Юность Розы

Луиза Мэй Олкотт, 1875

Продолжение романа «Роза и семь братьев». Роза Кэмпбелл вместе с дядей Алеком и верной подругой Фиби возвращается после длительного путешествия по Европе. Из маленькой девочки, которая с радостью поддерживала игры и проказы кузенов, она превратилась в прелестную девушку, которой только предстоит сделать первые шаги во взрослой жизни. Роза – завидная невеста, она богата, красива и умна, поэтому становится желанной гостьей на балах и званых ужинах. Кто из ее поклонников имеет корыстные цели, а кто действительно влюблен? Какие опасности может таить светская жизнь? Как справиться с первыми любовными переживаниями? Любящая семья поможет Розе справиться со всеми взлетами и падениями.

Глава пятая

Прекрасный принц

Роза погрузилась в раздумья, выронив старую перчатку, когда в коридоре зазвучали шаги и послышался мелодичный голос:

«Узрел он вдруг прелестный лик.

Прекрасна и стройна,

На парня дева в этот миг

Глядела из окна».

Услышав знакомый мотив, Роза присоединилась к пению:

«Взбежал он вверх — и у окна,

В стекло заколотил,

И уж впустить его она

Спешила, что есть сил».

В дверь постучали.

— Доброе утро, Розамунда, письма доставлены, верный слуга ждет дальнейших указаний! — объявил Чарли, входя, как обычно, красивый, веселый и доброжелательный.

— Указаний не будет, благодарю! Вольно, Принц! Если только отправить ответы… — Роза принялась распечатывать записки.

— О, ужас! Что я вижу? — вдруг воскликнул Чарли, театрально содрогнувшись и указывая на перчатку: как и многие начинающие актеры, он любил превращать повседневные встречи и разговоры в небольшие представления.

— Это дядина.

— Ну ладно! Я уж подумал, тут был соперник! — Чарли поднял перчатку, шутки ради нацепил ее на голову стоящей на каминной полке маленькой Психее^[13], напевая третий куплет:

«И тотчас Дженни обнял он,

В свой горский килт одет…

Тот смел, кто истинно влюблен,

Преград для страсти нет»^[14].

Роза принялась читать письма, однако мысли ее возвращались к разговору с дядей, а также к новому гостю с его песенкой.

Все три месяца после возвращения Роза видела Чарли чаще других кузенов. Он единственный располагал свободным временем, чтобы «поиграть с Розой», как они говорили в детстве. Остальные вечно были заняты, даже маленький Джейми мужественно сражался с латынью, которая будто злой рок омрачала мальчишескую жизнь. У доктора Алека накопились дела за время отсутствия; Фиби музицировала; тетушка Изобилия неустанно хозяйничала. А Чарли то и дело забегал: занести письмо, передать привет, поделиться новостью или куда-нибудь пригласить, и это вошло в привычку. Чарли помогал Розе с рисунками, катался верхом, пел, а также, как само собой разумеющееся, сопровождал на балы и в гости вместе с тетушкой Кларой, которая, будучи охочей до выездов, взяла на себя обязанности дуэньи.

Поначалу Роза была довольна, однако вскоре начала желать, чтобы кузен нашел другое занятие и перестал ходить за ней по пятам, словно у него нет других дел. В семье уже привыкли к праздности Чарли, а мальчики до сих пор наивно считали, что Принц — украшение клана, достоин лучшего и обязательно прославит Кэмпбеллов. Каким образом прославит — никто точно не знал: Чарли, хоть и был талантлив во всем, не проявлял интереса или склонности ни к чему в отдельности. Старшие родственники уже покачивали головами, видя, что амбициозные планы и выдающиеся способности ни к чему не приводят.

Роза наблюдала все это, и ей хотелось сподвигнуть гениального кузена на некое благородное дело, чтобы окружающие не только любили, но и уважали его. Задача, впрочем, оказалась не из легких: Чарли ее добродушно выслушивал, с готовностью признавал недостатки, а затем придумывал аргумент или отговорку, и через пять минут Роза уже сомневалась в собственной правоте и оставляла спор.

Постепенно Розе стало казаться, будто Чарли считает себя вправе единолично распоряжаться ее мыслями и временем, остро реагируя на появление других претендентов. Это раздражало Розу, она опасалась, что Чарли неверно расценил ее дружеские намерения, а тетушка Клара и вовсе обернула ситуацию в свою пользу, объясняя частые встречи тем, что Роза «должна повлиять на дорогого мальчика», — как бы не так! «Дорогого мальчика» она обожала и никому не позволила бы воспитывать. Роза с досадой думала, что угодила в ловушку: хоть Чарли и был самым привлекательным из кузенов, она не хотела, чтобы он так просто ее присвоил, учитывая, что более достойный мужчина искал ее внимания менее бесцеремонно.

Эти мысли постоянно возвращались в ее голову, пока она читала письма, и оказали некоторое влияние на развитие последующего разговора.

— Столько приглашений, если буду на все отвечать, никогда не закончу с подарками! — пожаловалась она.

— Позволь, я помогу, побуду твоим секретарем, — предложил Чарли, который чувствовал себя в маленьком кабинете как дома и охотно брался за любое дело.

— Можешь ответить на записки, если хочешь. Нужно написать вежливый отказ почти на все, кроме двух или трех. Зачитывай имена, я скажу — каких именно.

— Слушаю и повинуюсь! Кто теперь посмеет назвать меня бездельником?

Чарли с радостью уселся за письменный стол, ибо часы, проведенные в кабинете Розы, были самыми приятными и счастливыми за день.

— «Порядок — первый закон небес!» Чудесный вид, однако я не вижу писчей бумаги! — сказал он, открывая крышку и с интересом оглядывая содержимое.

— В правом ящике! Сиреневая с монограммой для записок, обычная — для деловых писем. С ними я сама разберусь! — ответила Роза, размышляя, кому подарить кружевной платок. Анабелле или Эмме?

— Доверчивое создание! А если бы я открыл не тот ящик и наткнулся на сердечные тайны? — продолжил новоявленный секретарь, перерывая аккуратно сложенные стопки.

— У меня нет тайн, — скромно ответила Роза.

— Неужели? Ни одной трогательной записки, бережно хранимого миниатюрного портрета или засохшего букетика? Я вам не верю, кузина! — Чарли с сомнением покачал головой.

— Вам я бы точно ничего не показала, нахальный юноша! Есть несколько сувениров, но ничего особенно сентиментального и интересного.

— Хотел бы я взглянуть! Жаль, не смею просить… — хитрил Чарли, умоляюще поглядывая поверх полуоткрытой крышки.

— Смотри, если хочешь, но ты разочаруешься, Пол Прай!^[15] Левый нижний ящик с ключом!

— О, добрый ангел, моя благодарность безмерна! С каким же трепетом я ждал сего момента! — С этой цитатой из «Удольфских тайн»^[16] Чарли отпер и открыл ящик картинным жестом. — Посмотрим, что в шкатулке… Семь локонов: соломенно-желтый, рыжевато-каштановый, золотой, просто рыжий… Что-то знакомое! Похоже, я знаю, с чьих голов они срезаны!

— Да, вы дали мне по локону перед отъездом, и они путешествовали со мной по миру в этой шкатулке.

— Лучше бы путешествовали сами головы… Так, янтарный флакон в виде божка с золотым колечком на спине — какой чудный аромат! — продолжил осмотр Чарли.

— Давний подарок дяди, мои любимые духи.

— А это уже подозрительно — мужской перстень с цветком лотоса и письмо! Я с дрожью спрашиваю: кто, где и когда?

— Один джентльмен, на мой день рождения, в Калькутте.

— Неужто мой родитель?

— Хватит дурачиться, конечно, он! Дядя оказал мне самый радушный прием! Тебе бы поехать и навестить его, как добропорядочному сыну, вместо того чтобы попусту терять время здесь.

— Дядя Мак твердит то же самое, однако никакие нотации не загонят меня в упряжку, пока я не нагуляюсь на свободе, — упрямо буркнул Чарли.

— Если долго гулять, можно заблудиться… — серьезно начала Роза.

— О, за меня не волнуйся — судя по благодарной записке, ты обещала за мной приглядеть. Бедный мой родитель, хотел бы я его увидеть! Последний раз он навещал нас почти четыре года назад, должно быть, постарел с тех пор…

Чарли иногда называл дядю Стивена «родителем», потому что, в отличие от остальных мальчиков, которые знали и любили отцов, редко видел своего и прибегал к полунасмешливому обращению. Для Чарли отец был лишь некой фигурой, выдвигающей требования и отдающей приказы, которые часто выполнялись с неохотой или не выполнялись вовсе.

Роза давно знала, что дядя Стивен не любит бывать дома из-за пристрастия жены к светской жизни и предпочитает сбегать, объясняя затянувшееся отсутствие делами.

Глядя, как кузен с непривычной серьезностью, которая была ему к лицу, вертит в руке кольцо, Роза решила, что это подходящий момент для разговора, и с жаром произнесла:

— Он и правда стареет. Дорогой Чарли, подумай о долге, а не об удовольствии — я уверена, что ты не пожалеешь!

— Хочешь, чтобы я уехал? — быстро спросил кузен.

— Думаю, это было бы правильно.

— А я думаю, ты была бы еще очаровательней, если бы поменьше беспокоилась о том, что правильно, а что нет! Тебя дядя Алек этому научил, как и другим странным понятиям.

— И хорошо, что научил! — воскликнула Роза, затем добавила спокойней: — Знаешь, женщины всегда пытаются сделать дорогих им мужчин лучше.

— Верно! Удивительно, что мы еще не ангелы. Впрочем, ангелы наверняка понравились бы вам меньше, — лукаво улыбнулся Чарли.

— Возможно, но не уходи от ответа. Ты поедешь к отцу? — неосмотрительно настаивала Роза.

— Нет! — исчерпывающе ответил Чарли.

Повисла неловкая пауза, во время которой Роза усердно завязывала банты, а Чарли бесцельно ворошил содержимое стола.

— Смотри-ка! Мой подарок! — вдруг радостно воскликнул он, поднимая маленькое сердце из агата на выцветшей голубой ленте. — Позволь, я заберу каменное сердце, а тебе оставлю свое, настоящее? — спросил он то ли в шутку, то ли всерьез — его тронула старая безделушка и связанные с ней воспоминания.

— Нет! — резко ответила Роза, рассерженная дерзким вопросом.

В силу легкости характера Чарли обычно быстро справлялся с краткими приливами эмоций, успокаивался сам и успокаивал других.

— Ну вот, теперь мы квиты! Давай забудем ссору! — предложил он с подкупающим добродушием, невозмутимо пряча маленькое сердце в карман и собираясь закрыть ящик.

Вдруг его внимание привлекла толстая стопка писем с иностранными марками.

— Это еще что такое? — воскликнул он, извлекая из-под пачки фотографию.

— О, я и забыла… — потупилась Роза.

— Кто он? — Чарли хмуро рассматривал красивое лицо.

— Благородный Гилберт Мюррей, который сопровождал нас в поездке по Нилу, отгоняя крокодилов и прочую живность. Он прекрасный охотник, я же тебе писала! — весело объяснила Роза, слегка смущенная открытием Чарли. Знакомство с Гилбертом относилось к «опасным моментам», которые упоминал дядя.

— Судя по стопке писем, крокодилы его еще не съели? — ревниво спросил Чарли.

— Надеюсь, нет! Его сестра, наверное, упомянула бы об этом…

— Вот как! Значит, ты переписываешься с ней? Вообще сестер стоит опасаться! — Чарли с подозрением рассматривал пачку.

— От этой сестры сплошная польза, потому что она единственная подробно описала мне свадьбу брата.

— Что ж, если он женат, мне на него наплевать. Я-то думал, что нашел объяснение твоей неприступности! Если дело не в тайном возлюбленном, то я вновь в полном недоумении. — Чарли бросил фотографию в ящик, совершенно потеряв к ней интерес.

— Я непреступна потому, что разборчива и не нашла никого, кто был бы мне полностью по вкусу.

— Никого? — бросил нежный взгляд Чарли.

— Никого! — подтвердила Роза, вспыхнув, и призналась: — Многие меня восхищают, многие нравятся, но нет никого достаточно сильного духом и доброго. Полагаю, мои идеалы слегка старомодны.

— Зануды, вроде Гая Карлтона, графа Альтенбурга и Джона Галифакса^[17] — я знаю вкусы добропорядочных девиц, как ты, — усмехнулся Чарли, предпочитавший Боклерка и мистера Рочестера^[18].

— Значит, я не добропорядочная. Я не люблю зануд. Я ищу джентльмена в лучшем смысле этого слова и готова ждать, поскольку уже знаю одного.

— Черт возьми! Я с ним знаком? — в тревоге воскликнул Чарли.

— Немного, — ответила Роза с хитрым блеском в глазах.

— Если это не Пэм, то я сдаюсь. Он самый воспитанный из моих знакомых.

— О боже мой, нет! Гораздо лучше мистера Пэмбертона и много старше! — уважительно сказала Роза, и Чарли, еще больше встревожившись, продолжил гадать.

— Какой-нибудь преподобный отец? Набожные девушки обожают пастырей. Но пастыри, как правило, женаты!

— Нет!

— Сжалься — назови имя! — взмолился Чарли.

— Александр Кэмпбелл.

— Дядя? Ей-богу, это облегчение, хоть все равно ужасно нелепо! Значит, когда найдешь такого же святого помоложе, выйдешь за него замуж? — спросил Чарли — новость и позабавила, и обескуражила его.

— Если встречу человека хотя бы вполовину такого же честного, доброго и благородного, как дядя, с гордостью стану его женой, — решительно заявила Роза.

— Странные вкусы у женщин! — Подперев рукой подбородок, Чарли задумался о неразумности отдельно взятой представительницы, которая предпочитала старого скучного дядюшку молодому привлекательному кузену.

Роза тем временем заворачивала подарки, жалея о своей излишней суровости — отчитывать Чарли было нелегко, хоть тот порой сам напрашивался на отповеди, каялся в грехах и, пользуясь своей неотразимостью, легко получал прощение.

— Пора заканчивать с записками, — напомнила Роза, чтобы прервать тягостное молчание.

Чарли не заставил просить дважды и тут же настрочил несколько ответов в своей изящной манере. Дойдя до делового письма, он пробежал его глазами и озадаченно спросил:

— Что это? Расценки строительных работ и так далее… от некоего Баффема.

— Оставь, с этим я потом сама разберусь.

— Не оставлю, мне интересно! Если думаешь, что я ничего не смыслю в делах, ошибаешься!

— У меня есть два старых дома в городе, я делаю ремонт и готовлю их к сдаче.

— Квартиры для сдачи в аренду? Что ж, хорошая идея, должно быть, неплохой доход!

— Что ты, это не ради дохода! Брать деньги в моей ситуации — равносильно идти на сделку с совестью! — решительно заявила Роза.

— Почему же? Что плохого в том, что люди снимают квартиры, а владельцы получают взамен кругленькую сумму?

— Знаешь, я повидала много нужды и здесь, и за границей, мы там не только развлекались, уверяю тебя! Дядя посещал больницы и тюрьмы, и я иногда ездила с ним, но это было слишком грустно, и дядя предложил другие виды благотворительности, которыми я могла бы заняться по возвращении: школы для бедных, работные дома, приюты и тому подобные заведения. Ты не представляешь, как это было мне полезно и как я рада, что у меня есть средства, чтобы хоть немного сократить количество страданий в мире!

— Но, дорогая моя, нельзя транжирить состояние в попытке накормить, вылечить и одеть всех несчастных! Делись, конечно, все должны помогать бедным понемногу, я это горячо поддерживаю! Только ради всего святого, не уходи в благотворительность с головой, как некоторые! А то станешь безнадежно серьезной, практичной и одержимой, такие особы — одно наказанье! — предостерег Чарли.

— Я буду делать добро изо всех сил и брать пример именно с «безнадежно серьезных, практичных и одержимых» женщин! Если это тебе не по душе, можешь со мной не общаться! — ответила Роза, повторив обидные слова, потому что она была готова отстаивать свои убеждения до конца.

— Над тобой будут смеяться.

— Ничего, я привыкла.

— Будут осуждать и сторониться.

— Те, чье мнение для меня важно, не будут.

— Женщинам не пристало ездить по приютам!

— Очень даже пристало!

— Подхватишь какую-нибудь заразу и потеряешь красоту, что тогда? — спросил Чарли, надеясь запугать юную филантропку.

Однако Роза не испугалась, а ответила с внезапным блеском в глазах, вспомнив недавний разговор с дядей:

— Досадно, конечно… Но есть утешение — лишившись красоты и раздав деньги, я узнаю, кто любит меня по-настоящему!

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

13

Психея — в древнегреческой мифологии олицетворение души, дочь царя, превосходящая красотой богиню Венеру.

14

Песня на стихи Роберта Бернса в переводе Н. Сидемон-Эристави.

15

Персонаж пьесы Джона Пула (1786–1872) — любопытный, хитрый, сующий нос в чужие дела.

16

«Удольфские тайны» — произведение английской писательницы, одной из основательниц готического романа, Анны Радклиф (1764–1823).

17

Гай Карлтон (1724–1808) — британский военачальник. Граф Альтенбург — герой романа ирландской писательницы Марии Эджуорт (1767–1849). Джон Галифакс — герой романа английской писательницы Дины-Марии Мелок (1826–1887).

18

Боклерк (фр. Beauclerc — хорошо образованный) — прозвище Генриха I (1068–1135). Эдвард Рочестер — герой романа английской писательницы Шарлотты Бронте (1816–1855).