Альфа. Тёмные тайны генералиссимуса Сталина

Максим Бельский

Даже Михаил Булгаков не сумел осознать, что Сталин одновременно с элементами абсолютного монарха сочетал в себе также элементы главаря мафии capo di tutti capi. Сидя в своих дворцах, окруженный многочисленной охраной, обжираясь яствами с посуды императоров в голодающей стране, он являлся эталонным преступником, поэтому при оценке любых событий, связанных с его демонической личностью следует принимать за аксиому установку: ВСЕ его мысли, слова и деяния были лицемерны и направлены лишь на зло.

Глава I. Светлый образ

«Лишь очень немногие своей кончиной доставили столько радости столь многим».

Уильям Коннор³

При жизни этот человек с большой аккуратностью следил за тем, чтобы в истории, литературе и особенно в кинематографе его образ был показан именно так, как он того желал: в красивой и идеально сидящей белого цвета с золотыми погонами форме генералиссимуса⁴, на фоне красных знамён, с устремлённым в будущее мудрым, чуть усталым от государственных забот взором.

Кадр из фильма «Падение Берлина⁵»

Визуальная пропаганда была поставлена с размахом: кинокамера показывала его стройным гигантом, который возвышался во весь свой исполинский рост на фоне толпы осчастливленных им пигмеев, которые с обожанием и восторгом взирали на своего кумира. Образно говоря, он хотел остаться в памяти потомков добрым и всемогущим Мессией, победителем вселенского зла, который спустился с небес (в фильме он прилетел в поверженный Берлин на своем серебряном самолёте, хотя в реальной жизни он никогда не летал, поскольку панически боялся катастроф. Лишь один раз он вынужденно совершил полёт на самолёте в 1943 году, когда отправился на Тегеранскую конференцию по маршруту «Баку — Тегеран» и обратно, слетав на американском «Дугласе» С-47, «Skytrain») и принёс людям победу над злом и счастье. Даже на кадрах документальной кинохроники он старался выгодно отличаться идеально сшитой маршальской формой от своих коллег, руководителей стран антигитлеровской коалиции — инвалида-колясочника Франклина Д.Рузвельта и сменившего его после скоропостижной кончины на посту президента США очкарика Гарри Трумена, премьер-министра Великобритании толстяка Уинстона Черчилля (хотя по своим моральным качествам он им в подмётки не годился). Съёмки же внутри СССР проходили его личную жесточайшую цензуру.

Знаменитый советский режиссёр Михаил Ромм вспоминал:

«В кинематографе положение было таково, что ни одна картина (я имею в виду полнометражные) или группа короткометражных картин, образующих программу, за исключением хроники, скажем, „Новости дня“ (да и „Новости дня“ просматривались), не выходила на экран без просмотра Сталина и прямого его разрешения, и поправок, которые он вносил. Таким образом, каждая картина, какую бы мы ни сделали, непременно дожидалась, иногда по полгода и больше, просмотра ее Политбюро, а фактически — Сталиным».

С ещё большим вниманием он относился к изображению своей империи в кинематографе, её можно было снимать исключительно прекрасной, с обязательным вкраплением советской символики и говорить лишь в положительном аспекте о невероятных свершениях, успехах, благополучии и процветании. Для этой цели не жалели средств, но результаты оказались поистине поразительными, поскольку эта абсолютная ложь, завёрнутая в красивую яркую обёртку, настолько въелась в сознание народа, что стала восприниматься, как истина. Все жители СССР, например, были прекрасно осведомлены о том, что такое колхозы и какие чудовищные репрессии обрушились как кубанское казачество. Правда заключалась в том, что Кубань оказалась одной из наиболее пострадавших от голода 1946—48 годов областей СССР. Тем не менее люди толпами с наслаждением ходили смотреть фильм «Кубанские казаки» о счастливой, сытой и радостной колхозной жизни, когда полные оптимизма увешанные орденами на добротной одежде казаки ходят по рынку, набитому дефицитными товарами и отборными продуктами, озабоченные лишь поисками счастливой любви.

В картине снимались голодные актёры на фоне бутафории, сделанной из воска и папье-маше, но зрители верили в то, что, быть может, это только у них такая серая голодная жизнь, а вот там, на Кубани, советская власть уже подарила народу счастье и скоро, как говорил их вождь, будет и на их улице праздник, нужно только более усердно работать, как товарищ Стаханов. В других фильмах шла бесконечная фальсификация русской истории, начиная со времён князя Александра Невского, все исторические события были переписаны и представлены так, как этого хотел Сталин, сквозь призму большевизма и его личного мировоззрения. Собственно, до сегодняшнего дня эта беспардонная ложь таки не изжита, она продолжает жить в новых ремейках, созданных на основе старых советских фильмов, продолжая отравлять своим ядом новые и новые поколения. Вместо того, чтобы дать трезвую оценку трагическим событиям тех лет, не только многие историки, но и политики продолжают цепляться за псевдопатриотическую мифологию.

Кадры из фильма «Кубанские казаки⁶»

Результатом столь тщательной пропаганды в сталинские времена стало идолопоклонство библейских масштабов. Вся огромная страна, а также все те страны, в которые вступила Красная Армия были уставлены его идолами, от многометровых исполинов на главных площадях, до маленьких бюстов в кабинетах чиновников. Памятники, портреты, стихи, песни, книги — всё вокруг — воспевало лишь его одного, их идола, их кумира, их ХОЗЯИНА.

Один из лидеров коммунистов Югославии М. Джилас (его воспоминания я приведу более подробно позднее) писал:

«…Сталин представлялся не только неоспоримым и гениальным вождем, но и воплощением самой идеи и мечты о новом обществе. Это обожествление личности Сталина и безусловное принятие всего, происходившего в Советском Союзе, приобретало иррациональные формы и масштабы».

Статуя Сталина в Гори

Пора напомнить суровую правду: это был вовсе не исполин с лучезарным взором, а низкорослый весьма несимпатичного облика человек с бегающими глазами, прокуренными черными зубами и испещрённым следами оспы лицом, который на протяжении всей своей жизни был верным слугой вселенского зла, принесший людям нечеловеческие страдания и забравший миллионы жизней. Как на самом деле выглядел этот «добрый дедушка», который так любил детей, можно понять из немногочисленных свидетельств, дошедших до нас. Почему немногочисленных? Потому, что как правило тот, кто имел несчастье разгневать генералиссимуса, не задерживался на этом свете!

Из бесед писателя К. Симонова с Адмиралом флота Советского Союза И. С. Исаковым⁷ от 21 мая 1962 года:

«Сталин в гневе был страшен, вернее, опасен, трудно было на него смотреть в это время и трудно было присутствовать при таких сценах. Я присутствовал при нескольких таких сильных вспышках гнева, но все происходило не так, как можно себе представить, не зная этого».

I

Сталин. Некоторых чудом уцелевших в ГУЛАГе и вырвавшихся из мрачных застенков людей довелось увидеть и мне. Особенно поразила одна пожилая женщина, сохранившая в свои преклонные годы фигуру без единого грамма лишнего веса (последствия многолетнего голода и холода) с которой мне довелось коротко познакомиться в первые годы после репатриации в Израиль. Ей досталось в этой жизни: прошла через сталинские лагеря, унижения, голод, страдания и чудом вскоре после войны вырвалась из СССР. Однажды, без всякой видимой причины, она вдруг звонко запела:

«Широка страна моя родная,

Много в ней лесов, полей и рек!

Я другой такой страны не знаю,

Где так БЫСТРО ДОХНЕТ человек».

Эти переделанные строки насквозь лживой пропагандистской песни тех лет и есть квинтэссенция всего сталинского режима. Но эту женщину знал лишь я, а вот великолепного советского актёра Георгия Жженова с его ослепительной улыбкой знала вся страна. После перестройки и некоторого смягчения режима выяснилась страшная подробность его биографии: он провел в сталинских застенках, лагерях и ссылках более 17 лет! За что же его так строго наказали? Оказывается, с ним в одном поезде ехал американский дипломат и он посмел с ним заговорить. Этого оказалось достаточным основанием для ареста по обвинению в шпионской деятельности, его бросили в тюрьму, где по отношению к нему применяли допросы с избиениями, лишали сна и тому подобное. Тем не менее он ничего не подписал и в результате получил «мягчайший» приговор «тройки» — пять лет лагерей. Однако пять лет растянулись на семнадцать, поскольку срок всё время добавляли и добавляли в 1949 году его осудили повторно и сослали в Норильск. На свободу он вышел лишь в возрасте сорока лет в 1954 году. Всю свою молодость он провёл в тюрьмах и лагерях.

Кадры из фильма «Цирк»⁸, 1936 год

Вот что он вспоминал в своей книге «Прожитое»:

««Кресты» — тюрьма одиночных камер. Лишь самые крайние на каждом ярусе галерей сдвоенные. Моя камера сдвоенная, крайняя… Нас в ней как сельдей в бочке! Вместо двух человек по норме — двадцать один человек, плюс «параша» — жуть!.. Она — единственное свободное пространство для вновь прибывшего. Некоторое время и я жил на «параше», пока кого-то не выдернули из камеры «с вещами» и не произошла соответственная подвижка мест…

Смрад, духота, вонь!.. На оправку и к умывальникам выгоняют дважды в сутки — и все это «на рысях», в спешке. Тюрьма переполнена сверх предела. Пропускная способность не соответствует «урожаю» последних лет. Весь тридцать восьмой год никаких прогулок, администрация не справляется…

В ожидании этапа в пересылку всех нас, человек сорок, рассчитавшихся за постой в «Крестах», сгрудили в одну из камер первого этажа корпуса, впритык друг к другу. Не помещавшихся вдавливали коленями и сапогами… Последние часы пребывания в «Крестах» тюремное начальство постаралось сделать особенно памятными. Около пятнадцати часов продержали нас стоя, прижатыми друг к другу настолько плотно, что нельзя было повернуться… За все время ни разу не вывели на оправку. Люди обливались потом… Не хватало кислорода… Кто не мог терпеть, мочились под себя. Вонь стояла несусветная! А тут еще начальство тюрьмы распорядилось накормить баландой, причитавшейся нам согласно рациону и недоданной в этот день. И люди ели. Ели, несмотря на духоту и вонь, ели, потому что хотелось есть и потому что не знали, где и когда дадут пищу в следующий раз. По поднятым над головами рукам передавали друг другу миски с баландой. Кому досталась ложка, ставил миску себе на голову и ел ложкой, кто просто хлебал через край — держать миску нормально на уровне груди не позволяла теснота. Спал ли кто-нибудь из нас в эту душную августовскую ночь, не знаю… Если и спал, то наподобие лошади, стоя…»

«В транзитной тюрьме Владивостока формировался этап заключенных на Колыму. Накануне отправки начальство умудрилось накормить этапируемых селедкой. Напоить же вовремя водой, утолить жажду — не удосужилось. Так весь путь пешком от Второй речки до бухты Золотой Рог к причалу заключенные вынуждены были терпеть, превозмогать жажду. И все последующие двенадцать-пятнадцать часов самой погрузки на корабль отчаянные просьбы дать воды игнорировались начальством, подавлялись конвоем грубо, жестко…

Первыми грузили лошадей. Несколько часов их бережно, поодиночке, заводили по широким трапам на палубу, размещали в специальных палубных надстройках, в отдельных стойлах для каждой лошади… В проходе между стойлами стояли бачки с питьевой водой (к каждому бачку привязана кружка) — для конвоя, для обслуги. В отличие от лошадей, с людьми не церемонились… Как стадо баранов, гнали рысью, под осатанелый лай собак и улюлюканье конвоя, лихо… с присвистом и матерщиной. «Без последнего!..»

Когда наконец беременная лошадьми и людьми «Джурма» медленно отвалила от причала, в ее наглухо задраенном трюме, гудящем, как пчелиный улей, уже зрел жуткий, сумасшедший бунт. Корабль, набитый массой осатанелых от жажды людей, стонал, вопил сотнями исходящих пеной, охрипших глоток, требовал воды! ВОДЫ!! В-О-Д-Ы!!!

Капитан категорически отказался продолжать рейс. «До тех пор, пока люди не получат воду и не придут в себя, никто не заставит меня выйти в открытое море с сумасшедшим домом в трюме, — заявил он. — Немедленно напоите людей». И только после этого заявления до конвоя, кажется, дошло, какую опасность представляет взбунтовавшийся в море корабль с сотнями запертых в трюме, мучимых жаждой людей. Срочно была предпринята попытка подать заключенным воду. Раздраили трюмный люк. С палубы в ствол трюма, в этот ревущий зверинец, начали спускать на веревках бачки с пресной водой… Бесполезно — слишком поздно спохватились!..

Стоило только в проеме трюма появиться первому бачку, как мгновенно к нему бросились озверевшие, утратившие последний контроль над собой люди… С хриплыми воплями, сметая, давя и калеча друг друга, они карабкались по трюмным лестницам к спасительному бачку. Со всех сторон тянулись к нему сотни рук с мисками, кружками… Через мгновение бачок заметался из стороны в сторону, заплясал в воздухе, словно волейбольный мяч, был опрокинут и с концом обрезанной кем-то веревки исчез в недрах трюма. Вода из него так и не досталась никому, никого не напоила и, даже не долетев до днища трюма, у всех на глазах мгновенно превратилась в пыль, в брызги, в ничто… Следующие несколько попыток постигла та же участь. Тогда в трюм спустились конвоиры. Короткими автоматными очередями по проходам трюма им удалось на какое-то время разогнать всех по нарам, приказав лежать и не двигаться… С верхней палубы в проем трюма быстро спустили огромную бочку, размотали в нее пожарный брезентовый шланг, подключили помпу…

Фото из личного дела заключённого Г. С. Жжёнова. 1938 год.

Со всех нар за этой процедурой лихорадочно следили сотни воспаленных глаз — ждали… Слышно было, как заработала помпа, зашевелился, ожил шланг… в бочку полилась вода… И, как только автоматчики ретировались на лестницу и поднялись на палубу, — к воде кинулись люди. Мгновенно у бочки образовалась свалка. За место у водопоя началась драка, поножовщина… В ход пошли лезвия безопасных бритв, ножи, утаенные уголовниками после этапных шмонов… запахло кровью… Кто не сумел пробиться к бочке, бросились на лестницу к пожарному шлангу… Цеплялись за висящий, упругий от напора воды шланг, тянули его на себя… Ножами вспарывали, дырявили парусину… К хлеставшей из дыр воде подставляли разинутые, пересохшие рты и судорожно, жадно глотали ее… Давились, торопились, захлебывались… Вода из прорванных шлангов текла по лицам, телу, по набухшей одежде, стекала по ступенькам лестницы… Ее ловили в воздухе, облизывали ступеньки… К ней лезли друг через друга — сильные сталкивали с лестниц слабых, те остервенело сопротивлялись, хватались за набрякшую, сочившуюся водой одежду соседа… Как пиявки, впивались зубами, повисали на ней и с жадностью обсасывали… Торопились напиться, пока их не сбросили вниз, на дно трюма… Оттуда к водопою лезли и лезли новые толпы обезумевших от жажды зеков…

За пять суток пути корабля несколько сот заключенных оказались жертвами вспыхнувшей на корабле дизентерии. Многие из заболевших умерли в пути и были выброшены за борт — похоронены в холодных водах Охотского моря. Бедолаги не оправдали возложенного на них доверия Родины — обманули ГУЛАГ, посмели умереть раньше «положенного»… Колымским безымянным погостам они предпочли братскую могилу Охотского моря.

Транспортная связь с внешним миром прекратилась. Положение на «Верхнем» становилось все более отчаянным. Кончались продукты. Уже несколько дней в обеденные котлы бросали для навара пустые мешки из-под муки, чтобы хоть как-то замутить воду и создать иллюзию съедобности. Как ни экономило начальство, сколько ни растягивало остатки муки, сокращая суточную выдачу хлеба до блокадной ленинградской нормы, настал день, когда мука на складе кончилась совсем… В лагере уже вовсю свирепствовали цинга и дизентерия… Так же, как кварц является спутником золота, так и эти болезни являются постоянными спутниками голода. Невероятно исхудавшие или, наоборот, распухшие от цинги, пораженные фурункулезом люди жалкими кучками лепились к стенам лагерной кухни, заглядывали в щели и лихорадочными, воспаленными глазами сумасшедших следили за приготовлением пищи…

Тут же, на этом «толчке», заключались самые невероятные сделки: черпак завтрашней баланды или завтрашний кусок хлеба выменивались на сегодняшнюю очередь за обедом либо на сегодняшнее теплое место у печи в бараке… Чудом сохраненный окурок менялся на пайку хлеба или, наоборот, — пайка на окурок… Продавалась очередь за пищей только что умершего, но еще не списанного с довольствия товарища… Все завтрашнее не котировалось — в цене было только сегодняшнее.

В промерзших бараках, на уцелевших «островках» нар валялись, тесно прижавшись друг к другу от холода, больные голодные люди. Каждое утро на нарах оставалось несколько умерших («давших дуба») заключенных. Их скрюченные, застывшие тела в примерзших к изголовью шапках стаскивали с нар, волоком тащили за зону лагеря и где-нибудь подальше от людских глаз прикапывали до весны в снег. Кайлить, «выгрызать» могилы в вечной мерзлоте не было сил. Мертвые сраму не имут, подождут, не обидятся, им не к спеху!..

На выходе из поселка, проходя мимо механического цеха, где под навесом стояли железные бочки с техническим солидолом для смазки тракторов и прочей техники, наиболее слабые, потерявшие над собой контроль заключенные набрасывались на солидол и, судорожно давясь, запихивали его в рот, стараясь скорее проглотить, пока конвой или бригадир не отгонит их. Цинга отняла у людей и последнюю волю, валила с ног. Человеком овладевала апатия, безразличие ко всему, покорность судьбе… Приближающаяся смерть уже не пугала, а скорее была желанной. В эту зиму она стала привычным, не вызывающим никаких сострадательных эмоций явлением. Из семисот с лишним человек, населявших лагерь, перезимовала только половина.

По весне из-под стаявшего снега торчали конечности человеческих тел, как бы с мольбой взывая к живым о захоронении по-христиански, в землю. С теплом это и делалось. Заключенные хоронили из милосердия, начальство — по обязанности, из соображений санитарии».

Он ещё много писал, этот человек, уцелевший в сталинском аду. Про то, как время от времени лагерное начальство, недовольное работой измождённых людей, выводило из строя каждого десятого и этих несчастных немедленно расстреливали на глазах у всех — чтобы остальные усерднее трудились! Почитайте воспоминания Жженова, посмотрите сохранившиеся видео, где он рассказывает о своей жизни… Эти потрясающие свидетельства за пять минут похоронят иллюзии о прекрасном Советском Союзе.

Да, я другой такой страны не знаю, права была женщина, прошедшая сквозь колымский ад…

* * *

В 1917 году у России было два варианта развития событий. Первый — продолжать тяжёлую Мировую войну, в которую вот-вот должны были вступить Соединённые Штаты Америки, после чего победу России, Франции и Англии можно было считать делом решённым и скорым. Действовавшая против турок русская Кавказская армия серьёзно продвинулась вглубь Османской империи, разгромила противника в ряде сражений и захватила важнейшие и крупнейшие города этого региона — Эрзерум, Трапезунд, Ван и Эрзинджан. Потери турок были огромны, поскольку они были хороши лишь в организации геноцида армян, в пытках и убийствах, а воевать против русской армии у них плохо получалось, теснимые на всех фронтах союзниками турки были обречены на поражение. На Чёрном море русский флот добился полного господства и вполне мог начать решающую операцию с целью захвата Стамбула. Собственно, до решительного поражения противника было рукой подать, Брусиловский прорыв показал, на что была способна русская армия: была прорвана оборона, создававшаяся более 9 месяцев, потери противника составили 1 325 000 человек, Австро-Венгрии 975 000 (из них более четырёхсот тысяч пленных) и Германии 350 000 убитых, раненых, пленных. Юго-Западный фронт захватил 580 пушек, 448 минометов, 1795 пулеметов. Русские армии продвинулись вперёд на полторы сотни километров, стратегическая инициатива перешла к Антанте. После победы, которая была уже не за горами, Россия неизбежно стала бы сильнейшей и богатейшей державой в мире, получила контроль над Константинополем и проливами Босфор и Дарданеллы. И был второй вариант, именно тот, по которому империя, собственно, и пошла — так называемая революция и постепенное сползание в состояние перманентного хаоса, затем большевистский переворот, предательство своих союзников и заключение позорного сепаратного мира с Германией и Австро-Венгрией⁹, кровопролитная Гражданская война, бегство миллионов самых образованных людей за границу, жесточайшие репрессии против собственного народа. После окончательного установления Советской власти террор не прекратился, а после небольшого перерыва на НЭП и внутрипартийную борьбу, напротив, многократно усилился. Пресловутые индустриализация и коллективизация повлекли за собой новые миллионы жертв. Потом наступил период Большого террора 1937—38 годов, который, собственно, не закончился, а лишь масштаб его сократился, а затем вновь возрос в 1941 году с началом войны. Шли непрерывные войны, война с гитлеровской Германией унесла уже десятки миллионов жизней, послевоенный голод снова убил миллионы, и до самой смерти Сталина (либо его убийства?) маховик репрессий, расстрелов и войн не останавливался ни на мгновение. Да, была построена коммунистическая империя, которая обладала громадной армией, ядерным оружием, вскоре начала запускать ракеты в космос и при этом… лишь смерть тирана спасла от голодной смерти новые миллионы жертв, страна жила с постоянным дефицитом всего и населением, которое мечтало лишь поскорее вырваться из тисков этого монстра. Как только центральная власть ослабла и начались необходимые реформы, народы СССР немедленно воспользовались ситуацией и размежевались, не говоря уже про «освобождённые» страны Восточной Европы, которые до сих пор с ужасом вспоминают коммунистический период.

* * *

Вопрос — «как такое могло произойти?» — совершенно некорректен, поскольку по-другому произойти не могло. Исключением из правил является именно мирное и разумное развитие событий, поскольку, очевидно, в самой человеческой природе заложен какой-то разрушительный дефект. Например, все поражаются тому, что Германия после прихода к власти нацистов смогла стала кровавой тиранией. Возмущенные голоса горестно всхлипывают — ах, ведь это родина Баха и Канта! По моему глубокому убеждению, именно рождение таких гениев, как Фридрих Шиллер, Людвиг ван Бетховен или Альбрехт Дюрер является исключением из правил. А общим правилом является появление страшной серой массы, во главе которой из века в век становятся новые и новые чудовища в человеческом облике, фанатики, садисты и маньяки, которые живут ради погибели, разрушения и войн. Вся история человечества по сути являет собой огромную мясорубку бесконечных войн и насилия. Самые глубоко почитаемые фигуры в мировой истории — это генералы, адмиралы и полководцы, одержавшие победы, а цена их побед обычно никого не интересует. Наполеон Бонапарт залил кровью всю Европу, но вместо его осуждения все вокруг лишь сокрушаются о том, как жестокие англичане посмели сгноить в изгнании этого великого человека, достаточно вспомнить лишь одного Михаила Лермонтова (который написал «Наполеон (дума)»). Вместо того, чтобы сделать соответствующие выводы и объявить все войны вне закона, повернуть с гибельного пути в сторону прогресса и процветания, люди во всём мире празднуют свои славные победы над врагом и готовятся к новым сражениям, накопленное оружие может в любой момент положить конец цивилизации и вообще всему сущему на Земле. Надо бы объявить такие дни днями памяти погибших и не допустить повторения кровавого безумия, но это не более, чем мечты, человечество словно поражено всеобщим маразмом и запрограммировано на самоуничтожение посредством войн и насилия.

В России до революции 1917 года сложилась уникальная ситуация. Верховная власть была сосредоточена в руках императора Николая Второго и его жены. Они амбициозно называли себя хозяевами земли русской, а на поверку, с моей точки зрения, представляли собой страшный симбиоз невероятного масштаба глупости, неспособности вести государственные дела и религиозного фанатизма. Управлять громадной империей им было явно не по силам и не по уму, но они этого не осознавали. Словно ослепшие они до самого конца пребывали в глубокой уверенности, что народ их страшно любит и не желает для себя никакой иной судьбы, кроме как радостно служить Отечеству под крылом двуглавого орла династии Романовых. Прямым следствием такого безумия и неумелого управления страной была революция 1905—1907 годов, которая началась после позорно проигранной русско-японской войны и пошатнула устои трона, явившись тревожным звонком, после которого вполне могло начаться падение Дома Романовых и новое Смутное время. После кровавого подавления той революции августейшей семье пришлось пойти на некоторые уступки и слегка поделиться своей властью с Думой (русским парламентом, созданным после революции 1905—07 гг.), но реальных шагов по спасению империи и даже собственной жизни они так и не сделали. Вместо этого весь мир с омерзением и смехом наблюдал за приключениями полуграмотного мужика по имени Григорий Новых, который вошёл в историю под кличкой, которую ему дали односельчане — Распутин, которого император Николай Второй и его супруга Александра Фёдоровна считали чуть ли не святым, посланным спасти их самих, династию и, соответственно, Россию (они называли его «наш друг». Личный секретарь Распутина Симанович¹⁰ (он, кстати, был убит нацистами в Аушвице в 1944 году за своё еврейское происхождение) оставил нам портрет этого человека, который имел неслыханное влияние на императора и императрицу:

«Борода же его всегда была в беспорядке. За столом он вёл себя малокультурно. Ножом и вилкой пользовался в редких случаях, предпочитая брать кушанья с тарелок своими костлявыми и сухими пальцами. Большие куски он разрывал как зверь. Только немногие могли смотреть при этом на него без отвращения. Его рот был очень велик, но вместо зубов в нём виднелись какие-то чёрные корешки. Во время еды остатки пищи застревали в его бороде… Он носил русскую рубашку, опоясанную шёлковым шнурком, широкие шаровары, высокие сапоги и на плечах поддёвку…»

Григорий Новых (Распутин)

«Святой человек» назначал и снимал министров, к его квартире в Петербурге выстраивалась огромная очередь из просителей, которые совершенно открыто давали взятки, а «наш друг» также открыто их брал, а затем публично устраивал пьянки и оргии, которые заканчивались грандиозными скандалами. Пресса в России и за границей смаковала эту ситуацию и регулярно подливала масла в огонь, публикуя карикатуры на царствующий дом и саркастические статьи. Такая публичная дискредитация монархии и высшей власти имела свои последствия: даже родственники августейшей семьи глубоко презирали и ненавидели их. Оплота трона — дворянство и офицерский корпус — мечтали лишь о том, чтобы сместить коронованных религиозных фанатиков, позорящих государство общением с таким субъектом, как Распутин, и установить конституционную монархию либо даже республику, подобно Франции. Главнокомандующий русских войск великий князь Николай Николаевич во всеуслышание обещал при появлении Распутина на фронте его повесить. В конце ноября 1916 года, выступая на заседании Государственной думы, лидер черносотенцев Владимир Митрофанович Пуришкевич¹¹ заявил:

«Надо, чтобы впредь недостаточно было рекомендации Распутина для назначения гнуснейших лиц на самые высокие посты. Распутин в настоящее время опаснее, чем некогда был Лжедмитрий!»

Великий князь Дмитрий Павлович, князь Юсупов и Пуришкевич организовали и успешно осуществили убийство Распутина. Но для монархической оппозиции это удачное покушение на всесильного фаворита ничего не решило, было слишком поздно, империя уже рушилась и вскоре пала, широко раскрыв двери высшей власти для радикалов, напрочь лишённых моральных устоев.

Про все остальные слои общества и говорить не приходится, революционеры смело шли на смерть, забирая с собой в могилу генералов, министров, даже великих князей. Вдобавок добавлю, что Российская империя действительно являлась тюрьмой народов. Из-за притеснений и унизительных ограничений, кроме этнических русских также огромное число поляков и евреев обратилось к революционной деятельности. Другие народы не отставали, в рядах революционеров были представители практически всех народов Российской империи. Могло ли быть иначе при императоре, который с гордостью носил на своём мундире почетный знак черносотенцев из пресловутого «Союза Русского Народа» (СРН) и называл всех нерусских граждан своего государства «инородцами»? Его отец, император Александр Третий, был откровенным антисемитом и всегда это особо подчёркивал. Тем не менее он был прагматиком, и когда в Варшаве произошел очередной еврейский погром, он сказал генерал-губернатору Гурко¹²: «Сердце моё радуется, когда бьют евреев, но дозволить это ни в коем случае не следует». Николай Второй в этом отношении остался верен заветам обер-прокурора Синода Победоносцева¹³, идея которого была проста и безжалостна:

«одна треть евреев эмигрирует, одна треть переменит веру и одна треть погибнет».

Последний русский царь был непреклонным антисемитом, жестоким юдофобом и не собирался мешать черносотенцам в их преступлениях, поскольку полностью разделял их взгляды, более того, являлся главой движения. Выдающийся политик тех лет Сергей Витте¹⁴ в воспоминаниях так описал движение черносотенцев:

«Эта партия зиждется не на разуме и благородстве, а на страстях. Большинство её вождей — политические проходимцы, люди грязные по мыслям и чувствам, все свои усилия направляют на разжигание самых низких страстей дикой, тёмной толпы».

Бессмысленная мясорубка Первой Мировой войны лишь ускорила процесс развала черносотенной империи, ведомой в пропасть царственным мракобесом. Да и сами черносотенцы вскоре отправились на свалку истории, как только новая власть запретила существование их партий и объединений. Вся страна мечтала об упразднении монархии, но лишь повторила в ускоренном режиме Великую Французскую революцию, когда после мыслителей и великих реформаторов, таких как Оноре Габриель Рикети (граф де Мирабо) и Мари Жозеф Поль Ив Рош Жильбер дю Мотье (маркиз де Ла Файет), пришли откровенные отморозки — якобинцы во главе с кровавым деспотом Робеспьером. Во Франции тогда всё закончилось диктатурой Наполеона, который залил кровью не только Францию, но и вообще всю Европу. Ленин был военным преступником меньшего масштаба в сравнении с корсиканским чудовищем, но и у него были определённые успехи. С самой первой минуты своей политической деятельности он лишь врал, но после Февральской революции 1917 года эта ложь приобрела чудовищный размах. Ленин сделал всё возможное ради того, чтобы получить власть в стране. Не секрет, что одним из основных факторов, сделавшим возможной революцию, было нежелание распропагандированных социалистами и пребывающих в состоянии анархии солдат продолжать войну. Так вот, Временное правительство под руководством А.Ф.Керенского за несколько месяцев до октябрьского переворота из нейтральной Швеции получило предложение от министра иностранных дел императора Карла I о том, что Австро-Венгрия готова заключить мир с Россией и союзниками без согласия Германии, другими словами, о готовности к сепаратному миру. Естественно, это держалось в строжайшей тайне. 28 октября в Париж должна была отправиться русская делегация во главе с генерал-лейтенантом Николаем Николаевичем Головиным на конференцию союзников, назначенную на 3 ноября, с полномочиями заключить сепаратный мир. Керенский утверждал, что об этом предложении стало известно Ленину и именно это подстегнуло его к принятию решительных действий по захвату власти в стране. Керенский утверждал¹⁵, что Ленин впал в настоящее неистовство и форсировал захват власти, поскольку понимал, что заключение мира похоронит все шансы большевиков. Поэтому он повёл себя, как авантюрист, которому были неведомы элементарные моральные нормы, как проходимец и германский шпион, узурпировал власть в стране, переговоры о мире не состоялись, совсем напротив, война продолжилась с новым ожесточением, исторический шанс на всеобщий справедливый мир был упущен, погибли новые миллионы солдат. Но об этом чуть позже.

Вскоре после смерти авантюриста и узурпатора Ленина у штурвала государственного управления после победы во внутрипартийной борьбе встал человек, который установил такую диктатуру и пролил столько крови, что представляется совершенно невозможным найти аналог в мировой истории, поскольку никакой Наполеон ему и в подмётки не годится по масштабам тирании.

* * *

Любой большевистский вождь мог принести несчастной стране лишь разорение, репрессии в большей или меньшей степени, а в перспективе абсолютный крах. Троцкий, Каменев, Дзержинский, Антонов-Овсеенко или Бухарин — особой роли это не играло, поскольку совершенные ими преступления говорят сами за себя, если бы они заняли кресло Сталина, террор не прекратился бы, так как именно в нём заключалась сущность режима. Однако никто из них не смог бы превратить жизнь народов в огромной многонациональной стране в постоянный ледяной ужас, который опутал всех, словно щупальцами гигантского спрута. Впрочем, нам этого уже не узнать, поскольку все они либо слишком рано скончались, либо проиграли в политической внутрипартийной борьбе и были уничтожены Сталиным, ошельмованные как враги народа. А он выжил, вышел триумфатором и сумел установить диктатуру, больше напоминающую кромешный ад. Лучше всех это понял писатель В. Пелевин, который так написал в книге «Чапаев и Пустота»:

«Ты прикинь, как тогда было. Все знают, что по ночам в Кремле окошко горит, а за ним — Он. И он тебя любит как родного, а ты его и боишься до усеру, и тоже как бы любить должен всем сердцем. Как в религии. Я про Сталина почему вспомнил — стал думать, как так можно — бояться до усеру и одновременно любить всем сердцем».

Грубо, но абсолютно верно. Stockholm Syndrome (Стокгольмский синдром) охватил всю страну и вышел далеко за её пределы. Приговорённый к расстрелу Николай Бухарин¹⁶ написал из камеры смертников более сорока писем своему мучителю и убийце Сталину. Это почти что откровения гомосексуалиста, который питает повышенный интерес к объекту своей порочной страсти:

«Ночь 15 апреля 37 года. Коба¹⁷! Хочу тебе написать, ибо я теперь ощущаю тебя как какого-то близкого. Все мои мечты последнего времени шли только к тому, чтобы прилепиться к руководству, к тебе в частности. Чтобы можно было работать в полную силу, целиком подчиняясь твоему совету, указаниям, требованиям. Я понял, как дух Ильича почиет на тебе. Мне было необыкновенно, когда удавалось быть с тобой. Я стал питать к тебе такое же чувство, как к Ильичу, — чувство родственной близости, громадной любви, доверия безграничного, как к человеку, которому можно сказать всё, всё написать, на всё пожаловаться. Книгу я задумал написать. Хотел её тебе посвятить, чтобы все знали, что я целиком признаю себя твоим».

У штурвала государственного управления

До того, как его арестовали, судили и приговорили к смерти, Бухарин написал «Поэму о Сталине (в семи песнях!)» и послал её Сталину лично 16 ноября 1936-го года. Имеет смысл почитать завершающие строки этого «великого» произведения:

«Уже готовили злодеи пули,

Чтоб в сердце революции стрелять

И черною предательской работой

Подрыть устои мира нового. Но тщетно!

Трубит труба времен. И на пороге

Годов решающих, среди друзей без счета,

Средь миллионных толп, средь армий, средь героев,

Стоит наш Сталин, наш любимый полководец,

Готовый взмыть на крыльях к солнцу битв,

Трубит труба времен. И громкий клич несется:

«Веди нас в новый бой, коль недруг нападет!»

И мудро смотрит вдаль, пытливым взором глядя

На полчища врагов, Великий Сталин».

На фотографии Сталин рядом с Рыковым, Зиновьевым и Бухариным,

всех их он вскоре пошлёт на смерть

Не давая оценку художественной ценности этого произведения, надо признать, что оно полностью подтверждает утверждение Пелевина о том, что так называемые соратники и советские граждане смертельно боялись, но при этом нечеловечески любили своего вождя. Подумаем, мог ли человек, будучи в здравом уме написать подобные строки? А ведь Бухарин мнил себя революционером и борцом, после октябрьского переворота он стал главным редактором газеты «Правда»¹⁸ и ведущим партийным идеологом! При этом оставался абсолютно беспринципным человеком: сначала яростно выступал против Троцкого, потом против Зиновьева и Каменева. В 1929 году он изменил своему кумиру, даже публично назвал Сталина «мелким восточным деспотом», «беспринципным интриганом, который всё подчиняет сохранению своей власти», постоянно глупо и неумело пытался организовать оппозицию против него вместе с другими вождями-неудачниками, которые умели лишь предавать друг друга. С высоких трибун Бухарин публично славил Сталина, называл «фельдмаршалом пролетариата» и вождём революции. А за кулисами…

Из воспоминаний «Незабываемое» жены Бухарина Анны Михайловны Лариной¹⁹:

«…в комнату вбежал чрезвычайно взволнованный Рыков. Он сообщил, что от Сталина ему стало известно, будто Бухарин вел переговоры с Каменевым о заключении блока против Сталина, предварительно согласовав эти переговоры с ним, Рыковым, а также с Томским. Рыков заявил Сталину, что такого быть не могло и что это явная провокация. Тогда Сталин рассказал подробности беседы Н.И. с Каменевым: резкие выпады против Сталина и характеристику, данную Молотову.

Н.И. побледнел, руки и губы его дрожали.

— Значит, Каменев донес, подлец и предатель! — воскликнул потрясенный Бухарин. — Другим путем это не могло бы стать известно, встреча была случайной, под открытым небом, в Кремле, когда мы возвращались с пленума вместе с Сокольниковым, подслушивание разговора исключено.

Бухарин подтвердил свой разговор с Каменевым и во многом признал его содержание. Рыков был до такой степени разгневан, что спокойно говорить не мог. Он кричал, заикаясь больше, чем обычно.

— Б-баба ты, а не политик! П-перед кем ты разоткровенничался? Нашел перед кем душу изливать! Мало они тебя терзали?! М-мальчик-бухарчик!

Рыков высказал предположение, что донос первоначально мог исходить и от Сокольникова, и даже через него могла быть устроена эта «случайная» встреча, что Н.И. тогда категорически отвергал. Рыков же в сложившейся ситуации не доверял ни Каменеву, ни Сокольникову в равной степени.

— Я посмотрю, — сказал он, — как ты будешь выглядеть в Политбюро, как скажешь Молотову, что он тупица и «каменная задница»»²⁰.

Когда же эти интриги вышли наружу, то Бухарин принялся привычно топить своих несостоявшихся сообщников, пытаясь снова втереться в доверие к своему «другу» Кобе.

Так что же, кроме презрения, мог испытывать Сталин к этому трусливому и лживому перевертышу?

При этом нужно помнить, что Бухарин после революции стал одним из главных идеологов «красного террора» и в своих «трудах» (например, в брошюре «Программа коммунистов») теоретически обосновал необходимость массовых репрессий, организацию «красного террора» и т. д. Но и после окончания Гражданской войны он не мог остановиться и писал «Пролетарское принуждение, начиная от расстрелов и до трудовой повинности, является методом выработки коммунистического человечества»²¹. Вспоминал ли он в камере смертников о своих замечательных идеях?

А разве только один Бухарин был таким? Практически все осуждённые на Московских процессах в годы Большого террора в своё время занимали высокие должности и проливали океаны крови «буржуев», а в своём последнем слове славили Сталина и объяснялись в любви к нему, безостановочно, даже непосредственно перед расстрелом. Это поразительно, но кроме Генриха Ягоды²² никто них перед смертью так и не вспомнил о Боге, а он неожиданно для всех, произнёс напоследок:

«Должен быть Бог. Он наказывает меня за мои грехи».

Бухарин, Сталин, Каменев

Что же говорить об остальных? Вот типичное описание атмосферы истерии тех лет. Из книги «О Конституции СССР» 1937 года: «Появление тов. Сталина встречается продолжительной, бурной овацией всего зала. Весь зал встает. Со всех сторон несутся крики: «Ура тов. Сталину!», «Да здравствует тов. Сталин!», «Да здравствует великий Сталин!», «Великому гению тов. Сталину, ура!», «Виват», «Рот фронт!», «Тов. Сталину слава!»

II

Как получилось, что человек, рождённый в прекрасной Георгии, в райском климате среди славных и добрых людей, превратился в хитрого, лицемерного и беспощадного тирана?

Несомненно, мрачный неграмотный отец-алкоголик приложил к этому руку, избивая ребёнка. А затем он и вовсе отправил его с глаз подальше в семинарию, из которой молодой человек вышел окончательно озлобленным. Вместо веры в Бога он потерял веру в людей.

Его дочь Светлана Аллилуева была убеждена, что наихудшее влияние на его становление личности оказала именно учёба у духовной семинарии. Она пишет в мемуарах «Двадцать писем к другу»:

«Я убеждена в том, что духовная семинария, где он провел в общей сложности более десяти лет, оказала большое влияние на формирование его характера и на всю его дальнейшую жизнь. Она развила и усилила его врожденные свойства. Религиозного чувства у него никогда не было. У молодого человека, который ни минуты не верил в духовное, не верил в Бога, бесконечные молитвы и навязанная дисциплина могли привести только к противоположному результату… Семинарский опыт внушил ему, что люди нетерпимы и грубы, что духовные пастыри обманывают свою паству, для того чтобы крепче держать ее в руках, что они занимаются интригами, лгут и что у них очень много других пороков, но очень мало достоинств…»

Да и сам он Сталин подтверждал это в интервью Э. Людвигу²³:

«Меня сделало марксистом мое социальное положение… прежде всего, жесткая нетерпимость и иезуитская дисциплина, так беспощадно давившая на меня в семинарии»²⁴.

Не получивший никакого образования, никакой профессии, Иосиф Джугашвили вступил в ряды революционеров. Вероятно, его вполне устраивала перспектива превратиться «из грязи в князи». После этого вся его жизнь до революции протекала по ссылкам и тюрьмам, а средой общения революционеры социал-демократы, после раскола партии — большевики.

Первая жена Сталина Екатерина (Като) Семёновна Сванидзе быстро умерла, успев родить мужу сына Якова. Смерть наступила в результате тяжёлой болезни, денег на лечение у Джугашвили не было, хотя под его руководством была проведена вошедшая в учебники по криминалистике знаменитая тифлисская экспроприация — нападение 13 июня 1907 года в Тифлисе на карету казначейства при перевозке денег из почты в отделение Государственного банка. Более того, он являлся основным поставщиком средств для партии большевиков…

Сталин и его первая жена

Некоторые исследователи говорят о том, что Сталин любил свою жену. Об этом я судить не могу, зато хорошо знаю судьбу его сына, а также участь родственников покойной жены. «Сына воспитывали многочисленные грузинские родственники. Яков Джугашвили родился 19 марта 1907 года. Его мать — Екатерина Сванидзе — первая жена Сталина — умерла от брюшного тифа спустя восемь месяцев. До 14 лет его воспитывала тетка, Александра Монаселидзе, а в 1921 году Яков переехал в Москву к отцу»²⁵.

Гораздо более «романтичной» была вторая любовь будущего вождя народов, вторую свою жену, дочь одного из старых большевиков, семнадцатилетнюю Надежду он изнасиловал прямо в своём штабном поезде, не обращая никакого внимания на её крики и слёзы.

Чтобы отец девушки не возмущался и не поднимал скандала, Сталин, которому тогда исполнилось сорок лет, женился на ней. Через пять месяцев у них родился сын Василий.

Это поведение демонстрировало всё презрение, которое Сталин испытывал к закону и моральным устоям жизни, поскольку сам он жил по правилам преступного мира, иначе говоря — без всяких условностей, словно дикий зверь!

Сталин и его вторая жена

Брат первой жены по имени Александр Сванидзе также был большевиком (партийный псевдоним «Алёша»). Он и его жена Мария считались близкими друзьями Сталина. Сталин даже назначил его на должность наркома по финансам в Грузинской ССР, позже — зампреда Госбанка по внешним торговым операциям. Мария была оперной певицей. В декабре 1937 года Александра арестовали, следствие по его делу длилось до 1940 года. Брата покойной жены Сталина обвинили в пособничестве испанским троцкистам и шпионаж в пользу Германии. Его приговорили к расстрелу, но приговор был приведён в исполнение не сразу, а лишь летом 1941 года. Также была арестована его жена (очевидно плохо пела, не те песни!) и сестра Маро. Их обеих расстреляли 3 марта 1942 года по постановлению Особого совещания НКВД, хотя совершенно очевидно, что без санкции самого Сталина никто не осмелился бы даже посмотреть в их сторону, так что это он распорядился их уничтожить.

Кроме пения Мария занималась ещё и тем, что вела дневник. Недолго, с 1934 по 1937 год. В дневнике она высказывает недовольство тем, что по всей стране развелось так много вредителей и диверсантов. Например, помехи в радиовещании она объясняла именно вредительством! В записи от июня 1935 года она записала свои впечатления от первой поездки в метро, которое построили в Москве. Среди прочего она пишет:

«И. (Иосиф Сталин — М.Б) все время ласково улыбался, глаза у него были добрые, добрые и ласковые. Думаю, что его при всей его трезвости все-таки трогала любовь и внимание народа к своему вождю».

И далее развивает тему:

«Он как-то сказал об овациях, устраиваемых ему — народу нужен царь, т. е. человек, которому они могут поклоняться и во имя которого жить и работать».

5 марта 1937 года она записала с праведным большевистским гневом о проклятых троцкистах и врагах народа:

«…крупное событие — был процесс троцкистов — душа пылает гневом и ненавистью, их казнь не удовлетворяет меня. Хотелось бы их пытать, колесовать, сжигать за все мерзости, содеянные ими. Торговцы родиной, присосавшийся к партии сброд».

В августе 1937 года она продолжает изливать желчь на страницы дневника:

«Хочется просто выразить свое возмущение и недоумение. Как мы могли всё проглядеть, как могло случиться, что вражеский элемент расцвел таким пышным цветом, — в чем причина и содержание этого разговора? Я часто, идя по улице и всматриваясь в типы и лица, думала: куда делись, как замаскировались те миллионы людей, которые по своему социальному положению, воспитанию и психике не могли принять сов (етского — М.Б.) строя, не могли идти в ногу с рабочими и бедняцким крестьянством, в ногу к социализму и коммунизму? И вот эти хамелеоны на 20-м году революции обнаружились во всем своем лживом облачении. Ни элементарной честности, ни патриотизма, ни чисто животной хотя бы привязанности к своему государству в них не нашлось. Вредить, продаваться, шипеть, ненавидеть, предавать, только бы не процветание самого справедливого строя». Затем следует вообще умопомрачительная фраза: «Столько чуждого и недоброжелательного элемента в момент революции присосалось к партии — как клещи, всосались и пили соки, все они взгромоздились на командные высоты, сначала маскировались, прикидывались правоверными, а потом, снюхавшись и объединившись, обнаглели и, к счастью, выявились, правда, с большим опозданием, так как успели уже сорганизоваться и причинить немало вреда стране».

Спустя несколько месяцев неожиданно выяснилось, что вся её семья состоит из врагов народа и, что самое удивительное, сама она также являла собой облигатный симбиоз хамелеона и клеща. Наверное, она очень возмущалась тому, что «товарищи» её посчитали врагом народа, но если абстрагироваться от того смысла, который вкладывали в это большевики и опричники из НКВД, а рассмотреть ситуацию объективно, то надо честно признать, что и она сама, и вся её семья действительно были злейшими врагами народа, которые навязали стране неслыханную в мировой истории кровавую тиранию и верно служили деспоту. Мне лично их трагический финал кажется весьма жестоким, но справедливым воздаянием за большевистскую деятельность.

Справа — Мария Сванидзе

Ужасна была и судьба сына Сталина Якова. Он впервые увидел отца лишь в 1921 году, когда его, до этого говорившего только по-грузински, привезли в Москву. Сталин называл его волчонком и никогда не воспитывал. Тем не менее Яков оказался способным молодым человеком и хорошо учился, только вот Сталин любил его примерно также, как и всех остальных Сванидзе. В результате этой большой отцовской любви Яков попытался покончить с собой выстрелом в сердце, но пуля прошла навылет и после долгого лечения он выздоровел. От выстрела в сердце сына в сердце Сталина отнюдь не закралась жалость, он издевательски насмехался над сыном, а потом написал (9 апреля 1928) года своей второй жене, которая по-настоящему хорошо относилась к юноше:

«Передай Яше от меня, что он поступил как хулиган и шантажист, с которым у меня нет и не может быть больше ничего общего. Пусть живёт где хочет и с кем хочет».

Немецкая листовка осени 1941 года и фотография Якова Джугашвили

Ещё раз процитирую дневник Марии Сванидзе, в котором она описывает сталинскую семейку:

«28-го были „тетушки“ в Кремле на рождении Светочки (11 лет). Впервые был Яша с женою. И. (т. е. Яков Сталин — М.Б) не пришел, по-моему, умышленно. Он отодвигает это удовольствие познакомиться с новой невесткой. И впрямь радости мало. Она хорошенькая, старше Яши — он у нее — пятый муж, не считая иных прочих, разведенная особа, не умная, мало культурная, поймала Яшу, конечно, умышленно все подстроив. В общем, лучше, если б этого не было. Жаль и нашему не блестящему кругу еще один член общества. Жаль И. Подумать, полуумная (так написано в оригинале — М.Б.) О. Е.²⁶, идиот Федор, слабоумный Павел и Нюра, недалекий Стах, ленивый Вася (второй сын Сталина — М.Б.), слабохарактерный Яша. Нормальные люди Aл., Женя, я и все искупающая для И, Светочка. Да, еще хорош дедушка, с причудами, но хороший старик — и это близкие более или менее люди для И. И к чему еще Юлия — какая-то авантюристка, как было б хорошо если б Яша женился на скромной, милой девочке из своей революционной семьи, мы б ее любили и баловали — а эта принесла сплетни, злость и пересуды». Ничего, добрый Иосиф скоро довёл сына до попытки самоубийства. «Яша стрелялся у нас в кухне, рядом со своей маленькой комнаткой, ночью. Пуля прошла навылет, но он долго болел. Отец стал относиться к нему за это ещё хуже», — записала Светлана.

Между тем Яков сумел получить два высших образования! В начале войны Яков, старший лейтенант Красной Армии, попал в плен. На сотрудничество с гитлеровцами он вопреки лживым заявлениям нацистской пропаганды не пошёл, был отправлен в концлагерь на территории Германии «Заксенхаузен», где вёл себя достойно и гордо, был убит охранником выстрелом в упор при попытке к бегству. Как вы могли догадаться, довелось хлебнуть горя сполна и его вдове Юлии. Полтора года она провела в тюрьме: сначала в Москве, потом в Энгельсе. Её выпустили на свободу лишь в 1943 году, после поступления достоверных сведений по агентурным каналам о том, что Яков погиб как герой. После освобождения из тюрьмы долго тяжело болела и умерла в 1968 году.

Второй его сын — Василий — тоже сполна хлебнул отцовской любви, начиная с младенчества. Из мемуаров жены Бухарина:

«В присутствии Н.И (т. е. Бухарина — М.Б) курящий трубку Сталин пускал дым в лицо маленькому сыну Васе и смеялся, когда ребенок плакал, задыхался и кашлял от табачного дыма. Однажды над детской кроваткой Васи Н. И. увидел плакат: „Если ты окажешься трусом, я тебя уничтожу!“»²⁷.

Сейчас про его жизнь даже сняли целый сериал, в котором он представлен хоть и противоречивым человеком, но ярким и храбрым. К сожалению, всё было не так. Он не был похож на Якова, когда вырос, то стал пьяницей, развратником и абсолютно безвольным человеком. Историк Александр Колесник в книге «Хроника жизни семьи Сталина» опубликовал письмо свидетеля, В. Я. Липеца из Москвы:

«Может, будет интересным, что я слышал от брата своей жены, бывшего военного, Борисова Ивана Ивановича. Он в составе летчиков-курсантов в начале войны был на аэродроме (в Саратове или Куйбышеве), Комиссар объяснял, что необходима дисциплина, курение воспрещено. В это время садится самолет. Вылезает летчик и не спеша на крыле закуривает. Комиссар подбежал и начал быстро „разнос“. Но летчик (это был Василий Сталин) кожаными перчатками отхлестал комиссара по щекам при всех».

Интересно, что было бы с каким-нибудь великим князем, если бы он позволил себе отхлестать перчатками по лицу офицера, к тому же рангом выше себя? А избалованный и распущенный сын вождя себе позволял и не такие проступки, ему всё прощалось. Он без всякой скромности пользовался своим именем, все вокруг его страшно боялись и униженно заискивали перед ним, так что он благополучно сделал карьеру, незаслуженно получив звание генерала уже в двадцать четыре года.

«Всевозможные подхалимы и особенно девочки льнули к нему, как мухи к меду»²⁸.

Во время войны его наградили 2 орденами Красного Знамени, орденами Александра Невского и Суворова 2-й степени. После войны наступил пик его карьеры, в 1947 году его назначили заместителем командующего, а с июля 1948 года — командующим ВВС Московского военного округа. Это изменение в статусе привела лишь к тому, что вместо исполнения своих должностных обязанностей он стал пить ещё больше, а также регулярно жаловаться на деятелей авиации, что привело к аресту многих из них. С должности его сняли после того, как 1 мая 1952 года он, вопреки запрету командования (из-за плохой погоды), разрешил пролет авиации через Красную площадь во время праздничного парада, так как было пасмурно и ветрено. Самолёты пролетели вразброс, при этом чуть ли не задевая крыши. При на посадке разбилось несколько самолетов. Впрочем, он оставался генерал-лейтенантом, депутатом Верховного Совета СССР и председателем Федерации конного спорта СССР, при этом будучи алкоголиком и меняя женщин, как перчатки.

После смерти всемогущего отца Василий недолго оставался на свободе. 28 апреля 1953 года его арестовали и судили. Военной коллегией Верховного суда СССР 2 сентября 1955 года он был приговорен к восьми годам лишения свободы за хищение и присвоение государственного имущества, а также «враждебные выпады и антисоветские клеветнические измышления в отношении руководителей КПСС и Советского государства». Он просто не понял, что теперь рот нужно держать на замке, вместо этого он продолжал вести себя, как наследный принц. Наказание отбывал сначала в Лефортовской, а затем во Владимирской тюрьме. В 1960 году Н. С. Хрущев дал указание досрочно выпустить его на свободу, восстановить в партии и вернуть звание генерал-лейтенанта. Но тюремное заключение не прибавило ему ума, он принялся за старое и вскоре совершил автомобильную аварию с представителем иностранного посольства и вновь был отправлен в Лефортовскую тюрьму. В апреле 1961 года состоялся суд, который приговорил его к пятилетней ссылке. Ссылку отбывал в городе Казани, где ему предоставили квартиру, не работал, а жил за счет льгот генерала в отставке. Умер 19 марта 1962 года, не дожив даже до сорока двух лет. Причиной, вероятно, послужил алкоголь.

Дочь Светлана стала кандидатом филологических наук и оставила великолепные мемуары. При первой же возможности эмигрировала из СССР, умерла в США.

III

Помните, что записала Сванидзе?

«Он как-то сказал об овациях, устраиваемых ему — народу нужен царь, т. е. человек, которому они могут поклоняться и во имя которого жить и работать».

Это она метко отметила. Я не знаю, читал ли Сталин книгу «История нравов. Галантный век» немецкого писателя Эдуарда Фукса²⁹, но, на мой взгляд, после своего воцарения на вершине власти, стал действовать не как республиканец, а как самый одиозный абсолютистский монарх. Многие колеблются в определении того, какой именно строй установился при Сталине. Чаще всего говорят о тоталитаризме. Но на мой взгляд его правление — это типичный пример монархии. Единственное, что не осуществил Сталин, так это свою коронацию по примеру Наполеона. Но Наполеон создал свою империю на принципах противоположных абсолютной монархии, поскольку мнил себя реинкарнацией древнеримских цезарей. Сталин же, прикрываясь фиговым листочком «самой прогрессивной» Конституции в мире и атрибутами республиканского правления на деле создал самую совершенную в мире абсолютную монархию. Судите сами. Вот цитаты из книги «История нравов. Галантный век» Фукса³⁰, в которой он пишет про сущность королевской власти:

«Так как в лице абсолютного монарха на землю спустился сам Бог, то личность его священна. Отсюда неприступность и величие, свойственные каждому его шагу, окружающие его атмосферой, непроницаемой для простых смертных.

…государь далее постоянно окружен плеядой придворных. Одинок только ничтожный и бессильный. Знаку всемогущего повинуется вся Вселенная. Придворные — вестники его могущества…

Абсолютный государь становится в своих глазах, а также в глазах всего мира высшим земным существом…

Такой типичный абсолютный государь, как Вюртембергский герцог Карл Евгений, имел своим девизом слова: «Государь — образ и подобие Божье. Он имеет право делать добро и зло, как ему заблагорассудится». Из такого воззрения само собой возникает Убеждение, что единственный и высший закон для страны — его благо, его удовольствие: suprema lex regis voluntas («воля короля есть высший закон»)…

В этом ключ к разгадке и логическое оправдание всех поступков самодержавного государя. Божество может распорядиться всем. Оно вольно над жизнью и свободой подданных, в особенности же над их собственностью. Все принадлежит по праву королю. Все государство — его личное владение.

…возводится в догмат, который в продолжение столетий принимается на веру и если критикуется, то только украдкой и тайком, фраза «Car tel est notre plaisir» («Потому, что нам так хочется») все оправдывала или же опровергала.

Наука и искусство обязаны прославлять лишь короля, и они в самом деле поют только ему — всемогущему — хвалу. История становится описанием героизма и подвигов его и его предков… Монарх полон мудрости и добродетели. Никогда раньше мир не видал подобного соединения в одном человеке благородства, величия и возвышенности…

У народа одно только «право» — безропотно подчиняться. Непосредственным последствием подобного тезиса стало убеждение, что нет большего преступления, как сомнение в законности этого режима или стремление к его изменению, бунт против него… Не меньшим преступлением является и критика поведения носителя власти. Критика — кощунство. Для такого преступника тюрьма слишком мягкое наказание.

И не только критика существующего строя есть преступление. Когда речь идет о массах, то преступлением надо считать уже самостоятельное мышление.

К числу важных для характеристики общей картины эпохи порождений абсолютизма принадлежит возникновение верноподданнической психики…

Когда абсолютизму удалось сломить гражданскую свободу и низвести народ до уровня стада баранов, то нравственный закон эпохи перекинулся в свою собственную противоположность, так как интересы абсолютизма требовали наличия совсем иных «добродетелей». Отныне нравственным долгом каждого становилось «верноподданническое» подчинение власти абсолютного государя, а постоянное соблюдение этого принципа — высшей и похвальнейшей добродетелью гражданина. Ведь держать стадо баранов в повиновении можно только тогда, когда отдельная личность отказывается от собственной воли и беспрекословно подчиняется приказаниям вожака. Так как духовное влияние на массы, их психическое порабощение всегда тем глубже, чем ярче обнаруживается господствующая власть в области политической, то абсолютизм этой цели достиг в совершенстве, ибо, как известно, никакая другая исторически сложившаяся власть не могла так категорически распоряжаться народом, как именно абсолютизм.

Наиболее характерная черта верноподданнической психики — принимаемая как нечто естественное и само собой понятное — несамостоятельность отдельного лица: каждый слушается без колебания и без раздумья. Люди не верят больше в себя, так как у них нет больше идеалов, созданных ими же самими: у них есть только идеалы, навязанные им насильно. Поведение их поэтому лишено всякого истинного величия, как лишена его и общая картина культуры такой эпохи. Люди уже не устанавливают новых вех, новых целей для человечества, они, напротив, услужливо помогают, когда абсолютный монарх произвольно переставляет пограничные столбы своих прав, возводит выше валы своего могущества и грубой рукой срубает древо свободы, вокруг которого народы плясали в дни юности в радостном сознании своей силы.

«Подданный» из принципа трус, из покорности глуп и из мести подл. В этом все проявления его жизнеспособности, в этой сервильности (Сервильность — раболепство, прислужничество, рабская угодливость), тогда ставшей массовым явлением. Одно неотделимо от другого. Там, где существуют «подданные», неизбежна сервильность. Сервильность не что иное, как официальная форма подчинения господину в полной уверенности в законности такого подчинения. Подданный говорит своему господину: «Топчи меня, обесчесть меня, унижай меня — для меня все почет и наслаждение; я буду целовать ногу, которая ступала по мне, я сам укажу путь к моему позору, который для тебя — удовольствие».

Для населения был установлен самый строгий табель о рангах. Что было запрещено делать по отношению к монарху придворным, не могла себе позволить служанка по отношению к госпоже, мещанка по отношению к даме и т. д.

Само собой понятно, что при таком резком делении на классы выскочки особенно ярко подчеркивали свое классовое превосходство, подобно тому как мелкие деспоты настойчивее других требовали, чтобы в них видели образ и подобие Божье. Это так понятно, потому что претензии этих выскочек считаться в рядах людей высшего порядка в большинстве случаев покоились лишь на милости монарха или могущественного министра.

У простого народа это верноподданническое чувство выражается еще, кроме того, в безграничном, никогда не прекращающемся благоговении перед носителем абсолютной власти и в не менее безграничном доверии. Простой народ относится к абсолютизму, как к религии.

Также совершенно очевидно, что «чернь» была отделена от монарха не только гранями незримыми, но и строгими предписаниями, неприступными стенами, изгородями и заборами. Вход в огромные парки и сады, окружавшие резиденции государя, был строжайше запрещен, для их посещения требовалось особое разрешение, и нарушение этого правила каралось обыкновенно драконовыми наказаниями. Когда монарх совершал прогулку по городу, то нередко целые улицы и бульвары оцеплялись, и только издали народ обретал высокое счастье лицезреть священную особу монарха. Так было в Веймаре при жизни Гете. А тот, кто удостаивался его взгляда или милостивого обращения, постигал величайшее счастье, которое только может выпасть на долю смертного, и на всю жизнь он чувствовал себя вознесенным высоко над своими согражданами. На нем покоилось око самого божества, его коснулся луч божьей милости. А тот, кто почувствовал постоянный интерес государя, до известной степени сам приобщался к его божественности».

Думаю, лучше всех природу нового режима понял писатель М. Булгаков. Для него было очевидно, что Сталин лишь использует в своих целях внешние атрибуты коммунистического режима: идею всеобщего равенства, марксистскую идеологию, интернационализм, марксистско-ленинскую философию и т. д. А на деле он является абсолютным монархом, новым Людовиком XIV. Булгаков не был глупцом и хорошо понимал, что его до сих пор не уничтожили лишь благодаря незримому покровительству Сталина, которому понравились его книги. Более того, Сталин снизошёл до того, что сам позвонил писателю и после этого жизнь Булгакова улучшилась, ему позволили работать. Вот тогда он и написал, очевидно, с дальним прицелом, пьесу «Кабала святош». В пьесе речь идёт о судьбе знаменитого французского комедиографа Жан-Батиста Мольера. Церковники запретили к исполнению его пьесу «Тартюф», и он ищет справедливости и покровительства у короля Людовика ХIV. Образ короля описан льстиво, это скромный гений, стоящий высоко над миром и невероятно мудрый, более того, лишь он один и способен понять по-настоящему беднягу Мольера. Зато настоящими злодеями и фальшивыми лизоблюдами, скрывающие свои злые намерения под маской благочестия, рисуются в пьесе святоши и слуги короля-солнце. Сюжет содержал очевидный двойной смысл: гениальный Сталин и плетущие против него заговоры «соратники», придворные интриганы.

Неизвестно, прочитал ли Сталин эту пьесу. Вероятно, прочитал, поскольку хотя её после семи представлений спектакль запретили, тем не менее Булгаков благополучно избежал трагической участи других жертв Большого террора. Всех прочих, даже стоявших у самого трона красного монарха, расстреляли, как бешеных собак или стёрли в лагерную пыль. А Булгакова, который в пьесе показал свою полную лояльность и восхищение мудрым королём, был оставлен в живых и оставшиеся ему годы провёл на свободе. Правда, судьба оказалась гораздо более жестокой по отношению к великому писателю, чем вождь народов: он умер молодым, находясь на самом пике своего творчества.

Булгаков

Правда, Булгаков не понял, что Сталин одновременно с элементами абсолютного монарха сочетал в себе также элементы криминального авторитета. Он умело изображал из себя государственного деятеля, на самом деле являясь «capo di tutti capi»³¹. Даже более того, глава мафии был вне закона, его могли арестовать и осудить за преступления, а Сталин поставил законы страны на службу своей мафии и лично себе. Его преклонение перед гением царя Ивана Грозного зиждилось не на пустом месте, поскольку Сталин парадоксальным образом сумел построить столь масштабное царство страха и террора, которому позавидовал бы даже сам полубезумный государь московский. Но Иван Грозный родился монархом, а Иосиф Джугашвили дорвался до высшей власти в результате невероятной борьбы и в его стране новая опричнина ни на минуту не ослабляла своей железной хватки, выжигая калёным железом не только заговоры, но даже и малейшую возможность даже просто поговорить на кухне. Доносы и стукачество цвели пышным цветом. Родственники отрекались друг от друга, дети доносили на родителей и требовали их расстрела, как врагов народа. Это был даже не апокалипсис, а дно ада.

* * *

Лично я глубоко убеждён в том, что И. Сталин являлся абсолютным, я бы сказал, эталонным преступником, который по масштабам своих злодеяний намного превзошёл даже своего «коллегу по цеху» тиранов А. Гитлера. Поэтому при оценке любых событий, связанных с его демонической личностью следует принимать за аксиому установку: ВСЕ его мысли, слова и деяния были лицемерны и преступны.

Примечания

3

Сэр Уильям Нил Connor (26 апреля 1909 — 6 апреля 1967) — английский журналист «The Daily Mirror», который писал под псевдонимом «Кассандра».

4

Писатель К. Симонов в воспоминаниях написал: «В наибольшей степени Сталин был склонен программировать именно кино. И как вид искусства, более государственный, чем другие, то есть требовавший с самого начала работы государственного разрешения на неё и государственных затрат, и потому ещё, что он в своих представлениях об искусстве относился к режиссерам не как к самостоятельным художникам, а как к толкователям, осуществителям (так у Симонова — М.Б.) написанного»

5

«Падение Берлина» — советский двухсерийный художественный фильм, снятый 1949 году Михаилом Чиаурели по сценарию Петра Павленко на киностудии «Мосфильм». После разоблачения культа личности Сталина на долгие годы исчез с советских экранов.

6

«Кубанские казвки» — советская музыкальная комедия, снятая на киностудии «Мосфильм» в 1949 году режиссёром Иваном Пырьевым по сценарию Николая Погодина.

7

Иван Степанович Исаков — советский военачальник, Адмирал Флота Советского Союза).

8

«Цирк» — советский музыкальный художественный фильм режиссёра Григория Александрова, поставленный в 1936 году на киностудии «Мосфильм» по сценарию, основанному на пьесе Ильи Ильфа, Евгения Петрова и Валентина Катаева «Под куполом цирка».

9

Цена этого предательства была ужасна. Уинстон Черчилль писал: «В октябре 1917 года на восточном фронте оставалось еще 80 тевтонских дивизий. Зато уже в ноябре генерал Людендорф приказал генералу Гофману, начальнику штаба немецких войск на Восточном фронте, перебросить миллион солдат и офицеров на Запад, 50 дивизий и 5 тысяч орудий были сняты с русского фронта. Нас ждали ужасающие битвы 1918 года, повлекшие смерть или увечья почти двух миллионов британских, французских и германских солдат».

10

Арон Симхович Симанович — российский купец Первой гильдии, мемуарист, получивший широкую известность как личный секретарь Григория Распутина.

11

Владимир Митрофанович Пуришкевич — русский политический деятель правых консервативных взглядов, монархист, черносотенец, один из убийц Распутина.

12

Иосиф Владимирович Ромейко-Гу́рко — русский генерал-фельдмаршал, в те годы занимал пост генерал-губернатора и командующего войсками Варшавского военного округа.

13

Константин Петрович Победоносцев — русский правовед, государственный деятель консервативных взглядов, писатель, переводчик, историк церкви, профессор; действительный тайный советник. Главный идеолог контрреформ Александра III. В 1880—1905 годах занимал пост обер-прокурора Святейшего синода, член Государственного совета

14

Сергей Юльевич Витте — русский государственный деятель, министр путей сообщения (1892), министр финансов (1892—1903), председатель Комитета министров (1903—1906), председатель Совета министров (1905—1906).

15

В интервью New York — Canada Radio © 1964—1967.

16

Николай Иванович Бухарин — русский революционер, советский политический, государственный и партийный деятель. Член ЦК партии (1917—1934), кандидат в члены ЦК ВКП (б) (1934—1937). Кандидат в члены Политбюро ЦК РКП (б) (1919—1924), член Политбюро ЦК ВКП (б) (1924—1929). Кандидат в члены Оргбюро ЦК РКП (б) (1923—1924). Лидер так называемой правой оппозиции в ВКП (б). Академик АН СССР (1929). Расстрелян в 1938 году.

17

Коба — партийный псевдоним Иосифа Сталина в бытность его подпольной революционной деятельности.

18

«Правда» — советская и российская газета, до 1991 года — основное ежедневное печатное средство массовой информации КПСС и наиболее влиятельное печатное издание, фактически — главная газета в СССР.

19

Анна Михайловна Ларина (1914—1996) — вдова Николая Ивановича Бухарина, автор известных воспоминаний «Незабываемое». Была арестована в сентябре 1937 года, осуждена и провела двадцать лет в ГУЛАГе.

20

Ларина А. М. Незабываемое. — М.: Изд-во АПН, 1989., стр.90—91.

21

Бухарин Н. И. «Борьба за кадры». 1926 г.

22

Генрих Григорьевич Ягода — российский революционер, советский государственный и политический деятель, один из главных руководителей советских органов госбезопасности (ВЧК, ГПУ, ОГПУ, НКВД), нарком внутренних дел СССР (1934—1936), первый в истории «генеральный комиссар государственной безопасности».

23

Эмиль Людвиг — немецкий писатель еврейского происхождения, известный биограф.

24

Сталин И. В. Сочинения: В 13 т. М., 1946—1952. Т. 13. С. 113

25

Краскова В. С. Кремлевские дети. Минск: Литература, 1998. С. 110.

26

Имеются в виду О. Е. Аллилуева и С. Аллилуев (дедушка) — теща и тесть И. Сталина, Ф. С. Аллилуев и П. С. Аллилуев.

27

Ларина А. М. Незабываемое. — М.: Изд-во АПН, 1989, стр. 304.

28

Полянский В. 10 лет с Василием Сталиным. Тверь, 1995. С. 20.

29

Эдуард Фукс (1870—1940) — немецкий ученый, писатель и политический деятель. Ученый, журналист, культуролог, крупный коллекционер живописи. После прихода к власти нацистов книги Фукса уничтожались по причине приверженности автора марксистским идеям. В СССР сочинения Фукса не выходили по идеологическим и моральным причинам.

30

Фукс Эдуард. Ф94 Иллюстрированная история нравов: Галантный век: Пер. с нем. — М.: Республика, 1994. — 479 с.

31

«Босс боссов» (итал. capo di tutti capi) — фраза, используемая сицилийской и американской мафией для обозначения босса самой влиятельной мафиозной семьи.