Упал, отжался!

Михаил Серегин

Героев-«химиков» отправляют в святая святых военной химии – поселок Шиханы. Но и на таких серьезных учениях ребята найдут способ устроить собственные приключения – гораздо опаснее и увлекательнее! Не будем спойлерить, скажем только, что местные сортиры ждут суровые испытания…

Глава 2

Тяжело в учении — легко в раю!

Ефрейтор Резинкин плакал, и срывающиеся с его подбородка слезы прочерчивали блестящие дорожки в густой серо-зеленой пыли. Пыль ровным слоем покрывала броню чуда советской военной техники — боевой машины БРДМ-2рхб. Чудо только что притащил на стальном тросе обычный грузовик «ЗИЛ-131», поскольку самостоятельно передвигаться оно не могло. В поисках причины такого состояния выданной взводу техники Резинкин с Мудрецким только что открыли тяжеленный люк, заменявший броневику капот, и на ефрейтора снизошло откровение. Он понял, что приводить в рабочее состояние эту развалину будет он, только он и никто, кроме него. Ну, может быть, лейтенант кого-нибудь на подмогу выделит. Если двоих, тогда лет через пять они все сделают. А если всем взводом, то могут и до дембеля успеть. До его, Резинкина, дембеля.

— Ну как вам аппарат? — на броню весело запрыгнул седоусый подполковник Васьков. — Почти новый, и пяти лет не проездил! Потом, правда, на площадке долгонько простоял, но зато консервировали машинку по всем правилам. Еще в Советской армии паковали, солидола не жалели!

— Вижу… — мертвым голосом откликнулся водитель и смахнул каплю с кончика носа.

— Вот то-то! А еще мы сюда два года назад резину переставили. У нас тут одни раздолбаи… Ладно, неважно. В общем, запчасти у нас лишние появились, вот мы и подновили, что могли. Так что пару дней на косметику — и будет вам свой персональный лимузин! Да еще какой — бронированный, как у президента какого-нибудь!

— Сколько дней? — переспросил Резинкин, тупо глядя на обрывки проводов, поднимающиеся над коричневым сугробом. Увидеть еще что-нибудь через застывшую смазку было совершенно невозможно. О состоянии двигателя можно было только догадываться по торчащим тут и там дырявым трубкам и великолепно сохранившимся беззубым шестеренкам. — Двадцать? Не справимся, товарищ подполковник.

— Два дня, и справитесь, ефрейтор, — под чуть желтоватыми от табака усами обозначился хищный оскал. — Я вам обещаю, что справитесь. Выбор у вас простой: или вы послезавтра делаете круг по полигону на этой машине, или едете со мной на рыбалку. Мы с вами будем сомов ловить — я со шнуром, вы на крючке. Согласны? Нет? Ну ничего, есть и другие варианты. Тут у нас бочки подтекают, покрасить надо, могу вас туда послать.

— А что в бочках-то? — из командирского люка высунулся Мудрецкий, проверявший полагающиеся машине химразведки приборы.

— Иприт-люизитная смесь. Бочки немецкие, трофейные, — охотно пояснил подполковник. — Как у вас там дела, лейтенант?

— На букву «х», — доложил Юрий. — Только не подумайте, что хорошо. Прицела нет, навигационной апппаратуры нет, АСП нет… Полный список я к вечеру составлю, но пока что ясно одно — раскулачили машину. В таком виде я ее принимать не буду, а гнать в батальон — тем более. Если комбат в нее заглянет, мне уже никакой вазелин не поможет.

— Ничего-ничего, привыкайте, — задумчиво произнес Васьков. — Хотите, мы вас тут пока потренируем? Оно, конечно, правильно, что принимать не будете, это ваше право. Было дело, снимали мы с машин НЗ приборы, ставили на боевые… В общем, списочек к обеду подготовьте, я вам постараюсь найти что-нибудь. Но вот сами подумайте — зачем вам тот же АСП? Вы что, включать его собрались? Так он вам сигнал сразу выдаст, как только вы с места тронетесь, это я обещаю. Он не срабатывает только в чистом горном воздухе, если машина несколько часов постояла на сильном ветру. И помыть ее перед этим хорошо. И на броню не выходить. Так зачем вам этот прибор, если честно? Только место занимает, а его внизу и так немного.

— Чтобы был, — пояснил Мудрецкий. — По инструкции он на эту БРДМ устанавливается, значит, пусть стоит. Подвинемся.

— Щоб було… — так же задумчиво пробормотал подполковник и пригладил ладонью усы. — Ну, пусть будет. А пулемет вам не нужен? Прямо с боекомплектом и прямо сейчас?

— Да неплохо бы и пулемет, — кивнул Юрий. — Из автомата нас учили стрелять, а вот из пулемета — ни разу. А если завтра война?

— Если завтра будет такая война, на которой потребуются химразведчики, то вы о ней не узнаете, — успокоил Васьков. — Может быть, будет больно, но недолго. Вряд ли успеете понять, что произошло, особенно если ночью начнут. Нас с вами в этом приятном месте постараются накрыть первыми же ракетами. В этом, лейтенант, преимущество нашей профессии перед десантниками, танкистами и прочими летчиками. Не исключен, конечно, и вариант с каким-нибудь новым Чернобылем, но в этом случае стрелять вам и не потребуется. А потребуются вам комплект химзащиты, прибор ДП-5 и чистое белье. В случае химической аварии — комплект химзащиты, прибор ВПХР и чистое белье. В случае биологической опасности — комплект химзащиты и два комплекта чистого белья.

— А почему два комплекта? — Резинкин очнулся, потряс головой и отвел взгляд от руин двигателя. — И какой прибор нужен будет?

— Приборов у нас на этот случай не предусмотрено, кроме все того же АСП, — пояснил главный наставник и палач химиков. — А два комплекта белья, товарищ ефрейтор, вам будут крайне необходимы, поскольку многие виды биологического оружия оч-чень плохо действуют на желудочно-кишечный тракт. Вы же не хотите в обосранном лежать?

— В больнице? — уточнил Виктор.

— Нет, в пластиковом мешке и в яме с хлоркой, — любезно уточнил подполковник Васьков. — Хотя, скорее всего, будем просто сжигать, не вынимая из химзащиты. Специфика службы, знаете ли. Можете сесть на свое законное место и почитать заметки, оставленные вашими предшественниками. Давай, давай, садись за руль, там наверняка что-то еще десять лет назад понаписали. Дембеля приходят и, так сказать, уходят. Вперед!

Резинкин протопал к водительскому люку, откинул полукруглую крышку и опустился на грязный дерматин сиденья. Огляделся. По пластику «баранки» вкруговую шла глубоко, навечно врезанная надпись: «Кто в жизни счастья не нашел, тот в химвойска служить пошел!» Наверху, чуть ниже поблескивающих окошек перископов, значилось: «Без противогазов не бздеть!» Слева, на борту, среди многочисленных имен, названий городов и букв «ДМБ» с давно позабытыми годами, обнаружилось полустертое поздними авторами наставление: «Служи, сынок, как дед слу…» Справа можно было различить только грязные штаны лейтенанта Мудрецкого и пыльные берцы, упирающиеся в обшарпанную рацию. Виктор нашарил в кармане нож, тихо раскрыл лезвие и начал старательно выцарапывать на борту: «ДМБ-2004». Еще раз посмотрел на соседние автографы, и вдруг до него дошло: первый из них был сделан в том самом году, когда крохотного Витю Резинкина привезли из роддома…

Сверху подполковник Васьков смотрел на замершего перед незыблемостью армейских традиций ефрейтора и прижимал палец к пожелтевшим седым усам. Потом наклонился к Мудрецкому и прошептал:

— Готовь список. Копец новые приборы все равно не даст, а мы попробуем из Саратова что-нибудь вытрясти. Проведем как учебные пособия.

— И пулемет? — шепотом спросил лейтенант.

— С пулеметом сложнее. Хотя… — Васьков прикусил кончик уса и некоторое время его задумчиво жевал. — Ладно, насчет пулемета тоже подумаем. Там кое за кем должок водится. Вот запустите эту машину, тогда и отправим вас за товаром.

— А раньше никак нельзя? — застонал Юра. Родной дом снова исчезал из его четких и ясных планов на ближайшие дни в зыбкое марево светлого, но далекого будущего.

— Раньше — никак, — жестко отрубил подполковник. — Хочешь пораньше, начинай сейчас. У «ЗИЛа» в кузове аккумулятор, бочка бензина, масло, тряпья груда — на ветошь. Если сегодня до вечера от смазки отодрать успеете, утром уже будешь знать, что из запчастей на первое время нужно.

— У меня водитель только один, а мне еще за палаткой ехать да в столовую гонять… — Мудрецкий с тоской посмотрел на маячившую в соседнем люке кепку. — Не успеем, товарищ подполковник…

— Ничего, ничего, учись командовать, пиджак! — под усами обозначилась усмешка. — Это тебе не пробирки бултыхать, тут думать нужно. Вот и думай: солидол отдирать — особой подготовки не требуется, да и права не нужны. Палатку три человека запросто поставят и обустроят. И еще не забудь после обеда провести занятие по гарнизонной и караульной службе. С восемнадцати ноль-ноль у тебя три человека в наряд идут, помнишь еще? А насчет столовой, это ты с соседями попробуй договориться. Они все это время бегом с термосами бегали, в порядке тренировки, но водитель у них точно должен быть. Эх, молодежь, все вам объяснять надо, на пальцах показывать…

* * *

У соседей, похоже, кого-то отпевали. Квадратные от мышц и пятнистые от камуфляжа фигуры сидели тесным кружком. Чинно сидели, по-японски — на пятках. Все напряженно смотрели на что-то, лежащее в середине круга на земле, и слушали заунывный голос старшего лейтенанта Волкова, чей берет равномерно покачивался почти в самой середине круга — как раз рядом с приковавшим всеобщее внимание предметом. Общую гармонию обряда несколько нарушал здоровенный парень с граблями, причесывавший траву вдоль бетонки. В этом отступнике Мудрецкий с трудом узнал бдительного ночного часового, провинившегося перед дежурным по части.

–…В зонде расположена монтажная плата, на которой смонтированы элементы схемы усилителя-нормализатора, — донеслись слова торжественного песнопения, — и два газоразрядных счетчика: СТС-5 и СИ-3БГ. На плату надет стальной корпус… О, привет, Юра! — Речитатив прервался, и Волков вскочил на ноги. — Слушай, ты нам по-человечески не объяснишь, что здесь к чему?

Разведчики поднялись и почтительно расступились. Перед ними на чистом брезенте лежал зеленый ящик, в котором краснел какой-то знакомый предмет. Проклиная свою близорукость, Мудрецкий шагнул поближе, наклонился и взял в руки пластмассовый корпус прибора. Перевернул.

— Понятно. Изучаем радиометр-рентгенометр ДП-5А. Интересная штука, только несколько устаревшая. Это кто вам преподнес?

— Это Копец приходил, — несколько смущенно объяснил маленький старлей. — Знаю, что устаревший, вон у меня инструкция в руке — семьдесят четвертый год, мои родители тогда еще и не познакомились. А что я сделаю? Что дали, то и учим. Сказал — завтра у всего взвода зачет будет принимать. По радиации вообще и ее измерению в частности. Поможешь, сосед?

— Помогу, — кивнул Юра. — Но не бесплатно. У тебя водители есть?

— Спрашиваешь! — обрадовался Волков. — Целых трое, не считая внештатных. Тебе сколько нужно?

— Двоих. Одного — в столовую сгонять, второго — помочь моему Резинкину с бээрдэмкой управиться. Видел, какую развалину нам притащили?

— По-моему, нормальная машина, — удивился обладатель красного берета. — Вроде бы не очень битая. А что там с ней?

— Раскулачили, пока на консервации стояла. Васьков приказал, чтобы через два дня на ходу была.

Волков присвистнул и кивнул:

— Тогда понятно… Ничего, у нас такие были, найду я тебе специалиста, это не проблема. Больше ничего?

— Понимаешь… — настал черед Мудрецкого смутиться и отвести глаза. — Мне сегодня в караул кого-то посылать, а бойцы у меня толком службы и не знают. У нас на половине постов вообще без оружия стоят…

— Везет же людям! — выпучил глаза старлей. — А мы ни разу без бронежилета не караулили! Ладно, проведу я с твоими разъяснительную работу. Мой тебе совет — сегодня в наряд самых слабосильных посылай, остальным вокруг машины работы хватит. Теперь иди сюда и объясни: что это за зверь такой — зонд? И куда его втыкать?

— Зонд — это такая херня на ручке. — Юра вытащил из ящика нужный предмет. — Из ручки выходит кабель и втыкается вот в эту дырку на корпусе. Этим зондом меряют радиацию, а результат показывает стрелка на приборе. Если вот этот выключатель стоит на «200», а стрелка посередине шкалы — у вас есть время сделать доклад и написать завещание. Если стрелка ушла вправо до упора, придется выбирать. По уставу полагается доложить, но если у вас семья — завещание важнее.

— А почему нельзя и то, и другое? — прогудел кто-то из обступивших Мудрецкого разведчиков.

— Потому что на оба дела сразу вам времени не хватит. Через пятнадцать минут вам все равно придется снимать противогаз. Или респиратор, или что у вас там будет надето.

— А зачем его снимать? — полюбопытствовал еще кто-то. — Отравимся ведь!

— Вы в противогазе блевать не пробовали? — спросил любопытного Юрий. — Очень неудобно, глаза заливает, и дышать нечем. Что касается отравления, то, во-первых, от проникающей радиации химзащита не спасает, а во-вторых, при такой дозе можете свободно курить и пить неразбавленный спирт. Здоровыми вы все равно уже не помрете…

— И что же тогда делать? — раздался чей-то обиженный голос. — Чем от этого лечат?

— Вообще-то ничем, но некоторые врачи назначают грязевые ванны.

— И что, помогает? — заинтересовался Волков.

— Нет, не помогает. От этого вообще ничего не помогает. — Мудрецкий покачал головой. — Зато к земле привыкаешь…

* * *

Над секретным объектом Шиханы-2 перемигивались яркие летние звезды. Дождя этой ночью не было, тумана не было тоже, и вообще облака если и ползли по небу, то где-то далеко в стороне. Даже ветерок, поднявшийся ближе к вечеру, заснул сразу после заката. Кому-то такая погода может показаться благодатной. Особенно если этот кто-то не одет в военную форму, мало приспособленную для душных летних вечеров, и вдобавок не нагружен пудовым бронежилетом, стальной каской, автоматом со штыком и двумя полными магазинами…

Вы говорите, современный магазин — это не так уж много, всего полкило? Кому немного, а Валетову сейчас даже пуговицы казались свинцовыми. Со всей непривычной нагрузкой он уже больше часа вышагивал по здоровенному прямоугольнику, огражденному двумя рядами колючей проволоки. И не было рядом никого из товарищей, чтобы его поддержать — если не физически, так хоть морально. Поговорить, например. Когда горячие ручейки текут из-под каски за воротник, а из-под бронежилета — куда-то ниже поясницы, поговорить очень хочется. Высказать все, что наболело в простой солдатской душе. Высказать простыми русскими словами все, о чем думается под этими яркими звездами — о начальстве, поставившем тебя на этот пост, о политике, из-за которой приходится париться в бронежилете посреди мирной страны, о военной службе, которая не дает спать честно тянущему лямку уже больше года солдату — почти что деду, между прочим! Ну, не совсем деду, конечно… и не совсем честно… но все-таки!

Утешало одно: в отдалении, на чернеющем в ночи склоне, светились неподвижные фары «шишиги» и мигали огоньки переносных лампочек. И тот же Леха Простаков, которому в этом бронежилете стоять было бы как в маечке, сейчас не спит. Леха Простаков и Витек Резинкин сейчас по уши в липкой вонючей жиже, ползают по бетону на спине или дергаются над развороченным и раздолбанным моторным отсеком старой бээрдэмки. А вокруг них бегают с тряпками, палками и гаечными ключами все остальные — что-нибудь чистят, отскребают, отвинчивают, промывают и пытаются завинтить обратно. Шуршат, в общем. И шорох этот будет слышен до самого утра, а потом еще и днем. И никто, никто, даже лейтенант Мудрецкий, не будет сегодня спать. Потому что через два дня — и даже меньше! — Резинкин пойдет красить бочки с ипритом, а Мудрецкий не попадет в свой Саратов, если подполковник Васьков не покатается на этой бронированной рухляди.

И только рядового Валетова никто не припашет, не застроит и не заставит возиться в грязи — по крайней мере до восемнадцати ноль-ноль завтрашнего дня. Рядовой Валетов всего-то через час, если останется жив, выползет из бронежилета и упадет на койку, чтобы отдыхать лежа почти четыре часа. Рядовой Валетов будет спать точно по расписанию, и никто не посмеет потревожить его покой. Потому что рядовой Фрол Валетов — часовой, а часовой по уставу, закону и обычаю — лицо неприкосновенное. Государственное лицо, не менее важное, чем президент или подполковник Стойлохряков. И не просто часовой, а на посту особой важности. Бдительно охраняющий секретный объект.

Что было внутри этого объекта, Фрол не знал. Не сказал ему никто — вот такая вопиющая несправедливость. А может, там как раз эти самые бочки с ипритом и лежат? Лежат себе, подтекают потихоньку, цедят в свежий ночной воздух свои ядовитые испарения — и никакого противогаза нету… Или, чем черт не шутит, сложены за железными воротами какие-нибудь вакуумные бомбы. А потом одной из них станет скучно, и покажут в новостях очередной «взрыв склада боеприпасов N-ской воинской части». Причем часовой, естественно, будет числиться пропавшим без вести, пока кто-нибудь не заметит среди пожарища оплавленные гвозди от его ботинок. Если хотя бы их не снесет ударной волной.

Валетов тяжко вздохнул, поправил сползшую на уши каску и поддернул ремень автомата. Делать на этом посту часовому в общем-то нечего. Нужен он здесь на тот невероятный случай, если страшные злодеи, чудом или хитростью миновав внешний периметр, найдут именно этот склад и вознамерятся подпалить его при помощи бутылок с бензином. Или выломать бульдозером ворота и потом грузить начинку секретного объекта в грузовики. Причем не в длиннющие фургоны дальнобойщиков, а в юркие «Газели». И тех должно быть немного — потому что через десять минут здесь уже будет поднятый по тревоге караул, а через двадцать — сбежится все население химической столицы. И часовому для этого даже не нужно ни кнопки нажимать, ни даже рот открывать. На этот случай техника имеется.

Фрол уважительно посмотрел на проволочный забор. Ну, два ряда плотно переплетенной «колючки» на бетонных столбах — это мелочи, это от бродячих собак. Блестящие кольца режущей «егозы» поверху — соответственно, чтобы птички не садились. А то сядет птичка не на самый верх, а чуть сбоку, на тот козырек, где проволока на изоляторах растянута, — и привет, короткое замыкание. Это все даже не прошлый, а уже позапрошлый век.

Век двадцатый оставил охране склада мощные, киловаттные прожектора по углам и скромные стальные столбики между рядами проволоки, поближе к внутреннему. Не слишком высокие — в человеческий рост. Ничем не примечательные, если бы не прицепленные к ним серые коробочки с небольшими окошками, блестевшими черным стеклом. Коробочки висели на столбиках довольно густо, и между невидимыми инфракрасными лучами пробраться не было ни малейшей возможности.

А чтобы коварный диверсант не соблазнил часового выключить хитрую сигнализацию и открыть ворота, на торчавших в двух противоположных углах огороженного участка вышках тихо поскрипывали вращающиеся телекамеры. И горе тому часовому, который под их недреманным оком задумает нарушить устав! Сразу же будет он виден на экране в караулке — это Валетову показали сразу, чтобы по привычке не начал отлынивать и не терял бдительности. Объект просматривался полностью.

Вышки, кстати, были не простые, а бронированные. На тот же случай, если часовой будет от них слишком далеко, в оставшихся сиротливо пустыми углах имелись окопы. И не простые, а с перекрытыми бойницами — почти что дзот, не каждый снайпер в таком окопе достанет. И не сразу. Словом, войска химической защиты позаботились о своих часовых так, будто им приходилось ежеминутно опасаться обстрела и нападения. Солидно позаботились. Что опять-таки возвращало к мыслям о содержимом столь тщательно охраняемого склада.

А вдруг тут и правда что-то особо важное? Такое, что хоть для террористов, хоть для шпионов дороже жизни? Да, кстати, а почем у них нынче жизнь? В смысле — а сколько они заплатили бы?.. Нет, это точно лишнее. Если бешеные бабки запросто сначала дадут часовому, потом вернут себе. Снимут с еще теплого тела часового Валетова, и вообще, ну их на фиг, такие дела. В армию от братвы сбежал, еле расплатился. Что же это, потом еще и от армии бегать? Точнее, от особистов? Перед глазами встало видение парящего над бетонкой майора Сытина, послышался ласковый голос: «В общем, вам выгоднее будет сразу к нам обратиться».

А что, если и вправду — согласиться, взять с них… ну хоть штуку баксов, а потом сразу: «Стой, стрелять буду!» И когда их повяжут, морду кирпичом — я не я, не брал ничего, честно нес службу, пытались подкупить… Деньги можно и спрятать… Нет, все равно всплывет. Раскопают. И дело, и деньги. А потом добрый дяденька майор закопает Валетова. И, если будет в хорошем настроении, даже пристрелит перед этим. Лучше уж сразу задержать, хоть отпуск дадут. А могут, кстати, и орден. Приехать в батальон с орденом, зайти в кабинет к Стойлохрякову — видели, мол, товарищ комбат? Весь год вам Валетов не такой был — а ведь лучший ваш солдат, гордость батальона! Всего округа, и что бы понимал тот генерал Лычко! Да и для дембеля штука — лучше не придумаешь. Это тебе не латунная подкладка под значок и не аксельбант из китайского шнурка. Орден! Можно вообще проехать домой скромно так, в одном камуфляже — но с орденом. Вот, мол, сынки, кто всю службу шуршал, а кто и за родину воевал!..

Что-то звонко лопнуло за спиной, на только что пройденной вышке. Фрол подпрыгнул от неожиданности, и тут же каска съехала ему на переносицу, напрочь лишив обзора, а бронежилет тяжко ударил по плечам. Приподнял каску, вгляделся — вроде бы все нормально, вышка стоит, и возле проволоки никого, хотя… Что-то не понравилось Валетову. Очень не понравилось. Через несколько секунд сообразил: везде забор ярко блестит в прожекторном свете, а там, чуть в стороне от вышки, только тускло отсвечивает. До самого дальнего угла за ограждением ничего не видно, а почему? Потому что прожектор погас!

«Главное, без паники! — попробовал успокоить себя Валетов. — Мало ли что может с прожектором случиться. Может, лампочка перегорела, а я сейчас тревогу подниму. Будет мне тогда орден. До самого дембеля. А может, и потом все ржать будут и вместо анекдота рассказывать». В голове всплыло наставление старшего лейтенанта Волкова: «Что должен делать часовой, если в него стреляют? Усилить бдительность!»

И часовой усилил бдительность. Ползти в бронежилете было тяжело и неудобно, поэтому путь до углового окопчика занял немало времени. Зато ямка оказалась вполне надежной — особенно учитывая тот приятный факт, что над бруствером каска не поднималась совершенно. Было только одно неудобство — чтобы заглянуть в бойницу, нужно было вставать на носки, и вес брони чувствовался почти сразу. Через десять минут икры болели так, словно Валетов только что пробежал трехкилометровый кросс с полной выкладкой. Причем без посторонней помощи.

Однако меры безопасности были приняты не напрасно. Вскоре из-за ограждения послышался отчетливый хруст: похоже, кто-то не слишком осторожно пробирался через кусты. «Может, проверка? — подумал Фрол. — А прожектор вырубили специально… Ну ничего, сейчас я с ними разберусь!» И, для надежности присев на дно окопа, рядовой Валетов грозно крикнул:

— Стой, кто идет?!

Треск веток прекратился. Потом невидимый нарушитель спокойствия зашуршал и бряцнул металлом. Фрол похолодел и понял, кто к нему пожаловал. Это был Большой Звездец — тот самый, который рано или поздно приходит за каждым, и каждый раз по-своему. Некстати вспомнилось, что ордена дают и посмертно.

— Стой, стрелять буду!!! — заорал Валетов и стал суетливо дергать затвор «калашникова». Как назло, самый надежный в мире автомат именно в этот момент решил закапризничать. Еще несколько секунд ушло на то, чтобы боец понял всю тщетность своих попыток.

Пока оружие стоит на предохранителе, зарядить его иногда бывает довольно сложно.

«Досылаешь патрон в патронник и производишь предупредительный выстрел в живот, — вспомнилось еще одно поучение бывалого старлея. — Потом контрольный в голову…» Валетов выставил автомат в бойницу, еще раз взглянул за ограждение и чуть не задохнулся. Из еле видимых в темноте кустов совершенно синхронно поднимались, поблескивая в отсветах дальних прожекторов, сразу два ствола.

— Стреляю!!! — на всякий случай выкрикнул Фрол и рванул спуск.

Первая очередь явно прошла где-то высоко над кустами, и стволы тут же резко дернулись, высматривая дергающуюся вспышку. Валетов сжал автомат покрепче, поймал кусты на трясущуюся мушку и влупил промеж стволов уже прицельно. В темноте снова несколько раз звякнула железка. Щеку обожгло; не сразу сообразил, что горячая гильза отскочила от деревянной обшивки бойницы. В кустах кто-то дико заревел. Стволы исчезли, но ветки продолжали трястись и трещать. Автомат печально клацнул и замолчал.

«Уйдут ведь! — думал Валетов, пригнувшись и лихорадочно меняя рожок. — Уйдут, суки, вместе с орденом, а мне еще за патроны отчитываться…» Шорох в кустах стал слабее, но ветки все еще покачивались. Потом верный «калаш» загрохотал снова, и ветки задергались, начали падать. Через пять секунд и второй магазин кончился. Впрочем, и шуршание в кустах — тоже.

«Все», — облегченно вздохнул Фрол. И тут же оцепенел: «А если не все? Если сейчас еще кто-то попрется, с другой стороны?! Надо было хоть пару патронов оставить!»

Валетов обернулся, высматривая и новую опасность, и запоздавшую подмогу. Наверняка в караулке уже услышали стрельбу, сейчас камеры обшаривают подступы к посту, а поднятый по тревоге наряд бежит сюда… А вон и в лагере зашевелились — фары «шишиги» развернулись, полоснули двумя лучами по полигону. Потом двинулись прямо по склону. Сейчас ребята подъедут. Там лейтенант, он разберется. Там Леха Простаков, он выручит. Даже утреннее подозрение в стукачестве ему сейчас простится. Лишь бы приехал вовремя. Вот кому сегодня на посту стоять бы, так это чемпиону по стрельбе…

Со стороны караулки появилась еще одна пара огней. Не доезжая до поста, машина остановилась, послышалась резкая команда. Загрохотали подошвы, залязгали затворы. Ворота были за спиной, не так уж близко, и Фрол выскочил из спасительного окопчика. Перебежал к складу, притаился в тени.

— Стой, кто идет?! — крикнул он первой подбежавшей фигуре и щелкнул опустевшим автоматом.

— Идет начальник караула! — ответил задыхающийся голос. Вроде бы знакомый, но смутно. Своего нынешнего начкара Валетов этим вечером увидел впервые и привыкнуть к нему не успел.

— Стой! Девять!

— Три! — откликнулась фигура. За ее спиной замаячили тени с оружием в руках. Отзыв был правильный — пароль на сегодня назначили «двенадцать», сумма сходилась.

— Начальник караула — ко мне, остальные на месте! — вспомнил устав Фрол. Можно подумать, остальные его прямо со своего места не достали бы, вздумайся им сделать дуршлаг из бдительного часового…

— Ты что, боец, охренел?! Ну-ка, давай отпирай! — Физиономия у начкара была такая, что Валетов на секунду задумался: открывать калитку или попробовать отсидеться за двумя рядами «колючки»? — Что за стрельба?! Сейчас сюда весь городок примчится!

— Разрешите доложить, товарищ капитан! — замок не поддавался, словно сочувствовал бойцу и пытался задержать разгневанное начальство. — Погас прожектор, после этого с темной стороны пытались приблизиться посторонние! Я кричал, они не отвечали, пришлось применить оружие!

— Это где?! — тут же насторожился начкар. Валетов стволом показал в сторону расстрелянных кустов. — Так, ты остаешься на месте, остальные — за мной!

Капитан вместе с караульными осторожно двинулся к месту происшествия. Снаружи. Валетов, чуть приотстав, последовал за ними. Внутри. Завывая и покачиваясь, к посту подъехал «ГАЗ-66», из кузова шустро посыпались здоровенные разведчики во главе с низеньким Волковым. Следом за ними прыгали солдаты химвзвода, прибывшие погибать, но товарища выручать. Из кабины выскочил лейтенант Мудрецкий, сориентировался в обстановке и пошел на звук. Местоположение начальника караула можно было засечь с очень большого расстояния, а вот подойти было сложнее — приходилось пробиваться через бурный и плотный поток могучей русской речи.

Не прошло и десяти минут, как сменившийся с поста, лишенный защитного снаряжения и пару раз в суматохе получивший от кого-то по шее рядовой Валетов оглядывал поле своего первого боя. Точнее, вытоптанную в кустах поляну. Посреди поляны, выпучив огромный глаз, валялась окровавленная туша коровы. Одно ее копыто застряло в ржавой и дважды простреленной банке из-под масляной краски, блестящий прямой рог был расщеплен пулей.

— Ты смотри, все-таки попал! — одобрительно хмыкнул Простаков. — Да еще как! Да еще не один раз! Надо было тебя тоже на соревнования послать, может, еще и меня бы обогнал! Отслужим, приезжай ко мне — мы с батей из тебя промысловика сделаем, будешь на шкурах такие бабки зашибать — куда какой торговле! Знаешь, почем сейчас меха?!

Конец ознакомительного фрагмента.