Древние Славяне. Соль. Книга вторая. Масленица

Марина Хробот, 2021

XII век. По Древней Руси идёт волна Крещения. Огнём и Мечом. Горожане городка Сукромля уже прошли Крещение… и смирились. А в деревне Явидово пока всё спокойно. Её жители и гости неделю празднуют Великую Масленицу. По обычаю, нужно веселиться до упаду и каждый день по-разному. Присматриваться к женихам и невестам, хвалится семейным достатком и умением в ремёслах. И только молоденькая Василиса, лучшая охотница на всю округу, мечтает стать супругой любимого княжича Милояра и ни о чём другом думать не может. И никто не знает о грядущих испытаниях.

Деревня гончаров Глины. Княжич Милояр

Вчера утром княжич Милояр быстро собрался в гости. Скотник запряг в расписные сани любимого коня Ситича. Рабочую лошадь Милояр запрягать запретил:

— Что же я буду хуже другана Гранислава? Да ни за что!

— Чего ты орёшь, с самого рассвета? — сонно возмутилась его сестра Зореслава, выйдя на крыльцо в домашней шерстяной рубахе и куньей душегрейке.

— Не могу усидеть дома. Еду в гости к князю Переславу и другу Гране.

— Ой, да так вам там будет тяжело праздновать-то Масленицу! — язвила Зореслава. — Береги себя, не упейся вусмерть.

Милояр сам положил в сани мешок печёных кругляшей-ватрушек, без которых гончары не садились за стол. Ночью повариха Шура напекла их постными, с щавелем, солёной крапивой и грибами. С творогом и яйцами пока было нельзя из-за пустых седмиц. Ещё в сани Милояр поставил короб праздничной одежды, сверху всего навалил соломы.

А соли в доме не осталось. Утром даже не хотелось есть сваренную пшенную кашу на воде и конопляном масле.

Проезжая через деревню Корзово, стоящей ровно на половине пути между его деревней Глины и Явидово, Милояр лениво смотрел по сторонам. Дома здесь были такие же добротные, как у него во владениях, заборы с плетнями плотные, а всё равно деревня выглядела серой. Оба колодца со старыми «журавлями»^[19] покосились, тулупы у баб без выдумок, без вышивок. И на столбах заборов бело не больше пяти волчьих черепов.

Проходящие по дороге по своим делам бабы, с вёдрами на коромыслах, с санками с детишками, с хозяйственными узелками, жадно рассматривали расписные сани княжича с высокими бортами по бокам и фигурным задником, и холёного коня в звенящей сбруе.

Из калитки дома, мимо которого Милояр медленно проезжал, вышла молодая баба в заштопанном на плечах тулупе, держа, как и положено пустые вёдра в левой руке, а коромысло на правом плече. Из-за занятых рук, у неё сбился платок и на бледном заплаканном лице, на скуле багровел след удара. В распахнутом тулупе торчал большой живот.

Вслед за женщиной из калитки выскочил здоровый молодой мужик в портах, босиком и в не подпоясанной рубахе. В два длинных прыжка он нагнал молодуху, и сбил на снег. Баба завизжала, пытаясь освободиться, сучила ногами и выставляла вперёд то вёдра, то коромысло, оберегая живот, но молодчик раскидал их в стороны и продолжал бить бабу по лицу и в грудь. Подъехавших саней княжича он не заметил.

Три бабы у колодца поспешили на помощь молодухе с коромыслами наперевес, но бежать им было далеко.

С ходу спрыгнув с саней, Милояр подхватил откинутое коромысло и с оттягом ударил им поперёк спины озверевшего мужика. Тот остановился, не понимая, кто осмелился помешать ему.

— Ты чего-о? — взревел молодчик, упав на снег и тут же вскочивший. — Щас я тебя! — И он замахнулся для удара.

Силушки у дурака было не занимать и Милояр точно бы огрёб кулаком в лицо, но тут подоспели соседки и стали от души лупить мужика тяжелыми коромыслами.

— Сучий потрох! — кричала баба в возрасте, не переставая бить молодчика по голове. — Нашел над кем измываться! Она же на сносях!

Молодуха сидела в сугробе и плакала, растирая по лицу кровь из носа и слёзы, и придерживала живот.

— Глаза залил и больше не с кем драться? — Другая баба тыкала коромыслом молодчику между ног, стараясь попасть в уд^[20].

— Доброго здоровьичка, княжич. — Опомнилась третья тётка, воткнув ведро рядом с собою в сугроб.

— Бабоньки, встаньте в сторонку. — Подойдя к молодчику, Милояр, подпрыгнув, ударил его ногой в живот и мужик осел в сугроб, рядом с супругой. Та испуганно отвалилась в сторону. — Вот, что она чувствует, мудак! Бабоньки, принесите-ка сюда из моих саней верёвку и кругляши, они в мешке.

Бабы стояли, крепко держались за коромысла, боясь сделать лишний шаг. Только самая пожилая не торопясь подошла к саням, пошуршала в сене, достала моток верёвки и синий мешок. На мешок стали поглядывать и остальные бабы, но держались, руки не тянули.

— Что делать, с сучьим потрохом, княжич? — спросила самая боевитая тётка.

— Да пошли вы все, — неожиданно взревел мужик и попытался встать из сугроба. — Я вас сейчас завалю!

— Свяжем, и он сам пойдёт к старосте. — Решил Милояр. — И, если этот выродок не отсидит в холодной клети хотя бы день, я нажалуюсь князю Переславу, и он увеличит оброк всей деревне. На обратном пути я спрошу со старосты. Как зовут эту сволочь?

— Старосту или сучьего потроха? — Баба в возрасте переглянулась с подружками. — Этого зовут Мрев, он в детстве чуть не помер. — И быстро заговорила. — Его с детства мать с тётками забаловали, да ещё и супруга безответная попалась, вот он и лютует.

Против трёх здоровенных баб и княжича, пьяный-пьяный, но не до безумия, мужик позволил себя связать и побрёл босиком по снежной дороге к дому старосты.

Непрестанно говорившие бабы поднимали беременную молодуху. Старшая из них достала из мешка кругляши-ватрушки и совала ей в руку.

— Бери, слёзы заешь.

— Ты сразу на улицу беги, как он драться начнёт, — советовала другая, запахивая на соседке тулуп.

— Нет, ты как увидишь, что он стал сжимать кулаки и ругаться, так сразу к соседке, а лучше к колодцу, там у нас всегда кто-нибудь стоит, — советовала третья баба.

Вытирая лицо концами съехавшего с головы платка, молодуха начала успокаиваться и даже с интересом поглядывать на нарядного княжича. Хлюпая носом, она, тем не менее, ухватила три кругляша и спрятала за ворот рубахи.

— А за что он её бил? — Повысил голос Милояр.

— Мужики такого склада, то есть без совести, — назидательно говорила старшая баба, одаривая соседок печёными ватрушками-кругляшами. — Бьют, когда у него уд «не стоит», либо брага кончилась.

— И потому, что от браги, уд не стоит, — дополнила розовощёкая соседка в цветастом платке, тоже запихивая за ворот тёплой рубахи ватрушки и хитро поглядывала на соседку. — Имей совесть, ты же все выпечку сейчас потаскаешь. А с чем княжичу ехать в гости?

— Берите всё, — решил Милояр, для которого покрасоваться перед бабами было, что в жару водицы попить. — К князю в гости еду, а у них в усадьбе никто не голодает.

Заохавшие бабы запричитали: «доброго тебе здоровьичка, княжич», «сытно и весело встретить Масленицу», «жену тебе добрую и ласковую», благожелательными взглядами проводили Милояра, усевшегося в сани и дёрнувшего вожжи лоснящегося Ситича.

Выпечку бабы поделили тут же, а синий мешок отдали пострадавшей молодке.

* * *

Узкая дорога, блестящая подтаявшим настом, выходила из лесной чащобы, и показался просвет поля. Значит, скоро Явидово. Жалко, что сегодня был последний день пустых седмиц, а то бы они с Граниславом оторвались по полной. И напились бы от души, и наелись любимой гусятины и натешились бы в мыльне^[21] с мыльницами^[22]…

«Жениться что ли?» — неожиданно подумал Милояр. — «И скакать по другим бабам надоело, все они в мыльне одинаковые, когда голые. И семью с детьми пора заводить…»

Опушка леса закончилась. Впереди расстелилось заснеженное поле, стал виден холм с княжеской усадьбой за высоким частоколом^[23]. Справа заворачивала ледяная речка, заметённая снегом. Вдоль дороги серели дома с дымками из крыш, покрытых соломой или досками.

На столбах заборов и плетней белели черепа лосей и волков, а кое-где медвежьи. От завистливого соседского сглаза и лесных хищников. Над дверями овчарен и житниц, радуя слух, звенели ряды коровьих и козьих рогов, отгоняя злых упырей.

«Ладно, гуся с поджаренными перепончатыми лапами сегодня не будет, так хоть ягодной браги можно напиться — Мечтал Милояр. — Уж с этим княгиня Умила не поскупится. А завтра начало Масленицы, и мы с друганом Граней оторвёмся, как сможем…»

* * *

Вечером трое молодых княжичей и князь Переслав сидели в столовой. Княжичи обсуждали и рисовали на вымоченной бересте план предстоящего торжка. На парнях и князе были надеты льняные рубахи. Чистые и новые. Такие могли позволить себе только они. Простые мужики носили льняные рубахи только по праздникам. А ежедневно либо грубые шерстяные зимой, либо конопляные летом.

— Нужно сколотить торговые обменные ряды. От сюда и до сюда, — тыкал пальцем в бересту княжич Гранислав. — Обновить мостки для въезда гостевых саней со стороны реки, поставить качели, сразу на трёх человек, столб с верёвочными «шагами» и столб с подарком наверху.

— Я люблю на «шагах» прыгать, — улыбнулся младший княжич, Святослав, светловолосый взрослый подросток.

— Не забудьте о летней конюшне и обязательно нужно подновить навесы над чурами^[24], а то обидятся, — сказала вошедшая в столовую Ведунья. — Я только что сходила в Священную Рощу. Над Перуном и Родом завалились навесы. И ещё нужно сменить ржавые набойки на груди Сварога и наплести из ниток новую косу для Мокоши.

— Когда же всё успеем? — озаботился князь Переслав, почесал седеющую бороду и хмуро выпил которую за вечер кружку крепкой браги.

Представив, как до вечера придётся сидеть рядом с ленивым и хмельным князем, да ещё за пустым столом, княжич Гранислав встал и хлопнул Милояра по плечу.

— Пойдём, друган, начнём сколачивать обменные столы прямо сейчас. Завтра не успеем.

— И я с вами, — вскочил младший княжич Святослав.

— Лады, братишка, пойдём с нами, поработаем, — согласился Граня.

Примечания

19

Колодезный «журавль» — особая разновидность подъёмного механизма. Представляет собой толстую жердь (журавль) на рассохе (бáбе) у колодца, с общественным ведром на одном конце и грузом на другом.

20

Уд — фаллос, хуй, мужской член.

21

Мыльня — старославянская баня. Топилась по-чёрному, без трубы.

22

Мыльницы — 2–3 молодки в каждом княжьем хозяйстве для мытья гостей и оказания сексуальных услуг. Считалась почётной должностью.

23

Частокол — стволы деревьев, заострённые сверху, вкопанные рядом друг с другом.

24

Чуры — деревянные изображения древних богов, вырезанные из цельного ствола.