Училка и криминальный авторитет

Маша Малиновская

— Ты где её взял, придурок? — высокий статный мужчина отчитывает своего подручного. — Я просил тебя репетитора для моего сына найти, а ты кого привёз? — Ну так… училка же. Я её прямо от школы и привёз, — чешет затылок лысый. — Разница-то какая? — Большая, — вклиниваюсь в разговор я, пытаясь ослабить скотч, которым этот лысый мне связал руки. — Репетиторов на сайте ищут, а не у школ похищают! Немедленно отвезите меня обратно! — Это вряд ли, — качает головой главный. — Ты уже видела нас. Сегодня я провела новогодний классный час, выставила все оценки и с лёгким сердцем вышла из школы, предвкушая праздничные выходные. Но мне надели мешок на голову, связали руки и засунули в багажник, а потом привезли к какому-то сексуальному красавчику-бандиту, сыну которого вдруг потребовался репетитор.

7

— А твои дети знают, что ты теперь живёшь у нас? — Костя ёрзает в кресле. Ему сложно сконцентрироваться на задании.

— У меня нет детей, — пожимаю плечами. — Я живу одна.

— А я слышал, как ты папе говорила, что у тебя работа и дети.

— Я имела ввиду своих учеников. Родных детей у меня нет пока.

— А у меня мамы нет. Она умерла, когда я родился.

— Мне очень жаль, Костя, — осторожно прикасаюсь к его плечу. — Думаю, твоя мама гордилась бы тобой, ты очень хороший мальчик.

Он вздыхает, а мне становится грустно. Всегда жаль детей, обделённых родительской любовью. Будь то сироты или просто те, на которых у родителей не хватает внимания. А у Кости, похоже, всё вместе. Матери нет, отцу не до него.

Мальчик вздыхает и тычет ручкой в углу листочка. Трёт лоб и морщится. На первый взгляд кажется, что у него синдром дефицита внимания и гиперактивность — настолько сложно ему даётся концентрация на поставленной задаче. Но, думаю, это не так. Потому что, когда я попросила его собрать гараж из конструктора для любимой машинки, он засел на целых двадцать минут, скурпулёзно подбирая по цветам и размеру. Ни разу не отвлёкся и задачу выполнил идеально.

Но что меня удивило, так это то, что Костя просто вручил мне гараж и отвернулся. Будто сам себе запретил радоваться результату. А ведь я обратила внимание, что собирал он этот гараж с удовольствием.

— А давай попробуем по-другому, — предлагаю я, отодвинув листок с тестом. — Во что ты любишь играть?

Костя задумывается, гуляя взглядом по потолку. Выбирает любимую игру, видимо.

— Ну… в волшебный мир.

— А что в нём нужно делать?

— Я в него ещё не попал ни разу. Нужно найти портал и пробраться. Иногда я ищу этот портал, когда играю роботами или динозаврами.

— Представь, что эти вопросы — волшебные, — снова подвигаю к нему листок. — И отвечая на каждый, ты продвигаешься шаг за шагом к порталу, который перенесёт нас в твой волшебный мир! Нужно собрать десять разноцветных камней, они — ключ. За каждый вопросик — камешек.

В вазе на подоконнике как раз были разноцветные декоративные камешки. Пока Костя будет отвечать на первые вопросы, незаметно возьму их и буду ему выдавать.

Большинство детей хорошо включаются в деятельность через игру. И Костя не становится исключением. Когда у него появляется целых четыре камешка, дело идёт быстрее и азартнее, и уже через полчаса у меня есть выполненная диагностическая работа, которую я проанализирую и на этом уже буду выстраивать план работы.

Чтобы сделать впечатления Кости ярче и понять, о чём он мечтает, помочь ему раскрыться мне и начать доверять, а без этого процесс обучения будет похож на разговор слепого с глухим, я расспрашиваю его в процессе работы об этом волшебном мире, в который он так стремится попасть.

— Я бы хотел увидеть там маму, но я уже большой и знаю, что так не бывает. Когда люди умирают, то их больше нет. Совсем. Но можно было бы там погулять с папой. Сходить в кафе или на футбол. Или просто вместе мультик посмотреть.

В его словах столько одиночества, что у меня в сердце щемить начинает. К сожалению, я так и не научилась воспринимать эмоции детей как просто часть работы и не впускать в собственную душу.

Заканчиваем занятие мы с Костей около двенадцати, и за ним приходит его няня. Она у меня сразу же вызывает неприятие — строгая, холодная женщина. Её эмоции словно за непробиваемой стеной закрыты. Будто и не человек вовсе, а робот.

Она ведь даже не учитель его, а няня. Должна дарить ребёнку не только заботу, но и душевное тепло, тем более, у мальчика нет матери. Да и отец, судя по всему, не особенно времени много уделяет.

Вот об этом я и решаю поговорить с Акимом Максимовичем. Мы договаривались, что после диагностики обсудим уровень компетенций Кости и его перспективы.

Он говорил, что до обеда планирует быть дома, будет работать в кабинете у себя. Туда я и иду, решив пообедать после беседы.

В этот раз уже не путаюсь в лестницах — запомнила. Хоть и иду уверенно, но чем ближе к кабинету хозяина дома, тем сильнее ощущаю странное чувство пустоты под ложечкой.

Постучать я даже не успеваю. Дверь распахивается, едва не зацепив меня, и из кабинета Акима Максимовича выплывает полуголая девица. Ноги от ушей, статная, высокая. А из одежды только полотенце, остальное в руках скомкано.

Она останавливается взглядом на мне и неопределённо ведёт бровью. Смотрит свысока. И не только в смысле своего роста.

— Пока, Диляра, — из кабинета слышен мужской голос, а потом и самого хозяина голоса видно.

Аким Максимович стоит в расстёгнутых штанах, рубашка просто наброшена на плечи. Он замечает меня и кивает, здороваясь, как ни в чём не бывало.

— Олеся Станиславовна, приветствую. Входите.

— Вы, кажется, заняты. Я позже приду, — отступаю на шаг. Хватит с меня его голых торсов и в прошлый раз.

— Нет-нет. Я уже… закончил. Входите.

Так и быть, я вхожу, стараясь не вдыхать глубоко этот запах разврата, что витает в кабинете. Вдавливаю ногти в ладони, пытаясь отвлечься от пульсации крови в своих висках. Для меня всё это очень странно и непонятно. Слишком пошло и разнузданно.

Неужели, нельзя было одеться и привести себя в порядок до того, как открыть дверь? В доме ведь столько людей. Ребёнок, в конце концов.

— Присаживайтесь, я попрошу Амину принести сюда нам обед. Ужасно голоден.

— Я не хочу есть, — смотрю на немного сдвинутый с места стол с сомнением.

— А придётся, — подмигивает Аким Максимович, застёгивая свою рубашку. А потом добавляет, проследив за моим взглядом. — Присаживайтесь, не бойтесь.

— Да я и не боюсь…

— Стол чистый, — проходя мимо склоняется, говорит почти на ухо мне, заставляя вздрогнуть всем телом. — Основным местом действия был диван.

О! Ну тогда я спокойна, чего уж.

Опускаюсь на краешек стула, но к столешнице стараюсь не прикасаться.

— На полке справа есть влажные салфетки, если так переживаете, — Аким Максимович усаживается напротив меня в своё кресло и откидывается на спинку. Проходится взглядом по мне, отчего мне хочется плотнее запахнуть кофту.

Его предложение игнорирую. Уж будет совсем нехорошо, если я действительно достану салфетку и протру столешницу. Хотя…

— Я верю, что стол остался не запятнан, — складываю руки на груди, пытаясь хоть как-то ментально закрыться от него.

— Рад слышать, что вы мне доверяете, — он улыбается, но от этой его улыбки у меня мурашки бегут по спине до самого копчика, а на ум приходит жуткое сравнение с дьяволом. — Я прошу прощения, мы с Дилярой чуть задержались. Она, кстати, мой фитнес тренер. Если нужна будет программа — разработает и вам.

— У вас… многофункциональный тренер, — выдерживаю его взгляд, не сразу замечая, что впилась ногтями в ручку кресла. — А я не сильно спортивная. Обойдусь.

— У меня вообще… многофункциональный персонал, — ведёт бровью. — Разные обязанности выполняют. А спорт важен, кстати, возьмите его во внимание.

— Непременно.

В дверь стучат, и после разрешения войти Амина ввозит тележку с обедом. Переставляет на стол передо мною и хозяином дома.

— Приятного аппетита, — кивает вышколенно, а потом уходит.

— Так что там Костя? — Аким Максимович становится серьёзным. К еде не притрагивается.

— Мы провели тестирование. Он способный мальчик, но запущенный. Ему уже восемь, дети в этом возрасте во втором классе уже учатся, а он даже читает с трудом. Устный счёт в пределах десяти, писать может только печатными буквами и очень небольшое количество слов. Но всё это вполне поправимо. И быстро. Меня же интересует другое.

— Слушаю.

— Аким Максимович, сколько времени вы проводите с сыном? Например, в неделю в часах? Примерно хотя бы.

Он мрачнеет. Переводит взгляд на мгновение в окно, а потом возвращает ко мне. Берёт ложку и сжимает в пальцах её ручку. Понимаю, что говорить в этом ключе не сильно настроен.

— Я занятой человек. У Кости есть няня и целая армия прислуги. Ему не скучно, — со стуком кладёт ложку обратно на стол.

— А ему и не скучно. Ему одиноко. Это разные вещи.

— Вот и сделайте так, что ему было не одиноко, Олеся Станиславовна. На этом закроем тему. Приятного аппетита, — кивает мне на тарелку.

— Спасибо, я же сказала, что не голодна. Я пойду.

Встаю из-за стола, но натыкаюсь на острый внимательный взгляд тёмных глаз, впившийся в меня.

— Сядьте, — голос спокойный, но только глухой не услышит в нём угрозу. — Я не люблю есть один.

И я почему-то не смею его ослушаться…