Дикий ангел

Марта Крон, 2022

На почту Феликсу Громову приходят компрометирующие фото. Его любимая жена Ульяна ему изменяет. Срыв. Ярость. Беспамятство. «Я ж тебя так любил… Пошла вон! Выметайся!» Умирая внутри, униженная Ульяна уходит. Но через некоторое время Феликсу приходит и другое сообщение: «Изначально задумывалось, чтобы тебя вынесло только от первых фотографий. Но я считаю, что как раз правда вскроет тебе жилы и сделает больнее. Живи с этим.» Ульяна не изменяла. Содержит нецензурную брань.

Глава 5

ФЕЛИКС

В десятый раз смотрюсь в зеркало и не могу достигнуть удовлетворения. То чёрный галстук на цвета металлик поменяю, то запонки, то туфли чёрные с этим костюмом не смотрятся.

Куда ещё так тщательно собираться — только на похороны бывшего тестя. Смотрю на несколько пар солнечных очков. В каких моих глаз точно не будет видно? Я готов показать себя, но взгляну глаза жене только тет-а-тет. Не сегодня. Меня крайне печёт исход, чтобы проявить оплошность в первый же раз. Постепенно. Без суматохи. Но докажу Ульяне, что безопасен и люблю её до безумия.

Придаю большое значение даже своему внешнему виду. Как я выгляжу? Вдруг стал хуже с годами? Не заинтересую жену больше…

Придирчиво оглядываю своё чисто выбритое лицо, аккуратно подстриженные волосы, выглаженный чёрный костюм. В целом, вроде неплохо. Пшикаю на себя любимый Улин мужской парфюм, водружаю на нос очки и стараюсь выглядеть невозмутимым.

До кладбища добираюсь быстро. Один. Юрку силком отвадил. Рвался со мной, но нет.

Здесь должен быть только я.

Сторонюсь толпы скорбящих, стою неподалёку, выискиваю глазами Ульку со Златой. Возьмёт ли она малышку на такое событие? Маленькая же ещё совсем, ни к чему ей это представление. Вон одна рта не закрывает, истошно воет. Хоть бы потренировалась, притворщица! Он тебе даже мужем не был, на что рассчитываешь!? Что другой тебя такую жалостливую подберёт? Угу, поищи идиота. Так душещипательно, прям не могу. Молчанского оплакивают не многие, но пришло приличное количество народа. Тварью он был редкостной, но в бизнесе — асом. За что ни брался — в упор. Знаковым был, только человеческая совесть у него отсутствовала напрочь. Не брезговал манипуляциями, шантажом и угрозами. Жёсткий перегиб в сторону денег. Родную семью бросил, лишь бы не мешали пробиваться к Олимпу. Сына грязно использовал в своих делишках, дочери в глаза говорил, чтоб не путалась под ногами.

Я Ульяну-то и встретил, работая с Молчанским. Сначала с Костей познакомился, а потом и Ульку увидел через стекло машины. Он забирал сестру после вечерних танцев. Она девчонкой ещё была, только в универе начинала учиться. Всклокоченная вся, дерзкая, и смеялась. Очень много смеялась. С братом у них дружба крепкая была, тот сразу насторожился, увидев, что я рот разинул на красавицу, спиной прикрыл. На рожон я к нему лезть не стал. Пошёл другим путём. Чёрт дёрнул меня заявиться к Молчанскому-старшему на порог.

«Видел вашу дочь. Понравилась. Прошу у вас позволения пригласить её на ужин.»

Тот вскинул брови, потёр нижнюю губу, блеснул глазами, да и согласился. Долго себя ждать я не заставил, подъехал днём к университету и вышел навстречу ничего не подозревающей Ульке.

Помню, она сильно удивилась и отклонила моё предложение. А как услышала, что я заручился поддержкой её отца, так и вовсе нахер послала. В очень грубой форме.

Стоял, как оплёванный и крутил шестерёнки в голове — такую дикарку просто так не возьмёшь. Стратегия нужна. Целеустремлённость. И о-очень много выносливости.

Так и вышло. Потрепала она мне нервы знатно. Вынесла весь мозг. Больше года носился за ней. Долбил, как дятел — «Люблю, не могу, мать твою!!». Егоза хвостиком виляла и средний палец мне показывала. А потом я заболел и слёг с температурой. Да так накрыло, что в бреду находился. А когда в себя пришёл, то пот со лба мне холодным полотенцем вытирала Ульяна.

Смешно. Тут же кинулась искать, как пропал. Мне-то она заявила, что адрес мой надыбала, чтобы в лицо мне плюнуть, а я тут при смерти валялся, так некстати. Пришлось лечить, а уж потом мне говорить, что я козёл. Но на свидание так и не согласилась. Ещё неделю мурыжила. Ходила каждый день ко мне после пар, кушать готовила и сироп отвратный в рот заливала. А уж потом выдала заветное «Ну ладно!».

Как я был счастлив тогда. Влюблён бесповоротно. Смотрел на ангела и таял в ней.

А сейчас… сейчас я неотрывно смотрю на выходящую из автомобиля Улю и понимаю, что внутри взрывается ядерная бомба. Сметает те временно выставленные опоры, что помогли мне не сгинуть в пропасти. Без неё…

Кажется, что во всём мире закончился кислород и вздохнуть я смогу только рядом с ней.

Ульяна вместе с братом здороваются с другими пришедшими, скупо принимают соболезнования. Продвигаюсь ближе, но продолжаю прятаться. Столбенею, когда они останавливаются неподалёку от меня. Воочию она ещё красивее, чем на фотографиях.

Боже, я же все её родинки наперечёт знаю, каждый изгиб, любую черту лица распознаю.

Но она изменилась. Что-то невидимое её охраняет. Она абсолютно закрыта.

Теряюсь, словно сошедший с орбиты спутник. Границ она понаставила даже больше, чем я предполагал.

Ульяна словно статуэтка. Изящная, хрупкая, но при этом царственная. Держит осанку, взглядом режет, как болгаркой. В своё поле никого не пускает, брат отдувается.

Пялюсь, как маньяк. Не дыша. Всю церемонию погребения смотрю только в одну точку — на жену. Она холодна и равнодушна, и даже не пытается состроить сожаление. Понимаю её. Этот человек не был ей отцом, как таковым. Это просто слово для неё, она не знает, что такое быть любимой дочерью.

И как же я боюсь, что то же самое переживёт мой ребёнок!

Сцепляю зубы до скрежета, когда вижу рядом с женой подошедшего Кирилла Абрамова. Он держит за руку мою дочь и что-то нашёптывает Уле на ухо. Ушлый гад. Близко к ней подобрался. Друг семьи, как же. Штаны на нём дымятся даже в такой день и в таком месте.

Всё! Хватит!

Делаю то, за чем и пришёл. Заявляю о себе.

Молча. Всё молча. Не собираюсь ничего говорить. Пусть просто увидит, пусть в голове осядет мысль, что я вернулся.

Она знает — я буду ходить за ней, пока не лишусь сознания.

Дожидаюсь, когда Костя объявляет о том, что поминки будут проходить в находящемся поблизости ресторане и делаю шаг вперёд.

Уля кому-то кивает и поворачивает голову в мою сторону.

Цепенеет, даже кожа белеет. Полный провис в сознании.

Сосредоточено изучаю её вблизи. Не могу найти себя в её глазах. Меня там больше нет. Только тусклый блик. Тень прошлого.

Если б можно было перемотать назад, я бы ни за что с ней так не поступил. Больно ей сделал. Толкнул теми же самыми руками, что и обнимал. А когда-то собственноручно ей каждый синяк мазью лечил. Дул на больное место. Доверяла она мне себя.

Это кажется сном.

Я уже не тот. Даже любовь моя к ней изменилась. Дошла до своего Зенита и я готов показать насколько она неубиваема.

Люблю тебя…

И тут Улька всё осознаёт. Кто я, что я и зачем. Меняется в лице.

Её взгляд раздирает все болевые точки, пробирает лютой стужей до костей. Но я не двигаюсь с места.

УЛЬЯНА

В жилах стынет кровь.

В меня словно выстрелили. Я чувствую запах пороха и горечь во рту. Все голоса вокруг звучат, как за толстым стеклом. Сердце стучит быстро и коротко. Рёбра сдавливает невидимый обруч, а душу размётывает дикое, нечеловеческое, безотчётное впечатление.

Нет-нет-нет! Это же не может быть правдой?.. Он не имеет право!

Его взгляд вонзается, проникает под кожу, под подкорку, исследует.

И меня попросту колошматит. Нервы оголяются до боли, с трудом сохраняю «лицо». Прошивает насквозь. Губы не слушаются. Что я пытаюсь сделать — дышать или говорить? Заторможенно с шоком справляюсь.

Я не рассчитывала, что это произойдёт вот так… страх гулял в голове, что он найдёт нас в том городе, но годы шли, а его всё не было. И я поуспокоилась.

Не хочу ввязываться в это снова и посеять хаос в своей размеренной жизни! Не хочу той боли, что частенько пытается выбраться из-под замка. Нет! Я не лягу снова на этот жертвенный алтарь!

Изолируйте меня от этого человека! Да, меня! Закройте где-нибудь, приварите несколько железяк снаружи, чтобы никто не пробрался ко мне и не трогал!

— Громов! — обжигает ухо яростный голос брата. — Ты ещё посмел заявиться сюда!? Хватает наглости??

— Костя. — выставляет руку Кирилл, мешая ему кинуться на Феликса. — Оставь его. Людей полно вокруг. Злата смотрит…

Громов молчит, позволяя другим рычать на него и выражать вражду. Ничего не говорит, не просит, не заявляет о своём. Просто стоит и смотрит.

Но я не вижу… не вижу за очками его взгляд!

Не знаю что за ними прячется, но ощущаю, будто по коже жгучими розгами бьют. Нестерпимо. Словно обгладывают. Понимаю одно — по незаметному наклону головы мой бывший муж опускает взгляд вниз. Туда, где стоит маленькая девочка в чёрном платье и во все глаза смотрит на незнакомца, даже не подозревая, что он тот самый папа, который есть у других, но не у неё…

Грудь выламывает, когда я вижу их необычайное сходство не по памяти, а вживую. Моя златовласка вылитая Громова…

Нет! Она моя, Феликс! Моя!

Костя реагирует правильно, скашивает взгляд на любимую племянницу, борется со своим нравом ради неё. Не хочет пугать.

Кирилл напрягается не меньше. Опускается на корточки перед Златкой, поворачивает к себе, натянуто улыбается и поднимает её на руки. Второй рукой находит мою и тянет за собой:

— Уляш…

А я всё стою. Приросла к месту.

Феликс…

Не моргая, выцепляю из его образа все мелочи. Стиснутые плотно губы, выпирающие костяшки на сжатых кулаках, наморщенный лоб, вздутые вены на шее, проступающие через ткань одежды мышцы.

Громов пришёл не с миром. Столбняк у него временный, в любой момент начнёт наступать.

— Уля! — поддерживает друга Костя, в голосе слышатся редкие властные ноты. — Быстро очнулась и пошла! — за платье дёргает, повинуюсь, с выдохом отворачиваюсь. Но только нога зависает над землёй, чтобы сделать шаг, как откуда ни возьмись выплывает Инга, гражданская жена моего отца:

— Феликс, дорогой! Как хорошо, что ты пришёл попрощаться с Денисом!! Он бы это очень оценил!

Замираю, снова возвращая внимание к Громову. Испытываю какое-то противоречивое разочарование, когда не слышу его голос. Он только слабо кивает Инге.

— Надеюсь, ты присоединишься к нам на поминках? — наигранно шмыгает носом и прикладывает белый платочек к сухим глазам. Строит из себя несчастную вдову. Хоть бы постыдилась, намарафетилась, как на подиум. Свой блонд начесала, ногти розовые, как у девочки, хотя в сорокет-то должна уже соображать, что на похоронах так непригоже выглядеть.

— Нет, не присоединится! — неосознанно пережимает мне кожу на руке Костя. — Громов уже уходит! Займись другими делами, Инга!

И снова эта молчанка. Феликс что, язык проглотил? Да и я стою сжатой пружиной. Ни нашим, ни вашим. Ни одной трезвой мысли.

Улавливаю непонимающий взгляд Кирилла на себе… взгляд брата, Инги… да всех! Никто даже близко не знает нашу с Феликсом подноготную. Я не говорила правду. Никто из них не представляет, как мучительно я сейчас умираю. Они ждут реакцию, а её нет.

Чувствую прикосновение к щеке и дёргано поворачиваю голову. Злата тянет ко мне ладошки, хочет пересесть с рук Кирилла. Чувствует, наверное, что я в полном раздрае. Прижимаю к себе, интуитивно прячу её личико у себя на груди, целую в висок, шепчу, что мама рядом.

И тут… бывший муж растягивает губы в улыбке. Расслабляет мышцы лица, распускает боевой пыл, ожесточение идёт на убыль.

И это действует, как триггер.

— Заклинаю тебя, Громов! Приблизишься к нам ещё раз и я спущу всех волков, что готовы тебя растерзать!

Улыбка шире. Со смешком.

Козёл!

— Что вы такое говорите?? — подвизгивает сбоку Инга, всплёскивая руками. — Феликс, дорогой, не слуш…

— Рот закрыла! — рявкает Костя.

— Костян, сюда направлены три камеры… — тихо предупреждает Кирилл и вдруг накрывает рукой заднюю часть моей шеи, мягко сдавливает и приближает губы прямо к моему уху. — Ульяна! Пожалей и себя, и ребёнка! Не доводи до разборок! Не ломай ей психику!

Он прав! Чертовски прав! Что я делаю?? Почему сразу не ушла?? Моя девочка, моя малышка всё видит и слышит!!

Последний взгляд на Феликса, кричащий о том, что я ненавижу его всеми недрами души и быстрым шагом прочь. Кирилл едва поспевает за нами.

— Всё правильно! Уходи и не возвращайся, Громов! Тебе здесь не рады! — слышу вызверенный голос брата.

Он ушёл… не задерживается… куда? За нами? Или всё? Исчез навсегда?

Перехожу на бег, не знаю почему. С мелкой на руках несусь, как угорелая. К машине.

Не могу, не могу здесь быть!!

— Уля! — взволнованный голос Кирила. — Стой, упадёшь!!

Сердце раздроблено на мелкие осколки. Так больно, что если бы не моя карапузинка на руках, упала бы замертво. Щиты оторваны. Нечем больше прикрываться.

Зачем он вернулся? Зачем??

Он спустил нашу любовь в унитаз и вот теперь это дурнопахнущее плывёт обратно в руки. Утопленное, изгаженное. До дурноты.