Нюх потеряла. Хроники одного карантина

Марина Тайсина, 2021

Перед вами история рядовой, «не звездной» журналистки из провинциального города, которая когда-то сбежала от родителей за свободной жизнью, но неожиданно, из-за коронавируса, очутилась с ними под одной крышей на целый год. Как, оказавшись «запертым» в одном доме с враждующими родственниками, не переубивать друг друга? Что происходит, когда «теряешь нюх»? Как работает принцип «спасайся сам – спасешь других»? Стоит ли бояться коронавируса или это шанс? Если да – то какой и для кого? Почему государство – это та же семья, кто такие современные Бурмистровы, Угрюм-Бурчеевы и причем здесь садовники, Антигона и Креонт? История героини не оставит равнодушным никого – ведь все мы и каждый из нас в 2020-2021 на планете Земля неожиданно оказались перед вопросом: как жить и выжить в эти «минуты роковые». В книге нет готовых ответов. Приглашаем вас к диалогу и размышлению.

Глава 2. АПРЕЛЬ «Дай Бог прожить, чтоб не убило»

В начале апреля состоялось второе обращение президента к народу. Путин объявил нерабочими все дни вплоть до 30 апреля.

И, хотя президент пообещал нерабочие дни «с сохранением заработной платы», уже стало вообще не смешно. Мало ли что там рассказывает глава государства? Как платить людям, если у тебя у самого нет дохода, как, например, у мамы или мужа моей сестры?

В доме повисла пауза. Мама вздохнула и с сожалением сказала: «Надо было продать сад в январе, а теперь нужно думать, что делать с сотрудниками и из чего платить им зарплату, ведь родители потребуют возврат аванса. Вот если бы помещение было не в аренде…» Папа, который со скоростью света находит решения, постарался поддержать маму и быстро выпалил: «Будем просить отсрочки аренды».

Мама косо посмотрела на отца: «Это нереально, ты же знаешь, хозяйка помещения никогда не идет на уступки». Муж сестры задумался. По его выражению лица читалось: «Как все же работать? Чем платить людям?».

***

Решили не паниковать, а думать, как действовать. У меня были проекты, и по деньгам я могла обеспечить всю семью. И тогда мы решили, что практически на месяц остаемся у родителей. Мама воскликнула: «Главное, нам всем друг друга не переубивать». Не одну меня посетила эта мысль. Мама-то, конечно, произнесла это в шутку, но в такой шутке правды было ого-го как много.

В новом формате получалось, что в доме проживает десять человек, и первый вопрос, который предстояло решить — еда. Садик-то мамы не работал: нужно было готовить не только по выходным, но и на неделю! А на такую ораву варить можно только кастрюлями.

Мама своим волевым решением собрала всех в очередной раз за большим семейным столом и ввела правила общежития, которые впоследствии нам всем очень сильно помогли. Ввела дежурство. Суть его в том, что каждый день кто-то дежурит по кухне, отвечает за готовку и прибирает по дому. Мы распределили дни, мама сделала график, распечатала и повесила на холодильник. А еще она расписала меню на неделю: ее опыт педагога в организации процесса очень пригодился. Да и в нашем детстве были похожие дежурства — не привыкать.

***

Поскольку папа был военным, всей семье постоянно приходилось переезжать в разные военные городки и что-то заново начинать: обустраивать квартиру, сажать цветы, клеить обои и совершать много-много всяких разных дел по созданию уюта. Организацией этого «много-много» всегда занималась мама. Она очень организованный человек. Одновременно она работала в детском саду (чтобы мы были всегда у неё под присмотром, как она говорит), занималась домашними делами (в квартире у нас всегда была идеальная чистота и порядок), ночами параллельно училась, получала высшее образование. Нас было трое малышей: у меня с сестрой четыре года разница, а средняя сестра с братом погодки. И вот чтобы как-то нас организовывать, мама вводила дежурство: каждый из нас дежурил по кухне, готовил обеды, ужины, первое второе и компот и делал уборку квартиры. Такой подход очень помогал избегать хаоса и усталости, хорошо организовывал семейную жизнь.

Когда мама училась психологии на втором высшем, она решилась на некоторые эксперименты: стала вводить в практику все, что изучала в теории. Например, чтобы замотивировать младшего брата выносить мусор или помыть посуду, давала ему карманные деньги. Мы же с сестрой должны были выполнять все домашние обязанности по старинке. На наш вопрос «почему так?» – мама отвечала просто: «Потому что мы… девочки». Это немного обижало в детстве, мы считали это несправедливым.

Может быть, у брата предпринимательская жилка зародилась именно тогда, а выстраивание отношений по типу «сколько мне за это заплатят, столько и сделаю» пригодилось в жизни. Миша с самого детства пытался заработать, еще и еще. Я помню, когда ему было лет десять, он решил разводить хомячков и продавать их. Тогда никаких интернетов не было. Конечно, мама сердилась, что в его комнате постоянный запах, даже прибиралась сама в его аквариуме с хомячками, жалела их, чтобы не дай бог никто там не погиб, а брат успешно их продавал и… оставлял выручку себе. Вот это и был его первый бизнес.

***

Дежурство и распорядок, знакомые с детства, вновь помогли нам избежать бытовых конфликтов: по хозяйству все было понятно. Дежурили все: мама в понедельник, во вторник средняя сестра, я дежурила в выходные, так как в рабочие дни не успевала, готовили даже старшие дети-подростки.

Мы распределялись и на прогулки с младшими детьми. Благо у родителей есть придомовая территория.

В магазины мы практически не ходили — заказывали доставку продуктов раз в две недели. Раз в неделю по очереди ходили до ближайшего магазина в полной экипировке (масках, перчатках), просто чтобы развеяться.

Все работало как часы: были завтраки, каши, как положено по детскому режиму, затем прогулки, активные игры, обед, часовой сон, полдник, снова игры, прогулки, ужин. Вечером каждый день мылись полы в доме — чтобы всегда было чисто, опять же, потому что были маленькие дети. Это очень помогло нам жить в ритме. А ритм помогал жить… Мы каждый день менялись, каждый день у нас были свежие обеды, ужины и чистый дом. Нам некогда было выяснять отношения: каждый был при деле, каждый был занят. Кроме того, каждую неделю я на два дня уезжала на съемки интервью в Екатеринбург, а остальную неделю работала из дома.

Бизнес мужа сестры пришлось закрыть: в Перми ввели очень жесткие ограничения. Сама сестра, Надя, сидела в декрете. Папу вывели с работы, мамин детсад не работал. Как и ожидалось, я осталась единственным работающим человеком, несмотря на пандемию, потому что у меня было несколько проектов: видео, журналистских, в том числе я писала интервью. Моя работа никаким образом не приостановилась.

Чтобы как-то отдыхать друг от друга и немного менять обстановку в доме, я предложила папе ездить со мной на съемки. Это было хорошим решением: пока папа рулит, я могу работать в машине.

В Перми были очень жёсткие меры по самоизоляции. Люди с улиц попросту пропали. Их не было видно. Кардинально иная картина была в Екатеринбурге. Когда мы приехали, на улице было полно людей. Они свободно гуляли, по большей части совсем без масок. Показалось, что мы приехали из какой-то резервации в очень свободный от пандемии город. Папа даже засобирался тоже пойти погулять, но я его не отпустила: ему шестьдесят, и я переживала, что он в группе риска.

Я забрала по дороге оператора. Мы оба были в масках и перчатках, и на съемках клиент очень сильно смеялся над нами по этому поводу. Снимали мы в торговом центре, который был закрыт для посетителей, но там находился офис нашего заказчика, и потому на съёмки нас пустили по договорённости с администрацией.

***

Немного жуткое впечатление представляют пустые ТЦ, что и говорить. В Екатеринбурге их огромное количество, и там постоянно толпы людей. И когда эти махины стоят пустыми — света нет, тёмные коридоры, закрытые стеклянные двери бутиков — все это напоминает апокалипсис из западных фильмов-катастроф. Сложно было поверить, что это не кадры из киноленты, а реальная наша действительность. И, конечно, до последнего была надежда, что это скоро закончится, и мы вернемся к привычной жизни, потому как все эти маски, перчатки, антисептики начинали раздражать. С другой стороны, я никак не могла понять, почему в Екатеринбурге люди вообще не верят в серьезность происходящего и не принимается никаких «ограничительных мер».

В тот же день мы вернулись в Пермь. Пока я работала, папа выспался и предложил ехать обратно. Все-таки работать в паре оказалось продуктивно.

Вернулись — и снова выступление президента. И вновь родители с нетерпением ждали, что же объявит глава государства. Было 8 апреля. Путин заявил, что Россия не раз проходила через серьезные испытания: страна справилась с печенегами и половцами, «победим и эту заразу коронавирусную». Побеждать заразу он решил с помощью поддержки бизнеса, который будет сохранять рабочие места. Мама не сильно впечатлилась метафорами про печенегов и половцев, но вроде воспряла духом.

Взяла у брата денег в долг, чтобы выплатить сотрудникам зарплату, и начала разбираться, какие бумаги нужны для оформления кредита. Чем больше она во всю эту бумажную волокиту погружалась, тем больше понимала, что дело идёт к закрытию сада. Кроме того, частные детские сады без лицензии по региональным документам, нашлепанным бездумно краевыми чиновниками, не попадали под новые меры поддержки. Я попробовала выдумать какой-то выход — уж очень сильно мам любила свой сад, и предложила ей написать коллективное письмо губернатору. Связалась с коллегами в местных СМИ, для того чтобы обращение было опубликовано и привлекло внимание властей. В чатике владельцев подобных центров по уходу за дошколятами мама кинула клич «Кто за?». Мы составили обращение. Мама отправила его в чат нелицензионных частных садов края. Последовали долгие и жаркие споры, что «это» ни к чему не приведёт, я предложила прекратить пустую перепалку и все же попробовать найти выход.

Мама с каждым аргументом коллег, все больше теряла надежду на помощь от государства. Тогда мы пошли на хитрость. Документ должен был быть подписан всеми. Мы поступили так: каждая подписала, а потом мой муж с помощью фотошопа объединил все подписи под обращением. А иначе собрать эти подписи не было никакой возможности. Мы вообще не выходили из дома, и чётко соблюдали все меры изоляции. Нам даже еду (мясо, птицу, рыбу, овощи), как я уже писала, привозили раз в две недели, так сказать, оптом: мама заказывала провиант для дома в той же фирме, что и в детсад. И это было такое необычное ощущение полной несвободы, к которому сложно было привыкнуть. И потому я думала, что ездить по адресам и собирать подписи не вариант.

Единственно логичное решение в данных условиях оформить документ — использовать виртуальные средства. При этом никого никто не обманывал. Помощь действительно была нужна. Правда, это ничего не поменяло. Активистов чиновники отправили читать нормативные документы и сверять ОКВЭДы⁴, которые вроде подходили, а вроде и нет.

У мамы совсем опустились руки. Ещё один вариант хоть как-то остаться на плаву — написать арендатору о снижении аренды. Мама была против. Ни средняя сестра, ни папа не могли её переубедить. Я попросила поговорить с мамой свою лучшую подругу, у которой один из бизнесов как раз сдача в аренду помещений, также она сама арендовала площади. Подруга поговорила с мамой, прислала ей пример того, как пишет запросы она. Мама долго еще собиралась с духом, она вообще очень долго доходит до каких-то вещей, сначала принимает предложения в штыки, оправдывается темпераментом флегматика — «долго доходит, как до жирафа». В общем, оплот недоверия пал, мама все же написала письмо с просьбой снизить плату за помещение. И арендатор пошёл ей на встречу — на шее у мамы остались зарплаты работникам и счета за коммуналку.

***

Мы прожили почти месяц у родителей. Я готовила борщ, рыбу, рис, варила компот, — в общем, все как полагается в день дежурства, и как-то мама, разбирая посудомойку, сказала: «Мы уже месяц живем и ни разу не поссорились». И на самом деле, это было большим для всех нас достижением. Ну и для меня, в первую очередь. Вообще всегда считается, что причиной конфликтов являюсь я. Собственно, я их провоцирую. И, думаю, родственники правы. Я просто вообще не могу терпеть какое-либо на меня давление и попытки директивно заставить меня делать так, как кому-то хочется, без учёта моего мнения, — это приводит меня в бешенство.

Понятно, что в детстве я все делала «как говорили», всем во всем помогала, была очень послушной девочкой. Не дай Боже поперёк кому что сказать. Но к подростковому возрасту, начала показывать свое Я, чем всех очень удивила.

***

Самый одиозный случай произошел в Москве, куда мы семьей переехали из Казахстана, в очередное папино назначение. Переехали мы, когда мне было двенадцать. И попасть девочке из глубокой деревни «какого-то Сары-Озека» (именно так считали и учителя, и мои одноклассники) в сообщество «столичных звёзд», — непростое испытание. Под сомнение ставились и мои знания, и мои оценки, и то, как я одеваюсь. Меня обзывали палкой. А я просто была маленькой, худенькой, а мои сверстницы уже имели пышные формы. В 90-е быть худой было не модно.

Помню, как хотела всем понравиться. Выпросила у родителей на день рождения красные лакированные с аккуратным бантиком туфельки на маленьком каблучке. В день рождения заветный подарок я получила. С горем пополам папа разрешил мне их надеть в школу. Конечно, маму, которая предложила надеть ботинки, а в школе переодеть туфли, я не послушала. Был ясный, теплый день. Удивительно теплый для апреля, плюс 24.

Утром я, счастливая, отправилась в школу именно в этих туфельках. Но счастье мое было недолгим… дежурный учитель на входе не пустила меня: «Переодевай сменку!», — затормозила она меня. Я дерзко отказалась: «На улице сухо, в школе нет ковров, и потому не вижу смысла переодевать обувь. Ну и, кроме того, у моих родителей не было денег, чтобы покупать мне две пары туфель». Она все равно меня не пустила. Встала как цербер на моем пути. Я топнула ногой, закатила скандал и потребовала вызвать директора немедленно! За директором не пошли, но на уроки тут же меня пропустили. Свое право грызть гранит науки я отвоевала, но настроение было на нуле.

В общем, день моего четырнадцатилетия начался со скандала. Но на этом злоключения не закончились. Днем, вернувшись домой расстроенная, я попросила маму разрешить мне не ходить в музыкалку. Она жестко на автомате отчеканила: «Это еще что? Быстро в музыкалку на урок фортепиано! День рождения не повод прогуливать занятия и отдыхать!»

Без всякого настроения я поплелась на трамвайную остановку. Пока я ждала трамвай на тротуаре, напротив остановки решила припарковаться женщина на белой иномарке. Ехавший за ней мотоциклист, не смог вовремя отреагировать на маневр водителя и вывернул на тротуар. Я машинально отошла подальше. В это время пассажир белоснежного авто открыл дверь, начал выходить, мотоциклисту пришлось вывернуть еще круче, и в результате, меня, уже просто вжавшуюся от ужаса в стену дома, горе-мотоциклист зацепил своим рулем, продолжая движение, и протащил до перекрестка. Я брыкалась, свалилась на асфальт, а чудо-гонщик просто уехал дальше.

Сидя на дороге, я пребывала в состоянии шока. Куртка была разорвана, на коленях ссадины. Я психанула и, еле волоча ноги, страшно напуганная, с комком в горле (я вымолвить слова не могла) и с полными слез глазами, вернулась без сил и настроения домой. Благо идти было недалеко, дом находился рядом с остановкой.

С тех пор свой день рождения я не то, чтобы не люблю. Я его ненавижу! Я старалась проскочить этот день незаметно, в привычных делах. Но ни один из новых праздников, как назло, не проходил без «приключений». Я стала встречать свой день рождения с молитвой: «Дай бог прожить, чтоб не убило».

***

Вот и в этом раз, на свое сорокалетие ничего хорошего я не ждала, праздновать никак не собиралась. Я забила день работой под завязку. В шесть утра с папой уехала в Екатеринбург на съемки. Папа переживал, что его не пустят в город, я же была спокойна: со всеми договорюсь, «если что».

Папа волновался неслучайно. Дело в том, что из Перми выезжать можно было, только имея при себе документ на дачу или документ с работы на передвижение. На въезде в Екатеринбург все было спокойно. Я высадила папу у своего дома, чтоб он отдохнул — вечером ему за руль, а сама уехала на съемку. Крутилась, как белка в колесе, чтоб везде успеть, готовая к тому, что что-то обязательно пойдет не так.

Съемочный процесс я обожаю. От людей, которых встречаю на съемках во время работы, я вдохновляюсь. Любые форс-мажоры, которые возникают в процессе, меня только «заводят» — мне нравится в суперкороткое время принимать срочные решения и быстро получать нужный результат. Это как головоломка, которую надо точно собрать. Собственно, так было и в этот день — сплошные головоломки, но я смогла со всем разгрестись и даже успела между съемками съездить на грим не для эфира, а просто, чтобы быть красивой.

***

Я не считаю себя красивой. У меня совершенно бледное лицо. Как чистый холст. Но стоит к нему прикоснуться профессиональному мастеру, и я преображаюсь. Гримеры всегда обращают внимание на мои крупные черты лица и, в отличие от меня, считают, что они очень выразительные. Большие глаза, не голубые или зеленые, а цвета морской волны, длинные ресницы, каждый раз слышу комплименты по поводу их длины и вопрос: «Что нарастила?» — и удивление, когда отвечаю: «Нет, свои». Крупный нос я с детства мечтала исправить, сделать пластику. Хорошо, что не сделала. Рот мне казался маленьким, губы чересчур пухлыми. Но все это, как выяснилось опытным путем, достоинства, которые хорошо смотрятся в кадре.

Я маленького роста, сказать, сколько мне лет, проблематично. Как говорится, «маленькая собачка до старости щенок». И с возрастом это пословица мне стала нравиться. Больше 28-30 лет мне не дают.

Моя бывшая коллега по ТВ занимается сейчас тортами, я заранее сделала у нее заказ. В пять вечера уже стартанула обратно в Пермь, успев по дороге забрать красивущий торт. По дороге обратно папа рулил, я печатала материалы для другого проекта. И в десять вечера, отправив последний текст, мы заехали в Пермь.

***

На въезде в город была пробка. Стояло огромное количество ДПС с мигалками. Нам жезлом показали подъехать к посту. Я сразу включила видеозапись на телефоне: привычка журналистская сразу идти на конфликтные съемки с включенной камерой и писать все нон-стопом, потом при спорных ситуациях такие съемки помогали доказать, что СМИ ничего не переврали. Папа меж тем тихо шипел: «Выключи камеру».

Молодой человек попросил документы, разрешающие въезд в город. У меня было удостоверение журналиста, но разрешение я не распечатала. Папа уточнил, какие документы ему показать — на дачу или по работе. Полицейский попросил показать документы и у меня. Я показала пресс-карту, он попросил еще и справку. Я сказала, что пресс-карта имеет большую силу, чем справка. ДПС-ник сходил к своим коллегам, они что-то долго там обсуждали, но вернувшись, страж порядка, все же разрешил нам проехать. Видимо, решили не связываться, потому что на тот момент все эти запреты действительно имели сомнительную юридическую силу. Папа же сильно перенервничал, отругал меня за камеру. Я улыбнулась, поблагодарила его, что он все решил. Папа вообще человек, который может с любым, хоть с чертом, договориться и решить любой вопрос.

***

Так мы приехали домой. Я всех предупредила, что праздновать ничего не буду, привезу торт и попьем чай. Но. Все пошло не по плану.

Дома меня встретили дети, сестры, мама. Красиво накрытый стол, несколько букетов живых цветов. Старший сын сам замариновал мясо по своему фирменному рецепту, приготовил шашлык, нарезал овощи, зелень. Прям будто пикник. Мы душевно посидели. Сделали несколько общих фотографий. Такая у нас большая семья, оказалось… И ничего смертельно опасного в этот день, на удивление, не произошло. В тот вечер вернулось давно забытое ощущение, что день рождения — это чудесный день.

Примечания

4

Общероссийский классификатор видов экономической деятельности