Письмо к моей дочери

Майя Анджелу

Майя Анджелу – одна из главных американских писательниц и поэтесс XX века. Ее книга «Письмо к моей дочери» (Letter to My Daughter) выходит за рамки жанров и представляет собой обращение к миллионам женщин, которых она считает своими дочерьми. Полная мудрых завораживающих очерков, эта книга рассказывает о пути, который привел Анджелу на пьедестал американской литературы: об усвоенных жизненных уроках и силе духа; о воспитании бабушкой на юге США; о пережитом насилии; о религии; об опыте секса без любви, парадоксальным образом оставившего ей величайший дар – сына.

4. Роды

Мой брат Бейли велел мне не говорить маме про беременность. Пугнул — мама заберет меня из школы. А мне до выпуска было всего ничего. Бейли считал: я должна обязательно получить аттестат о среднем образовании еще до того, как мама вернется в Сан-Франциско из Ноума на Аляске, где у них с мужем был свой ночной клуб.

Аттестат я получила в День победы над Японией — он же был днем рождения моего отчима. Он в то утро похлопал меня по плечу и сказал: «Ты растешь и скоро превратишься в замечательную молодую женщину». Я про себя подумала: еще бы, я ведь на девятом месяце беременности.

После торжественного ужина в честь его дня рождения, моего окончания школы и победы нашей страны я оставила у него на подушке записку: «Дорогой папа, мне очень жаль, что я опозорила семью, но я вынуждена тебе сказать, что беременна». В ту ночь я не спала.

Около трех утра я услышала, как папа ушел к себе в комнату. Поскольку сразу после этого никто не постучал в мою дверь, я стала гадать, увидел ли он записку, прочитал ли. Сон в ту ночь так и не пришел.

В половине девятого утра под дверью у меня раздался его голос.

Папа сказал:

— Малыш, спускайся, давай вместе выпьем кофе. Кстати, записку твою я нашел.

Его удаляющиеся шаги звучали почти так же громко, как стук моего сердца. Внизу, за столом, он начал так:

— Я позвоню твоей матери. Срок-то большой?

Я ответила:

— Еще недельки три будет.

Он улыбнулся:

— Наверняка твоя мама вернется сегодня же.

Слова «нервы» и «испуг» не слишком подходят для того, чтобы описать мое состояние.

Еще до темноты в дом вошла моя мамочка-красавица. Поцеловала меня, оглядела.

— Да какие тут три недельки…

— Восемь месяцев и неделя! — тут же доложила я.

Потом мама спросила:

— И что за парень?

Я ответила. Она спросила:

— Любишь его?

Я ответила:

— Нет.

— А он тебя любит?

Я ответила:

— Нет. Но он единственный, с кем у меня было, причем только один раз.

Мама приняла решение:

— Нет никакого смысла губить сразу три жизни; пусть у нас в семье будет замечательный малыш.

Она была медсестрой по образованию, и, когда у меня начались схватки, она меня побрила, присыпала тальком и отвезла в больницу. Врача на месте не оказалось. Мама представилась медсестрам, сказала, что она тоже медсестра и поможет с родоразрешением.

Она забралась вместе со мной на родильный стол, велела согнуть ноги. Зафиксировала мне колено плечом и принялась рассказывать скабрезные анекдоты. Когда делалось совсем больно, она выпаливала самую ударную строчку, я смеялась, а она говорила:

— Крепись.

Когда показалась головка, мамочка спрыгнула со стола и крикнула:

— Выходит! И волосики у него черные!

Я удивилась: а она чего ожидала?

Когда малыш родился, мама его подхватила. Вымыла вместе с другими медсестрами, завернула в одеяльце и принесла мне.

— Ну, малышка моя, вот и твой красавец малыш.

Папа сказал, что домой она вернулась такая измотанная, будто сама родила пятерню.

Она страшно гордилась своим внуком и мной тоже. Я никогда ни на миг не пожалела, что родила ребенка, который пришел в любящую семью с бесстрашной, обожающей его, изумительной бабушкой во главе. В итоге я и сама стала собой гордиться.