Ангел для кактуса

Мария Евсеева, 2021

Жизнь восемнадцатилетней Лины легко описать двумя словами: работа, учеба. Свое свободное время девушка проводит за прилавком цветочного магазина. Она любит возиться с растениями, обожает суккуленты и семейное дело, однако есть одно маленькое «но» – Лину раздражают люди. Особенно те, которым все достается легко, из ничего, в то время как им с мамой приходится прогибаться под обстоятельства. Но что, если в день переезда их цветочной лавочки под колесами «Рейндж-Ровера» одного самовлюбленного эгоцентрика окажется добрая половина растений? Останется ли Лина верна своим принципам или влюбится в парня без памяти?

Глава 6

— И что это было? — Она хмыкает, но все же садится на пассажирское сиденье рядом со мной.

Кивком я указываю на виновника торжества — усатого мужчину средних лет, который выходит из дверей магазинчика и, косясь на нас, следует к остановке. Если сейчас же не уедем, Лариса рискует заработать головную боль на весь оставшийся день. Думаю, Лина тоже это понимает.

Я завожу машину, и мы плавно выкатываемся с парковки.

— Пристегнись, — подсказываю ей. И решаю разрядить обстановку шуткой: — Тебе вообще можно ездить впереди?

Но она не реагирует. Сидит, деловито сложив руки на груди, и напряженно смотрит на дорогу. Мне снова хочется улыбнуться.

— Ну и куда мы едем? — произносит Лина с недоверием.

Я принимаю правила игры и тоже смотрю только вперед.

— Жду твоих указаний, — сообщаю ровным тоном.

Она отворачивается и с минуту, пока мы стоим на светофоре, вглядывается в толпу на остановке. А когда мы трогаемся, все-таки пристегивается.

— Знаю, я должна была сказать «спасибо».

Это звучит мило.

— Но?..

Внешне я остаюсь равнодушным, хотя мне до чертиков удивительно, что она может признавать свои ошибки.

— Что «но»?

Я смеюсь.

— После такой конструкции обычно следует «но». Вероятно, ты должна была продолжить: «Но я не привыкла быть вежливой».

Она все еще серьезна:

— Не угадал. Это не то продолжение, которым я хотела завершить свою мысль.

— А что тогда?

— Боюсь, тебе это вряд ли понравится.

— Боишься? — Я снова смеюсь и хочу заглянуть ей в глаза, но сейчас это невозможно. — Ты боишься меня обидеть?

Она фыркает, и ее аккуратный маленький носик задирается вверх.

— Нет! Я совсем не это имела в виду!

— О’кей. Тогда, пожалуй, остановимся на «спасибо».

Я отвлекаюсь на пешеходный переход, а когда поток людей наконец-то растекается по обе стороны дороги, Лина командует:

— Разворачивайся!

Меня не пугают ее внезапные порывы. Наоборот — они меня забавляют.

— Что, прямо здесь? Сейчас? — хохотнув, смотрю на нее я.

— Прямо здесь и сейчас!

Пытаюсь совладать с собой и не надавить на педаль тормоза, но не для того, чтобы развернуться, а чтобы остановиться и тщательно изучить ее. Рассмотреть. Понять, что сидит в этой сумасбродной голове с белокурыми кудряшками, которые выбились из небрежной прически.

— Это невозможно.

— Почему?

Я указываю на дорогу:

— Потому что двойная сплошная.

— Но на этом участке нет камер.

— И?

— Хочешь сказать, ты никогда не нарушал правила?

— Я никогда не нарушаю правила.

Лина смеется, но выходит не очень-то искренне. Да она этого и не скрывает!

— Балабол! — одаривают меня увесистым комплиментом.

На мгновение я отпускаю руль и поворачиваюсь к ней. Мне смешно. Смешно наблюдать за ее выкидонами.

— Что? Как ты можешь делать такие выводы?

— Я делаю выводы, исходя из собственных наблюдений.

— Вероятно, ты очень наблюдательна.

— Чего нельзя сказать о тебе!

Каждой фразой, каждым словом она желает уколоть меня побольнее, но получается с точностью до наоборот: я безвольно расплываюсь в улыбке, и мне нестерпимо хочется, чтобы она продолжала этот баттл.

— И ты никогда меня не простишь? Я же признал свою вину.

— Никогда! Потому что ты балабол.

Выгадываю секунду, чтобы снова взглянуть на нее.

— Сейчас я еду с тобой. Как думаешь, что это может значить?

На лице Лины пляшут тени молодой листвы, и она лениво прикрывается ладонью от солнца:

— Это я еду с тобой. И заметь, ты до сих пор не соизволил посвятить меня в свои планы!

— Я?

— Ну не я же! Мою просьбу развернуться ты настойчиво игнорируешь.

Я смеюсь. Потому что не игнорирую: удобнее всего будет развернуться у торгового центра. Но для начала я хочу выяснить, зачем это ей нужно.

— Ваши поставщики находятся в противоположном конце города?

Лина демонстративно отворачивается, а заметив, что я перестраиваюсь в крайнюю правую полосу, еще больше напрягается.

— Зачем мы туда сворачиваем?

На ходу придумываю крайне вескую причину:

— По кофейку? — кошусь на нее, чтобы проверить реакцию.

— Нет! — ответ звучит жестко и категорично.

Приходится раскрыть свои истинные намерения. Хотя от кофе я бы не отказался.

— Здесь мы сможем развернуться, — указываю на свободную площадку у ТРЦ. — Или ты уже не желаешь ехать в обратную сторону?

— Я желаю, чтобы этот день поскорее закончился!

— Тебе придется чуточку потерпеть.

— Если ты будешь молчать, терпеть не придется.

Я принимаю вызов. Как в детстве, незамысловатым жестом запираю рот на замок и выкидываю невидимый ключ в окно.

— Уже лучше. — Она наконец-то улыбается, и ее улыбка прекрасна. — А теперь нам нужно вернуться назад в магазин. Я не взяла документы, поэтому не знаю, в какую сторону ехать.

Я жму плечами. А осознав до конца причину смены маршрута, хочу изобразить несогласие. Размахиваю руками, надеясь, что мои мысли окажутся ей понятными, а потом черчу пальцем на приборной панели план дальнейших действий. Но она смотрит на меня как на кретина, и я снова смеюсь. Протягиваю ей свой телефон, но и он не дает ей верного ответа.

Я веду бровью и, поглядывая на дорогу, набираю в заметках одно короткое слово: «Мама», затем кивком предлагаю Лине сделать звонок.

Она долго смотрит на экран моего айфона и… не берет его.

— Звони.

О’кей.

Мы паркуемся. Я открываю последний входящий и нажимаю на кнопку вызова, а сам, пока идет соединение, поворачиваюсь к Лине.

— Что? — возмущается она, ей не нравится такой расклад. Но я не намерен отказываться от задуманного: у меня наконец-то пропала надобность следить за дорогой, и я могу изучить свою «помощницу» вдоль и поперек, как и собирался.

Лина отвечает мне тем же, и несколько секунд мы смотрим друг другу в глаза. Этого достаточно, чтобы увериться в своих догадках: ее колючесть — всего лишь маска. Потому что она вдруг смущенно отворачивается.

— Лариса, еще раз здравствуйте! Это Алексей. — Я вынужден немного отвлечься, но телефонный разговор не мешает мне продолжать умиляться завиткам кудряшек и россыпи бледных веснушек. — Мы так внезапно покинули магазин и только на полпути осознали, что понятия не имеем, куда нужно ехать. Вы не подскажете адрес?.. Да, да, конечно. — Я улыбаюсь, глядя, как Лина морщится. — Я понял, где это. Хорошо… Все будет сделано, не переживайте.

Убираю айфон и кладу руки на руль.

— Я что-то не то сказал?

Она бросает на меня короткий взгляд:

— Не могу понять, зачем ты это делаешь?

— Что «это»?

— Подлизываешься к моей маме.

— Ты считаешь, я подлизываюсь к твоей маме? — хохотнув, продолжаю ее рассматривать с еще большим интересом.

— А что же ты тогда делаешь?

Последние десять минут я только и пытаюсь угадать ее дальнейшие фразы и действия. Но реакция Лины на меня и на весь этот мир абсолютно непредсказуема.

— Вежливо общаюсь с взрослым человеком. К тому же с женщиной. И заметь, с женщиной, дочь которой сидит у меня в машине. Я как минимум отвечаю за тебя головой.

— Не беспокойся, у меня есть своя голова!

Она забавно ухмыляется, на ее левой щеке появляется и тут же исчезает ямочка. Но я внимателен.

Ничего не могу поделать с собой — неотрывно смотрю на нее и улыбаюсь.

— Поэтому ты предлагала мне развернуться через двойную сплошную, аргументируя это отсутствием камер?

Она фыркает и откидывается на подголовник.

— Так ты еще и зануда!

Я повторяю ее движение.

— Быть занудой не так уж и плохо.

— Давай! Расскажи мне про плюсы занудства!

Я смеюсь, и мы трогаемся.

— Ну, во-первых…

Она закатывает глаза.

— Нет, ты просто невыносим!

— Интересно, я один такой в своем роде? Или кто-то еще, по-твоему, невыносим?

— Хуже тебя… — она прищуривается, — только тот сумасшедший с рыжими усишками.

Я провожу пальцами по подбородку.

— Ты испытываешь неприязнь к бруталам?

— Что? — Она смеется. Мне наконец-то удается ее впечатлить. — О, да! Бруталы! И он, и ты — да-а…

С явным прогрессом в общении мы выезжаем на Проспект. Движение в этом районе слишком активное, и я уже не могу так часто поворачиваться к Лине.

— А если серьезно, — настраиваю зеркало заднего вида, чтобы было комфортнее следить за потоком машин позади, — что за конфликт у вас приключился?

Она ерзает на сиденье.

— Ты же сам все слышал.

— Я слышал только про Тамару.

— Про Та-ма-роч-ку, — произносит она писклявым голосом, стараясь как можно точнее спародировать недовольного покупателя.

Получается не очень похоже, но я улыбаюсь.

— Вероятно, нам придется постараться, чтобы угодить и ему, и Тамарочке.

— Таким невозможно угодить.

Лина заводит за ухо длинную прядь волос, выбившуюся из прически, и замолкает.

Я решаю дать ей время на собственные мысли, ведь что-то ее явно тревожит. Поэтому сосредотачиваюсь на дороге.

Минут семь мы едем молча. Стараюсь забыть, что я в машине не один, но боковым зрением все-таки вижу свою попутчицу. Ее идеально белые кеды и округлые коленки, очертаниями проступающие под грубой джинсовой тканью по-детски смешного комбинезона, безбожно отвлекают.

— Да не парься ты так! Один только факт, что ему привезут эксклюзив, перекроет все.

Лина вздыхает.

— А как заставить его удалить комментарии?

— Какие комментарии? Он успел нагадить где-то еще?

— Он нагадил везде, где только можно. Как истинный брутал. — Она язвительно усмехается. — Оставил кучу гневных отзывов в нашем «Инстаграме», ни один свежий пост стороной не обошел. Чтобы все наверняка узнали, какие мы аферисты.

Подозреваю, что она снова раздувает проблему из ничего.

— Не драматизируй! Ваши постоянные клиенты не поведутся на этот вброс, а новые…

Но Лина не дает мне договорить:

— Вряд ли у нас найдется хотя бы один постоянный клиент в «Инстаграме».

— Тогда о чем ты переживаешь?

Я успеваю урвать долю секунды, чтобы взглянуть на нее, и замечаю, что Лина реально озабочена случившимся. Сейчас она выглядит совсем маленькой, хрупкой и уязвимой.

— Мне хочется, чтобы они были.

Мы сворачиваем с главной артерии на узкую тенистую улочку, и поток свежего воздуха врывается в салон. Отдельные прядки волос Лины тонкими паутинками вздымаются к потолку, и я отчетливо ощущаю сладковатый аромат ее парфюма.

— Сколько у вас подписчиков?

— Восемьсот девятнадцать, — равнодушно отзывается она. — Было. Вчера.

— Значит, сегодня, — я зажмуриваю один глаз и смотрю на нее так, ожидая, когда она улыбнется, — восемьсот пятьдесят.

— Ага, — она поддается, и я снова замечаю ямочку на ее щеке, — такой прирост нам и за неделю не светит. А теперь, после этого неадеквата, боюсь, как бы в минус не ушел.

— Это первый подобный комментарий?

— Комментарии.

Я вглядываюсь в таблички на зданиях, выискивая нужный нам номер.

— Хорошо, комментарии.

— Да, — отвечает Лина и высвобождается из плена ремня безопасности. — Нам туда. — Она кивает в сторону высоких кованых ворот. — Я помню, я была здесь с мамой однажды.