Ангел для кактуса

Мария Евсеева, 2021

Жизнь восемнадцатилетней Лины легко описать двумя словами: работа, учеба. Свое свободное время девушка проводит за прилавком цветочного магазина. Она любит возиться с растениями, обожает суккуленты и семейное дело, однако есть одно маленькое «но» – Лину раздражают люди. Особенно те, которым все достается легко, из ничего, в то время как им с мамой приходится прогибаться под обстоятельства. Но что, если в день переезда их цветочной лавочки под колесами «Рейндж-Ровера» одного самовлюбленного эгоцентрика окажется добрая половина растений? Останется ли Лина верна своим принципам или влюбится в парня без памяти?

Глава 3

Сколько можно сидеть в тачке просто так? Он там уснул или его заклинило?

Я ставлю кактусы один к другому на последнюю свободную полку — на третью, которая, если подойти с улицы, располагается в витрине на уровне глаз, — и время от времени бросаю взгляд в сторону черного «Рендж Ровера». Мне не интересно, что происходит внутри, — меня в принципе напрягает его присутствие.

Наконец он уезжает. И тогда я отодвигаю коробку с суккулентами, разуваюсь, забираюсь с ногами на подоконник и усаживаюсь в «позу лотоса». Таким поведением я провоцирую маму, потому что мне не нравится ее затянувшееся молчание — а оно продолжается ровно с того момента, как мама отогнала свою машину во двор и вернулась обратно в магазин.

Я кладу расслабленные руки на колени и нарочито сосредоточенно втягиваю носом воздух.

Это срабатывает.

— Не выгибай поясницу. Держи спину прямой, — морщится мама.

— Почему я должна так делать?

— Потому что так правильно.

— Правильно было бы взять с него деньги!

— Лина, — теперь мама не смотрит на меня, она собирает высокую каркасную стойку для больших кашпо, — у Алексея есть машина и желание помочь. Он сам привезет недостающие растения, в то время как я буду спокойно заниматься магазином.

Я понимаю, что мама права, но не могу так просто сдаться.

— А если он опять что-нибудь испортит?

— Что значит «опять»? Ты предвзято к нему относишься.

То есть он своей самодовольной ухмылочкой уже успел очаровать маму?

Я снова жадно втягиваю носом воздух.

— По его милости мы лишились лучших сортов пахифитумов, а ты так спокойно об этом говоришь! А вдруг…

— Надеюсь, «а вдруг» не случится, потому что ты все проконтролируешь, — режет мои доводы мама.

— Кто? Я?

Спрыгиваю с подоконника, обеими носками точно попадаю в кеды и, стоптав задники, спешу в противоположный конец магазина, чтобы заглянуть в глаза несправедливой карательнице. Но мама таковой себя не чувствует — даже в лице не меняется, когда я, стоя в шаге от нее, выражаю несогласие всем своим видом.

— Можешь считать Алексея всего лишь помощником на колесах, если тебя такой вариант больше устраивает, — ровным тоном сообщает она. — Хочешь взять под контроль закупку — пожалуйста!

Кажется, мама не понимает, что меня переполняют отнюдь не положительные эмоции.

— Но…

— Но я не стану возражать, если ты доверишь эту миссию Алексею.

Что-о-о?

— Ну уж нет! — фыркаю я.

Этому супчику даже клочок бумажки доверить страшно! Кошусь на начерканные им кривоватые цифры, что изуродовали белое поле, и, пытаясь справиться с негодованием, возвращаюсь к полке с растениями.

Передвигаю туда-сюда крошечные кашпо и никак не могу отделаться от навязчивой мысли: как-то слишком легко он расстался со своим паспортом. Сбегать от ответственности, вероятно, не собирается. Да и вообще… что ему стоит спустить пару десятков тысяч и свой и без того бестолковый день на новое экзотическое развлечение? Вряд ли он когда-либо имел дело с кактусами. Новые впечатления, смеха ради, позерство — дополнительный повод самоутвердиться.

Почему одним все достается с легкой руки, из ничего, а другие, даже занимаясь непосильным трудом всю жизнь, топчутся на месте?

Когда эхиноцериусы и астрофитумы заполняют собой все отведенное им пространство, я выхожу из магазина на улицу, чтобы оценить общий вид витрины со стороны. Из раскрытых дверей «Пицца-рая», помимо музыки, доносится умопомрачительный запах свежемолотых кофейных зерен, и я не могу сосредоточиться на работе. Желудок предательски скулит, поэтому я возвращаюсь внутрь с четким пониманием, что мне срочно необходимо перекусить. А лучше плотно поужинать. Или пообедать? Хотя правильнее будет сказать «позавтракать», несмотря на пять часов пополудни. Но прежде чем взять деньги да рвануть за кофе и пиццей для себя, а заодно и для мамы, я пытаюсь втиснуть в компанию цветущих кактусов еще парочку маммилярий. А потом вспоминаю про счастливчика, чудом не погибшего под колесами машины-убийцы. Беру его в руки, еще раз тщательно осматриваю и вскоре убеждаюсь, что с «парнем» действительно все в полном порядке.

Странно, я всегда считала опунции «девочками», а он, оказывается, «парень». Улыбаюсь и помещаю его строго по центру. А потом делаю пару шагов назад.

— Ну как? — обращаюсь к маме, продолжая сиять, будто сделала нечто невообразимое.

Мама скептически щурится, но через пару мгновений ее напускное недоверие бесследно растворяется.

— По-моему, чудесно, — улыбается она.

— Тогда закрепим результат перекусом?

— Неплохая идея.

Я беру деньги и с предвкушением безграничного счастья выпархиваю на улицу.

И вот передо мной пицца и заветный стаканчик с латте. Его пенная шапочка щекочет нос, и я блаженно улыбаюсь. Не спеша пережевываю свой кусок, наслаждаясь сливочным вкусом сыра и приятной теплотой внутри себя, и в конце концов торжественно произношу:

— Никогда ничего вкуснее не пробовала!

Конечно, я лукавлю. Но сейчас мне так хорошо, что даже сидя на полу среди коробок, а не в подушках на мягком диване, я не ощущаю никакого дискомфорта. И внутреннее напряжение куда-то подевалось. Его больше нет. Но я прекрасно помню, что оно было.

Тянусь к папке с накладными, в которых указаны наши поставщики, и как бы случайно задеваю оставленный «для спокойствия» паспорт. Мне любопытно взглянуть на развороты, особенно на личную информацию, но прикоснуться к нему без веской причины не могу — мама тут же заподозрит неладное. Поэтому я хватаюсь за перепутанные провода, выискиваю среди них нужные, собираясь подключить принтер, и только после того, как незаменимый офисный помощник подает голос, с напускной брезгливостью поднимаю с пола вожделенный документ в строгой обложке. На ней ничего лишнего, кроме маленькой эмблемы кожевенной мастерской.

Мама смотрит с удивлением, и мне приходится объяснять:

— На всякий случай сделаем ксерокопию.

— Зачем это?

— Ну мало ли…

Мама хмыкает:

— Если ты закончила с витриной и не знаешь, чем заняться дальше, предлагаю вернуться к вопросу недостающего ассортимента.

Но я ее будто не слышу. Открываю чужой паспорт и глупо пялюсь на цветную фотографию, раздражаясь, что этот фрукт даже на стандартной карточке три на четыре умудрился получиться естественным — таким, каков он есть на самом деле. Все с той же коронной улыбочкой, со смеющимися глазами. И волосы уложены небрежно, как и сегодня. Он прошлым летом поменял паспорт — везет! А мне еще два года до смены неудачной фотографии, на которой я не тяну даже на четырнадцать — третий класс, вторая четверть. Я вообще всегда так получаюсь.

— Нет, нет, — бормочу я.

А сама изучаю его портрет досконально. Хотя что там можно изучать? Глаза как глаза — серые вроде. Нос как нос. Брови как брови — тоже, кстати, смеются. Стрижка в стиле Крида — признак нарциссизма. И легкая небритость все из той же оперы. Ненавижу! Потому что, дьявол его подери, ему все это идет!

Мама посматривает на меня из-за стойки; я перехватываю ее взгляд и спешу отправить паспорт в сканер. Нажимаю кнопку «пуск». Легкий гул заглушает очередной вопрос в мою сторону.

— Я тебя не слышу! Сейчас, минутку!

Но минутка оказывается слишком короткой.

— За сенполиями лучше ехать сюда, — мама достает из файла прайсы одной крупной оранжереи, — на месте определишься с количеством и позициями. А на пахифитумы и эхеверии можно оформить заявку прямо сейчас, на сайте. Советую не терять времени.

Она видит, что я веду себя глупо, но не собирается мне подыгрывать. Мама серьезна как никогда.

Я сдаюсь и измученно вздыхаю.

— Может, все-таки завтра?

Как представлю, что снова буду скована напряжением. Все эти взгляды свысока, усмешки…

— Ты устала?

— Есть немного, — я почти не вру.

Мама откладывает в сторону бумаги.

— Хочешь, я отвезу тебя домой?

В ее лице читается легкое чувство вины. Вероятно, она считает, что чрезмерно нагружает меня делами магазина. Но это не так!

— Нет, нет, что ты! Я только пять минуточек побездельничаю и сразу же возьмусь за онлайн-заказы, — подхожу к ней ближе и накрываю ее ладонь своей. — Нам еще нужно разобраться со вторым стеллажом. Так что… — я намеренно делаю паузу и активно жестикулирую, как бы вспоминая имя своего «помощника», хотя на самом деле прекрасно его помню, — э-э-эм… Алексею? Да, Алексею… Ему позвоним завтра.

— Хорошо, — соглашается мама. — Кстати, наверное, надо бы сделать объявление с обозначением новых координат магазина. Оповестишь своих подписчиков?

— Наших подписчиков, — веду бровью я.

— Ну да. Наших, — мягко улыбается она.

Мама не верит в интернет-продвижение магазина. А если точнее — она не верит именно в «Инстаграм». Думает, что аудитория этой соцсети не заинтересована в покупках, а заточена лишь на просмотр мелькающих изображений. Некие эстеты, привыкшие восторгаться, вдохновляться красивой картинкой и только. Но я-то знаю, что многие люди с помощью «Инстаграма» сделали настоящий бизнес и теперь тот приносит им реальный доход. А мы с мамой даже на оффлайн-продажах едва сводим концы с концами.

Я открываю профиль нашей цветочной лавочки и, выбрав подходящее фото из галереи уже готовых снимков, сделанных на прошлой неделе, собираюсь написать небольшую заметку о переезде. Но вдруг спохватываюсь и решаю выложить в сторис свеженькие фотографии с экспозицией в новой витрине.

Выбираю подходящий ракурс и делаю несколько кадров общего вида.

Хм, чего-то не хватает…

Подхожу ближе, беру крупным планом счастливчика-парня из рода опунций.

Похоже, он мне позирует — снимок выходит великолепным!

Я прикрепляю стикер и подписываю важную информацию, а потом отправляю это же фото в ленту, сопроводив его более подробным рассказом о нашем переезде.

Под сердечком в профиле уже горит красная точка — оповещение о свежих лайках и комментариях, и я воодушевленно спешу все это просмотреть. Подписчиков у нас немного, около тысячи, и я не надеюсь на сиюминутную реакцию живой аудитории, но радуюсь каждому отклику посетителей нашей странички.

Лайков совсем мало: некоторые из них, оказывается, были оставлены с утра, к старым фотографиям. Зато есть несколько комментариев. Я еще не вижу их содержание — немного волнуюсь от одного только осознания, что их больше трех… пяти… восьми… Десяти? Меня начинает потряхивать.

Стараюсь вникнуть в текст, но буквы плывут, строчки прыгают, а сердце гулко стучит прямо в виски. В который раз пробегаю глазами по оставленным комментариям и пытаюсь понять, в чем дело: в каждом предложении читается раздражение, недовольство, презрение.

Кажется, мы получили с десяток гневных отзывов разом.