Коллекционер женщин

Марина Серова

С азартом берется частный детектив Татьяна Иванова вести дневник очередного расследуемого дела. По часам и минутам фиксирует она в тетради все происходящее – встречи с подозреваемыми, работниками милиции, случайными свидетелями загадочного убийства. В собственной квартире убит отец двух малолетних девчушек. Кто-то ударил его по голове старинным чугунным канделябром, который с незапамятных времен стоял в прихожей и достался этой семье в наследство от прабабки. Подозреваемых много, но неопровержимые факты и четкая логика Татьяны отметают их одного за другим. И вот остается один. Но не по ложному ли следу пошла Татьяна на этот раз? Ведь от ошибок не застрахован никто, даже самый лучший сыщик…

19 часов 12 минут

— Витя! Виктор! Ты дома?

Женщина сбросила туфли, тут же — у двери — оставила сумочку.

— Ну перестань, я же знаю, ты дома. Что, в молчанку играть собрался?..

Она застыла на пороге комнаты: муж страшно, неподвижно лежал на полу; голова — в луже крови… Ей показалось: крови так много… весь пол залит… и стены, предметы мебели — все быстрее, быстрее, быстрее — закружились в странном хороводе…

Женщина не слышала собственного крика; не помнила, как выбежала на лестничную площадку.

…Теперь вокруг были лица — знакомые и чужие — участливые, любопытные, испуганные… Но перед глазами стояло одно — мертвая голова и алая, липкая кровь…

Женщина забилась в истерике.

Кто-то побежал за водой, кто-то догадался вызвать милицию.

Люди в форме с погонами и в штатском приехали неожиданно быстро. И так же быстро установили относительную тишину.

— Товарищи, товарищи, попрошу не толпиться! Всем разойтись! Что вам здесь — представление? Кто хозяин квартиры?

— Хозяйка… вот она… не в себе она…

— Вы хозяйка? Ваше имя, гражданочка?

— Я знаю, я тут в соседней квартире живу. Соседка я, Настасья Игнатьевна, а это Маргарита, жена убитого. Надо же — страсти-то какие! Всего пару часов назад мужик живой был: ругались они. Как поругались, она и убежала. Что ж это выходит — она пришибла его и потом сбежала? А сейчас — вроде как ни при чем? Ой, батюшки!

— Вы видели, как гражданочка…

— Баргомистрова она, Маргарита.

— Как гражданочка Бургомистрова…

— Да не «Бур», а «Бар» она!

— Не перебивай ты, Настасья! Не видишь — люди на работе, им дело знать надо, суть самую.

— Вы видели, как гражданочка Баргомистрова выбежала из квартиры после ссоры с мужем?

— Нет, видеть не видала, но слыхала — все. И как ругались слыхала: «Не любишь ты меня!» — кричит и как дверью своей хлопнет!

— А вы тоже сосед?

— Да, я муж Настасьи, Никанор Иванович. Только я не видел ничего. И не слышал. Я телевизор смотрел, там ерунда какая-то шла. А Настасье вечно больше других надо, сует свой нос…

— На каком же основании вы утверждаете, что именно гражданка Баргомистрова…

–…Как ты говоришь? Баргомистрова Маргарита Вадимовна? Так и запишем…

–…по вашему выражению, «пришибла» своего мужа?

— Дак кому ж еще-то? Парень он тихий, мирный…

— Не болтай чего не следует, Настасья!

–…Вот так и выходит: жил-жил человек…

— Да, смерть-то она, матушка…

— Страшная смерть.

— Разойдитесь, граждане, разойдитесь!

–…не трогал никого; с женой вот только ругался… но и ее ни разу пальцем не тронул: я бы услыхала. Дочки у них, близняшки…

— В котором часу произошла ссора?

— А что здесь случилось?

— Да мужика зарезали.

— Не… стулом прибили. На спине еще ссадина осталась.

— А вы видали?

— Говорят…

— Мало ли, что люди скажут. Народ — он ведь какой — только бы языки почесать.

— И не зарезали, и не стулом — пристрелили товарища. Как собаку.

— За что?

— В нашей стране ни за что не убивают — не Америке вашей чета.

— Ну, у нас в стране, знаете ли…

–…Да, дочки у них… У деда с бабкой гостят. Сама мне говорила: отвезла, говорит. Я спрашиваю: мол, что девчонок-то не видать? Они бегали тут все. К родителям, говорит, отвезла…

— «Говорят»… Мало ли, чего тебе наплетут… А ты и веришь всему… Ишь, верующий какой.

— Нет, он и мухи не обидит. Щедрый был, в долг часто давал. Сосед вот, Голубков, и по сей день ему много должен.

— Сосед, говорите? Витя, позвони соседу.

— Да он спит небось. Разве добудишься? Напился и спит…

…Шум, шум, шум… И кровь. Родное мертвое лицо… И эти — живые… чужие… страшные… Говорят — о чем можно говорить?.. Поздно уже говорить: он ничего не услышит… Витя… Витя!

— Витя-а!

— Тихо, тихо. Не надо, миленькая.

— Пустите меня, пустите!.. Витя!.. Кто вы такие все здесь?.. Витя!..

— Вы, товарищ милиционер, не трогайте ее сейчас. Видите: не в себе бабенка, умом тронулась.

— Попрошу без разговоров.

— Отцу ее позвонили. Большая вроде шишка — отец-то…

…Забыться, забыться… Лица не видеть…

— Рита, дочка!

— Папа? Вити нет, папа… папа…

…Взволнованный голос отца утонул в море других голосов.

Маргарита потеряла сознание.