Дорога в лето

Михаил Панюшкин

Это книга о том, как странно может повернуться твоя судьба, если ты просто взял и уехал из собственного города в попытке настигнуть мечту. Это книга о дружбе и безразличии, о фонарях и о железных дорогах, о перекрестках и обочинах трасс. Но самое главное – это книга о людях, которые просто живут в этом городе.

V. Мир

Телефонный звонок

Вырывает из ночи

Ты сказал угу

И сорвался вперед в рассвет

Пепел сонных дорог

Переулками прочих

Ты курил на бегу

Серый пепел своих сигарет

На маленькой кухне, облицованной битой плиткой, горит свет. Старенькая забрызганная плита, на ней стоит казан, в котором готовится еда. И несколько человек ждут. Женщина с темными волосами что-то помешивает внутри.

— Ну е-мое, когда там хавка, будет? Охота уже! — говорит один из людей. Он в пестром берете. Он затягивается сигаретой, и приглаживает рукой грязные, крашеные в рыжий цвет волосы, спадающие на плечи.

— Могу тебе холодного наложить, Джин… В отдельную миску, ххех, — ехидно отвечает ему черноволосая.

— Дура вы, Елена Ивановна, — говорит Джин, и забрасывает сигарету в пепельницу. Бычок продолжает дымиться, серый туман поднимается к потолку.

— Убей его. И так дышать нечем! — с неприязнью поглядывая на дымящийся окурок, говорит черноволосая. — Накурили тут.

— Да ладно тебе, — парирует Джин и вытягивает из пачки еще одну сигарету. LD, красный. Полный вкус бумаги. Только сейчас и только для вас — рак легких за ваш счет и с доставкой на дом. Зажигалка выплевывает огонек и набивка вспыхивает. Дым.

— А вот и не ладно! Сколько раз договаривались на лестничной клетке курить! — отмахиваясь рукой и хмурясь, говорит Елена Ивановна.

— Угу, придет бабка и опять будет пилить полчаса — вертеп тут, мол, устроили! — парирует Джин и в очередной раз затягивается. Потом спрашивает:

— Кстати, когда она в последний раз милицию вызывала?

Все некоторое время обсуждают, пытаясь вспомнить. Положение осложняется тем, что обитатели квартиры далеко не всегда сидят дома, а некоторые и вовсе ничего не слышали о феномене бабки.

А ведь у каждой вписочной квартиры есть феномен бабки. Обязательно найдется старая женщина, которая будет вечно ходить, смотреть, как кто живет, допытывать подробности. А потом обязательно вызовет милицию — ведь она, по мнению бабок, должна бороться с несовпадением мировоззрения ее и других людей.

В конце концов, общее мнение устанавливается.

— Давно, уже два дня как, — говорит Елена Ивановна, открывая окно. Джин, сидящий в кресле, не вылезая из него, пытается отодвинуться подальше от ветра.

— Ага, боится чертяка святого духа! — восклицает женщина. Джин пожимает плечами:

— Холодно. Да, давненько бабки не было, — на некоторое время задумывается, а потом продолжает, — кстати, слышали историю? Тут день рождения отмечали. И Иннес в магазин за добавкой пошла. И бабку встречает. Та ей и говорит — вы, мол, из той квартиры? Ну, она говорит, да, мол. А бабка ее спрашивает — ну и вы хоть представляете, что там происходит? Та отвечает — ага, ну и что такого? Бабка говорит — и вы типа это не осуждаете? Ну, та говорит — нет, не осуждаю. А бабка ей — проститутка!

Все смеются. Женщина тем временем снимает с огня казан и ставит его на табуретку.

— Е-мое, ну опять вилки не помыли. Жрите грязными, — говорит она и двумя пальцами вылавливает вилку из раковины.

— Слушай, а ложка где? Ты же знаешь, я вилками не ем, — говорит Джин.

— Ну, похоже, ты выиграл лотерею. Как раз ложки-то и чистые. На… Вечные похороны… — Елена Ивановна отодвигает ящик стола и передает Джину ложку.

Все набрасываются на еду.

— Хряпа! — с набитым ртом говорит Джин.

— И ничего не хряпа, а ирландское рагу! — отвечает Елена Ивановна.

— Там крыса есть? Нет? Значит хряпа, — парирует Джин. Слышится звук открывающейся двери — она слегка скрежещет, потом ударяется об стену.

— Ого, Катька пришла. Как раз жрать закончили. Ща бузить начнет, что ничего не оставили, — отправляя последнюю порцию в рот, бормочет кто-то.

— А нефиг так тормозить. Два часа назад работу закончили. Небось опять пиво бухала, тонкая душевная организация, — усмехается Джин.

Тем временем Катька входит на кухню, осматривает всю честную компанию и говорит.

— Ну, как всегда, все схавали.

Она стоит посреди помещения и лучится улыбкой. Сразу видно, что она что-то задумала. Правда, этого никто не замечает. Джин выгибается через ручку кресла и выуживает из-под стола яркий пакет, роняет сигарету, подпрыгивает в попытке потушить ее, обжигается.

— Фу блин, Катька, все ты. Вот хлеба немного оставалось. Можешь пожевать.

— Да я помню. Сама и покупала, — отвечает и вытаскивает из кармана пачку сигарет. Ява суперлегкая, ваши легкие станут просто супер. Кошка ищет глазами зажигалку, находит ее и пытается добыть огонь. Это получается только с третьего раза, потом Кошка подносит язычок пламени к глазам, и несколько секунд смотрит на пляшущий огонек. Закуривает, выпускает дым, а потом говорит хриплым голосом:

— А я вот вам гостя привела.

— Ну, давай, зови своего гостя. Вечно своих мужиков понатаскиваешь, — недовольно говорит Елена Ивановна, относя тарелку в раковину, — опять пьянствовать всю ночь будете?

— Смотрите глубже, Елена Ивановна! — хихикает Джин, подмигивая ей.

Катька грозит Джину кулаком, и выскакивает из кухни. Все снова принимаются за еду. Потом Кошка вбегает, таща за собой девушку. Надо сказать, что ничего при этом особенного не происходит — не начинает сиять за окном звезда, никто не давится едой. Да и чего тут смотреть? Очередная вписчица подвалила, ну мало ли их тут шляется. В конце концов, это такая традиционная жизнь квартиры. Кто-то приходит, кто-то уходит, и только Джин, как самый главный и почитаемый хозяин — остается. Он просто владелец квартиры. Именно поэтому он единственный сейчас обращает внимание на новоприбывшую. Но, конечно же, не обращается к ней напрямую. Это тоже своего рода этикет.

— Катька, а мы и не знали, что ты… — говорит Джин и многозначительно замолкает. Потом корчит серьезную физиономию. — Явная недоработка мужчин квартиры!

Джин вовсе не хочет никого обидеть. Это традиционная подколка в сторону Катьки, которая никак не принимает Джиновы знаки внимания. А что Елена Ивановна? Ну, ей все равно. Она не обижается. Не обижается и Катька. Поэтому она хохочет и говорит:

— Щас тапком кину!

— Ага, ты его сначала найди. Последний мы на прошлой неделе потеряли, — говорит Джин. Потом добавляет, обращаясь к вновь прибывшей: — Ладно, не обращай внимания. Заходи, коли пришла, дели вон с Катькой хлеб. Ты ничего не притащила?

— Нет, я… — тихо говорит девушка. Она, честно говоря, жутко стесняется. Катька ее перебивает:

— Да блин, ну Джин, ну вечно ты, ну ёклмн, ну дай человеку опомниться. Она сутки как из дома ушла.

Джин ухмыляется, и упихивает бычок в пепельницу. Смотрит на сигаретную пачку, потом махает рукой, и, зевая, говорит:

— А, значит, решила Вавилон бросить? Ну, заходи коли так. Велкам хоум, как говорится.

Джин несколько секунд думает, а потом хватает пачку, зажигает еще одну сигарету, и, выдыхая дым, восклицает:

— Кстати! Я тебя вроде где-то видел.

— Она смотрела, как мы работали, — бросает Кошка, — ну и типа мы с ней потусили потом у фонтана.

Внезапно парень, доселе сидевший в углу, встает, кряхтя поднимается, и относит тарелку в раковину. Посуда звенит. Потом он оборачивается к новоприбывшей и произносит:

— Кстати, а ты откуда вообще такая? Вроде не из Москвы, сразу видно. Я вот, кстати, людей из Москвы сразу отмечаю, они какие-то странные, все торопятся куда-то…

— Джерси, да сколько можно, ну вечно ты Москву ругаешь, вот и сидел бы в своем Нижневартовске, или откуда ты там, — перебивает его Кошка.

— Нижнекамске! Да, я вот тут понаехал, — говорит Джерси гордо.

Люди вокруг снова смеются.

— Ладно, чего мы на человека набросились вообще. Пошли, покажу тебе тут все, — говорит Джин. Он поднимается, бросает окурок в пепельницу, и выходит из кухни в полутемный коридор. Потом останавливается и лекторским тоном начинает: — В общем так, едят тут, спят вон там, а в большой комнате тусуются. Шприцы не курить, а то закопаем на заднем дворе. Ясно?

Девушка робко кивает.

— Спальник есть? А, да, блин, о чем я. Сейчас мы тебе чего-нибудь найдем. Катерина Ивановна, где шит валяется?

— В шкафу, правая дверца, — отзывается та с кухни.

Джин проходит в большую комнату и раскрывает дверцу старого платяного шкафа. Из него моментально вываливаются какие-то драные спальники, одеяла, простыни. Куча тряпья.

— Вот, выбирай себе, только возьми побольше — тут дует, а окна мы все никак не заклеим, влом всем. Сейчас тепло конечно, но щели толщиной в палец. А, ладно. Кошка, слушай, тут твоя гостья тупит, помоги ей.

Катька прибегает из кухни и сразу хватает одной рукой тряпье, а второй ухватывается за девушку и тащит ее в другую комнату.

— Короче, вот ложись в угол, вот тут рядом сплю я, а если тебе потусить охота, то вылезай. Только с Эльфом не ложись потом рядом, даже если он тебя тянуть будет. Ляжешь, а он всю ночь лапаться будет, он такой. Лана, я побежала, тебе еще чего-нибудь нужно?

— Да… Телефон у вас есть?

— Ага, щас найду.

Катька подлезает под кровать и что-то там нажимает. Слышится писк радиотелефона, и она выбегает в соседнюю комнату и практически сразу возвращается.

— Вот он, лови. Все я побежала, давай, спокиночи, угу? — опять выпаливает она и бежит прочь из комнаты. Девушка останавливает ее.

— Погоди. Слушай, а сейчас звонить-то вообще как, не поздно?

— Кому?

— Ну, человеку, который мне предложил… Вписаться.

— Другу?

— Ну… Наверное, да…

— Друг — это тот, кому можно звонить всегда.