Неевклидовы люди

Мария Фомальгаут

Неевклидовы люди… Люди. Неевклидовы. Вот написал это и зачеркнул. И снова написал. И снова зачеркнул. Потому что вот как можно объяснить, кто такие – люди еквлидовы и неевклидовы? А объяснять придется… Я, правда, не знаю, кому…

Недозадуманная задумка

1

— Принесли?

— А?

Смотрю на него, не понимаю, ко мне он обращается или к кому.

Он начинает сердиться.

— Принесли, спрашиваю?

Только сейчас понимаю, что что-то лежит у меня в руках, да не что-то, чемодан, значит, похоже, принес.

Весь вопрос, что принес.

Куда.

И зачем.

И вообще, что я здесь делаю. Здесь. В городе, который когда-то был живым, а теперь стоит заброшенный, черт его пойми, почему. Здесь. На крыше дома, который должен упасть с минуты на минуту. Здесь. В двух шагах от человека с лицом голодного хищника, вот так посмотришь на него и думаешь — лицо голодного хищника.

Итак.

Что.

Я.

Здесь.

Делаю.

— Так принесли или нет?

— Ага… принес… принес…

Протягиваю чемодан, в последнюю секунду спохватываюсь, отдавать или нет, а то мало ли там что…

Поздно.

Уже отдал.

Он раскрывает чемодан, смотрит в пустоту.

— Здесь… ничего нет.

Уже и сам вижу, что ничего нет. Чувствую себя полным идиотом, всё-таки спрашиваю:

— А… что там должно было быть?

Он вспыхивает:

— Это я у вас должен спрашивать, что там должно быть!

Парирую:

— Если не знаете, то за чем же вы пришли?

— Зачем, за… — он осекается, замолкает, — стойте… дайте подумать… а чего мы тут с вами на холоде стоим, пойдемте, что ли… найдем, где ветер не дует…

Устраиваемся в маленьком баре, вернее, в том, что раньше было маленьким баром. Голодный хищник постукивает пальцами по столу, щурится.

— Итак… вы должны были передать мне что-то… что?

— Не знаю.

— И я не знаю. Мы должны были встретиться…

Молчу.

— Ну что молчите, должны мы были встретиться?

— Н-наверное.

— Что значит, наверное, мы с вами о встрече договаривались?

— Н-нет.

— Тогда как вы здесь оказались?

— М-м-м…

— Как вас зовут?

Понимаю, что не помню, как меня зовут. Вернее, не так. Не знаю.

— А вас?

— Тоже не знаю. А что вы вообще помните?

Отчаянно стараюсь что-то вспомнить, ничего не вспоминается, совсем, совсем, совсем, хотя…

А.

Вот.

— Сердечный приступ.

Хищник хмурится.

— Приступ?

— Ну. И насмерть.

— Это… это с вами приступ был, что ли?

— Нет, я же жи… — хочу сказать, что я живой, начинаю сомневаться, а так ли это.

— Стойте, я тоже приступ помню, — говорит человек с лицом голодного хищника.

— Вы тоже… умерли?

— Нет… я еще не родился. И вы тоже.

— То есть?

— Стойте, стойте, дайте подумать… — растирает виски пальцами, жмурится.

— Вот что… это задумка такая была, — говорит он.

— Какая задумка?

— Не знаю. Для романа. Для сценария. Не знаю, для чего. Человеку одному в голову пришла.

— К-какому человеку?

— Автору нашему. Вернее, несостоявшемуся автору. Задумка ему в голову пришла, стоят два человека на крыше заброшенного дома, один другому передает что-то, что-то важное…

— Что?

— А тут он не додумал… тут его сердечный приступ и хватил.

Не понимаю:

— А что… истории, что ли, с конца придумывают?

— Именно что с конца, а вы не знали?

— Да… как-то литературой не занимался…

— А теперь придется заняться.

— В смысле?

— В смысле… если мы свою историю не допишем, её никто не допишет… не допридумывает. Итак… вы мне должны были принести что-то… что-то важное…

2

Откашливаюсь.

Осторожно начинаю:

— Так вы один из создателей…

— Нет, я не создатель.

— Но…

— Вот я не знаю, с чего вообще люди взяли, что я создатель… нет, когда я пришел сюда, всё уже было создано. Мне оставалось только удивляться.

— Ч-чему удивляться?

— Вернее, не так. Сначала мне пришлось влюбиться.

— Влюбиться?

— Ну да. Я её увидел в окне дома. Знаете, дом такой старенький, трехэтажный, ну мне тогда показалось, что трехэтажный, а на последнем этаже девушка была… я её даже не разглядел толком. Просто торкнуло что-то, знаете, как бывает…

— Знаю.

Да ничего вы не знаете, по глазам вашим вижу, что не знаете, натура у вас такая, в каждую встречную влюбляетесь… это не то… Так вот. Торкнуло что-то. И помню, поклонился ей еще, жалко, шляпы не было, а то бы и шляпу снял… И она мне рукой из окна машет. Приглашает, значит. Вернее, это я так решил, что приглашает. Хотел в дом подняться, поговорить… И тут на тебе…

— Не пустили, что ли?

— Какое там не пустили! До меня только потом дошло, что верхний этаж вот он, четкй такой, видный, а нижних этажей нет.

— И вы подумали…

— Думал, иллюзия какая-то… мираж… И когда второй такой дом увидел, тоже думал, мираж…

— А нижних этажей у вас что, нет?

— Нет. Но они есть.

— То есть… есть где-то этажи?

— Есть. Но их нет.

— А если серьезно?

— А если серьёзно, физику высших измерений знаете?

— Откуда мне её знать…

— Ну вот, не знаете, а что спрашиваете тогда…

— И вот так вы попали к ним?

— Нет, так я к ним еще не попал, до попадания еще много чего было… не сразу я к ним пришел, не сразу…

3

— Ну и что это такое?

Человек с лицом голодного хищника тычет пальцем в моё интервью.

— Что это за хрень, я спрашиваю?

Нет, не так я представлял себе начало нашей истории, не так. Виделось другое что-то, погоня какая-нибудь, с перестрелками, с беганиями по крышам, с падением с головокружительной высоты, с… не знаю еще, с чем.

— А здесь все вот так, обыденно, тащусь к редактору со своим интервью, а он рвет и мечет, готов разнести меня в пух и прах…

— А… что такое?

— Слушайте, Вадим, вы меня совсем за идиота-то не держите… ну не попали вы к Амадеусу этому, ну и ладно, я же все понимаю, и у журналистов промахи случаются… Ну так врать-то зачем?

— К-кому врать?

— Мне, кому. Расписали тут… на миллион страниц… А побольше-то ещё написать не могли?

— Да я вообще хотел на книгу целую наскрести…

— Оно и видно, что как врать начнете, так и не остановитесь.

Вспыхиваю.

— Да не врал я!

— Ага, врите больше, не врал он… значит, в Кёльн ездили?

— Ездил, могу билеты показать…

— И с Амадеусом виделись?

— Виделся, могу…

— Ой, молодец какой… и он вам всё это рассказал?

— Рассказал. Вот… запись диктофонная…

— Ой, молодец, смонтировали…

— Да не монтировал я, я же…

— Ах, не монтировали? А как вы тогда вот это вот объясните, а?

Редактор мечется по комнате, вынимает с полок книги, книги, книги, надо же, он их все наперечет знает, я думал так, для красоты стоят…

Смотрю на книги. Листаю.

Что-то обрывается внутри.

— Это всё… биографии его?

— Ну а то.

— И…

— Вот и И. Вы бы не поленились, почитали бы, что другие-то про Амадеуса писали, а то умный такой, напридумывали…

— Да ничего я не придумывал!

— Ах, не придумывали? Вот и не поленитесь, посмотрите, что вы пишете, а что люди пишут…

4

Я её ненавидел.

Собственно, чего ради я её ненавидел, кто я такой, чтобы её ненавидеть, кто я такой, чтобы она вообще замечала меня.

Она.

Кто она.

Я даже не знал её имени.

Я даже не знал, есть у неё какое-то имя или нет. Наверное, все-таки было, были же у них какие-то имена.

У них.

У кого, у них.

Что мы вообще знали про них.

Специально не ставлю знаки вопроса там, где они должны стоять. Ненавижу знаки вопроса, ненавижу не знаю с каких пор, да с каких, с тех самых, когда забрасывал их вопросами, этих, которые в висячих домах, спрашивал, да как, да что, да почему, они смотрели на меня — презрительно, холодно, объясняли со снисхождением, мол, что ты вообще понимаешь…

Она так и не вышла ко мне в лабиринте домов.

Она.

Кто она.

Не знаю.

Я даже не знал её имени.

Уйти. Кажется, так просто — уйти, исчезнуть, больше не появляться в этом доме без нижних этажей, и пусть живут себе как хотят, только чтобы без меня, без меня, без меня.

Уйти.

Легко сказать уйти, когда не уходится, когда ноги сами несут сюда, к дому без нижних этажей…

Последний раз.

В который раз говорю себе — последний раз.

А потом уйти.

От них. От этих, которые возомнили о себе черт знает что. Которые возмонили себя богами. Которые не понимают, кто их создал…

Поднимаю голову.

Только сейчас понимаю, что не вижу не только нижних этажей, но и верхних тоже.

— А… а эти где?

— Кто эти?

Незнакомый человек на лавочке.

— Ну… эти…

Даже не знаю, как сказать. Если начать объяснять про четвертое измерение, никто ничего не поймет, это точно…

— А всё… рассыпались.

— К-как рассыпались?

— Обычно, как…

Четырехмерный мир является очень непрочным, малейшее изменение расстояния между частицами влечет за собой сильнейшее изменение гравитации и разрыв связей между частицами, либо же коллапс частиц.

5

— Я тут посмотрел, что люди пишут…

–…ну наконец-то.

— Так вот… я тут обнаружил, что вот про Амадеуса шесть человек писали… включая меня, семь… И у каждого истории-то разные.

— Разные?

— Ну… совсем. Разные.

Редактор хмурится. Лениво перелистывает две книги, ага, все-таки не читал.

— Черт… думаете… он нас вокруг пальца водил?

— Похоже, — хватаюсь за соломинку, — а… а может, позвонить ему, а? Связаться с ним как-нибудь, поговорить…

Редактор вздрагивает:

— Издеваетесь?

— А… что такое?

— А то… ничего, что он умер позавчера?

Меня передергивает.

— Так я и думал.

— П-почему… так думали?

— Потому что… я до чего догадался… Он специально разные биографии свои давал…

— Зачем?

— Затем… я тут посмотрел, какие события повторяются в его биографии во всех вариантах…

— И какие же?

— Пока нашел только два… где он даму в окне видит, и где гибнет четырехмерный мир…

— И что? Хотите целиком его биографию склеить?

— Да нет. Мне кажется, это шифр.

— Шифр?

— Ну да. Он в своей биографии зашифровать хотел что-то…

— Что — что-то?

— Гхм… а вот… он же говорил, секрет-то утерян, как четвертое измерение делать…

— Утерян.

— Так вот… может… зашифровал?

— И что? — редактор смотрит на меня с презрением, — по книжонкам по этим расшифруете?

— Постараюсь…

— Да вы уж постарайтесь, будьте так добры… дело-то важное…

6

— Принесли?

Смотрю на человека с лицом голодного хищника. Киваю.

— Принес.

Теперь я знаю, что это мой редактор. И много еще кто.

Протягиваю чемодан. Редактор хмурится.

— Это вы что… Схему конструктора измерений принесли? А не много ли целый чемодан на неё?

— Не… это уже конструктор. Целый.

— Да ничего себе как быстро все делается…

Редактор, и еще много кто, открывает чемодан.

Смотрит в пустоту.

— Здесь… ничего нет.

Повторяю:

— Ничего нет.

— Это что… не получилось у нас, что ли? Думали-думали, так и не надумали ничего?

Молчу.

— Правильно… это только автор сделать может…

— Да нет, тут не в авторе дело.

А в чем?

— Не догадываетесь?

— Даже не представляю.

— А очень просто. Я вам его не принес.

— Не принесли?

— Ну. Знаю же, что вы конструктор этот уничтожить хотите.

— Откуда… знаете?

Так я же тоже чувствую, что вы в книге понаписали… про себя…

— А… конструктор…

–…в надежном месте.

Редактор или кто он там бросается на меня, прижимается к стене, срывается на крик:

— Где он, я вас спра…

…спускаю крючок.

Не хотел я его убивать, честное слово, а вот пришлось… Я бы вообще сюда не пришел, если бы по сюжету не надо так было…

Сбрасываю убитого с крыши. Оставаться здесь небезопасно, да и некогда, надо проведать, как там конструктор, да и воспользоваться им, наконец…