Арест карбонария. Поэма в одиннадцати частях с прологом, эпилогом и послесловием

Михаил Манахов

1814 год. В Париж триумфально входит русская гвардия. Франция капитулировала. А главный триумфатор, русский император Александр Первый, тайком наносит визит Чёрной Марии, известной прорицательнице, чтобы узнать свою судьбу. Охваченный мистическими видениями, император надеется, что одержанная им и его войсками победа, избавившая мир от неистового корсиканца принесёт ему прощения собственных грехов. Услышанное ставит царя перед нелёгким выбором, который ему придётся искать всю оставшуюся жизнь…

Глава Первая. Вестник смерти

Тройка Русь

Донос

Тройка-птица в снежном вихре-

Это Гоголь. Это Русь.

В дни страстей былых, что стихли

Я смотрю, не оторвусь.

В вихре снежном вестник смерти,

Первый акт грядущих бед.

Первой жертвой выбран Пестель.

И назад возврата нет.

С низкой целью в вихре стужи

Мчится к югу генерал.

Трону шаткому он служит

В лабиринте тёмных кружев

Государевый вассал.

Он везёт пакет секретный.

Там депеша: «В краткий срок

Должен быть полковник Пестель

Арестован и в острог

На допрос к царю отправлен.

В кандалах, аки злодей,

Под охраною жандармов

И ещё фельдъегерей».

С чем же связана тревога,

И какой в погоне толк?

Ведь прошло совсем немного,

Как хвалил царь Вятский полк.

Им же лично был назначен

Во главе того полка

Павел Пестель. Рыцарь мрачный,

Молчаливый. Свысока

Рассуждающий в беседе,

Но по службе терпелив.

Молчалив, суров. Не беден.

И к солдатам справедлив.

Тот же Пестель одобренье

Высочайше заслужил.

Под Бобруйском, на ученьях

Государь приветлив был.

— Точно гвардия шагает, —

Похвалил он Вятский полк.

Знал ли царь, что замышляет

Тот, кто в том строю прошёл?

Знал ли, нет, но в Таганроге

Обнаружится пакет,

Где донос лежал убогий,

На полковника навет.

Был же низкий доноситель

Командиру близкий друг.

А попутно расхититель

Полковой казны. И плут.

Про ночные встречи, сходки,

Про секретных целей план

Капитан донёс тот «кроткий».

Где там правда, где обман?

Скрупулёзно перечислил,

Поимённо указал,

Кто убить царя замыслил,

Кто его в сердцах ругал.

И, конечно, главным самым

Павла Пестеля назвал,

Тем сгубив. Но сам бесславно

Жизнь окончит: гость незваный

В грудь ему вонзит кинжал.

Нет предательству прощения

И однажды поздно, в ночь

Неизвестный ангел мщения

Выполнит обет священный

И затем исчезнет прочь.

Опасная забава

Царь, романтик по природе,

Знал про заговор давно:

Князь Васильчиков, тот, вроде,

Доносил, но под сукно

Положить доклад решает

Венценосный либерал:

«Не судья я им, мешает

Совесть. Так что генерал

Делу ход давать не будем.

Подождём, чтоб пыл угас,

Нас сама судьба рассудит.

Дело там пустое, князь».

•••

Между тем проходит время,

Пыл не хочет остывать,

Вольнодумства зреет семя,

Недовольных множа рать.

Вольнодумие покрепче

Многолетнего вина.

Только может ли облегчить

Жизнь свобода лишь одна,

Если жить не по закону,

А по прихоти своей?

Как же строить злу препоны,

Коль свободен и злодей,

Что скорее будет силой

Остальными управлять.

Те свободны лечь в могилу,

Раз не могут воровать.

•••

С тем ушёл в дела Европы

Царь от дум, что досаждали.

А в России санкюлоты

Конституцию желали.

Мнились им Дидро с Вольтером:

— Петербургу с русской Фрондой

Быть Парижа братом сводным-,

Так мечтали офицеры.

Только было их фрондёрство

То ли модною игрой,

То ль ребяческим позёрством

Скучной зимнею порой.

Между картами с шампанским,

Фейерверками балов,

Волокитством, дуэлянтством

И пустой бравадой слов.

Как-то мелко это всё же,

Эх, российская беда

Пустословием глупость множить

Да витийствовать года.

Пошумит, запив шампанским,

Речь свою смутьян со шпагой,

И затем в салоне дамском

Будет с этой же отвагой

Разбивать сердца красавиц

Звуками романсов томных.

Чтоб разбив, сей час оставить,

И опять шуметь в салонах.

Были те, кого обидеть

Император мог в сердцах.

Да и те, себя кто видеть

Мог лишь в роли удальца,

Якобинца или Брута.

Кто примерить сгоряча

Мог себе, на сцене будто,

Роль тирану палача.