Дикий ангел

Марта Крон, 2022

На почту Феликсу Громову приходят компрометирующие фото. Его любимая жена Ульяна ему изменяет. Срыв. Ярость. Беспамятство. «Я ж тебя так любил… Пошла вон! Выметайся!» Умирая внутри, униженная Ульяна уходит. Но через некоторое время Феликсу приходит и другое сообщение: «Изначально задумывалось, чтобы тебя вынесло только от первых фотографий. Но я считаю, что как раз правда вскроет тебе жилы и сделает больнее. Живи с этим.» Ульяна не изменяла. Содержит нецензурную брань.

Глава 6

ФЕЛИКС

— Ну? — взвинченно подскакивает на ноги Юрий, стоит только мне появиться в офисе. — Как прошло?? Морда чистая, не подбитая… — рассуждает, пока я наваливаюсь плечом на косяк и блаженно улыбаюсь. — Чего? Так просто отпустили?? — подходит, придирчиво проверяя целостность костюма.

— Эх, Юрка-а… — тяну, по-идиотски улыбаясь. — Юрка-Юрка!! — встряхиваю его за плечи, а потом дёргаю на себя и счастливо обнимаю. Друг замирает, а потом ошалело барахтается в моих удушающих медвежьих объятиях:

— Ты что, совсем сдурел? — не выдержав беспардонного телесного контакта, отталкивает меня в сторону. — Отлепись, сказал! По-нормальному, давай, говори! — поправляет на себе помявшуюся куртёнку и отступает в дальний угол. А я рассекаю пространство до дивана и падаю, растягиваясь сытым котом. Меня обуревают эмоции, раздувает от блаженства. Дух захватило.

— Харэ воздух слюнявить, говори уже! — на удивление теряет терпение командир.

Хмелем смотрю, белизну зубов показываю.

— Девочек своих видел… — мечтательно прикрываю глаза.

— И?

— Что и? — вскидываю на него недоумевающий взгляд. — Дочку видел, понимаешь! Дочурку свою, крошечку! Бесподобное создание! Моё лучшее творение, Юрка!! Я впервые почувствовал, что вот она… живая, настоящая, не моё воображение!!

— Ах это… — понятливо вздыхает он и я спохватываюсь, убирая с лица часть довольства:

— Извини, что напомнил! Не хотел задеть!

— Да ну, не глупи! Такое приятно вспоминать… и нужно. — и поспешно задавив тень, что ползёт на его шею колючим шнуром, переключает нас на приятное. — Расскажи, какая она?

— Она… — взахлёб от восторга. — Она — я! Ну вот я! Чуть не сдох там, как руки чесались, потрогать её! У неё ямочки на щеках есть!! Пухленькая, с глазами громадными! Вот так смотрела на меня!!! — выделываю пальцами кружочки и к глазам своим приставляю.

— А Ульяна что?

— Ну, тут другой разговор! — шумно выдыхаю. — Улька той давности исчезла… У неё теперь новый облик — мама! Жёстче стала! Взгреет так, что смерть сказкой покажется! Пригрозила мне! — усмехаюсь.

— Она и раньше за словом в карман не лезла. — напоминает Юрий.

— Не! Сейчас видно, что без рисовки говорит! С первого выстрела убьёт!

— И чего ты тогда такой довольный, не пойму?

И как ему объяснить? Не покажешь, не обрисуешь. А внутри ведь всё пламенем охвачено. Сердце взрывами петард отбивает. Я забыл уже, что так бывает. Я себя вдруг мужиком почувствовал. Женщину учуял. Свою женщину. И ребёнка… часть меня.

На неведомом мне инстинкте внушительной силой наполняюсь. Достигаю таких широт в душе, о которых даже не знал. Уверенность с таким разгоном множится, что заметно здоровею крепостью характера.

Я отец семейства, чёрт побери!

Мурашки зримым полотном всё тело в плен берут. Встряхиваю руки. Друг всё это время пристально считывает мои хаотичные эмоции, насмешливо мотает головой:

— Если семью вернёшь, Феликс, то я буду искренне рад! Никогда не желал тебе той же участи, что и у меня! Без души жить невыносимо…

Столько лет прошло! А друг всё ещё живёт призраками прошлого… я и малой доли не хлебнул того, что он испытывает.

— Скучаешь по ним? — веселье сменяется тоской, дышу через раз.

— Каждый день. — зависает на пару мгновений, но за это время в его глазах прокручивается целая плёнка, где когда-то у него были живыми жена и дочь и он был совершенно другим. Одно моргание и он возвращается в реальность:

— Я так понимаю, ты произвёл фурор? Молчанские там топорами в тебя не кидались?

— Намеревались! — посмеиваюсь, вспомнив перекошенное лицо Кости. — Но меня больше интересует Абрамов! Он целится на моё место, Юр! Златка его своим воспринимает, даже не пискнула у него на руках!

— А Уля?

— Не успел понять… да и не надо мне это! Сегодня-завтра я верну этого урода домой!

— Что надумал?

— Да пока по мелочи! — отмахиваюсь, но говорю с энтузиазмом. — Нашлю налоговую с проверками на его стоматологические центры! Пусть побегает!

— Ну а дальше? В дверь Молчанских постучишь?

— Хуже! Выведу Ульку обманным путём! Нечестным! — интригующим тоном, чтобы побесить друга неизвестностью.

— Нарвёшься же. — уже и не рвётся копать, знает, что всё равно меня спасать придётся.

Улька физически не ударит, но нутро мне в ошмётки разнесёт. Опрокинет, как не подлезь.

— Пусть так! Только не равнодушие… — уповаю хоть на какую-нибудь её реакцию. Открываю свой мини-бар, достаю коньяк. — Ну что? Отметим, что ли?

— Помянем, скорее… Нас обоих! Я как обычно, с тобой на передовой!

— Ну вот и славно!

УЛЬЯНА

Сердце жжёт. Выпиваю успокаивающие капли, жду действие лекарства, но оно никак не наступает. Не замечая, тру пальцами под левой грудью, будто это поможет. Я подозревала, что нечто подобное всколыхнётся внутри, но не настолько же. Когда уже это всё отболит??

Воздух тяжёлый. Горло саднит от жёсткого стеснённого дыхания.

Мне нужно на что-то опереться, но даже стены кажутся непрочными.

Все потаённые слои моей памяти перекручены до боли и никак не могут улечься. Отцветшие следы тех дней приобретают новые краски. Против воли обнажаются детали.

Его жесты, его энергетика…

Брожу из угла в угол, словно испуганное животное.

Выбраться и сбежать.

Чтобы сдержать подкатывающую истерику, тихо присаживаюсь возле спящей дочери. Прямо на пол, поближе к ангельскому личику. Чтобы смотреть, смотреть, смотреть… и овладеть собой. Перекипеть и отдышаться. Мне нельзя так сбоить. Смыкаю губы, сжимаю-разжимаю кулаки.

Я в порядке! Нам ничего не угрожает! Злату он не получит и точка! Трупом лягу, но дочь ему не отдам!

— Котёночек мой… — невесомо прикасаюсь губами к маленькому сопящему носику. — Мама тебя защитит… — шепчу, обводя пальцем мягкую бровку. — Никому не позволю тебя обидеть…

Ни за что не допущу, чтобы Феликс игрался с крохотным детским сердечком. Она же не сможет ответить. Она же поверит любому доброму слову, за руку возьмёт, будет ждать и скучать. Она же и так засматривается на чужих пап и не понимает, почему рядом с ней никого нет. В мультиках то и дело поют «Мама, папа и я», а она вслух это произносит и задумывается, кто такой папа и где он. К Кириллу тянется. Голос его мужской слушает, руки большие разглядывает, к широкой груди прижимается.

Он не её отец, но именно с него она списывает образ мужчины. И нам просто крупно повезло, что Кирилл потрясающе-хороший и правильный. Заботливый, чуткий и очень нежный.

Стук в дверь номера на миг обрывает моё дыхание и я на рефлексе накрываю дочку рукой. Убедившись, что Злата не проснулась, на цыпочках подхожу к глазку и выясняю, кто заявился ко мне поздним вечером. Распускаю внутреннее напряжение и открываю дверь.

— Ты чего на сообщения не отвечаешь? — смотрит исподлобья Кирилл.

— Ой, я, наверное, телефон в сумке оставила… он на вибрации! — бормочу извинительно. — Ты что-то хотел?

— Златка спит? — заглядывает мне за спину.

— Угу. — киваю.

— Я это… — мнётся, проводит рукой по затылку. — Не могу там сидеть один. — указывает на соседний номер. — Меня не покидает чувство, что я с тобой рядом должен быть…

— Почему?

— Вижу, что тебе плохо и… мне тоже. — пытается быть невозмутимым, но взгляд кутает меня в одеяло.

— Мне не плохо… — скрыть переживания не получается, как ни пытаюсь. Полностью проницаема. Поза неестественная, движения кривые, на лице всё написано.

— Уляш, впусти меня! — просит весьма настойчиво. — Побудем вдвоём… хочу убедиться, что с тобой всё хорошо! — сделав шаг, оказывается так близко, что у меня в груди шевелится странное смятение. — Я через стену чувствую, что тебя что-то тревожит! — руки касается тёплая ладонь, ведёт медленный путь к плечу. — Хочу успокоить тебя, заяц! — приподнимает уголок губ, подбадривая меня полуулыбкой.

— Так заметно? — расстраиваюсь ещё больше.

— Мне — да! Я, родных мне людей, кожей чувствую! — поймав мой вопросительный взгляд, сам дотягивается до двери и защёлкивает её на замок. — Давай выпьем?

— Кирилл! — упрекающим шёпотом. — Как ты это себе представляешь? — тычу пальцем на стену, за которой спит Злата.

— Я тебе не напиться предлагаю, мамочка! — смеётся, заставляя и меня улыбнуться. — По бокальчику и включим какую-нибудь тупую комедию! Отключим мозг и расслабимся! — замолкает и выжидательно смотрит.

Тяну ощутимую паузу. Прыгаю на весах с чаши на чашу. Кирилл на меня действует лучше всякого лекарства, исцеляюще. Он говорит, смотрит, а у меня ураган внутри стихает. Но всё же…

— Меня боишься?

Сейчас будет разбирать мою нерешительность на атомы. Ко всему серьёзный подход.

— Начистоту?

— Давай.

— Я не хочу испортить наши отношения сексом, Кирилл! — прямым выстрелом.

Пока он обдумывает, у меня к щекам приливает жар.

По́лно тебе, Ульяна! Взрослые люди.

— Я сегодня и не планировал! — сводит в шутку, но взглядом пронизывает меня насквозь. — Но я здесь, как мужчина, а не как твоя подружка, Ульяна!

— Что за вздор?? Я никогда и не считала тебя подружкой! — сдвигаю хмуро брови.

— Не нападай на меня, Уляш! — склоняется, чтобы обхватить моё лицо и заглянуть в глаза. — Я здесь, потому что нам обоим это нужно!

— Я не… — вздох. — Я просто… — вздох. — Я ненавижу этот город, Кирилл! Меня просто выворачивает наизнанку!

— Тише! — притягивает к себе и целует в волосы. — Я тебя держу! Расслабься, зайчонок… мы скоро вернёмся домой!

— Да, да… — киваю, как болванчик и цепляюсь за уверенность мужчины, как за соломинку. Вдох-выдох.

— Ты куда? — ошеломлённо спрашиваю, когда Кирилл выпускает меня из объятий и шагает в комнатку к Злате.

— Хочу проверить. — шепчет, приоткрывая дверь и заходя внутрь.

Открываю рот, чтобы возразить, но проглатываю протест, смотря на то, как мужчина садится на корточки перед кроватью и осторожно гладит спящего ребёнка по волосам.

— Всегда хотел именно дочку… — доносится тихое признание. — Когда вы только приехали, руки тряслись, как боялся её брать… но очень хотел тебе помочь.

Прикладываю руку к груди, там тепло становится.

— Помню… — с лаской, с благодарностью.

— Вы мне обе сразу в душу запали, Уляш… — поднимает на меня глаза. — Так привязался, что без вас и не радует ничего…

— А мы всю радость тебе приносим! — нежно глажу его макушку, чтобы выказать свою отзывчивость. Мужчина льнёт, прикрывает глаза.

Что-то непонятное пробирается за границы личного пространства, будто меня медленно раздевают. Ёжусь, сглатываю и отнимаю руку от головы Кирилла.

— А знаешь, я всё же выпью! — слегка дрожит мой голос. В его лицо избегаю смотреть, поправляю одеяло на Злате.

— Вперёд! — поднимается на ноги и выставляет руку, пропуская меня первой.

Не мешкаю и чуть ли не в два гигантских шага оказываюсь на постели, укладывая под спину подушку.

— Водку будем хлестать? — подначивает Кирилл, изучая содержимое мини-бара.

— Я же леди!

— Вино, ром, шампанское? — трясёт бутыльками. — Пиво?

— О, пойдёт!

— Двигайся! — пристраивается рядом, выкладывает нам на колени закуски. — Врубай!

Тянусь к пульту, включаю телевизор. Отжимаю у мужчины орешки, ему всучиваю конфетки. Делаю глоток пива и выдыхаю.

И в самом деле! Чего я так разволновалась? Мы на днях уедем, у нас всё здорово, со мной сильный мужчина, жизнь налажена. Ну увидела бывшего! Было и прошло!

Чего так дёргаться? Я не одна, Кирилл не даст меня в обиду.

Мне с ним хорошо. Мы смеёмся, обсуждаем фильм, я под его боком. Расслабление накатывает ещё быстрее, чем хотела. Кладу голову ему на плечо, крепкая рука придвигает ближе.

Всё замечательно… и без Громова.

Мой тихий ступор затягивается. Сталкиваюсь с ним, когда нахожу себя, прижатой к груди мужчины.

И это не мой муж… — мелькает в сознании.

Чужие руки, чужая кожа, чужое дыхание. Волосы, запах. Всё не то!

Разве Кирилл не должен был уйти к себе в номер? Почему он до сих пор в моей постели? Ничего не помню. Сколько же я выпила?

От шока перед глазами всё размывается. Мужские губы неприятно прилипают к моему лбу, а сопение носом в волосы вызывает растущее раздражение.

Настроение падает ещё ниже. Хочется расширить физическую дистанцию. Оттолкнуть.

Не готова я к такой близости. За столько лет я приспособилась находиться одна, сидеть в скорлупе и никого не пускать.

Что за бесцеремонное вторжение?

Ворочаюсь, желая выбраться из плена рук, но Кирилл притискивает меня обратно, бессвязно бормочет во сне возмущение. Его пальцы ползут по моей спине к заднице. Задыхаюсь.

Память вспышкой простреливают другие ощущения:

«Утро. Солнечные лучи над головой. Любимый рядом. Тихое счастье. Чувство защищённости. Шершавые подушечки пальцев скользят по лопаткам вниз, водят по окружью ягодицы, щупают.

— Почему ты всегда просыпаешься раньше меня, Феликс?

— Чтобы ничего не пропустить! Хочу круглыми сутками на тебя смотреть и трогать, но сон берёт своё и я отключаюсь! Поэтому укорачиваю его!

— Ты сумасшедший!

— Зато под рукой мягкая попка!

— Ничего не мягкая! Я танцами вообще-то занимаюсь!

— Покажи поближе! Не рассмотрел!

— Вот тебе! — проворачиваюсь к нему задом, оттопыриваю.

— А грудь тоже танцевальная? Ну-ка, потряси!

— Я тебе сейчас так потрясу!!

— Слово выпустишь, не воротишь!! — хохочет и стягивает с себя трусы. — Приступайте, барышня!

— Да я тебя…!

— Класс! А потом я тебя!! — наваливается сзади и кусает в шею.

— Феликс! — смеюсь от щекотки в подушку. — Отчаливай!! — для вида сопротивляюсь.

— Поздно, я уже пристыковался!!

— Да ты… ооо… — всё, полное поражение.

— Вот ради этого раньше и просыпаюсь… — шёпот, перемешанный со стоном и я тону в мурашках.»

Почему моя голова представляет прошедшее, как единственную данность? Почему иное… с другим… это неправильно?

С мужем всё было прочувствованно. Казалось, наша любовь была бесконечной. Живой, струящейся, без ограничений.

Но всё приняло другой оборот и она осталась в той… прошлой жизни.

Я так думала.

Но оно всё сидит внутри, на клеточном уровне. Отдаётся вибрациями в душе. Моя вина… я с детства дала себе установку и приучила к мысли, что у меня любовь будет раз и навсегда. Постоянная и всесильная. Что наполню сердце до краёв, ни одного пустого уголка не останется.

Так и сделала. Но это меня обесточило.

Из просветлённой перекочевала в познавшую. Плюс перешёл в минус. Там, где росли цветы, теперь не прорастут даже сорняки. Пустошь. Теперь я живу страхом. Страхом перед любовью. Чужой, своей… неважно! Пусть там, за стеной будет, а мне и так нормально.

Не надо мне этого!

— Кирилл! — нервы, как кнуты. — Ты чего тут растележился, я не пойму??

— Мм? — взгляд наискось. — Чего такое, Уляш?

— Спать вместе мы не договаривались! — срываю утренним хрипом голос. — А если Злата увидит??

Мужчина сонно протирает лицо, встряхивает головой, чтобы очнуться, оглядывается.

— Уль, спокойно, я просто уснул! Ничего же страшного не произошло! Всё же хорошо было!

— Вставай и иди к себе! — выдёргиваю из-под его ноги одеяло.

— Понял. Пить тебе нельзя! Ты буянишь!

— Дело не в алкоголе!! — комкаю одеяло и бросаю в брюнета, ничего не хочу слышать.

— Во мне?

— Во мне!!

— Всё ещё о нём думаешь…? — сползает с кровати, вырастает передо мной тёмным столбом.

— Да! — не скрываюсь. — И после него мне все мужчины противны!!

— Я это изменю. — бьёт напором в виски. — Я не он.

— Да не хочу я…

— Мама? — раздаётся детский голосок.

— Маленькая моя! — улыбаюсь, тяну к дочке руки. — Выспалась, кисонька?

— Кушать хочу! — дует губки мой оголодавший детёныш.

Легчает на сердце. Моя исцеляющая сила, мой источник энергии, моё богатство. Целую растрёпанную куколку в щёки, тереблю ушко:

— Сейчас закажу завтрак! Беги пока в туалет!

Малышка с интересом смотрит на дядю Кирилла, удивляется, чего это он такой напряжённый, трогает его руку, улыбается, корявенько говорит, что сейчас будем есть кашу.

Хмурые складки мужчины разглаживаются, он приглаживает волосы Злате и спрашивает, угостит ли она его.

— Чуть-чуть! — отвечает моя жадина.

— Выгонишь? — поворачивается ко мне Кирилл, рассчитывает на то, что я поостыла.

Знает, что это так. Злата всегда разгоняет все мои тучи.

— Приходи на завтрак через полчаса… — выдыхаю всей грудью.

Вместо ответа мужчина склоняется к моему лицу и благодарно целует в щёку. Щёлкает по носику Златке и уходит.

Когда за ним закрывается дверь, обхватываю себя за шею, успокаиваюсь.

Отправив дочь делать все гигиенические процедуры с утра, беру в руки телефон.

Пропущенные от Кости, сообщение о том, что заедет вечером к нам в отель и одно голосовое сообщение от неизвестного абонента.

Открываю его первым:

« — Здравствуйте, Ульяна, меня зовут Ольга. Вы меня не знаете, но я видела вас на похоронах… не буду отнимать ваше время и, пожалуй, начну с главного! Я основатель частного дошкольного учреждения… для детей, родители которых имеют… крупный доход и желают обеспечить своих чад лучшим образованием. Была приятно удивлена, что у Дениса Молчанского есть маленькая внучка, подходящая по возрасту для нашего садика! Предлагаю встретиться! Я расскажу вам всё более подробно! Всё официально, но путёвки ограничены!»