Ангел для кактуса

Мария Евсеева, 2021

Жизнь восемнадцатилетней Лины легко описать двумя словами: работа, учеба. Свое свободное время девушка проводит за прилавком цветочного магазина. Она любит возиться с растениями, обожает суккуленты и семейное дело, однако есть одно маленькое «но» – Лину раздражают люди. Особенно те, которым все достается легко, из ничего, в то время как им с мамой приходится прогибаться под обстоятельства. Но что, если в день переезда их цветочной лавочки под колесами «Рейндж-Ровера» одного самовлюбленного эгоцентрика окажется добрая половина растений? Останется ли Лина верна своим принципам или влюбится в парня без памяти?

Глава 7

Когда я оказываюсь в таких оранжереях, то моя голова перестает соображать. Тропический рай, в котором нет ничего лишнего. Гигантские монстеры с крупными листовыми пластинами, причудливо изрезанными и грозно нависающими над головой; изящные фиттонии в блестящих керамических кружках, стоящие на столиках под пальмами. Я завороженно смотрю на юкки, альпинии, двухметровые раписы, вижу капельки на их листьях и ощущаю запах проливного дождя; боюсь вдохнуть и выдохнуть, совершить лишнее движение. Я готова сама превратиться в дождь, чтобы только остаться в объятиях этих растений, раствориться среди них, пропасть без вести в зеленом сказочном мире. Но это невозможно — за мной следуют по пятам.

Я пересекаю выставочный зал и сворачиваю вправо. Мне следует как можно скорее найти сенполии, из всего многообразия сортов выбрать самые привлекательные, доставить их в магазин и распрощаться с этим супчиком. Жаль, что не навсегда. Заявка на эхеверии и пахифитумы оформлена, но партия будет готова к выдаче только через несколько дней. Вторая совместная поездка неизбежна. Я пытаюсь не думать об этом и зачем-то оборачиваюсь.

Оборачиваюсь и вижу: Алексей отстал. Он стоит под самой большой геликонией, какую я когда-либо видела, и водит пальцем по ее стволу, не рискуя дотронуться до глянцевых конусовидных листьев — ярко-оранжевых, похожих на клювы попугаев, внутри которых скрываются невзрачные соцветия. Его взгляд направлен вверх, голова слегка запрокинута, несколько светло-русых прядей завернулись и неряшливо легли в обратную сторону — со лба на затылок. Сейчас он не улыбается, его губы плотно сомкнуты, но сто́ит мне на секунду залипнуть на них, как я попадаю под прицел насмешливого взгляда.

— Давай заберем его с собой? — предлагает Алексей, направляясь ко мне.

Я еще раз осматриваю разросшуюся геликонию, отдельные ветви которой достают до потолочной балки, и говорю первое, что приходит в голову:

— Твоя Черная Убийца умеет трансформироваться в фургон?

— Черная убийца? — хохотнув, переспрашивает он.

— Именно! — произношу как можно резче, пусть на самом деле мне хочется улыбнуться. Но я не могу, я настроилась держать оборону.

— То есть ты меня простила?

Я настораживаюсь.

— Что? Я этого не говорила.

— Но ты только что сделала виноватым другого, и я подумал…

Поколотить бы его прямо здесь, у всех на виду. Чтобы не думал! Чтобы не смотрел на меня так! Так, как он это делает постоянно.

Я закатываю глаза и устремляюсь вперед, уже на ходу бросая:

— Ты не умеешь думать! Лучше избавь свой организм от неоправданной растраты ресурсов.

За своей спиной я слышу хохот. Алексей смеется так заразительно, что мне стоит усилий не рассмеяться самой, и я позволяю себе на секундочку улыбнуться.

— Мне приятно, что ты заботишься о моем организме, — заявляет он, догнав меня.

— Я уже говорила тебе, что ты невыносим?

— Да. Кажется, ты повторяешься.

— Тебе не кажется. И я не устану повторять это снова и снова.

— Как долго?

— Всякий раз, когда мы будем пересекаться.

— У тебя на меня далеко идущие планы?

Р-р-р, вот изворотливый жук!

— Прости, но ты не входишь в мои планы. Совсем. Абсолютно.

В его улыбке читается подвох, будто я опять сказала что-то противоречивое. Я останавливаюсь.

— Что-о?

— Да нет, ничего. Но ты вроде как передо мной извиняешься.

Я толкаю его в грудь и смеюсь, не в силах сдержаться.

— Вот гадость! Я не хотела.

— «Я не хотела» тоже засчитывается как извинение?

— Да ну тебя!

Я все еще смеюсь, и мне приходится взять себя в руки. Ведь Мастер Раскрытия Тайного Смысла может вновь расценить мои действия как нечто совершенно далекое от реальности.

Я огибаю пальму Арека, легко маневрирую среди стоек с растениями поменьше и ухожу влево, завидев вдалеке деревянные ящики, маркированные черной каллиграфией. Их много, они занимают несколько ниш вдоль боковой стены, и все это — сенполии, очаровательные фиалочки. Сейчас я уже не в выставочном зале, а в складских помещениях, но из-за своего наполнения они выглядят не менее привлекательно.

От бесконечных цветущих рядов захватывает дух, и мне приходит в голову сделать несколько снимков для «Инстаграма». Вероятно, получится уместить все в один кадр.

Пробую…

— Ты забыла включить фронтальную камеру.

Я вздрагиваю. Алексей стоит совсем рядом.

Ха! Он думает, я собиралась сделать селфи?

— Спасибо за напоминание, — хмыкаю я и убираю телефон в нагрудный карман комбинезона, куда обычно отправляю то, что вскоре снова пригодится.

— Так что насчет того гиганта?

Я поднимаю голову, и на секунду наши взгляды встречаются.

— Какого гиганта?

— Может быть, клешни брутального омара смогут произвести на Тамарочку положительное впечатление? Должен же быть рядом с ней хотя бы один настоящий мужчина.

— Оу! — Я нервно хихикаю, уже успев позабыть об обещанном кем-то эксклюзиве. — То есть ты признаешь, что из вас троих брутал только он?

— Если после моего признания ты сменишь гнев на милость, я готов сознаться в чем угодно.

Я пока не понимаю, что за сакральный смысл прячется в его словах, но горю желанием выяснить.

— Зачем тебе это?

Он смеется.

— Пить кофе в напряженной обстановке как-то не комильфо.

— С чего ты взял, что я буду пить с тобой кофе?

— Нет? — он делано улыбается, ведет бровью и кивком указывает на стойку администратора.

«Отгрузка со склада № 2 временно не производится. Технический перерыв до 11.00». Читаю надпись на табличке и тут же закрываю глаза.

Вот подстава!

Я не хочу пить с ним кофе. Я не хочу сидеть с ним рядом. Я не хочу знать, что он выберет: американо или ванильный капучино. Будь он проклят, если выберет ванильный капучино! Но больше всего я не хочу, чтобы он развлекался, оценивая меня вдоль и поперек, от макушки и до кофейных привычек.

Я отступаю назад. Он прислоняется к стойке спиной и заводит ногу за ногу. Его бровь все еще приподнята.

— Ну так как?

Интонация кажется более дружелюбной, чем та, которая звучала в его словах чуть ранее. По крайней мере, не сквозит всякими там подкольчиками. Но раз уж я заняла оборону — так просто не сдамся.

— Здесь нет автоматов с кофе.

Мне нравится его реакция — он улыбается совсем по-другому: один уголок рта приподнимается чуть выше, белоснежные ровные зубы слегка покусывают нижнюю губу.

— Автоматов? Ты пьешь эту гадость?

Его улыбка божественна.

Нет, нет, нет! Я не должна засматриваться!

Мой воинственный образ вновь обретает силу.

— Я пью эту гадость!

— О’кей. — Он смеется, делает несколько шагов вперед, а потом оборачивается и кивком приглашает меня следовать за ним. — Мы найдем этот агрегат, где бы он от нас ни прятался!

Не знаю, как реагировать на это: я не была готова к такой развязке. Что он делает? Почему он ведет себя так?

— Постой! — Я догоняю его. — Ты станешь пить «эту гадость» со мной?

Он пожимает плечами.

— Почему бы и нет?

— Не знаю. Обычно люди твоего круга держатся подальше от вторсырья.

Алексей спокойно улыбается, а я впервые смотрю на него с неподдельным интересом и стараюсь не отставать. По всей видимости, он настроен решительно.

Кстати, в эту самую секунду я осознаю, что «Алексей» звучит как-то… э-э-э… слишком пафосно. Даже мысленно не могу его так называть!

— Можно вопрос? — я бесцеремонно нарушаю молчание.

Он распахивает входную дверь и пропускает меня вперед.

— У нас есть полчаса на горячие напитки и обсуждение любой темы, которая тебя интересует.

Я смотрю на экран телефона и уточняю:

— Сорок минут.

— Ты боишься не уложиться?

У меня вырывается короткий смешок.

— Нет. Этого я не боюсь. Я не особенно болтлива.

— Вот как? — Он снова улыбается своей божественной улыбкой, и Черная Убийца отзывается звуком снятой сигнализации.

Мы что, отправимся на поиски кофе-автомата не пешком, а на колесах?

Я толкаю его плечом.

— Эй! Ты решил меня обмануть? Мы станем разыскивать какой-то особенный автомат, который вместо того, чтобы плеваться дрянью в бумажный стаканчик, бесшумно работает в одной из дорогих кофеен на Проспекте и предлагает топпинг на выбор?

Подавшись вперед, он смеется.

— Что? — По-моему, это самый популярный вопрос в наших диалогах в духе «моя-твоя-не-понимает». — Я не собирался тебя обманывать.

— Бла-бла-бла.

— Но такой расклад мне нравится даже больше.

— А мне нет!

— Хорошо, — спокойно соглашается он и предлагает мне сесть в машину. Но я не намерена это делать.

— Посмотри вниз!

— Зачем?

— Смотри, говорю!

Он покорно опускает голову.

От нетерпения я покачиваюсь на месте.

— Ну? И что ты видишь?

— Твои кеды.

— Ты смотришь на мои кеды?

— Я смотрю на твои кеды.

Я легонько бью его в бок.

— Смотри на свои ноги!

Он снова слушается.

— Что ты видишь?

— Ноги.

Мы оба смеемся.

Я даже готова потрепать его по макушке — так ерошат волосы маленьким несмышленышам, сделавшим свое первое открытие. Но для этого мне нужно будет взобраться на капот «Рендж Ровера».

Нет, я не боюсь поцарапать его поганую тачку, просто… Просто это того не стоит! Поэтому я остаюсь на месте.

— Что делают ногами?

Он поднимает голову и ловит мой взгляд.

— Ты хочешь, чтобы мы отправились на поиски пешком, а не…

— Именно!

Не знаю, что он пытается прочитать на моем лице, когда так смотрит, но мне становится некомфортно, и я срываюсь с места первая, будто это я страстно желаю упиться кофе. Аллея вдалеке пышет зеленью, и единственное, чего мне хочется, — поскорее убраться с солнцепека в прохладную тень.

— Так что ты желала у меня узнать? — он нагоняет меня и пристраивается рядом.

Я прищуриваю один глаз и разглядываю стайку птиц в небе.

— Ты спрашиваешь так, будто ты справочник Розенталя или Википедия.

— Тогда можно спрошу я?

— Валяй! Но только после того, как ответишь на пять моих вопросов.

Я смотрю строго вперед, но чувствую, как он улыбается.

— Всего пять?

— Это и был твой вопрос?

— Нет.

Теперь он точно улыбается — я не удержалась и взглянула на него. Но из-за того, что приказала себе быть более аккуратной, не успела рассмотреть, какую из своих коронных улыбочек он использовал.

— Отвечай не раздумывая.

— Я готов.

Он настроен уж слишком серьезно.

Я мысленно хихикаю и обрушиваю на него свою импровизацию из только что пришедшего на ум бессодержательного абсурда.

— Что лучше: бензопила или зубы бобра? Какой по счету круг делает та старушка? Цвет краба-йети? Как называют тебя твои друзья? Кто будет следующим?

— Э-э… что? — он смеется. — Цвет краба-йети?

— Тебя смутил только краб?

— Нет.

— Тогда отвечай!

— Хорошо. Пусть будет так: зубы бобра, сто двадцать третий круг, фиолетовый, по-разному… Следующий… Следующий в чем?

— Не раздумывай.

— Ладно, — он снова смеется. — Как насчет тебя?

— Ты предлагаешь мне быть следующей?

— Да. Хочу, чтобы ты повторила мой подвиг.

Вдалеке я вижу нечто похожее на летнее кафе, где, возможно, есть то, что мы ищем. Но сейчас кофе волнует меня меньше всего.

— Подвиг? Ты называешь свои заторможенные ответы подвигом?

— По-моему, моя реакция была адекватна задаваемым вопросам.

— Чем тебе не нравятся мои вопросы?

— Твои вопросы, они… — он мягко усмехается, и из-за этого его слова не кажутся язвительными, — слишком неординарные.

— Это плохо?

— Нет.

— Так что тебя смущает?

Он старается заглянуть мне в глаза:

— Ты всех тестируешь подобным образом?

Я смеюсь.

— Нет. Вообще-то меня интересовал только один вопрос, на который ты толком не ответил.

— Про краба-йети?

— Краб-йети меня мало волнует, я знаю про него почти все.

— Звучит впечатляюще! Надеюсь, я не ошибся с цветом?

— Надеяться бесполезно. Ты ничего не смыслишь в крабах. Впрочем, как и в омарах.

Его локоть случайно касается моего и будто обжигает кожу, отчего я внутренне съеживаюсь. Хорошо, что он не замечает моего напряжения.

— Тогда внеси в этот список еще и женщин.

Смело.

— Они уже там!

— Отлично.

Алексей отвлекается на свой зудящий айфон, и я приказываю себе держать дистанцию, чтобы подобный конфуз не повторился. Но ветви кустарника, опасно торчащие из-за забора и норовящие выколоть мне левый глаз, вынуждают вернуться на исходную. Я прокручиваю в голове произошедшее и не могу понять, с чем связана моя реакция на то случайное прикосновение — ведь я сама уже несколько раз безо всяких заморочек прикасалась к нему.

— Прости, на чем мы остановились? — Он вытягивает руку с айфоном вдоль туловища, не собираясь отвечать на звонок или сообщение, и игриво ведет бровью: — Кажется, ты хотела поговорить обо мне?

Что-о-о?

— Нет!

— Да.

Он снова заискивающе улыбается, и мне это жутко не нравится. Не хочу, чтобы он думал, будто я им интересуюсь.

— Нет!

— Но ты спросила…

Я намеренно перебиваю его:

— Я всего лишь спросила, как называют тебя твои друзья.

И это ничего не значит!

Но он шокирует меня своей проницательностью:

— Может, все-таки расскажешь, чем тебе не нравится мое имя?

И я готова провалиться сквозь землю.

Зачем затронула эту тему? Придется либо сознаваться, что я была к нему слишком придирчива, либо глупо, безнадежно глупо оправдываться. Но он вдруг делает пару огромных шагов вперед и резко разворачивается, продолжая идти, а точнее — пятиться. С сумасшедшей искоркой в глазах. Как простой, обыкновенный мальчишка из соседнего двора, а не как заносчивый супчик с идеально проработанными планами на жизнь.

Бо-оже, его улыбка просто обворожительна! И я теряюсь.

— Мне… я…

Он срывает с куста маленькую веточку с четырьмя липкими листочками и прячет ее за спиной.

— Или лучше давай наконец-то нормально познакомимся?