Дорога в лето

Михаил Панюшкин

Это книга о том, как странно может повернуться твоя судьба, если ты просто взял и уехал из собственного города в попытке настигнуть мечту. Это книга о дружбе и безразличии, о фонарях и о железных дорогах, о перекрестках и обочинах трасс. Но самое главное – это книга о людях, которые просто живут в этом городе.

VII. Мир

Серое пламя дрожит

Брызги огня улетают в небо

Наша задача проста

И где бы я только не был

Флаг над собою нести

Флаг побежденных

Бремя бескрылых птиц

В небе рожденных

Она просыпается, перед ее глазами пожелтевший, давно не ремонтированный потолок. В комнате спят люди. Кто-то на кровати, кто-то на полу, завернувшись в спальники. Рядом спит Катька, ее спальник пестрый, рыже-зеленый. Ее рука лежит на девушке. Та еще раз осматривается и откидывает руку. Кошка не просыпается. Слегка толкнуть ее, прошептать на ухо:

— Катька… Слушай, мне нужно идти сейчас. В институт, посмотреть, когда там прием начинается.

Спящая Катька ворочается. Она все еще в объятьях Морфея, видно ночью хорошо погуляли. Тем не менее, она выдавливает из себя, причем не шепотом, а довольно громко (она привыкла не бояться разбудить окружающих):

— Сколько времени?

Девушка садится, лезет в карман джинсов и вытаскивает часы. Те самые, мужские, с потертым кожаным ремешком.

— Уже девять утра.

— Сколько? Да ты убить меня хочешь? В такую рань вставать, с ума сошла. Иди, дверь захлопни просто. Потом возвращайся давай. Хотя погоди… — она приподнимается, толкает Джина. Тот недовольно ворчит:

— Чего тебе, ебта?

— Проездной дай. Ты все равно сегодня никуда не собирался.

Джин ругается, потом лезет под стол, и достает из красного рюкзака картонный прямоугольничек.

— На, только не проеби.

— Но я…

Катька усмехается:

— Ну, ты же не проебешь?

— Нет.

— Ну и лады, — говорит Катька и бухается обратно на пол, — все, я засыпаю, я заснула…

Девушка выскальзывает из-под груды тряпья и проходит на кухню. Там видны следы ночных посиделок — раковина забита грязными тарелками, в пепельницах умершие окурки, на стене надпись помадой «Смерть уже вот». Девушка некоторое время в нерешительности смотрит на надпись, потом подходит к столу, на котором стоит стакан с прозрачной жидкостью. Она поднимает его, нюхает, качает головой и отставляет стакан обратно на стол. Потом подходит к раковине, выбирает наиболее чистую чашку, наливает холодной воды и выпивает. Потом она стоит и в нерешительности смотрит на грязную посуду. Внезапно, за стеной слева кто-то начинает шевелиться. Открывается дверь туалета и оттуда, покачиваясь, выходит Джерси. Он проходит на кухню, кидает мутный взгляд на девушку, потом подходит к крану, открывает его, и пьет холодную воду. Девушка смотрит на него и спрашивает.

— Можно я посуду помою?

— Эээ… Ну, валяй, причиняй пользу, — бормочет Джерси, плюхается в кресло, некоторое время шарит по столу, потом трясущимися руками вытаскивает мятую пачку из кармана и закуривает. Девушка моет посуду, а Джерси выпускает дым в потолок. Вот такое вот разделение труда. Пять минут проходит в молчании — никто не говорит ни слова. Тогда девушка подхватывает сумку, говорит «Пока» и выходит из кухни. Джерси бормочет что-то невнятное вслед.

На улице она понимает, что очень хочет есть. Прямо перед домом расположен маленький магазинчик — из тех, где шампуни валяются на полках вперемешку со спиртным, сникерсы жадно смотрят на покупателя желтыми глазами нарисованного арахиса, а бутылки с абсентом ждут, когда им удастся запустить кого-нибудь в космос на вертолете алкогольно-алколоидного бреда.

У магазина стоит сомнительная компания. Они расположились около потрепанной девятки с открытой дверью. Из салона несется однообразная умца-умца. На капоте машины стоят несколько бутылок с крепким пивом — и это в такую рань. От толпы отходит один парень. У него короткие черные волосы и неприятный низкий лоб. В его глазах отражаются десятки часов занятий в тренажерном зале.

— Не хочешь присоединиться? — говорит он неприятным голосом.

— Нет, спасибо я спешу!

— Ну, так и мы тут ненадолго.

— Нет.

— А закурить не найдется? — говорит он, понимая, что стандартные подходы не действуют.

— Извините, не курю.

— Такая маленькая, а уже такая дура. Ну и хуй с тобой, — разочарованно говорит парень.

Девушка проскальзывает в магазин. Много стариков, которых возраст вышвырнул из-под одеяла в несусветную рань, женщины с когда-то добрыми, но ныне издерганными и остервенелыми лицами. Они бродят между полок, остекленело уставившись на яркие этикетки, и набирают все что под руку попадется.

Девушка проходит мимо стеллажей, уставленных продуктами, и выбирает батон белого хлеба. Пробует помять его, но тот почти не проминается — черствый.

Ни на что другое не стоило и рассчитывать. Девушка подавляет вздох и идет к кассе. Люди мечут на прилавок мятые десятки и пахнущие химией сотни. Кассирши отвечают на это залпами сверкающей мелочи.

Ее очередь медленно подходит. Она кладет батон на заляпанный бело-сиреневый пластик.

— И все? — спрашивает кассирша.

Девушка кивает и смотрит в кошелек. Ситуация там не то чтобы катастрофическая, но весьма и весьма безрадостная. Унылый полтиник делит внутреннюю Монголию кошелька с грязной десяткой. Эдакое кармическое соседство двух разно-одинаковых сущностей. Девушка платит за хлеб и у десятки появляются сестры.

Зато хлеб вкусный. Она вгрызается в него зубами, и выходит на улицу. Потом оглядывается. Вокруг много людей. Пусть они и не обратили на нее внимания, но с детства в голову любого жестко вбито, что при всех есть неприлично.

Поэтому девушка убирает батон в сумку. Тот не влезает полностью и торчит надкусанным куском. Она смотрит на это, и переворачивает хлеб нетронутой частью вверх. Так лучше.

Она доходит до метро. Там она подходит к дежурной, которую опознала по синей форме и красному войлочному головному убору.

— Вы не подскажете, как проехать к…

— Ты чего, дура? Не видишь, вон схема висит! Иди и посмотри сама, я тут не нанималась вам всем рассказывать! — взрывается тетка и тычет пальцем в сторону стены.

— Извините… — выдавливает из себя девушка, подходит к стене и там находит нужную станцию. Пока она ищет станцию, сама того не замечая, откусывает несколько кусков хлеба, и также машинально закидывает остаток в сумку, закрывая ее на молнию. Потом говорит дежурной: — Спасибо.

— Ты у меня тут еще поиздевайся, сука! — моментально начинает вопить та.

Девушка решает, что лучше промолчать, и идет к проходу. Потом останавливается, увидев, что люди проходят через турникеты, засовывая в щели приемников проездные. Она тоже достает свой билет, и после нескольких попыток ей удается пройти. Она становится на эскалатор и едет вниз.

— Осторожно, двери закрываются. Следующая станция…

Не стесняйся спрашивать путь к своей цели. Люди, которые будут на тебя злиться, просто не понимают, какое это счастье, когда у тебя есть, куда идти.