровку. У ее свекрухи день рождения, так мы закололи кабана. Ото ж я и еду сказать, шоб если шо, то к нам шоб… Ой, ребятки, та я с радостью, та время ж нэма…

Она так смотрела на Игоря, будто знала его всю жизнь. Она продолжала еще что-то говорить и махать руками в тумане выхлопных газов от нашей машины. Я полюбопытствовал:

— Игорь, это твоя знакомая, что ли?

— Впервые ее вижу!

…Около шести утра наш «бьюик» остановился в миллиметре от какой-то воды. Это было целое хранилище Н2О. Мы выползли и своим видом распугали всех чаек. Мы (за исключением Кости) уже не понимали — хорошо нам или плохо, холодно или жарко, сон это или явь?!

Я все видел в тумане. Сквозь дымку я заметил, что Ира стала еще меньше, а Игорь — еще выше. Только Константин был константой — постоянно бодрым, веселым и бурным. Неизвестно откуда он выудил бутылку шампанского. При этом непрерывно подбадривал нас, падающих друг на друга возле воды.

Взрывом бутылки обдало окружающую природу, и с деревьев посыпались листья. «Осень!» — осенило нас.

— А где стакан? — пришла в сознание Ира.

— Стакана нет, — просипели мы.

— Ой, меня ж дома убьют! — опять произнесла она. Будто ее должны были убить дома за то, что здесь у нас не было стакана.

Нас обдували летающие чайки. Вдалеке виднелась фигура тетки, идущей-едущей к сестре в Краматоровку. Все воспринималось нами автоматически. Появись какой-нибудь инопланетянин, мы б у него спросили: «Есть стакан?»

Поиски емкости для пития в багажнике и капоте (!) выявили еще массу поломок нашей железяки на колесах, но стакана не выявили. Шампанское глотали из горла.

Ира хлюпнула в себя пару капель. Встрепенулась. Огляделась вокруг. Увидела пустую машину… Неизвестным порывом ветра ее занесло в машину на место водителя.

— Дайте мне ключи! — возликовала авантюристка.

Ей дали.

— Куда тут их засовывать? Где тут что вообще? Я щас поеду. Где тут чего нажимать? — раздавались выкрики Иры.

Костя, стоящий с нами в 10 метрах от машины, кричал ей в ответ — где, чего и куда. Ира чудом завела «Москвич» и со страшной силой стала что-то нажимать и тыркать, результате чего пейзаж утреннего побережья добавился эротическими движениями одинокого авто. Он будто выбирал, что ему приятнее — дерганья вперед или дерганья назад. Мужики неподвижно наблюдали за этим ужасом. Неожиданно машина выбрала заднее направление и стала угрожающе подползать к глади водохранилища. Я пытался матом кричать Ире, чтоб она тормозила, но это получалось плохо: сказать матом «езжай» можно, а «тормози» — нельзя.

Колымага катилась легко и непринужденно к воде. Мужики равнодушно наблюдали, а Ирка хохотала, гикала и еще что-то делала горлом. Я понял, что в ее маленькое тельце вселился огромный бес.

— А где тут тормоз? — с экстазом проверещала каскадерка.

Только тогда Костя спокойно подошел к автомобилю, спокойно сел рядом с новоявленной «профи» и всей своей мощью надавил на тормоз. Машина нехотя остановилась в миллиметре от волн.

Выезжать из сложившейся позиции надо было через крутой подъем (ах, как мы лихо съехали туда!). Мы все запихнулись в машину. Но Ирину оторвать от руля можно было только вместе с рулем. Она осталась на месте водителя. Костя жал педали, Игорь переключал скорости, я просто держал дверь. Зачем-то…

— Все-все-все! — отпихивая чужие руки и ноги от деталей машины, вопила Ира. — Я все буду делать сама!!!

Мужики послушались. «Ягнята какие-то!» — озверело подумал я о них. Как ни странно, но машина выволоклась на асфальт! Застопорилась вся наперекосяк. От такого достижения Ира широко захохотала, смотря то куда-то вверх, то вбок, но только не на дорогу. Затем она со страстью вывернула руль и нас поехало куда-то вперед.

— Впереди трактор, — спокойно проговорил Костя.

Все посмотрели на тарахтящий перед нами механизм. В то самое время тракторист видел перед собой мост, возвышающий автомобильное полотно над железной дорогой.

Ира взяла курс на трактор, даванув гашетку скорости до отказа.

У меня уже был такой вид, что это уже не я. Ира — уже не Ира, а я чем хуже? Поблагодарив Творца за прожитую жизнь, я уставился в пейзаж за окном.

Трактор неумолимо приближался. Как и переезд. Если бы тракторист знал, кто сидит за рулем петляющей сзади тарахтелки, то он бы с матом спрыгнул с трактора и с переезда, которые Ира вознамерилась взять на абордаж. Она вяло реагировала на толчки и крики Игоря и Кости, у нее был, вероятно, какой-то свой план.

По всей вероятности, жить всем нам оставалось недолго. Так, наверное, подумал и сам переезд, когда на подъеме нашу машину развернуло на 90 градусов. Разворачивало нас таким макаром каждые метров 10. Будто бы это был не переезд, а лед для фигурного катания. Каждый раз «москвич» зависал в миллиметре от хлипкого ограждения, за которым была вечность с контактным проводом.

От трактора мы, слава уж не знаю кому, безнадежно отстали. Когда перед лобовым стеклом снова легла ровная лента трассы, Ира взвизгнула, что-то там передернула, и наше средство передвижения понеслось вперед.

— Сейчас сбавляй бешенство, — спокойно посоветовал Костя. — Через пару секунд будет перекресток.

И действительно — метров через 100 наш прямой путь раздваивался. У Иры глаза, видимо, разбежались соответственно перекрестку. Она что-то не то нажала ногами, не так переключила руками… Точнее, не туда. Машина сначала резко застопорилась, потом развернулась (уже сама по себе!) и посередине развилки вспомнила о своем любимом заднем ходе и стала ползти туда, где был кювет градусов под 45, переходящий в огромное поле.

Педаль тормоза жали почти все, но авто благополучно дотащилось к кювету, булькнуло туда задними колесами и застряло серединой днища на ребре трассы и обочины. Мы кубарем выкатились из салона один за другим. Со стороны машина напоминала детские качели.

Мы втроем озабоченно ходили вокруг скрипящего «велосипеда». Ира же в каком-то бесноватом танце кружилась по поляне и дико хохотала над результатом своего вождения. Видимо, ей было хорошо, как никогда. Вот тогда ее убить хотел я.

Мы пытались вытолкнуть машину сзади, но она отказывалась слушаться. Потом ее столкнули в кювет, после чего Костя, усевшись за руль, разгонялся по поляне и пытался под углом в 45 градусов вылететь на дорогу. Уж не помню, с какой попытки этот трюк увенчался успехом…

…В половине шестого утра 1 сентября 1996 г. Костя приступил к развозу наших тел по домам. Первым подвез Игоря. Потом маршрут возлег к моему дому. По пути мы придумывали причины, которые могли бы хоть как-то объяснить наше ночное отсутствие… Прощаясь, мы благословляли друг друга, как будто по одному падали в пропасть…

В окошке маминой спальни меня приветствовал…кулак. Шоу продолжалось…

Меня матушка встретила холодным взглядом и фразой:

— Ах, ты ж хам такой!

Я сразу почувствовал себя школьником. Мне стало все понятно и безумно стыдно. Говорить маме о том, что не стоило переживать, было совершенно бесполезно. Она уже отпереживала свое.

Каждому члену нашей компашки уже тогда было за 30 лет. У каждого — по семье (у некоторых даже две). Практически у всех есть дети (у некоторых даже двое). Чувство, что ты сам чей-то ребенок, ушло безвозвратно. Какая жена или какой муж кричит: «Пора домой!»? Никакая. Никакой.

Как-то так совпало, что все три мамы — моя, Игоря и Ирины — отличались обостренным переживанием за своих чад. Мы знали это, но не думали, что до такой степени… Короче — они, как и мы, первую осеннюю ночь провели без сна.

События развивались следующим образом.

Около часу ночи, не дождавшись ни меня, ни моего звонка, моя матушка позвонила маме Игоря. Начала с безумных извинений, что так поздно тревожит… Майя Сергеевна схватилась за этот звонок, как утопающий за соломинку. Она даже поблагодарила, что хоть кто-то в этом мире вспомнил о ней.

— Простите, а Игорь дома? — робко спросила моя мама.

— Да в том-то и дело, что его нет! А Миша? — взбодрилась Майя Сергеевна.

— Его тоже нет, — ответила моя Евгения Федоровна. — Я думала, что Миша у вас…

— Значит, она оба где-то… — логически заметила Майя Сергеевна. — Мне Игорь звонил в половине двенадцатого ночи и сказал, что он где-то под базаром. Вы не знаете, что там такое?

— Где? — не поняла моя матушка.

— Под базаром.

— А-а, та там же Ира живет, — колеблясь, догадалась моя Евгения Федоровна. — Я сейчас позвоню ее маме, а потом перезвоню вам.

— Ой, сделайте одолжение! А то у меня уже голова раскалывается, не знаю, что и думать…

Далее в их диалоге мы были снабжены разными прилагательными, образованными от существительного «совесть» с приставкой «без»…

Затем моя мама позвонила маме Иры и телефонная связь наполнилась слезами. Тетя Валя не знала вообще, что думать, куда бежать, где искать. Было сказано все, что старшее поколение думает о младшем. Что ладно мы, парни, но ведь Ира-то — девушка. Как ей не стыдно пропадать ночами? Тем более, что замужняя — и усвистела с мужиками… Вот так доченька… Вот так сынки…

— Женя, а может, они у Виты? — предположила т. Валя.

— Та хто зна… Может, и у нее. Так они б тогда уже позвонили б, шо они там… — терялась в догадках моя матушка.

— Женечка, позвони туда. А то у меня телефон барахлит — только звонки принимает… Вот их номер телефона…

Такой ночной занятости телефонная связь Красного Лимана еще не знала…

После Ириной мамы моя мама позвонила маме Виты. Точнее, в дом, где жили Вита, Костя, их дочь и родители Виты… В два часа ночи все почему-то спали. Зуммеры капали долго и упорно, как вода из сломанного крана. Наконец трубку сняли, и раздался голос неопределенного звучания. Матушка спросила — кто это. На том конце пробормотали, что это Вита.

— Виточка, вы дома? — удивилась мама.

Вита не поняла, о чем ее спрашивают:

— Ну да, — подавив зевоту, сказала она.

— И вы никуда не уходили?

Моя матушка была на взводе, как автомат Калашникова и вопросы готова была задавать со скоростью выстрелов. А Вита только что оторвалась от подушки и не могла взять в толк — ей снится, что она разговаривает по телефону, или не снится?

— А Миши с Игорем у вас нет? — полетел вдогонку еще один вопрос.

Вита прищурясь обвела комнату взглядом. Нас там определенно не было.

— Э-а…

— А Костя дома? — опять раздалось в трубке.

Вита устала вертеть головой. Ее взгляд упал на кровать, где мирно спала чья-то мужская голова.

— А-а, — вместе с зевком брякнула Вита. — Вот он, спит.

Матушка как могла, поблагодарила за ценную информацию. Затем она позвонила маме Иры. Потом — маме Игоря. Дальше они перезванивались уже без всякой последовательности.

Словом, не спали и мы, и наши мамы. Правда, с безумно противоположными душевными переживаниями…

— Я тут не сплю, волнуюсь, места соби не нахожу, звоню куда попало — и в милицию, и в скорую помощь, — выговаривала мне утром матушка, — и бужу Гришу. Говорю, мол, так и так. А он сказал, — не волнуйся, все нормально. Куда ж он мог деться? И тут же снова уснул! Я тут одна ночью, як сова сидела! Ну, хиба ж так можно?!

В очередной раз мамино воспаленное волнение совершенно не коснулось отцовского спокойствия… Я пытался оправдаться перед матушкой. Призвав всю свою способность ко лжи, обронил, что мы с Костей поехали в лес, и там машина сломалась. Поэтому, мол, и проторчали всю ночь под капотом…

— Та шо ты кажешь?! Костя был дома! Это мне сказала Вита! А за рулем был Игорь же наверное… Бо ни ты, ни Ира не шоферы! Как вы вообще еще не убились? От хамы ж такие, хга!

Потом Вита нам поведала, что спросонья приняла голову спящего отца за голову отсутствующего супруга…

У Игоря было хуже. Я хоть слушал словесные негодования, он же созерцал безмолвную тень Майи Сергеевны. Молчание, как известно, всегда хуже слов или пощечин…

Ира вообще была встречена с замком и заверениями, что отныне и до окончания отпуска она будет сидеть под домашним арестом…

Три дня мы ходили, как отличники, получившие двойку в четверти по поведению. Уходя на вечерние посиделки, сообщали адрес и номер телефона. Словом, все возможные координаты, по которым можно было в любую секунду удостовериться о нашем здравствовании… Таким образом, мы заслужили прощение…

Но с Ирой лично я больше ни-ког-да не сяду в машину.

И Акимов — изменник. Вообще-то, его Серегой зовут, но за то, что он не поехал с нами встречать осень, он — Акимов!