Вишневое Послевкусие

Мари Вайлет, 2022

Вера в сказку и влюбленное сердце привели юную Джульетту Лоттен вслед за женихом в графство Йоркшир, на север Англии. Однако жизнь не оставила Джулию без сюрпризов: в новом доме у каждого домочадца свои секреты и интриги. Они похоронены под семью печатями и припорошены истлевшим временем. Здесь каждый привык подчиняться строгим правилам и жить согласно традициям, с которыми приходится мириться через силу. Но обаятельный Эрик Мэлтон вихрем врывается в череду фамильных интриг, бросает вызов установленным порядкам и дает юной Джулии попробовать привкус настоящей жизни. Что же скрывают в себе запечатанные конверты и опустевшие комнаты родового имения? Куда приводят ошибки молчания? И какой выбор предстоит сделать Джулии, чтобы понять, что значит быть счастливой по-настоящему?

Глава 1. Приятно познакомиться

Июнь, 1975

Родовое Поместье Арвель

Я поправила темно-каштановые закрученные локоны и еще раз восхитилась новым персиковым платьем.

После переезда тщательная забота о внешнем виде стала моей головной болью, хоть я и привыкла обходиться малым — легкие румяна на бледные щеки, кремовые тени в уголки глаз и бесцветный бальзам для припухлых губ.

Моя мама всегда говорила, что немного вытянутый овал лица с едва заметно выступающими скулами, прямой нос и ровная осанка придавали мне благородства. Она с детства привила мне любовь к себе любой, и я никогда не смущалась ни мелких веснушек, ни чуть разной формы ушей.

Но больше всего мама любила мои глаза. Миндальной формы и насыщенно-бирюзового цвета, с мелкими вкраплениями золотых пятен. И сейчас я смотрела на свое отражение и вспоминала ее слова:

«Никакие губы не передадут улыбку так же искренне, как глаза, Джульетта», — говорила она и всегда была права.

— Леди Лоттен! — я вздрогнула от неожиданности, когда за моей спиной в отражении зеркала появилась просто одетая женщина невысокого роста. — Простите, я вас напугала, — она виновато опустила взгляд.

Я поправила крупную серьгу, обернулась и тепло улыбнулась:

— Просто Джулия.

— Да, леди Джулия, — я мысленно закатила глаза. Наверное, я никогда не привыкну к натянутой учтивости. — Леди Офелия просила передать, что будет ожидать вас у мраморного фонтана в течение получаса.

Я поблагодарила ее кивком. Женщина коротко поклонилась и собралась уходить, когда я вдруг поняла, что вижу ее впервые.

— Постойте, вы, должно быть, Элиза Мерси? Вы приехали сегодня утром?

— Все верно, леди Джулия, — легкое волнение Лиз выдавали ее руки, непрерывно сминающие хлопковую юбку. — Леди Луиза Арвель распорядилась за вас. Не беспокойтесь, леди Джулия, если вам что-то понадобится — я всегда буду рядом.

Я внимательнее осмотрела ее: худенькая и складная, при моих пяти с половиной футах³ она казалась ниже меня. Ее немного вздернутый нос, потрескавшиеся губы и зеленоватые большие глаза на округлом смуглом лице придавали новой помощнице простодушный вид. Короткие кудрявые волосы теплого каштанового оттенка выбивались из-под пестрой солохи.

— Я уверена, мы обязательно подружимся, — мне хотелось показать ей, что я далеко не леди Луиза и что в моем присутствии Элиза может чувствовать себя спокойно; но, кажется, я скорее смутила ее. Она рассеянно кивнула, приложив ладонь к румяной щеке.

— Вы можете идти, Лиз, я сама дойду к фонтану, — сказала я.

Она бросила в ответ что-то вроде «сделаю все, что в моих силах, леди Джулия» и бесшумно покинула спальню, прикрыв за собой дверь.

Я проводила ее взглядом и развернулась к зеркалу:

— Молодец, Джулия, ты только что спугнула свою новую служанку.

***

Я любила утренние прогулки по цветущему саду. Мне всегда хотелось иметь большой сад, где однажды будут резвиться непоседливые дети. А мы с Эрнестом будем неторопливо идти рука об руку и с улыбкой наблюдать, как они растут.

Предупредив прислугу, чтобы меня не искали в ближайший час, я неспешно шла среди оплетенных дикими розами беседок. Слушала, как птицы заливались в аккуратно стриженых кронах невысоких деревьев. Офелия, должно быть, уже ожидала меня, но я, в предвкушении долгой и, вероятно, бессмысленной беседы, не особо торопилась.

Совсем недавно Офелия перешла границы «дозволенных шалостей» и освежила свои шикарные золотистые кудри ярко-голубыми и розовыми прядями, и подобное окрашивание глубоко задело чувства ее консервативной матери. С того момента, как юная леди выказала эдакую дерзость, Беатрис стала наигранно избегать общества сестры. Тут-то Офелия и решила, что лучшая кандидатура на роль ее новой близкой подруги — это я.

Я не имела ничего против, мы и раньше хорошо ладили. Мне нравился ее чистый акцент, а еще то, как она порой ласково обращалась ко мне на французском. Но общение с девушкой порой утомляло, а поводов избежать дружеских прогулок чаще всего не находилось.

Добравшись до места встречи, я остановилась как вкопанная возле одного из фонарей, наблюдая, как Офелия с наслаждением прохлаждается в мраморном фонтане. Из одежды на ней был лишь легкий полупрозрачный пеньюар из-под дизайнерского платья; она сладко потянулась и с головой окунулась под воду.

Леди Луизу наверняка хватил бы удар, если бы до нее донесли, как юная бунтарка выражает свое непокорство. Более того, любая подобная сплетня напрочь разрушила бы семейную репутацию и принесла уйму ненужных проблем Эрнесту. Но, видимо, Офелию это совсем не заботило.

Заметив меня, она приветственно махнула рукой, подзывая подойти ближе. Ее светло-карие, такие же, как у Эрнеста глаза горели детской шалостью, мокрые волосы оттеняли точеные черты бледного лица. Я искренне улыбнулась. Несмотря на всю сумасбродность, Офелии удавалось сохранять изящество и достоинство, и в высшем обществе юным сестрам Арвель по грациозности не находилось равных.

Спустя полчаса я сидела на мраморном бортике, пока Офелия кропотливо завязывала шнуровку на груди ярко-желтого платья на запáх, надетого поверх высохшего пеньюара.

— Сегодня утром ко мне приходила моя Нэнни, — непринужденно начала она. — Она сказала, что мама наконец точно определилась с датой вашей свадьбы.

— На этот раз это конец августа, — усмехнулась я.

С самой помолвки леди Луиза переносила эту дату все дальше и дальше. Я не горела желанием поскорее выйти замуж, но непостоянство в решениях леди Арвель наводило на мысль о том, что она нарочно оттягивала торжество. И это порядком действовало на нервы.

Видимо, Офелия прочла мои мысли:

— Расслабься, petite chérie⁴, решение окончательное. Мама надеется, этого времени Эрнесту хватит, чтобы одуматься и отказаться от своих намерений.

Мои брови озадаченно поползли наверх. Офелия весело рассмеялась, хватая меня под руку:

— Знаешь, за что ты мне нравишься, mon chérie⁵? — я отрицательно качнула головой. — Потому что как бы ты ни старалась, не можешь удержать эмоции в себе.

— Не думаю, что для нас с тобой это разумно, Фели. Разве нам не положено вести себя как монашки и говорить, только когда дозволено? — я одарила ее ироничным взглядом.

— Очень тонко, однако. Да, поэтому мы продолжаем выражать свои чувства… молча, — она с наигранной задумчивостью начала перебирать ярко окрашенные пряди.

Я не смогла сдержать смешок, и она снова заливисто рассмеялась. Мы так увлеклись, что не заметили Нэнни — добродушную пожилую служанку Офелии, которая торопилась к нам.

— Леди Лоттен, утро доброе! — я была удостоена коротким поклоном прежде, чем Нэнни продолжила: — Офелия, мне только что сообщили, что в поместье прибыл господин Мэлтон.

Вся радость мигом улетучилась с лучезарного лица юной девушки. Она насторожилась, свела брови и спросила:

— Правда? Как давно?

— Насколько мне известно, не более десяти минут назад.

— И чего же он желает? — Офелия прищурилась с подозрением.

— Право, я не знаю, миледи, — Нэнни развела руками. — Лорд Арвель отсутствует, как и леди Луиза. А миледи Беатрис принимает утренние ванны, так что вы… — Нэнни покосилась на меня. — Только вы, Офелия, сейчас можете принять его.

— Что ж, раз так… — Офелия шумно втянула воздух сквозь сомкнутые зубы: — Не положено заставлять гостя ждать.

Прибытие загадочного господина Мэлтона явно взволновало девушку. Она почти бежала, и мы с бедной Нэнни едва поспевали за ней. А еще Офелия не обронила ни слова, а ее утренний позитивный настрой канул в небытие.

Поднимаясь по лестнице, она, глубоко погруженная в свои мысли, на ходу поправляла все еще влажные волосы и одергивала смятое платье. Лакеи открыли перед нами парадные застекленные двери.

Темный силуэт гостя резко контрастировал с общим светлым фоном прихожей. Он был высок — быть может, ненамного ниже Эрнеста — и одет в темно-серый костюм. Сразу бросились в глаза его рыжие волосы, собранные в короткий хвостик на затылке.

Он держал руки в замке за спиной. «Не хватало очередного аристократа в наших высших кругах», — я уныло вздохнула, надеясь, что он тут проездом.

Мужчина, заинтересованный ржавым подсвечником, обернулся на стук каблуков Офелии и приветливо развел руки в стороны. А она вдруг остановилась, на ее лице отразилось недоумение.

— Леди Офелия Эндроу, какой сюрприз! Позвольте выразить вам мое почтение, — он галантно поклонился и, не выпрямляясь, поднял на нее небесно-голубые глаза, горящие саркастичным азартом: — Будь у меня шляпа, я бросил бы ее к вашим ногам!

— Эрик!

Офелия словно ожидала увидеть кого-то другого, но, опомнившись, протянула ему руку. Он оставил легкий поцелуй на ее тонких пальцах, не сводя с нее глаз.

— Удивительно, что меня встречаешь именно ты. Ведь тебя я ожидал увидеть в последнюю очередь, если ты понимаешь, о чем я.

Он вдруг иронично усмехнулся, слегка склонив голову набок, будто ждал ее реакции. Она же, судя по пунцовым щекам, оправдала его ожидания.

— Что ты здесь делаешь? Разве ты сейчас не должен давать концерты в Амстердаме? — резко отдернув руку, Офелия гордо выпрямилась, и ее голос стал крепче.

— Да, должен, — он скопировал ее позу, спрятав руки за спиной, и как ни в чем не бывало начал осматриваться. — Но, видишь ли, у меня появились неотложные семейные дела в Йоркшире и мне пришлось вернуться. К тому же, — он вдруг резко перевел на меня свой хищный взгляд, и я почувствовала, как у меня от неожиданности похолодели кончики пальцев, — мне до сих пор не удалось должным образом поздравить Эрнеста с помолвкой. Я не мог упустить шанс сделать это лично.

— Ах да, — Офелия повернулась ко мне, — это Джулия Лоттен, невеста Эрнеста. И раз уж выдался шанс, можете познакомиться лично. А я сердечно прошу меня простить, мне срочно нужно идти.

Она посмотрела на меня щенячьими глазками, удостоила гостя коротким кивком, быстро взбежала по лестнице и исчезла за колоннами. Нэнни удалилась следом за ней.

Проводив их негодующим взглядом, я ощутила всю неловкость затяжного молчания. Более того, мне даже не нужно было смотреть на нового знакомого, чтобы прочувствовать на себе его изучающий взгляд.

Наконец он вспомнил о манерах и представился:

— Эрик Джонс Мэлтон, искренне рад нашей встрече, Джулия, — он кивнул и мягко улыбнулся уголком рта; ни наигранных приветствий, ни утомляющих формальностей.

Только сейчас я обратила внимание на его вызывающий наряд: под темный пиджак он надел легкую футболку, а костюмные штаны оказались хорошо подобранными в тон джинсами.

У него было восхитительное чувство мятежного стиля.

— Джульетта Альва Лоттен, это взаимно.

Я протянула ему свою руку, он едва коснулся кончиков моих пальцев и оставил на них невесомый поцелуй. Я невольно усмехнулась.

— Вы нашли мои действия забавными, леди Лоттен? — господин Мэлтон отстранился, немного склонив голову, и прищурился.

— Нет, что вы, я просто… — не зная, что ответить, я отвела взгляд. Почувствовала, как предательски теплеют щеки. — Дело вовсе не в вас, я никак не привыкну к официальным приветствиям.

— Неужели? — он удивленно вскинул брови и сделал шаг ближе. — Глядя на то, как уверенно вы держитесь, я был готов подумать обратное.

Я негодующе взглянула на него, но ничего не сказала. Спустя затяжное мгновение он отстранился, невинно улыбнувшись.

— Получается, Эрни теперь — единственный мужчина, который владеет доисторическим наследием Арвель, полным женщин? — я молчала, не совсем понимая, почему гость столь наглым образом отзывался о поместье. — Забавно. Здесь царит полный матриархат? — он ехидно ухмыльнулся.

— Может, вы желаете чаю? — предложила я, пытаясь казаться учтивой.

— Только если вы приготовите его своими руками.

***

Молчание, царившее в гостевой, нарушало раздражающее тиканье часов. В комнате насыщенно пахло бергамотом и чистыми занавесками, сквозь которые пробивались редкие солнечные лучи.

Нам повезло встретить Лиз по дороге, поэтому я с легким сердцем переложила на нее ответственность за чаепитие. Мысленно поблагодарила мистера Мэлтона за то, что он не выкинул парочку едких комментариев в сторону моей новой и без того ранимой помощницы.

За почти двадцать минут нашего бессловесного созерцания друг друга я успела несколько раз проклясть рабочую тактику Офелии избегать ненужных проблем. А еще я пыталась понять, входило ли в мои обязанности развлекать незваных гостей в случае отсутствия хозяев дома. Ведь я все еще не носила ни фамилию Эндроу, ни титул леди Арвель.

Мэлтон вырвал меня из мыслей внезапным вопросом:

— Неужели за все время, что вы вместе, Эрнест ни разу не упомянул о моем существовании?

— Ну разумеется, он рассказывал о вас, — я мягко улыбнулась в ответ и отставила свое чайное блюдечко на кофейный столик. — Вы его близкий друг.

Губы Мэлтона расплылись в довольной улыбке, и он сделал глоток.

О существовании загадочного друга Эрнеста я знала еще с первых месяцев нашего знакомства. Эрнест мало говорил о нем, но всегда с любимой мной теплотой в голосе.

Они были близки с самого детства, но, когда Эрнест окончил университет, его отец умер от затяжной болезни и наследнику пришлось принять ответственность за отцовский титул.

Эрик же, по словам моего возлюбленного, выбрал другой жизненный путь, отдавшись музыке, и их общение пошло на убыль. Они переписывались время от времени, но я всегда считала, что любые отношения на расстоянии имеют свойство остывать. Эрнест держался другого мнения: хотя в его тоне иногда и сквозило сожаление, он продолжал верить в их с Эриком дружбу.

Я ухватилась за шанс продолжить начатый разговор и добавила: — Эрнест всегда мало рассказывал о вашем знакомстве.

Эрик ждал этого от меня.

— Мы выросли вместе, — начал он, — наши родители дружили, мы учились в одной школе, после — окончили один университет. Будь один из нас прекрасной леди, получилась бы неплохая история любви, не находите? — он весело хмыкнул.

— А после университета вы покинули Британию, — закончила я, и Эрик многозначительно кивнул. — Что заставило вас уехать?

— Поиски лучшей жизни, разумеется. Разве это не очевидно, леди Лоттен?

— И вы нашли ее, мистер Мэлтон?

— А вы?

Я задумалась над ответом. А он не сводил с меня проницательных глаз.

— Конечно, да, — стараясь скрыть свое смятение, я добавила: — Но очевидно, что мне просто повезло.

— Не верю в везение, удачу и случайности, — он наконец отвел глаза в сторону приоткрытого окна.

Стрелки на часах наползли друг на друга, и кукушка пробила полдень.

— У вашего скептицизма имеется причина? — осторожно спросила я.

— Я привык думать, что каждая случайность — результат определенных действий, а удача — заслуги за упорную работу. В наше время глупо верить в силы небесные.

— Вера облегчает жизнь, — я невинно подернула плечами и взяла в руки свою чашечку.

— Вы христианка? — от его неожиданного вопроса я встрепенулась.

— Католичка.

— Луиза Арвель, смею предложить, не в восторге?

–Мы стараемся не делать этот разговор темой семейных ужинов, — будто бы меня должно заботить чужое мнение. — Что насчет вас?

— Я агностик, кажется, так это называется?

— Верите в Создателя, не привязываясь к религии?

— Исповедую религию той страны, в которой даю концерты.

На секунду мне показалось, что в словах мистера Мэлтона снова сквозит сарказм. Но он лишь безучастно уставился в свою чашку и поджал аккуратно очерченные губы.

Наш разговор нарушило вторжение Беатрис. Она горделиво впорхнула в комнату в своей грациозной манере, одетая в платье в черно-белую клетку, подвязанное кожаным ремнем на пряжке. От нее приторно пахло ванилью вперемешку с запахом мусса для волос, которым она никогда не пользовалась.

Увидев меня с чашкой чая в руках, она замешкалась, словно я находилась там, где мне не следовало быть. Но тут же округлила янтарные глаза в притворном удивлении, заметив Эрика.

— Эрик Мэлтон, кто бы мог подумать? — мягким голосом наигранно спросила она: — Что ты тут делаешь?

— Беатрис Эндроу. Удивлен, что ты заставила себя так долго ждать.

Я недовольно закатила глаза. Стоило на горизонте появиться живой душе, как к самовлюбленному Мэлтону вернулось его природное ехидство.

— Я прибыл в Йоркшир по неотложным делам и решил проездом навестить ваше очаровательное семейство. Хотя, признаюсь, я надеялся, что с переходом титула Эрнесту здешние порядки… поменяются, — и как бы в подтверждение своим разрушенным ожиданиям он недоверчиво покосился на старые настенные часы.

Беатрис легким движением головы откинула с глаз подкрученную челку, придававшую ей вид школьницы, и не то недовольно, не то смущенно фыркнула:

— Ты забыл, что подобные замечания могут задеть гордость леди Луизы? — в ее голосе проскользнула прикрытая усмешка.

— Как показывает опыт, Луиза Арвель в принципе предвзято относится ко всему, что касается выражения любого мнения, расхожего с ее собственным.

Эрик едва заметно подмигнул мне, улыбнувшись уголком рта, и я не смогла сдержать ответную усмешку. Это не понравилось Беатрис, и она деликатно сменила тему разговора:

— Уже успел познакомиться с Джулией? Она невеста Эрнеста.

— Естественно. Мы успели приятно побеседовать, и она даже угостила меня чашечкой чая, — ответил он мягким учтивым голосом.

Я подумала, что наш гость похож на хитрого кота или даже лиса. Как говорится, мягко стелет — жестко спать.

— Должно быть, ты нашел ее общество очаровательным? — не унималась Беатрис.

Эрик снова окинул меня взглядом. На этот раз совершенно беспристрастно, от макушки до кончиков пальцев. Слегка склонил голову и наконец, степенно повернувшись к своей собеседнице, выдал:

— Я ведь не ее жених, чтобы видеть в ней что-то очаровательное.

Он сказал это с язвительным наслаждением, а мои щеки налились алым румянцем от нарастающего негодования. Я не ждала от него комплиментов, но подобная грубость задела мое женское самолюбие.

Беатрис, судя по нелепой улыбке, тоже не ожидала подобного. Эрик, наблюдая ее глупое выражение лица, снова обернулся ко мне:

— Не принимайте это на свой счет, леди Лоттен. У меня и в мыслях не было вас чем-то обидеть.

Я выдохнула, но оскорбление продолжало таиться где-то в районе солнечного сплетения, и, если бы не обязательства, я бы с удовольствием поделилась с Эриком самыми нелестными мыслями на его счет.

Я несколько секунд бесцеремонно смотрела в его исполненные азарта глаза, а после — отвернулась и благоразумно промолчала. Справилась с ядовитым желанием.

— Хорошо, что ты провела время с Эриком, Джулия. Спасибо тебе, — Беатрис наконец вспомнила, что почетная роль хозяйки дома принадлежит ее заботливым рукам: — Можешь идти, дальше я справлюсь сама.

— Приятно было познакомиться, леди Джулия, — промурлыкал Эрик.

— И мне, мистер Мэлтон, — склонив голову в ответ, я направилась к входу. Но он преградил мне путь.

— Прошу, зовите меня Эрик.

Он в очередной раз галантно поцеловал мои пальцы и, дождавшись от меня согласного кивка, позволил пройти.

Я на мгновение задержалась в дверном проеме, а после поспешила найти Офелию.

Поиски юной особы провалились с треском. Никто не видел ни ее, ни Нэнни с самого утра, слуги рассеянно пожимали плечами.

Оставшись без дела, я не стала терять времени, вернулась в свою комнату и занялась наработками творческих проектов. Пускай сейчас Эрнест глубоко против моей будущей карьеры, я не привыкла бездельничать и уже несколько месяцев пыталась набросать подходящие эскизы в портфолио для подачи резюме. Но работа шла тяжко, несмотря на то, как упорно я себя уговаривала довести начатое до конца.

Вот и сегодня: стоило взяться за карандаш, как все внимание разбежалось прыткими зайцами. И самым странным казалось то, что я никак не могла избавиться от мыслей об утренней встрече с мистером Мэлтоном. Я слишком часто слышала о нем много хороших вещей, и именно по этой причине его внезапный приезд и неприкрытая наглость застали меня врасплох.

Я не заметила, как с силой надавила на карандаш, и грифель треснул, рассыпавшись по листу.

В дверь тихо постучали.

— Войдите, — отозвалась я, рукавом стирая грязь с бумаги.

Гость в несколько беззвучных шагов преодолел расстояние от входа до письменного стола и, почти не касаясь моего лица, закрыл мне глаза ладонями:

— Угадай кто?

От тихого знакомого шепота у меня по спине пробежалась волна тепла, а губы сами расплылись в довольной улыбке:

— Я думала, что умру скорее, чем дождусь тебя, mon soleil⁶, — я опустила его руки себе на шею и запрокинула голову, делая мученическое выражение лица.

— Посмотрите, кто заговорил по-французски, — удовлетворение коснулось любимых мной губ. — Делаешь успехи, mon cœur⁷?

— Как видишь, mon âne⁸.

Эрнест рассмеялся так внезапно и громко, что я невольно вздрогнула.

— Спасибо, Джули, — выдавил он в перерывах между хохотом. — За двадцать шесть лет своей жизни я еще не получал более романтичного признания!

Я смущенно закрыла лицо ладонями, дергая плечами от его заразительного смеха и понимая, что перепутала буквы «n» и «m», ласково назвав возлюбленного ослом, а не своей душой.

Из всех сложностей, с которыми я столкнулась после переезда, пристрастие семьи Эндроу к французскому языку стало почти непреодолимой.

— Mon âme⁹! — смахивая слезы, громко поправил он и поцеловал меня в кончик носа. — Матушка была бы в восторге!

Я сморщила нос и фыркнула, представляя искаженное лицо леди Луизы.

— Интересно, удивилась бы она или сразу начала метать молнии? — спросила я с неприкрытой усмешкой.

— Ты ужасно вредная, Джули, — передразнил меня Эрнест.

— Не такая вредная, как твой новоприбывший друг.

— Уже успела встретить Эрика?

— И мило пообщаться. Мы даже вместе выпили чаю.

— Он ведь душка, Джули, разве нет? — Эрнест подозрительно сощурился.

— Может, и душка, но манеры у него отвратительные.

Эрнест уловил раздражение в моем голосе и вдруг рассмеялся, облокотившись о стену.

— Он намекал, что я мечу на место леди Луизы, — сказала я так, словно для меня это было оскорблением.

— Эрик в курсе, что после свадьбы тебе перейдет титул леди Арвель. Не вижу в этом ничего особенного, — Эрнест иронично поднял брови, озорно улыбаясь.

— Он смутил Офелию, а после заигрывал с Беатрис, — невзначай добавила я, хитро прищурившись.

— А вот это уже интересно, — Эрнест приобнял меня за талию и поцеловал в щеку. — Думаю, об этом мы и поговорим сегодня вечером.

Я оторопела, пытаясь понять, шутил Эрнест или всерьез пригласил Мэлтона на семейный ужин.

— Обещаю, в моем присутствии он будет вести себя как паинька и вы поладите, — добавил Эрнест и быстрым шагом покинул комнату, уже из коридора выкрикнув: «Жду тебя в гостиной в половине девятого».

***

Как выяснилось позже, леди Луиза и Беатрис уехали по приглашению какой-то подруги, а Офелия так и не вернулась домой. Стало быть, встреча с Эриком Мэлтоном была не семейным ужином, а планом Эрнеста, чтобы провести время в компании друга. И я не до конца понимала, какая роль отводилась мне.

Желание придушить Эрнеста завладело мной окончательно, когда в назначенный час его не оказалось на месте. В большом камине трещал огонь, стол накрыли на троих. В одном из кресел, пристально наблюдая за прислугой, расположился почетный гость. Он до последнего делал вид, что не замечает меня.

— Добрый вечер, мистер Мэлтон, — нарочито громко поздоровалась я.

— И вам, леди…? Прошу меня простить, все эти формальности… — он слегка закатил глаза, разыгрывая недовольство, при этом хитро ухмыляясь.

— Лоттен, — мягко освежила его память я, стараясь вести себя дружелюбно. Но судя по его красноречивому взгляду, получилось резковато.

— Леди Лоттен, — он кивнул. — Надо же, в кои-то веки Эрнест опаздывает. Это вы так плохо влияете на него?

— Спешу заметить, что я уже здесь, — я одарила его снисходительной улыбкой.

— Красивые глаза и острый язычок, — прицокнул Эрик и посмотрел на камин. — У Эрнеста чисто английский вкус.

— А у нее потрясающий характер, — Эрнест, как всегда, появился вовремя и сорвал мои планы по обучению Мэлтона хорошим манерам. — И, уж поверь, помимо прекрасных глаз есть еще уйма достоинств.

Эрик сначала скептично поднял левую бровь, но после рассмеялся и поднялся с кресла.

Мужской смех наполнил гостиную, и Эрик с Эрнестом обменялись интересным приветствием, которое состояло из крепкого рукопожатия с размаха и не менее беспощадного похлопывания друг друга по плечам.

Признаться, я и подумать не могла, что встреча друзей будет такой теплой и искренней. Никакой официальности, никакого притворства. Вся манерность покинула стены малой гостиной сквозь распахнутые витражи.

***

— А Офелия и Беатрис не присоединятся к нашему скромному чаепитию? — поинтересовался Эрик, наблюдая за тем, как его бокал наполняли дорогим ирландским ликером.

— Нашей компании тебе не хватит? — Эрнест изогнул бровь.

Я ждала, когда лорд хотя бы намекнет другу на непристойное поведение по отношению к сестрам-близняшкам. Но, по всей видимости, Эрнест и не собирался это обсуждать, и я решила промолчать, чтобы не показаться глупой.

Эрик пригубил немного спиртного и сгримасничал:

— Неужели это знаменитый ирландский Бейлис¹⁰?

Эрнест усмехнулся и поднял бокал.

Вечер тянулся неторопливо. Хорошо отужинав, мужчины приступили к утомительным разговорам, начиная от дальних поездок Мэлтона и заканчивая политикой, в которую по уши был втянут Эрнест.

Я узнала, что после окончания университета Эрик добился выхода на большую сцену. Он и его группа остановились в Амстердаме и там же взяли тайм-аут по причине его срочного возвращения на родину. Он с таким восхищением описывал свои концерты, что я невольно залюбовалась его пристрастием к любимому делу. Его жизнь была пропитана музыкой и искусством, и, разгоряченный напитками и сытным ужином, он уже не выглядел холодным заносчивым незнакомцем.

Наблюдая за душевной беседой, я не могла не заметить очевидное сходство между ними. И хотя Эрнест был куда более сдержанным в своих мыслях и восклицаниях, они походили друг на друга как в манере речи, так и в мимике.

Видимыми отличиями, пожалуй, были лишь контрастирующий цвет волос и черты лица. У Эрика Мэлтона они были не такие угловатые, хотя и не менее правильные. Его медные кудри раскидались по широкому лбу, а на скулах едва заметно пробивалась редкая щетина.

Но больше всего различались их взгляды. Ведь если радость в медовых глазах Эрнеста горела неподдельным теплом, то холодная, почти ледяная голубизна глаз Мэлтона придавала ему таинственный, слегка пугающий вид.

Больше двух часов мое присутствие оставалось незамеченным: я лишь иногда смеялась над их шутками, мелкими глотками попивала свой напиток и время от времени ловила на себе внимательный взгляд Эрика. Вторая бутылка спиртного подходила к концу, Эрнест со всей душой дотошно разъяснял другу, в чем именно заключалась роль палаты Общин.

— Мы еще вернемся к обсуждениям мировых заговоров, — вдруг обратился Эрик к Эрнесту, на что тот фыркнул с напускным недовольством: — Кажется, мы заставили даму скучать.

«Ужели, мистер Мэлтон, вам стало настолько скучно, что вы решились на отчаянный шаг заговорить?», — я с трудом удержала язык за зубами.

— Вы увлекаетесь поэзией, леди Лоттен? Байрон, Диккенс, Шекспир?

Мэлтон, должно быть, решил делать то, что у него получалось лучше всего: рушить мою вечернюю идиллию своим внезапным интересом.

— Я читала Гамлета.

— И как вам? — он уселся поудобнее, отставил бокал и подпер подбородок кулаком.

— Романтика, наполненная трагизмом жизненной несправедливости, — я с наслаждением поймала короткий миг удивления на его лице. — Но я не люблю драму.

— Гений трагедии, лишенной смысла, которая остается отражением разнообразия человеческих пороков: страсти, предательства, и, быть может, иногда даже любви, — мой собеседник театрально уставился вдаль.

— Не слишком ли глубокие фразы для человека, никогда не читавшего Гамлета? — Эрнест вмешался в разговор столь деликатно, что я чуть не поперхнулась ликером, пытаясь сдержать смешок.

Эрик заметил мое веселье, загадочно улыбнулся, и повернулся к моему жениху:

— Кажется, ты плохо меня знаешь, Эрни.

Они смотрели друг на друга с веселым прищуром, но мне отчего-то стало не по себе. Я вежливо покашляла, вновь обращая на себя внимание Мэлтона, и осторожно предупредила:

— Вам не стоит называть классику бессмысленной в присутствии леди Луизы. Вряд ли она оценит столь дерзкие высказывания, мистер Мэлтон.

— А мы оставим этот разговор между нами, и он не дойдет до ее прелестных ушей, леди Лоттен, — он вальяжно откинулся на спинку кресла. — Мы ведь друзья?

— В таком случае просто Джулия.

Он вскинул брови, затем задумался и улыбнулся в своей манере:

— Что ж, если обращение не по титулу делает нас друзьями, ничего не имею против. Я с самого утра прошу называть меня Эриком. Все-таки к имени я привык чуть больше.

Я кивнула в ответ и перевела взгляд на напиток на дне моего бокала. Свет интересно преломлялся сквозь прозрачные стенки, играя зайчиками на темной жидкости.

— Если не драма, то романтика? Что-то приторно сладкое? Только счастливый конец? — либо Эрик смертельно скучал, либо его действительно интересовал мой литературный вкус.

— Я читала романы Джейн Остин до переезда в Британию.

Я и вправду любила и Остин, и сестер Бронте. Но обсуждать это с насмешливым Эриком Мэлтоном мне крайне не импонировало.

— И тебе нравилось? — заинтересованно спросил он. Должно быть, он приложил максимум усилий, чтобы не отпустить колкую шуточку.

Эрнест с интересом наблюдал за нашей беседой, неторопливо потягивая ликер из своего бокала.

— Разумеется. Безусловная любовь, то, на что готов человек ради настоящего счастья. Это вдохновляет, — я повела плечами, стараясь казаться беспристрастной.

— Забавно слышать, что романы для женщин о «высокой» любви привлекли твое внимание больше, чем шекспировский трагизм. Хотя тут все очевидно: «Гамлет» приземляет понятие любви, говорит о гордости, желаниях и «низких» страстях. Это в свою очередь разрушает идиллию — как ты выразилась? — безусловности.

Я только сейчас заметила, как в голубых глазах Эрика отражались языки каминного пламени, изнутри зажигая в его взгляде недобрые загадочные огоньки.

— Ошибочно полагать, что они написаны исключительно для женской аудитории, — настаивала я, а на его лице отразился немой вопрос. — Я считаю, что в этих произведениях чаще поднимаются важные вопросы для мужского рационального разума.

— Думаю, тут ваши взгляды расходятся. Джулия — безнадежный романтик, — мягко заметил Эрнест.

— Как и я, — Эрик удостоил друга отрывистым кивком. — Но я привык думать, что подобная литература вселяет в человека некую неуверенность. Заставляет смотреть на вещи сквозь призму розовых очков.

— Что же, по-твоему, дает человеку веру в любовь и искренность, как не хорошо написанный роман? — поинтересовалась я.

— Музыка. Поэзия. Подлинное искусство.

— Ты делишь искусство на настоящее и нет?

— Ни в коем случае. Искусство — вещь, не привязанная к одному мнению, Джулия. Оно позволяет человеку самому решать, стоит ли возносить мечты и надежды, либо провалиться с ними в бездну отчаяния. Но называться таковым может лишь то, что покоряет разумы людей глубже мимолетных романтических страстей, описанных в книгах.

Я улавливала нить его мыслей, но не собиралась легко соглашаться.

— Смею заметить, Эрик, что, если бы ты отважился прочесть ту же «Гордость и Предубеждение», ты бы наткнулся на мысль героини, которая считает, что плохая поэзия способна убить человеческие чувства.

— Именно поэтому я не читаю подобные романы, Джулия. Потому что я не разделяю искусство на плохое и хорошее. А вот творчество — как раз наоборот.

— Не вижу различий между этими понятиями.

— Объясню проще, — он одарил меня снисходительной улыбкой и продолжил: — Ты говоришь о мнениях героев, которые чаще всего представлены читателю плохими или хорошими. Такие герои мыслят однобоко и заставляют читателя разделять их точку зрения. Такие романы создают новые человеческие ценности. Как ты и сказала, учат возносить любовь, например. В то время как искусство… — он запнулся, наморщив лоб, словно искал подходящие слова: — Оно просто отражает действительность. А действительность — вещь многоликая. И у нее редко есть какие-либо рамки.

Я задумалась. Не знаю, как мы перешли от литературы к философии, но Эрик, хоть и казался поверхностным и несерьезным, говорил о действительно интересных вещах.

Догорающее в камине полено разломилось с характерным треском.

— Думаю, разговор зашел в никуда, — подытожил Эрнест и добавил: — Помимо индивидуального восприятия существует еще и критика.

— Разумеется, — Мэлтон потянулся к своему бокалу: — Люди, сидящие на диванчиках, читающие толстые книги с умным видом и думающие, что знают, как могло бы быть лучше. Кажется, ты забыл, Эрнест, что я пропускаю критику мимо ушей.

— Кажется, именно ты не дал мне этого забыть, когда прислал то письмо почти четыре года назад.

— Письмо? — удивленно спросила я.

— Ага. Эрик однажды принял эгоистичное решение покинуть страну и, испугавшись моей «дружеской критики», даже не удосужился прийти попрощаться, — в голосе Эрнеста просквозили нотки иронии и, как мне показалось, обиды, хотя улыбка не сходила с его губ. Он потянулся за бутылкой, чтобы долить остатки ликера в свой опустевший бокал, и закончил: — Вместо этого в день отъезда он прислал мне чудный запечатанный конверт.

— Простите, такова моя натура. И я в очередной раз приношу свои глубочайшие извинения, — Эрик ободряюще поднял руку, словно предлагал тост: — Это было очень глупо с моей стороны, но я был юн, импульсивен и волен поступать, как мне вздумается.

— Как будто что-то изменилось, — с каким-то печальным весельем заметил Эрнест и поднял над головой бокал: — Ура!

В гостиной повисла тишина. Я почувствовала неловкость, словно стала свидетелем семейной ссоры.

— У нас завтра конная прогулка с утра, ты не забыла, mon cœur¹¹? — заметив мое смятение, поинтересовался Эрнест.

Я с трудом сдержала неуместную улыбку.

— Разумеется. Попрошу Лиз разбудить меня пораньше, чтобы успеть позавтракать, — я невольно покосилась на пустые бутылки и выпалила: — Могу попросить ее разбудить и тебя.

Мужчины рассмеялись, и я мысленно выдохнула.

— А ты умеешь держаться в седле? — невзначай спросила я у Эрика. Он кивнул. — Почему бы тебе не присоединиться к нам?

— Боюсь, мне придется отказаться, миледи, — он со стоном потянулся. — Хочу немного передохнуть с дороги.

— В следующий раз постарайся найти причину весомее, — Эрнест наконец допил свой напиток, и пустой бокал со звоном опустился на стеклянный столик.

— В следующий раз? — я медленно перевела удивленный взгляд с Эрнеста на Эрика и обратно. — Мэл… Эрик задержится на несколько дней?

— Я надеялся, он станет моим свидетелем на свадьбе, — Эрнест пытливо прищурился.

— До сентября? — Мэлтон поморщился. — Это слишком долго. Я не смогу пропустить такой праздник, но, боюсь, до него нам хоть раз, но все-таки придется расстаться. А вот до вашей следующей конной прогулки я скорее всего задержусь.

Он снова перевел на меня свой взгляд, полный хитрого азарта, и я как можно дружелюбнее улыбнулась в ответ. Обрывисто вздохнула.

Мы были знакомы не больше двенадцати часов, но мысль о том, что Эрик Мэлтон остается в поместье Арвель на неопределенные сроки, вызывала во мне неясное чувство тревоги.

Примечания

3

Около 168 см.

4

Франц.: Милая моя.

5

Франц.: Моя дорогая.

6

Франц.: Мое солнце.

7

Франц.: Мое сердце.

8

Франц.: Мой осел.

9

Франц.: Моя душа

10

Ирландский ликер Baileys, один из самых популярных алкогольных напитков в мире. Появился в 1974 году.

11

Франц.: Мое сердце.