Арест карбонария. Поэма в одиннадцати частях с прологом, эпилогом и послесловием

Михаил Манахов

1814 год. В Париж триумфально входит русская гвардия. Франция капитулировала. А главный триумфатор, русский император Александр Первый, тайком наносит визит Чёрной Марии, известной прорицательнице, чтобы узнать свою судьбу. Охваченный мистическими видениями, император надеется, что одержанная им и его войсками победа, избавившая мир от неистового корсиканца принесёт ему прощения собственных грехов. Услышанное ставит царя перед нелёгким выбором, который ему придётся искать всю оставшуюся жизнь…

© Михаил Манахов, 2019

ISBN 978-5-4496-5675-9

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Посвящается моему отцу

Николаю Фёдоровичу Манахову.

Почто, мой друг, почто

Слеза из глаз катИтся?

А.Н.Радищев

Пролог

Гермес лукавый

По дороге бесконечной

Тройка бойкая спешит,

В ней ямщик седой неспешно

Песнь унылую бурчит.

Горизонт вовсю развёрстан.

Край пустынный, без людей.

И несутся вёрсты, вёрсты

Под копыта лошадей.

На полях покров невинный,

И куда ни кинуть взгляд,

Всюду снежные равнины

Белизной своей слепят.

Приунывшими лесами,

Вдоль обрывистых брегов

День и ночь несутся сани,

Пар валит от рысаков.

Воздух щёлкает морозный,

Шум столичный позабыт.

Слышен только скрип полозьев

Вместе с цокотом копыт.

Колокольчик оживляет

Снежный девственный простор.

Перекур. И продолжают

Кони с далью долгий спор.

Сколько их в дороге пало

Под безжалостным кнутом?

Кучеру заботы мало

Сколько их падёт потом.

Белым облаком охвачен,

Вдаль несётся экипаж.

Путь его на юг означен.

Путь его, а с ним и наш.

Через просеки, болота,

Сквозь свирепую метель

В тех санях несётся кто-то

Завернувшийся в шинель.

Что за дело в эту пору

От столичной суеты

Прочь лететь то вниз, то в гору,

Через ветхие мосты?

С тройкой той из Таганрога

В Тульчин генерал спешит:

Чернышев, опричник строгий.

Чью он там судьбу решит?

Лихо он, Гермес бывалый

Мчит во весь опор коней.

Пыл охотничьей забавы,

Мнится в беге тех саней.

Только ловчий не намерен

Бить пернатых и зверей.

Нет, удел его прескверен:

Мучить, гнать, ловить людей.

Кто-то в Тульчине рискует,

Кто-то там не за царя.

Царский сыщик след учует,

Упредит и арестует

Там смутьяна-главаря.

Встарь он под Аустерлицем

Адъютантом полковым,

Помогал царю и быстро

Стал в его кругах своим.

И в салонах по-гусарски

Фрейлин всех обворожил.

А потом посланцем царским

Пару лет в Париже жил.

Очень ловким был шпионом,

Документы воровал,

«Дезой» для Наполеона,

Кабинет его снабжал.

К женским ласкам благосклонный,

Веселился, не тужил,

А сестре Наполеона

Даже голову вскружил.

И с Парижем распрощавшись

Перед самою войной

Он, изрядно нагулявшись,

Вовремя сбежал домой.

Воевал вблизи Варшавы,

Партизанил, а в бою

Он стяжал чужую славу,

Выдавая за свою.

Да геройствовал подложно,

Жить хотел, не рисковал.

Лишь бравадой многосложной

Блеск свой в свете умножал.

Тем сумел расположение

Государево добыть.

Кто ж сравнится с ним в умение

Лестью ум заворожить?

Лихо сделает карьеру,

Генерал свет адъютант.

Был наперсник самый первый

Для царя сей confiant.¹

После смерти государя

Новой власти угождать

Будет он. И в злом угаре

Заговорщиков терзать.

Николай же (тоже сыщик)

Разгадает суть его:

«Этот парень-ловкий хищник,

Съест и брата своего».²

И возьмёт его на службу,

Хоть, возможно, презирал.

Так дойдёт тропою кружной

До министра генерал.

Это всё ещё случится,

Календарь считает дни.

Жертвам никуда не скрыться,

Ведь не ведают они,

Что уже идёт по следу

Хваткий, ловчий-ловелас.

Что бесславную победу

Вырвет он и в этот раз.

В чистом поле ветер свищет,

Но уже теплеет: юг,

Тульчин. Там «злодеев» сыщут

И доставят в Петербург…

Примечания

1

1 confiant (франц.) — конфидент

2

2. Генерал-адьютант А.И.Чернышев войдёт в следственную комиссию по делу декабристов и будет одним из самых жестоких гонителей их. Но им руководили не столько государственные, сколько личные интересы. Он мечтал присвоить себе майорат своего двоюродного брата Захара Чернышева, осуждённого на каторгу в числе прочих заговорщиков. Но Николай Первый, при всём своём расположении к Чернышеву, не рискнул удовлетворить столь кровожадное притязание своего любимца.