Вишневое Послевкусие

Мари Вайлет, 2022

Вера в сказку и влюбленное сердце привели юную Джульетту Лоттен вслед за женихом в графство Йоркшир, на север Англии. Однако жизнь не оставила Джулию без сюрпризов: в новом доме у каждого домочадца свои секреты и интриги. Они похоронены под семью печатями и припорошены истлевшим временем. Здесь каждый привык подчиняться строгим правилам и жить согласно традициям, с которыми приходится мириться через силу. Но обаятельный Эрик Мэлтон вихрем врывается в череду фамильных интриг, бросает вызов установленным порядкам и дает юной Джулии попробовать привкус настоящей жизни. Что же скрывают в себе запечатанные конверты и опустевшие комнаты родового имения? Куда приводят ошибки молчания? И какой выбор предстоит сделать Джулии, чтобы понять, что значит быть счастливой по-настоящему?

Моей дорогой мамочке ко дню ее рождения.

И папе, ведь я знаю, что он тоже терпеливо ждал этого момента.

С благодарностью за вашу поддержку во всех моих начинаниях.

Пролог

Июнь, 1976

Гайд-парк, Лондон

Бодрящий ветер со стороны закипающего в волнах залива разбивал золотистые лучи редкого солнца о серые тучи — погода, которая никогда не перестанет удивлять.

Такая же непостоянная, как и в день нашей первой встречи с Эрнестом.

Июль, 1972

Гайд-парк, Лондон

Гайд-парк бурлил от волнения. Неудивительно, ведь дети только вышли на каникулы; а когда с утра засияло солнце, даже взрослые с охотой ринулись на улицы.

Не то чтобы я не любила детей. Очень даже. Но в ограниченных количествах и только таких, которые не кричат во все горло, требуя свой попкорн.

Так и не дождавшись сдачи у киоска с водой, я разозлилась на конопатого мальчишку, которого обделили шоколадным соусом на сладкой вате. Закатила глаза и быстро зашагала в неизвестном направлении, подальше от суеты и гомона.

Когда толпа поредела и мой гнев начал утихать, я снова понадеялась насладиться прогулкой. Но протяжное «Постойте, мисс!» за спиной бессовестно разрушило мои планы.

Меня всегда учили, что юной особе моего возраста не подобает закатывать глаза, но я не удержалась. «Только бы не мне», — взмолилась я и на всякий случай ускорила шаг. Но мой преследователь вопреки всем мифам о сдержанных англичанах и не думал униматься.

— Мисс, постойте!

Я сдалась и, готовая вылить на незнакомца все недовольство испорченным выходным, резко обернулась. Он оказался куда ближе, чем я думала, и так же внезапно остановился, удивленно распахнув глаза.

Очаровательные светло-карие глаза, обрамленные пушистыми ресницами.

Кажется, тогда я впервые разучилась дышать.

Виновник моего состояния молчал, наблюдая за тем, как я восхищенно разглядывала черты его до безобразия правильного, немного вытянутого лица. Он не казался бледным, но густые, почти черные брови в тон его прямым волосам все равно контрастировали с острыми аристократичными скулами. В уголках его янтарных глаз залегли мелкие морщинки, а тонкие губы вдруг растянулись в довольной улыбке, обнажая ряд ровных зубов.

— Мисс, полагаю, это принадлежит вам, — он протянул мой шелковый пестрый шарфик. Я лишь мельком взглянула на потерянный аксессуар.

— Должно быть, обронила по дороге, — рассеянно промямлила я, забирая шарф из его рук и будучи не в силах унять беспричинное смущение.

— Он соскользнул с ваших плечиков, — мужчина кивнул и со смехом добавил: — Когда вы чуть не воспламенили гневным взглядом бедного школьника.

Поначалу кровь ударила в голову и щеки ощутимо потеплели. Но спустя мгновение я тоже начала смеяться, скорее от нервного напряжения, нежели от безудержной радости.

— Что ж, будьте внимательнее, — он сложил руки за спиной и собрался уходить.

А мое сердце пустилось в безудержные пляски в предвкушении нарастающей паники, потому что расставаться с обаятельным незнакомцем мне резко расхотелось.

Но я не владела даром обвораживать мужчин и лишь обреченно вздохнула, обронив:

— Благодарю.

Со всем сожалением в голосе, на которое была способна.

Он вдруг как будто передумал и, одернув ярко-желтый жилет, осторожно спросил:

— Быть может, я могу угостить вас вишневым мороженным? Оно охладит ваш пыл.

Прочитав на моем лице очередную смесь эмоций, он куда более сдержанно улыбнулся и добавил:

— Здесь неподалеку есть одно местечко. Там безлюдно и тихо. И никаких школьников, даю вам слово.

— Разве что на таких условиях я, пожалуй, не откажусь, — вспоминая все советы обольщения, которые накопила за жизнь к своим двадцати, я невинно захлопала ресницами.

— Эрнест, — благородно вздернув подбородок, он предложил мне свой локоть.

А я подумала, что этот Эрнест разбил вдребезги не одно девичье сердце.

— Джулия, рада знакомству.

Мысли перестали путаться, и я подумала о том, стоит ли так легко доверять встречному незнакомцу, пускай и такому обворожительному. Но сердце билось эхом в ушах, приглушая голос разума.

И я без толики сомнения взяла его под руку.

Апрель, 1973

Йорк, графство Йоркшир

Мы уезжали из шумной столицы Англии в один из самых уютных уголков на Земле — город Йорк в Йоркширском графстве.

Отважившись на переезд вслед за вскружившим голову чувством, я узнала, что Эрнест — а точнее, Адам Эрнест Эндроу — являлся потомственным бароном, единственным наследником именного родословного поместья Арвель.

Сказать, что моя жизнь в один момент превратилась в сказку — не сказать ничего. Я покидала Бостон с целью открывать новые горизонты и покорять карьерные вершины, а вместо этого очутилась на месте Алисы, попала в страну чудес и очень удачно столкнулась с принцем.

Городок, в который мы приехали, оказался не просто волшебным: его буквально пропитывало историей и неземной аутентичностью.

Первое время мы долго гуляли по улицам, терялись среди закоулков до поздней ночи. Запахи, звуки и рассеянные улыбки — чувство влюбленности как в человека, изменившего мою жизнь, так и в место, которое он мне подарил, поглотило меня с головой.

Июнь, 1973

Родовое Поместье Арвель

Сестры и мать Эрнеста жили вместе с ним в пригороде Йорка, вдоль по трассе в сторону Норталлертона¹.

Впервые оказавшись за пределами города среди зеленых полей, усыпанных диким разноцветьем, я поняла, что Йорк был скорее искусным дополнением к той красоте, что окружала его за пределами Римских стен².

Дорога до поместья занимала около полутора часов.

Тропа от въезда до парадных дверей вела через живописный сад. Мраморные фигуры танцевали танго под цветущими кустами акации; декоративные розы оплетали павильоны, а фарфоровые ангелочки кружили над голубыми фонтанами, брызгая друг в друга струями хрустальной воды.

В наш первый поцелуй от чужих глаз нас укрывали гибкие ветви плакучей ивы. Едва слышно журчала вода, а в воздухе пахло кошеной травой и весенним теплым ветром.

***

Вдовствующая леди Арвель, Луиза Эндроу, предстала передо мной властной женщиной. Сдержанная и благородная, она носила длинные платья, пошитые из темного муара, дорогие серьги, колье и кольца с крупными камнями; обходилась строгим макияжем и приподнимала кверху седые вьющиеся волосы. Она испытывала особое удовольствие, контролируя любое дело до каждой мелочи, и переходила на родной ей французский язык, когда нервничала или выражала свое недовольство.

Меня поражало, как под напором ее надменности и высокомерия Эрнесту удалось сохранить способность любить и смеяться.

И хотя леди Арвель улыбалась каждый раз при встрече, моя женская интуиция подсказывала, что наедине нам лучше не оставаться.

Удивительно, но юные сестры-близняшки, Офелия и Беатрис, и близко не походили на мать. И если Беатрис сохраняла покорность и степенность в присутствии леди Арвель, экспансивной Офелии приходилось прилагать немало усилий.

Она, как и я, не терпела запреты на громкое выражение своих мыслей. А еще часто исправляла старших и задавала неприлично много вопросов; носила яркую одежду, бросая вызов скрупулезно подобранному гардеробу матери. И все же по праву крови Офелия редко когда получала выговоры и безнаказанно игнорировала любые замечания в свою сторону.

Эрнест же души не чаял в обеих сестрах и спускал им с рук почти все девичьи шалости.

Несмотря на дружбу с Офелией и Беатрис, в поместье Арвель я появлялась крайне редко. Я впадала в панику каждый раз, когда не знала, на какую из пяти вилок накрутить макароны, а леди Луиза постоянно прицокивала языком, выказывая свое аристократичное раздражение. Сестер Эндроу это изрядно забавляло, а меня вводило в отчаяние.

В кругах светского общества Америки моя семья пользовалась заслуженным уважением, и мы нередко посещали званые ужины, на которые нас с мамой брал отец.

Но я родилась в Канзасе и все детство провела как самый обычный ребенок, лишенный знаний об искушающей роскоши. Когда же дела отца пошли на убыль, мы перебрались в Бостон и за постоянными переездами и установкой нового режима родители уделяли мало внимания моим знаниям этикета, моды и языков.

Поэтому в Йорке я продолжала жить отдельно от чинного семейства Эндроу и усердно училась в университете в погоне за мечтой исполнить родительское желание и стать заслуженным архитектором.

Ноябрь, 1974

Йорк, графство Йоркшир

Чтобы оставаться наедине с леди Луизой дольше пятнадцати минут, мне пришлось перерыть библиотеку в поисках старых томов об истории Англии и государственном устройстве. Всевозможным книгам о правилах этикета и моде я даже выделила отдельный шкаф.

Ко второй годовщине наших отношений с Эрнестом я уже не путала Джона Локка и Томаса Мора, цитировала легкие сонеты Шекспира и различала несколько сортов чая. И хотя без помощи Эрнеста я бы не справилась, подшучивание надо мной приносило ему особое удовольствие.

Леди Арвель была довольна моими успехами и даже пригласила на званый рождественский вечер в знак своего расположения.

Ужас объял меня с головы до ног, когда почтальон учтиво передал мне запечатанный пригласительный конверт. Меня выворачивало от мысли, что придется стать объектом для обсуждений для таких же церемонных и манерных, как леди Луиза, аристократов.

Я тщетно убеждала Эрнеста, что путаю кельтов и викингов и не помню родословную королевской семьи — мой возлюбленный остался непреклонен. Напротив, он буквально сиял от непонятного мне тогда воодушевления.

Декабрь, 1974

Родовое Поместье Арвель

Еловые ветви, остролисты, вязаные носки и ароматные свечи; пунш, пудинг и индейка — это Рождество казалось самым ярким в моей жизни. За окном снега навалило так, что сугробы возвышались по колено, а в большом зале горел камин и играл маленький оркестр.

Гости, к моему удивлению, оказались снисходительны и дружелюбны: разморенные горячими напитками и вдоволь насытившиеся, они мало интересовались мной, еще меньше их волновали история и политика. А после второго бокала глинтвейна, щедро наполненного Офелией, светские беседы показались мне даже приятным занятием.

Но настоящее чудо поджидало под финал празднества.

Ходики торжественно пробили десять часов, и Эрнест, подозрительно молчаливый весь вечер, провел меня в центр зала сквозь счастливую толпу гостей. Суетливые голоса смолкли, и заиграла живая музыка.

Леди Луиза чинно сцепила руки внизу живота и гордо вскинула острый подбородок, а Офелия, незаметно пихая Беатрис локтем, тихо хихикала, бровями указывая мне на потолок. И я невольно подняла глаза на хрустальную люстру, оплетенную омелой.

А когда мой взгляд вернулся к Эрнесту, сердце оборвалось.

Лорд Арвель стоял на одном колене и держал в руках черную бархатную коробочку с очаровательным кольцом, усыпанным по ободку мелкими мерцающими бриллиантами. Он тепло улыбался и на его лице не было ни намека на волнение.

Как и в день нашей первой встречи, я смотрела ему в глаза, не в силах оторваться.

Не знаю, что чувствуют девушки в этот волнующий момент, но я не думала ни о чем, кроме того, как сильно хотелось прижаться к нему и долго не отпускать.

Кажется, я все-таки нарушила какое-то правило этикета, потому что одна из леди нарочито громко закашляла.

— Да, — прошептала я, быстро смаргивая слезы.

Расплылась в счастливой улыбке, забывая, что показывать зубы — дурной тон, когда Эрнест надел кольцо мне на безымянный палец.

А потом, громко взвизгнув от радости, взмыла в воздух в его крепких руках. Он несколько раз прокружил меня и поцеловал, крепко и ласково.

Офелия воодушевила толпу радостным возгласом и бросилась на шею довольной Беатрис. Леди Луиза без особого энтузиазма хлопала вместе с гостями, делая вид, что не знает ни близняшек, ни нас. И только когда я смущенно прижалась к груди новоиспеченного жениха, она удостоила нас короткой, но искренней улыбкой.

Апрель, 1975

Йорк, графство Йоркшир

Праздники кончились, а эйфория не покидала ликующее сердце до начала выпускных экзаменов. Эрнест позволил мне закончить последний курс без спешки, посетил церемонию вручения диплома об окончании и только после всей суеты настоял на моем переезде в поместье.

Жизнь под одной крышей с семейством Эндроу представлялась мне очередным испытанием. Но дружелюбный настрой близняшек и поддержка любимого помогли преодолеть и этот сложный шаг. Я быстро привыкла к новым переменам и уже почти не верила в то, что когда-то могла жить другой жизнью.

Родители несказанно обрадовались новости о предстоящем замужестве, но до свадьбы решили не прилетать. Тем было лучше: мне все еще требовалось время, чтобы обжиться и привыкнуть к установленным порядкам.

От всего, что следовало узнать и запомнить, голова шла кругом. Жизнь в поместье кипела с раннего утра до самого вечера. Порой я просто валилась с ног, едва добираясь до кровати в своей комнате.

А когда я стояла перед зеркалом по утрам, иногда пыталась узнать в отражении девушку, почти три года назад прилетевшую в Англию в поисках новой жизни. Веселую, беззаботную. Которая могла бы носить непозволительно короткие юбки и выпивать алкоголь на шумных дискотеках с друзьями.

Но я ни о чем не жалела, всецело наслаждалась жизнью, которая круто изменилась. Через пять месяцев я должна выйти замуж и официально стать самой счастливой женщиной, начиная с графства Йоркшир и заканчивая родным Канзасом.

Законной леди Арвель.

И мне казалось, что конца счастливей для сказки под названием жизнь не придумаешь.

Отнюдь, я ошибалась.

Ведь увертюра моей головокружительной истории наглым образом без приглашения объявилась на пороге нашего поместья в начале июня.

Примечания

1

Норталлертон — торговый город и гражданский приход в районе Северный Йоркшир, Англия.

2

Защитное сооружение длиной чуть меньше 5 км, построенное в XIV веке.