Легенды Отрезанного Простора

Мария Токарева, 2023

Степные Орки многие века созерцали Хаос за Барьером, кочуя по бескрайним степям Отрезанного Простора. Где-то за горами жили люди, но орки не променяли бы свой вольный край на тесноту городов. И только вера в Белого Дракона помогала в бесконечных странствиях. Юный орк Адхи готовится пройти обряд посвящения. Но догадывается ли он, с какими трудностями столкнется на пути взросления? Поможет ли ему вера в духов, когда лучший друг сойдет с ума, а младшему брату будет грозить таинственная опасность?

Глава 4. Шепот лживых теней

— Несносный мальчуган! Он наверняка побежал за ягодами… да, за ягодами… — твердила мать, но не верила себе, содрогаясь всем телом. И она, и Адхи понимали, что Дада не исчез бы из закрытой юрты.

Сперва они обшарили все укромные места в тесном жилище, проверили под подушками и в сундуке, еще перешучиваясь и надеясь, что младший всех разыгрывает. Но с каждым мигом уверенность таяла, хоть мать и звала непривычно-жалобным голосом:

— Дада, малыш, выходи! Не прячься от нас!

— Дада, не время для игр! — поддакивал Адхи, но в голове метались иные догадки: «Его похитили через дымоход. Или… Или через прореху в пространстве».

Отверстие в крыше всегда считалось священным символом неба, отворяя связь между мирами. Ни один уважающий себя орк, даже из враждебного племени, не посмел бы похищать ребенка таким способом. Зато Адхи слишком отчетливо помнил, как они угодили в «прокол» ткани мира. Помнил плесневелую пустошь у разрушенного моста.

«Кудесники! Это все они! Они еще тогда хотели посадить его в клетку и… И… Или не кудесники… Но Дада там, я знаю», — помотал головой Адхи, в ужасе отгоняя наваждение. Даже если брата похитили и унесли вновь к кудесникам, вернуться не получилось бы: «прокол» растворился, стоило пропащим мальчишкам ощутить привольный дух родных степей.

Тогда-то сердце успокоилось, улетучилась тревога — ненадолго. О, ненадолго! Как ненадолго случается покой в природе, сменяемый пыльными бурями и гибельными смерчами.

Адхи в раннем детстве видел, как от темной фиолетовой тучи отделяется страшный отросток, вгрызающийся в землю. Пыль взвивалась в воздух, стонала степь, кричали соплеменники, в бессильной панике заходились кони и овцы. Но тогда ураган прошел стороной, хотя все уже готовились мчаться прочь, бросая стада и юрты. Нет, тогда их племя Степных Орков уцелело, но теперь незримый вихрь ворвался в жизнь одной семьи.

В жизнь самого Адхи. Кто-то словно начал испытания раньше срока. Порой для посвящения шаманы шли на уловки, придумывали препятствия, намеренно прятали младших братьев и сестер, а родители указывали, куда надобно пойти на «спасение». Обычно все заканчивалось полуритуалом-полуигрой, а младшие получали угощение и счастливые возвращались домой. Страшим сообщали, что духи их приняли. И жизнь продолжалась. Но не теперь…

— Дада! Где ты? — завывала мать, расспрашивая соплеменников: — Вы не видели моего сына?

— Да сбежал твой малец, заигрался. За стрекозой, наверное, понесся, — успокаивали встреченные орки, но их голоса звучали недостаточно уверенно. Даду никто не видел.

— В чем дело, что за крики? Малыш Дада пропал? Полноте! Как проголодается, сам вернется. Потеряться здесь негде, — махнул могучей рукой сам вождь.

— А мы его не видели.

— Да, не видели. Неужели он бы не позвал нас с собой, если бы захотел поиграть? — загалдели наперебой друзья-ровесники Дады.

— Недоброе я чую, духи неспокойны, — промолвил старик Ругон, выходя из юрты. Он тяжело опирался на сучковатый посох, вытесанный из цельного деревца. Его оранжевые глаза застыли великой скорбью.

И от слов шамана мать замерла на месте, заламывая руки и бессильно скуля. Она никогда не сдавалась, в битвах и на охоте никто не сумел бы запугать ее. Когда речь шла о безопасности детей, в ней и вовсе пробуждалась неукротимая древняя сила. Но теперь она не представляла, что произошло.

— Мы отправимся в степь и найдем его, — пытался успокоить Адхи и не решался поведать, о чем на самом деле думает. Он все еще не рассказал ни про безумие Хорга, ни про встречу с кудесниками. Возможно, зря. Может быть, шаман сумел бы все объяснить, но Адхи овладела странная трусость. Он решил, что его неприятные приключения не помогут, а лишь посеют новые сомнения. Мать и так уже с трудом понимала, где находится. Она то хваталась за саблю и собиралась нестись за пределы стойбища, то бормотала:

— Ничего, дождемся отца, он скоро вернется с волчьими плащами. С его друзьями мы все обыщем… Да… Да, так и будет.

Она мотала головой и вновь принималась носиться между юрт, обходя стойбище по широкому кругу.

— Оставайся здесь и жди, если вдруг Дада сам появится. Ох и всыплю я ему, если найду! — сказала мама, вскочив в узорчатое седло гнедого коня. Адхи же снова оставляли, отгоняли, как слабого несмышленыша.

— Но матушка, куда ты поедешь одна? — виновато вздрагивал он.

— Я не поеду далеко. Дада не мог убежать сам дальше, чем на три перестрела. Нет, не мог… Может, четыре перестрела, но он бы не стал так поступать с нами… Зачем?

Мать терла то лоб, то глаза, словно заставляя мысли течь в правильном порядке. Мощный конь под ней недовольно переступал жилистыми толстыми ногами и всхрапывал, ощущая неуверенность наездницы.

— Матушка, остановись! Если Даду похитили, это ведь заметили бы часовые? — схватил коня под уздцы Адхи, заставляя мать спешиться.

— Да. Наверное, да. Но кому это могло бы понадобиться?

«Хорг! Точно! Я должен проверить, где этот безумец», — вскинулся Адхи, понимая, что теперь все в его руках. Он знал то, что утаивал от родителей, глупый трусливый мальчишка. Хотя вряд ли они поняли бы, что означал рассказ кудесников и о чем твердили голоса призраков около моста.

— Подожди! Я скоро! Только никуда не уходи, — попросил Адхи, оставляя растерянную мать возле юрты, и опрометью бросился к жилищу Хорга.

Наверняка сумасшедший выманил Даду, может, наплевал на священные символы и вытянул малыша по канату через отверстие в потолке, а потом унес в степь. Тогда стоило поискать следы.

Орки неплохо читали знаки на смятой траве, да и сами оставляли размашистые отметины тяжелых шагов. Хорг не сумел бы улизнуть незамеченным. Если только… Если только он шел пешком, ведь во сне он переносился через «прокол» волей неведомой магии. К тому же все лошади стояли у коновязи, и серый конь Хорга понуро перетаптывался в их числе.

«Окажись в своей юрте, пожалуйста», — заклинал Адхи, надеясь, что уйдет хотя бы тревога из-за видений. Но через них кто-то словно пытался предупредить. Духи говорили, но он не понимал, в чем состояло их предупреждение, как он сумел бы предотвратить неизбежное.

— Хорг! Выходи! — позвал Адхи, когда подошел к неопрятной одинокой юрте.

— Он не с тобой?.. — вышел хмурый отец Хорга, осунувшийся, постаревший. В густых черных косах блестела ранняя седина, кафтан неаккуратно зиял прорехами, а из юрты несло чем-то тухлым.

— Нет, мы поссорились несколько дней назад. А он разве… не возвращался? Мы же вместе вернулись с охоты на фазанов, — вздрогнул Адхи, рассматривая угрюмого отца Хорга.

— Я его не видел уже два дня. Конь его на месте. Но он парень-то большой, я думал, сам разберется… думал, как вернется, так я ему всыплю. Кто еще пропал?

— Мой брат! Дада! — закрывая глаза и едва не шмыгая носом, отозвался Адхи. Страшные догадки подтверждались.

— Все пропадают, всех забирает Хаос, — пробормотал отрешенно отец Хорга. Похоже, уже два дня он молча сидел в юрте, не показываясь соплеменникам, и Адхи заподозрил, что и отец, и сын еще зимой немного тронулись.

— Проваливай, если больше ничего не хотел сказать, — угрюмо отозвался новый безумец, захлопывая дверь. Адхи отпрянул, как от удара.

«Куда бежать? Как искать? Кто поможет?» — обескураженно думал он. Худшие предположения подтверждались. Духи кричали об опасности, а что делал он? Просто спал! Но видения окутывали такой плотной чередой, что не удавалось вырваться. Возможно, их посылали вовсе не духи, а злокозненные прислужники Змея Хаоса.

«Слушайте, дети, слушайте. Говорю я вам о слугах Змея — о тех, кто отринул искру Белого Дракона в душе, чтобы получить великую силу», — так помнились давние рассказы шамана, которые тот повторял в начале весны.

Каждую легенду повторяли в свое время года. Но теперь все они выстраивались в череду событий. Возможно, Хорг наслушался кудесников и захотел получить частицу их силы, а для этого ему предложили доставить орочьего ребенка, чтобы бесчестно показывать на ярмарках в княжествах людей. Но сердце заходилось и подсказывало, что истинные причины лежат намного глубже. Вновь мир вокруг закручивался смертельной воронкой смерча.

— Хорга нет на месте. Это он! Он похитил Даду! Надо поискать следы, — затараторил Адхи, подбегая к бессильно сидящей на траве матери.

— С чего ты решил, что он? Вы поссорились, да… но зачем ему похищать Даду? Хорг всегда был веселым добрым мальчиком и…

— Он сошел с ума зимой во время мора! И его отец сошел с ума! — выпалил Дада. — Мне кажется, у него в юрте разлагается труп жены или детей, не знаю. Может, на погребальном костре были чучела.

— Ты говоришь ужасные вещи, сын.

— Поверь, Хорг мог похитить из-за мести. Я был в их юрте, Хорга нет уже два дня, коня он оставил…

— Постой-постой! Но ведь Дада был вчера с нами. А что случилось с Хоргом, мы потом узнаем.

И тогда Адхи осекся на полуслове. Слова матери звучали убедительно, а вот его скоропалительные обвинения выглядели не менее сумасшедше, чем недавние выкрики Хорга. Если только проклятое создание, прикидывавшееся другом, не научилось самовольно открывать «проколы» и появляться ровно в тех местах, где требовал его изощренный план. Но какой? Если бы он хотел отомстить мирозданию за несправедливость мора, то мог бы просто убить бедного Даду.

Но похищать… зачем? В каком изощренном бреду? Изъязвленное воображение рисовало невыносимые картины окровавленного тела маленького мальчика, растянутого в развилке иссушенного дерева или брошенного в гигантский муравейник. Нет, нет! Здесь тоже что-то не сходилось, но Адхи всегда плохо разгадывал тайны. До недавнего времени в его мире было все понятно и предсказуемо.

— Все, сын, мы и так потеряли много времени. Я отправляюсь на поиски. Ты тоже бери коня, поезжай в другую сторону полукругом, так и встретимся, — решительно кивнула ему мать. — А там и отец вернется…

Она надеялась на возвращение мужа, как на милость судьбы, хотя обычно сама справлялась со всеми испытаниями. Но теперь она осталась совсем одна, соплеменники не понимали, отчего она так испугалась, ведь проказливые сорванцы постоянно что-нибудь придумывали. Только и она, и Адхи знали: нет, не в этот раз.

— Смотри! Там! — воскликнул он, когда мать вновь решительно направилась к коню.

У горизонта вилась пыль из-под копыт десятка всадников, вооруженных луками и саблями. Развевались гривы мощных коней-тяжеловесов — гордости орочьих племен. Быстрые и выносливые, они сумели бы пересечь степь от края до края. Возможно, они бы домчали и до Пустыни Разрушенного Моста. Хорг наверняка укрылся в лабиринте под землей. Хотя версии наползали вспышками и уносились прочь, как грозовые облака, не позволяя схватиться за них.

— Они возвращаются! Отправимся все вместе и найдем Даду, — тускло улыбнулась мать.

С отцом на облаву крылатых волков отправились его верные друзья, в мирное время пастухи и одновременно лучшие воины племени. От их опытного взора следопытов не укрылся бы ни один беглец. Адхи безуспешно утешал себя: вот теперь все переходило в руки взрослых. Вместе они бы лучше разобрались. Но по мере приближения всадников не покидало ощущение, что разбираться предстоит ему и только ему, в полном одиночестве.

Весь мир терял очертания, распадался, и проступали контуры иных реальностей, иных миров. Нечто темное и мрачное тянуло из кошмаров длинные липкие пальцы. Адхи дернул плечами, приходя в себя. Если его и испытывала некая бесконечно темная сила, всегда оставалась искра Белого Дракона, к которой он сумел бы воззвать в самый темный час. Так учил шаман Ругон, так верил народ орков.

Но едва блеснувшая надежда потонула в новом отчаянии, когда всадники приблизились к стойбищу. В руке у отца оказался длинный рог, в который он протрубил три раза, а потом еще два — сигнал тревоги. Опасность! Враги! И вскоре возле края неба поднялась новая песчаная буря из-под копыт других всадников.

«Духи! За что нам все это?» — молча простонал Адхи, хватаясь за сведенный судорогой живот.

— Тревога! Тревога!

Вместо волчьих плащей отец принес дурные вести, а за ним тянулась новая опасность. Враг наползал на стойбище, неумолимо приближаясь сквозь пыльные вихри.

— Тревога! — взывал отец с друзьями. — Племя Огненной Травы!

— Что случилось?! — перекрикивая общий гомон забурлившего племени, воскликнул Адхи.

— Хватай лук и защищай брата! — только рыкнул отец. — Крылатые волки были только уловкой, вот что.

— Отец, у нас… Дада… — попытался сказать Адхи, но отец уже унесся к юрте вождя. Рассказывать перед битвой о том, что пропал младший сын, было слишком жестоко.

— Сиди в юрте, я не могу лишиться еще и тебя, — строго приказала мать, похоже, уже считая Даду мертвым. Еще недавно она собиралась унестись на поиски, но теперь, похоже, уже не чаяла найти сына живым в общей сутолоке нападения.

Племя Огненной Травы недобро славилось жестокостью, подлостью и нежеланием жить честным трудом кочевых народов. Они исстари привыкли грабить, отнимать и присваивать чужое.

Зато Степные Орки не собирались сдаваться. Весной отразили набег, значит, и теперь сумели бы. Наверняка сумели бы! Так хотелось верить Адхи, он не мог потерять за столь короткое время еще и отца с матерью. И сам не намеревался пугливо прятаться в ожидании неминуемой участи.

Он решительно взял верный лук, пока еще мальчишечий, небольшой, непохожий на великолепные длинные луки друзей отца. Теперь они снова зажигали стрелы и осыпали крылатой смертью противников.

— По коням! — командовал вождь. — Отразим нападение во имя духов!

Орки никогда не сдавались, даже немощные старики не прятались в юртах, готовясь оборонять стойбище, пока воины летели навстречу врагам.

— За племя Степных Орков! — прошептал Адхи, отправляя первую стрелу в полет. Он целился в крупную фигуру на коне, несущуюся впереди неразборчивой своры захватчиков.

Стрела врезалась в цель, но отскочила от шлема, и всадник остался на коне. Адхи тихо выругался и выпустил еще одну стрелу, которая уже попала точно в цель, но потом со своего расстояния он уже не различал, где противники, где свои. Сперва это удавалось по цвету кафтанов, но вскоре все поглотила горькая пыль, напоенная запахом свежей крови, металла и лошадиного пота.

Адхи только натянул тетиву, ожидая, когда из общего марева выскочит отдельная тень, стремящаяся прорваться к стойбищу. Орки Огненной Травы не любили открытых противостояний. Пока одни всадники отвлекали сильных воинов, несколько отрядов устремлялись к поселениям, чтобы забрать ценности и еду, а потом унестись прочь.

— Не получите! Ничего не получите! — проревел Адхи, выпуская новую стрелу в первого всадника, пересекшего край стойбища. Ему вторили и другие мальчишки, осыпая градом стрел бесчестных захватчиков. Старики и старухи тоже не отставали. В противников полетели тяжелые камни, вскоре целый отряд заволокло облаком зеленого тумана из разбившейся склянки.

— Мои глаза! — завопили орки.

— Вы попрали законы духов и расплачиваетесь за это! — угрожающе возвестил шаман Ругон, приканчивая одного из врагов сучковатой палкой, а другого добивая когтями. Вот уж не ожидал Адхи такой прыти от старика, который обычно пребывал во сне наяву. Но в этот день сами духи порицали вторжение.

— Уходите! Немедленно! — ревела одна из старух, прицельно засыпая противников дымным зеленым туманом. Со времени весеннего набега шаман явно придумал диковинное оружие. Но Адхи предпочитал лук, при этом готовясь пустить в ход короткий охотничий кинжал и когти.

Только бы пережить все это! Только бы мать и отец вернулись невредимыми! Тогда бы они вместе нашли и Даду. Может быть, ему и повезло, что он покинул стойбище до нападения. Может быть, его снова увела синяя стрекоза-хранительница.

Но не верилось. Ни утром, ни в тот миг, когда Адхи вновь натягивал и отпускал тетиву, забывая считать вдохи и думать об уроках и запретах матери. Он просто стрелял. Главное, что попадал в цель, перебегая от юрты к юрте, скрываясь за мешками скарба, некоторые из которых уже похитили или подожгли. Горели и юрты.

Похоже, Орки Огненной Травы поняли, что здесь им дадут отпор. Они надеялись выманить лучших воинов, натравив на стадо крылатых волков, но отец разгадал хитрый план и не оставил стойбище беззащитным. И теперь противников теснили, за что они решили поджечь то, до чего уже второй раз не дотянулись не в меру длинные руки.

— Тушите! Тушите же! — донеслись голоса стариков, кинувшихся за песком и одеялами, чтобы укротить власть жадного огня. Молодежь продолжала стрелять из луков. Адхи же оказался вновь у юрты Хорга, изнутри которой валил черный дым.

— Что ты делаешь… выходи! — закричал Адхи, когда заметил тень возле дверей. Безумный отец Хорга даже не пытался вступить в бой! Его конь бессильно кричал, мечась у коновязи. А сам отец Хорга кашлял от дыма, но не выходил из юрты. Адхи кинулся к нему, стараясь не дышать. Дым прошелся едким маревом по глазам, застилая отчетливые очертания пеленой слез.

— Не-е-е-ет… дайте мне умереть вместе с ними. У меня никого не осталось, — стонал и охал безумец, когда Адхи схватил его за край кафтана и с силой дернул прочь. Исхудавший мужчина безвольный выкатился наружу, как мешок соломы, и бессмысленно замер у коновязи.

— Тебе рано умирать! Нам еще надо найти Хорга и Даду! — прохрипел Адхи, но на дальнейшие увещевания не оставалось времени. Он вновь выхватил из-за спины лук, вновь положил стрелу на тетиву, выискивая цель.

Один из завоевателей на ретивом коне несся прямо на него, размахивая саблей, срубая головы тех, кто не успевал отскочить. Уже замерла на земле в кровавой луже одна из старух; извивался в предсмертных судорогах соседский мальчишка; едва не лишился жизни сам шаман Ругон, чудом успев пригнуться. Сабля лишь разрубила его посох.

Адхи же непоколебимо стоял и ждал, когда опасная цель в пластинчатых доспехах достаточно приблизится к нему.

«Еще немного! Я смогу! Смогу!» — твердил он себе, а в несущемся с лихой ухмылкой противнике видел не орка — Змея Хаоса. Нечто темное и бесконечно страшное, казалось, спускалось сквозь трещину в Барьере, с расколотых небес. И в этой битве Адхи не имел права проиграть, даже если мать просила не геройствовать. Искаженное горем потери сознание твердило, что только так он найдет живым Даду. Или не найдет?..

Рука дрогнула, но Адхи успел прицелиться — и стрела устремилась вперед, прямо в оранжевый глаз врага. Но внезапно противник мотнул головой и наконечник отскочил от цельного литого шлема.

Мимо! Адхи промахнулся. И теперь стоял, не в силах пошевелиться перед занесенной саблей. Все заканчивалось, череда потрясений, череда испытаний. Змей Хаоса поглотил его, унося в страну вечной ночи. Чудовище скалилось и ухмылялось, вторя смеху врага.

— Думал победить меня, сопляк? — пророкотал над ухом яростный голос, и весь мир сузился до острия занесенной сабли.

Все напрасно! Напрасно Адхи ждал грядущую весну, напрасно пытался разгадать сны, напрасно надеялся спасти Даду. Великое зло избрало его своей марионеткой, чтобы мучить и терзать метущуюся душу. Возможно, смерть от клинка избавила бы от попадания в обиталище бесприютных душ. Он погибал в бою!

Внезапно воздух снова сделался вязким и густым, а грудь сдавили знакомые обручи. На мгновение все стерлось, рассеялось. Пропал солнечный день, отмеченный копотью пожарищ и запахом крови.

— Отец! Мама! — воскликнул Адхи, понимая, что снова оказался на плесневелом пустыре. Уже не во сне. Снова его поглотил «прокол», открывшийся в миг перед смертью.

Или он уже умер? Адхи поднял глаза и увидел над собой только черный полог туч. В нос ударил застывший запах плесени, под ногами заскрипела жестяная ржавая трава. Вроде бы кудесники называли эти неприятные штуки колючей проволокой, а круглые полуистлевшие блюда — покрышками. Но значение слов не имело здесь никакой силы. Все заканчивалось, все истлевало.

«Я умер», — заключил Адхи. Теперь он уже не сомневался, что на пустырь у разрушенного моста попадают все расколотые души. Он ослушался наказа матери, он изменил собственной клятве и не защитил брата, не проснулся в час опасности. Судьба не принимала оправданий, не слушала, будто Адхи просто слишком крепко заснул из-за пережитых потрясений.

Теперь ему оставался только мир голодных духов среди плесневелых развалин. За что? За какие злодеяния? Адхи не ведал, и все его существо словно бы погасло.

Еще несколько мгновений назад он целился из лука, превращаясь в сгусток напряжения. А теперь он иссяк, исчерпал все силы для борьбы. Где-то далеко оставалось стойбище, где-то сражались отец и мать. Возможно, занимался огонь возле их юрты. Все распадалось и плавилось, уже не верилось, что родители переживут эту битву.

Но только им всем суждено попасть в мир духов-из-скорлупы, а ему, сбежавшему трусу, до скончания веков скитаться среди плесени. Почему трусу? А кому еще, если по зову его жалкого сердца открылся «прокол»? Адхи ненавидел себя, готовый упасть на колени и обматываться колючей проволокой. Неведомые силы заставляли его проходить испытания, и, похоже, он не выдерживал.

Он уже не шел прочь от удушливого смрада, потому что догадывался: пестрые кибитки кудесников уехали, разлетелись по разным местам через проколы или унеслись на колесах. Он остался в полном одиночестве. Изгнанник без имени, мальчишка, обреченный скитаться без благословения шамана, он оказался на пустоши и не знал, как открыть «прокол», чтобы вернуться к стойбищу, чтобы принять свою судьбу или продолжить биться вместе с соплеменниками.

— Ты трус, Адхи, жалкий трус, который не смог никого защитить, — шептали духи плесневелого пустыря.

— Ты ничтожнейший из своего племени, тебе ни за что не пройти испытания, — доносилось шуршание змеиных шепотков. Они впивались отравленными зубами под кожу, расчерчивали разум осколками образов.

— Ты никто! Никто! Просто тень! Оставайся с нами, больше тебе нигде нет приюта, — продолжали твердить голоса, множество голосов. На самом ли деле? Или только в голове? Или сам Змей Хаоса, властвуя над этим местом, посылал дурные видения, склоняя на свою сторону?

Адхи взывал к искре Белого Дракона, но здесь, среди смрада и плесени, под гнетом чувства вины, не хватало силы для легенд шамана. Мелькали только насмешливые сомнения кудесников. Когда-то здесь — и везде — горел воздух, когда-то мир погибал… Мир погиб, как и стойкость Адхи. Он опустился на колени, обнимая себя руками.

«Мама, папа! Неужели вы тоже погибли в этой битве?» — подумал он. Предчувствия тонули в видениях серого песка, безрадостного, будящего отчаяние. Все рухнуло, в этом месте все твердило о тщетности усилий. Он подвел всех, даже если никто не возлагал на него непосильной ноши.

— Ты сдался, ты трус. Но пойдем к Змею, он даст тебе силу, он даст тебе власть, — все шептал и шептал навязчивый голос.

— Нет! Ни за что! — воскликнул Адхи и вновь вскочил на ноги.

Он двинулся вперед, к разрушенному мосту, который остался последним ориентиром. Судьба, даже невыносимая и несправедливая, вела к громаде древних камней. И вскоре Адхи пришел к подножью.

Возле моста клубилось воронкой искажение нового «прокола». Адхи не удивился: ведь кто-то вел его, кто-то темный и безжалостный. Он ступил в воронку, не задумываясь, куда унесет очередной вихрь. Кто-то заманивал его, кто-то тянул к себе. Ради чего? Ответы терялись, но Адхи и не спрашивал.

Он вынырнул из воронки, оказавшись на вершине моста без начала и конца, без шанса спуститься. Под ногами лежали полуистлевшие кости, увитые ядовитыми плющами и лишайниками. Вокруг клубился удушливый туман, только в провале под мостом не разверзлась бездна — внизу текла река, отделяя незримой границей край разных миров.

— Хорг! — вскричал Адхи, но уже без надрыва, без изумления. С самого утра он знал, что все ведет к этой встрече, даже внезапное нападение. Второй день сбывался его худший кошмар.

— Вот и ты, — ухмыльнулся Хорг, устремляясь к краю перед обрывом. Показался он из воронки «прокола» уже с другой стороны, а в руках держал упирающегося перепуганного Даду. Младший рычал, кусался и лягался, но Хорг не двигался, точно не ощущая боли.

Брат! Все догадки выстраивались в упорядоченную череду страшных совпадений. Сумасшедший Хорг похитил Даду. Но для чего? Подсказок не приносили даже дурные сны.

— Хорг, зачем ты делаешь все это? — бессильно спросил Адхи, простирая к Даде руки.

— Кое-кто желает тебя видеть. Ты можешь быть ему очень полезен. А если окажешься поумнее, то и самому себе. Если хочешь вернуть брата, последуешь за мной, — с непривычной четкостью отрезал Хорг, как самый пронырливый советник вождя, но все его тело дергалось, и губы едва ли шевелились, словно бы из горла шел совершенно чужой голос. Выглядел бывший друг как оживший мертвец.

— Хорг, если это из-за драки, то я все прощу. Только не надо мучить Даду! — взмолился Адхи, очнувшись от липкого забытья. И новый злой мир вокруг окатил ледяным настоящим. Но не оставалось ответов, только стылое бессилие.

— Н-нет, ты не понимаешь… Он… Он зовет меня! Он…

Лицо Хорга, пронизанное черными венами, исказилось судорогой. Но вскоре он рассмеялся и отступил в новый «прокол».

— Адхи! Брат! Брат, спаси-и-и! — только донесся из черной воронки задушенный вопль Дады.