Память. Часть 2

Людмила Евгеньевна Кулагина, 2021

Личная драма людей, попавших под пресс истории. Любовь, разлука, ожидание. Возможно ли счастье, когда человек не может решать, как жить, когда его судьбой руководят обстоятельства? Двадцатые годы в России глазами нескольких, абсолютно разных юношей и девушек. Разных по национальности, социальному статусу, характеру. Насыщенная событиями, приключениями и переживаниями жизнь. Переплетение коллизий личной судьбы и истории страны.

13. Переезд.

— Добрый день, Порфирий Порфирьевич. В общежитии сообщили, что мне выделили комнату в коммунальной квартире. Я вам очень благодарен. — сдержанно сказал Андрей, входя в кабинет к руководителю партийной организации.

— Добрый день. Партийная организация, конечно, может помочь товарищам из жилищного комитета правильно распределить жильё, но в данном случае, это произошло без моего участия. — ответил Смирнов.

— Но не могли же мне просто так, без какого-либо вмешательства дать комнату? — поплотнее прикрыв дверь, тихо спросил Андрей.

— Да, ты прав, это странно. При нынешнем дефиците жилья получить комнату практически невозможно. Загадочное обстоятельство. Нужно выяснить.

Порфирий Порфирьевич взял телефонную трубку после того, как телефонистка связала его с нужным абонентом, сказал:

— Добрый день, Чингиз Эльмирович. Хотел бы полюбопытствовать, почему выделили жильё новому преподавателю, товарищу Житомирскому, когда у нас очередь из старых работников?

— Был приказ из городского комитета выделить жильё этому товарищу за заслуги перед партией.

— А чей, конкретно, это был приказ? — уточнил Порфирий.

— Товарищ Якушев распорядился.

— Спасибо, товарищ, за справку. Понял. До свидания.

Порфирий пристально посмотрел на Андрея.

— Как ты можешь это объяснить? Почему за тебя хлопочет товарищ Якушев?

— Предполагаю, что таким образом, он собирается облегчить себе слежку за мной. — объяснил Андрей, понимая, что подозрительность начальника на данный момент вполне обоснована. Порфирий Порфирьевич Смирнов подозревает, что Андрей каким-то образом связан с Габитом Данисовичем, коль тот заботится о его жилье. Знакомство Семёна с семьёй Якушева усугубляло ситуацию.

— И всё? Других объяснений у тебя нет?

— Нет, товарищ Смирнов.

— Я проверю. — начал угрожать Порфирий.

— Не сомневаюсь. — с улыбкой ответил Андрей.

Они настолько легко переходили от дружеских отношений к отношениям начальника и подчинённого, что со стороны могло показаться, что грани никакой нет. Но эти два шпиона разницу чувствовали и фиксировали смену ролей тончайшими нюансами в интонациях и мимике. Сейчас дружеские отношения и партнёрское доверие сохранить удалось, чему Андрей был очень рад.

— Если всё так, как ты говоришь, то дела наши сильно усложнятся. Некоторые важные расследования придётся вести иначе. — В кабинете они не могли обсуждать всё откровенно, опасались прослушки, поэтому говорили намёками. — Лучше бы тебе уехать на некоторое время. Попробую организовать командировку. А мы тем временем подстроимся к новым обстоятельствам. А пока можешь переезжать и наслаждаться семейной жизнью в новой комнате! — Порфирий ехидно засмеялся.

Андрей улыбнулся в ответ, обнажив верхние зубы так, что улыбка оказалась похожа на хищный оскал. Больная для Житомирского тема была затронута. И он не собирался скрывать своё отношение к ней.

— Кого я могу привлечь к переезду? — решил посоветоваться Житомирский.

— Привлеки Семёна. Другим в твоих вещах копаться не стоит. — рекомендовал Смирнов, потом вдруг рассмеялся. — Облегчим работу некоторым следопытам. — намекнул на слежку, установленную и за Семёнам, и за Андреем товарищем Якушевым. — Берегитесь, мальчики. С огнём играете!

— Ничего нового! — Андрей, по-военному прищёлкнув каблуками, вышел, сбросив на пороге кабинета военную выправку, как старую шкуру, мягко заскользил по коридору.

Переезд был назначен на воскресенье. Семён подошёл к общежитию Андрея и на крыльце столкнулся с женщиной, которая несла на руках ребёнка. Пока он держал для неё дверь, вдруг почувствовал что-то до боли знакомое в её фигуре. Лица он не видел, оно было обращено к малышу.

— Джу! — выдохнул Семён.

Она испуганно повернулась к парню. Да, это была она. В национальной татарской одежде. Длинная рубаха с широкими рукавами, камзол без застёжек, доходящий до голени, голову прикрывал калфак. Волосы заплетены в две косы.

— Добрый день, Семён. — раздался голос Андрея. — Знакомься, это моя жена Гульнур.

— Приятно познакомиться. — заикаясь проговорил Семён.

— Семён, пришла подвода. Поможешь перенести вещи? — попросил Житомирский.

— Для этого я и пришёл. — Шлинчак помог Джу с ребёнком сесть в подводу. Затем, они с Андреем принесли несколько узлов с вещами и детскую кроватку.

— Семён, проводи, пожалуйста, Гульнур до новой квартиры, мне нужно отлучиться ненадолго.

— Без проблем. С удовольствием! — ответил парень, запрыгивая в повозку и устраиваясь рядом с девушкой.

— Ты мог бы подержать малыша? — попросила Гульнур.

— Как её зовут? — спросил Семён, беря на руки спящего ребёнка.

— Это мальчик. Его зовут Надир.

— И давно вы с Андреем женаты? — спросил Шлинчак, разглядывая ребёнка.

— Четыре года. — насмешливо улыбаясь ответила девушка.

— Четыре года? Как это возможно? — поразился Семён. Он точно знал, что четыре года назад они даже не были знакомы.

Гульнур укоризненно посмотрела на него, и он перестал задавать вопросы. «Конечно же, это фиктивный брак. Ребёнок тот, которого Хельмут забрал их детского дома. И вся биография у них сейчас вымышленная. А может и не фиктивный. Им же приходится жить в одной комнате и воспитывать ребёнка. Интересная история.» — думал Семён, надеясь, что, когда они окажутся наедине, ситуация как-то прояснится.

Гульнур поправила калфак и забрала ребёнка обратно. Беседуя о пустяках, они добрались до места. Возница остановил повозку. Семён сгрузил все вещи у крыльца. Опять взял мальчика, чтобы Гульнур, могла выбраться из телеги. Семён обратил внимание на закрытый экипаж, который остановился у соседнего дома, но из него никто не вышел. Семён продолжал наблюдать за ним, внутрь никто не сел. Пока Семён и Гульнур ждали Андрея, они прогуливались по улице до этого экипажа и обратно, движение в нём по-прежнему не было замечено. Наконец, появился Житомирский, и они начали переносить вещи в квартиру. Семён рассказал Андрею о странном обстоятельстве.

— Какие важные мы с тобой птицы, — пошутил Житомирский. — за нами шпионят теперь из экипажа. Пешком ходить не хотят.

— Вам помочь, товарищи? — спросил парень, только что подошедший к подъезду. — Вы, наверное, мои новые соседи?

— Мы будем жить в третьей квартире. — сказал Андрей.

— Значит, точно соседи, — обрадовался юноша, протянул Семёну руку и представился. — Олжас.

— Семён. — ответил Шлинчак. — Только это не я переезжаю. Я вещи помогаю переносить.

— Ты с ребёнком стоял, я и подумал, что ты — новый жилец. Нам сказали, что семья с малышом приедет.

Олжас взял узел и понёс в квартиру. Уже там познакомился с Андреем и Гульнур. Вскоре он принёс чайник и печенье, по-хозяйски расположился за столом в комнате Андрея и предложил вместе выпить чай.

Комнатка оказалась маленькой, но молодая семья была счастлива. Здесь были настоящие стены и даже дверь. И теперь, наконец-то, им, хотя бы, ночью не придётся изображать влюблённую пару. Гульнур рассказала Шлинчаку, пока они гуляли, что это Порфирий предложил такую легенду. Одинокий мужчина с маленьким ребёнком выглядит странно. Поэтому решили «создать» семью. Но глядя, как девушка возится с «сыном», Семён заметил, что ей вовсе не приходится играть нежность и любовь к ребёнку. У них с мальчиком была взаимная привязанность. Малыш не отходил от неё ни на минуту. И она боялась выпустить его из поля зрения. Надир был слабеньким бледным ребёнком. Он плохо ходил и не разговаривал. Трудно было понять, сколько ему лет.

Семён выглянул в окно и заметил, что экипаж всё ещё стоит у соседнего дома. Он решил оторваться от преследователей и выпрыгнул из окна подъезда во двор, затем, пройдя дворами, вышел на другую улицу. Довольный проделкой, пошёл домой, размышляя о странных судьбах людей, с которыми сталкивает его жизнь. Это хорошо, что они вынуждены жить под вымышленными именами с придуманными биографиями. Если бы они рассказали правду, им вряд ли бы кто-то поверил.