В твоем плену

Лия Роач, 2023

Он ненавидит меня, и это паршиво, ведь я – пленница в его доме. Я не оставляю попыток удрать, но он меня ловит, хоть и с трудом терпит. Я не знаю причин такой немилости и почему сама так странно на него реагирую. Я больше не хочу убегать. Я влюбилась?..Отдавшись новому чувству, забываю обо всем. Даже о том, что у меня есть муж… И он вряд ли благословит мою любовь со своим сыном…

Глава 6 Попытки

Проснувшись утром, достаточно поздним, ведь самоедством я занималась с той же страстью и упоением, что и отдавалась пасынку — стыд какой! — в своих фантазиях, первым делом шарю взглядом по помещению — никого. На этот раз я выдыхаю с неподдельным облегчением — утром мозги, действительно, работают в нормальном направлении, не врет русская пословица.

Умываюсь с трудом, все же, с забинтованной рукой делать это непросто, и некстати вспоминаю, что во сне руки были в полном порядке, но я не обратила на это внимания, иначе поняла бы, что все не по-настоящему. Следом на ум приходит и другой признак, явно указывающий на нереальность происходящего — то, что я ни разу не встретилась с Сойером глазами. Их у него как будто не было, а так бывает только в снах. В тех, что страшные…

Из комнаты выходить стремно, воспоминания свежи и ярки, и заставляют щеки гореть. Но и сосущий желудок громко заявляет о себе, поэтому я все же рискую выйти и по-тихому крадусь на кухню. Я уже знаю, что она расположена позади гостиной, в которой мы вчера"знакомились".

Кухня и столовая не отделены стеной от комнаты — единое пространство, как в большинстве американских домов. В качестве разделителя узкий высокий остров по типу барной стойки. В хрущовках Подмосковья такого дизайна не встретишь, но я быстро привыкла к открытой планировке.

Справившись со смущением, по-хозяйски заглядываю в холодильник, уверенная, что найду там, максимум, яйца и молоко, но с удивлением обнаруживаю, кроме ожидаемого, еще несколько больших контейнеров с охлажденными готовыми блюдами: жаркое, лазанья, паста и соус к ней в отдельном сосуде. Утром положено поглощать хлопья или омлет, но я не ела почти сутки, поэтому имею полное право позавтракать плотно. Задумавшись, чего же мне хочется, взглядом машинально скольжу по каменной столешнице, пока не натыкаюсь на мобильник.

Разом передумав питаться, захлопываю дверцу холодильника и быстро хватаю телефон, бормоча:

— Хайден! Я могу позвонить Хайдену.

Молюсь, чтобы экран оказался без блокировки, и мне везет. Характерный щелчок включения ласкает мой слух, и я закрываю глаза, чтобы вспомнить номер, по которому не звонила последние пять лет. Надеюсь, что на помощь мне придет непроизвольная двигательная память, поэтому, не глядя, тычу пальцами здоровой руки в цифры.

+1. 4. 3. 7. 2…

— Номер отца забит в контакты, — слышу спокойный голос, и едва не роняю гаджет. — Насколько я могу судить по набранным цифрам, — продолжает он небрежно и как-то вяло: — Ты не знаешь его наизусть… или не помнишь.

Открываю глаза и оборачиваюсь — Сойер с ленивым видом стоит прямо у меня за спиной, прислонившись плечом к вертикальному шкафу с посудой. От испуга — я не слышала, как он вошел — и от разом вспыхнувшего в голове калейдоскопа картинок из эротического кошмара, сердце заходится, и я не могу вымолвить ни слова. Просто смотрю на него, и, кажется, даже не моргаю.

— Чего ты застыла? Хочешь поговорить с мужем без свидетелей? Да, пожалуйста, я и не думал мешать. Просто подошел помочь тебе с номером.

— Я… я… — мямлю невнятно.

— Ты соскучилась по мужу. Я понял. Это совершенно естественно. Думаю, он тоже будет рад поговорить с тобой, — он подходит ближе, а я невольно шарахаюсь от него. — Ой, что это с тобой? Да тебя всю трясет… Сейчас телефон уронишь. Хочешь, я сам ему наберу?

Я не могу ни возразить, ни сопротивляться ему. Я просто парализована испугом и обманчивой ласковостью Сойера. И тем, как от его близости ощутимо заныло у меня между ног.

Забрав из моих рук телефон, он нажимает на единственный номер в списке контактов, а я перестаю дышать. Совершенно нелогично боюсь, что он настучит мужу на то, что за сны я вижу, хоть и никак не может этого знать. Только если мне это не приснилось…

— Отец… Да, все хорошо. Твоя жена жаждет поговорить с тобой… Ну что ты! Какая ирония? И в мыслях не было. На, — протягивает трубку мне.

Забираю ее дрожащими руками и произношу на выдохе:

— Привет.

Сойер выходит из кухни, быстро пересекает гостиную и — судя по звукам — бегом поднимается по лестнице.

Рассел спрашивает, как я устроилась, всё ли в порядке. Мне очень хочется сказать, что всё фигово, наябедничать на плохое отношение ко мне его сына и на недостойное содержание, но оставляю жалобы при себе. И толку от них все равно не будет, и просто не хочу лишний раз упоминать имя Сойера. А еще знаю, что если буду слишком ныть, муж запрет меня еще куда похуже. Тут хоть есть шанс сбежать. По крайней мере, я на это надеюсь.

Поэтому говорю, что все нормально, и прошу поскорее разобраться с делами. Он обещает не тянуть.

— С этим делом разбираются лучшие люди. Я надеюсь, очень скоро мы будем вместе, детка.

— Я тоже, — киваю и нажимаю на отбой.

Сразу начинаю набирать номер Хайдена, но Сойер вновь возникает в поле моего зрения — как он так бесшумно двигается?! — и ласково спрашивает:

— Уже поговорили? Быстро вы…

Я отпрыгиваю от него и интуитивно прячу телефон за спину.

— Мне нужно сделать еще один звонок, — заявляю с невесть откуда взявшейся смелостью.

— Забыла что-то передать? — он заламывает брови.

— Я хочу поговорить не с Расселом.

— А с кем же? — искреннее удивление он явно переигрывает.

— Уж точно не с ООН, — огрызаюсь.

— Ну, значит, звонок не очень важный. И может подождать… пару недель, — добавляет, подумав.

— Недель?! — вскидываюсь и повышаю голос, продолжая отступать от него.

— При известном невезении да, не меньше, но я все ж надеюсь избавиться от тебя побыстрее.

Он протягивает руку, уверенный, что я отдам ему мобильник.

— И все это время я даже не смогу позвонить?

— Ну почему не сможешь? Ты ко мне несправедлива. Ты же полминуты назад разговаривала с мужем. Для первого дня более чем достаточно.

— Фак! Немедленно дай мне телефон! — я топаю ногой. — Я хочу позвонить, и ты не смеешь мне запрещать!

Сойер разводит руками с невозмутимым видом, но я замечаю скрытую улыбку. Кажется, ситуация, на самом деле, его забавляет.

— Ты хорошо себя чувствуешь, мамочка? Боюсь, вчера ты потеряла слишком много крови. Мой телефон по-прежнему у тебя.

Смотрю на руку, крепко сжимающую давно устаревшую модель известного производителя смартфонов, и моментально заливаюсь краской от неловкости. Но, несмотря на конфуз, сдаваться я не намерена.

— Вот и отлично. Выметайся! У меня конфиденциальный разговор.

Он перестает ухмыляться:

— Придется тебе уяснить: пока ты здесь, все твои разговоры ограничиваются мной. И — но это исключительно по желанию — твоим мужем.

— Я отсюда сбегу, — обещаю мстительно.

— Попытайся, — отвечает он поощрительным кивком.

— Я сбегу. Я клянусь!

Цербер морщится:

— Не люблю повторяться…

Ничто не меняется ни в его позе, ни во взгляде, но глаза сверкают так, что меня моментально бросает в жар.

"Этот парень вовсе не душка", — думаю запоздало.

Он опасен. Я ощущаю это всем телом. И странная неприязнь к нему от этого растет еще больше, замещая другие, более тревожные, чувства — ненавижу бояться. Всегда ненавидела, даже в детстве. Страх — самая низменная из всех человеческих эмоций, и я не позволяла ему овладеть мной, руководить моими поступками.

Боялась высоты, но лезла на самое высокое дерево, выше любого мальчишки. Боялась темноты и сбегала из дома, чтобы гулять по самым темным улицам пригорода, в котором мы жили. Боялась собак и заставила себя подружиться с дворовой сворой. Боялась змей и таскалась в террариум смотреть на этих мерзких тварей.

И Сойера бояться я не стану. Ни за что. И с дурацкими снами как-нибудь справлюсь.

Еще посмотрим, кто кого.

Я молча — меньше слов и меньше обменов взглядами, только так я не выдам себя — возвращаю сыну мужа телефон и ухожу уверенной поступью, хотя мне очень хочется побежать, чтобы побыстрее скрыться в своей комнате.

Этот раунд я явно проиграла.

*

Но взаперти долго не высиживаю — есть всё же хочется, а сюда еду мне никто, разумеется, не принесет. И я вновь высовываюсь из своего временно-постоянного убежища, чтобы совершить быструю вылазку на кухню.

Чего именно мне хочется, я решила еще в комнате, поэтому достаю контейнер, ножом из подставки отрезаю большой кусок — я очень проголодалась — и ставлю лазанью в микроволновку. Тарелку искать не пришлось, шкаф с посудой на виду, а чтобы вооружиться вилкой, я выдвигаю один за другим штук пять ящиков не очень современного, но ухоженного гарнитура. Миссия завершается успешно, и, дождавшись писка быстропечки, я торопливо покидаю вражескую территорию.

Поем наверху.

Но дойдя до двери в прихожую, вспоминаю, что еще видела в холодильнике сок в большом бутыле. Если это фреш, то я его хочу, не одну же воду хлебать. При одной мысли об апельсиновом фреше и его кислинке, рот моментально наполняется слюной. К тому же он отлично сбалансирует жирность бешамеля.

Короче, мне нужен сок! И я возвращаюсь на кухню.

Не закрывая дверцу холодильника, наливаю сок в высокий узкий стакан и ставлю бутыль на место. Аккуратно переложив тарелку с вилкой в забинтованную руку, а левой схватив полный до краев стакан, разворачиваюсь, чтобы уйти.

И утыкаюсь взглядом в Сойера, развалившегося на диване, на котором вчера неприлично возлежала я.

От неожиданности я роняю стакан с соком. Он, конечно же, разбивается — пол в кухне керамический, — и желтая жидкость растекается подо мной большой лужей.

— Господи! — восклицаю в сердцах.

Освободившейся рукой подхватываю тарелку, которая тоже норовит выскользнуть.

— Всего лишь я, — поднимается он с непроницаемым выражением на лице. — Не поминай Господа всуе. Вроде, у вас это не приветствуется.

— У кого, у нас? — спрашиваю заинтересованно, хоть еще не отошла от испуга.

Сердце всё еще звенит в ушах и стучит где-то в горле. Я вышагиваю из лужи и кучи мелких осколков.

— У вас, у православных.

— Я не…

И только сейчас до меня доходит, что мы оба говорим по-русски! Причем у Сойера совершенно нет акцента! Я будто разговариваю с матерью или братом. Или с Риткой.

— Ты говоришь по-русски?! — спрашиваю, не скрывая своего изумления.

— Да, — пожимает плечами равнодушно, будто это невесть какое достижение.

А для меня это открытие. За годы жизни в Штатах я едва ли встречала более двух человек, не русских по рождению, кто говорил бы на моем языке. И их акцент был очевиден.

— Но откуда? Такое хорошее произношение, акцент совсем не заметен. Ты говоришь как… как русский!

— Спасибо. Ты преувеличиваешь, но спасибо.

— Не преувеличиваю… Так ты ответишь?

— Не раньше, чем уберу здесь. Ты же не сподобишься? — он приподнимает брови.

— Я все приберу. Но можно сначала поем? Я умираю с голоду.

— Ешь, — он вздыхает. — Но только тут. Не разводи мне на втором этаже тараканов. Считай это вторым правилом нашего совместного сосуществования. Окей?

Вздохнув, я обреченно киваю и ставлю тарелку обратно в микроволновку — лазанья наверняка уже остыла, а нет ничего хуже холодного склизкого теста.

Сойер не уходит, а все же принимается за уборку вместо меня. Я не лезу, предпочитая помалкивать. И отгоняя непрошеные воспоминания.

Торопливо жую безо всякого удовольствия, потому что присутствие пасынка меня тяготит. Проходит минут пять, я съедаю почти половину порции, когда Сойер спрашивает. Уже на родном языке:

— Ты разве не знаешь, что у отца есть… был… был друг из России?

— Стас Воропаев? — уточняю после паузы, проглотив то, что было у меня во рту.

Он кивает.

— Раньше мы дружили семьями очень близко. Я много времени проводил с его сыном Марселем. Месяцами жил у них в России. Он учился от меня английскому, я от него русскому. Странно, что ты этого не знаешь.

— Рассел не рассказывал мне об этом, — почему-то считаю я нужным оправдаться за это незнание. — Только о Стасе и их студенческих временах в Йелле.

— Твой отец же учился вместе с ними?

— Да, но он на пару курсов старше. У них только некоторые предметы совпадали. Вроде бы…

— Этого он тебе тоже не рассказывал? — Сойер ухмыляется, собирая тряпкой остатки сока.

— А это что, так важно? — вскидываюсь, не желая терпеть насмешки.

— Нет. Не важно. Скажи лучше, посуду бить — это какие-то неизвестные мне национальные особенности или твоя индивидуальная фишка?

— Я не специально, ты меня напугал! — возмущаюсь вопиющей подменой фактов.

— Вчера тоже напугал? — усмехается он.

Я не считаю нужным отвечать. Встаю, со стуком ставлю тарелку в раковину, туда же бросаю вилку и удаляюсь с гордо поднятой головой.

— Стоять. А мыть я должен?

— Если свалишь отсюда, так и быть, я помою. Если же нет, мой сам.

Он долго смотрит на меня тяжелым взглядом, низко опустив голову, потом выпрямляется, швыряет тряпку туда же в раковину и уходит.

Я несколько раз вдыхаю и выдыхаю, усмиряя поднявшееся во мне раздражение, и, когда мне это удается, включаю воду.

*

Остаток дня я изнываю от скуки в своей комнате, не желая выходить, чтобы лишний раз не встречаться с гадким тюремщиком. Хожу из угла в угол и, периодически замирая возле окна, в очередной раз изучаю окрестности, гоняя по кругу мысли о Хайдене.

Я обещала позвонить ему сразу, как поговорю с отцом, а сама пропала уже больше, чем на сутки. Надеюсь, он не решит, что я его бросила. И молюсь, чтобы догадался сам позвонить отцу. Который тоже не имеет представления, куда я делась, и наверняка места себе не находит.

Папа, конечно, не постесняется позвонить Расселу с вопросом, где его дочь, но вовсе не факт, что тот ему ответит. Церемониться муж с"любимым"тестем явно не станет и, если решит, что так нужно для дела, запросто его пошлет.

— Тогда папа должен догадаться позвонить Хаю, он же знает, что мы были в тачке вместе, — бормочу я вслух, успокаивая сама себя.

Но вместо того, чтобы успокоиться, начинаю нервничать еще больше. Еще неизвестно, до чего эти двое договорятся. Если общение с Расселом папу не удовлетворит, они ведь могут решить забить на себя и спасать меня.

— Я должна придумать, как позвонить им обоим! И не дать наделать глупостей.

Когда я совершаю свой, наверное, сотый круг по комнате, вдруг слышу шум подъезжающей машины. Пулей лечу обратно к приоткрытому окну и провожаю взглядом развернувшуюся прямо передо мной старенькую"Импалу". Мысль, не к нам ли это гости, даже не успевает толком сформироваться, потому что машина не останавливается, а проезжает дальше и замирает у соседнего дома, прямо на обочине.

Из"Импалы"выходит немолодой грузный дядька. Комично подтянув штаны за ремень и пригладив усы, он вальяжной походкой заходит в дом. Попутно достав из ящика газеты. Похоже, что это мой новый сосед. Точнее, я — его новая соседка. А если он здесь живет, то, возможно, приехал после работы и до утра машина ему не понадобится.

Решение приходит мгновенно. Еще бы — чтобы до такого додуматься, много ума не нужно. Но он точно пригодится, чтобы задуманное осуществить. Моя гениальная мысль заключается в том, что это тачка — ответ моим молитвам. Мне нужно просто угнать ее, чтобы добраться до ближайшего телефона. А, может, я не исчерпала еще лимит везения, мне вновь крупно повезет, и телефон окажется прямо в машине.

Мечты, мечты…

Но в любом случае, сначала мне нужно как-то сбежать из этого дома.

Переставь мерять спальню шагами, я прилипаю ухом к двери и прислушиваюсь к звукам в доме. Снаружи тихо.

Стараясь не щелкнуть замком, приоткрываю дверь и снова слушаю. Долго стою, вся превратившись в одно большое ухо, но ничто, ни один звук, ни шорох, ни скрип деревянных половиц не выдает присутствия Сойера. Абсолютная тишина. Либо он спит, либо куда-то отлучился.

И я решаюсь.

"Я только туда и обратно. Он даже не заметит моего отсутствия".

Сняв кроссовки, начинаю осторожно, но быстро спускаться по лестнице, опускаю ручку на двери, та открывается — удивительно, даже не заперто, — и я выбегаю на улицу.

На последней ступеньке суетливо надеваю обувь и, не выходя на дорогу, чтобы не светиться ни перед кем, садами пробираюсь на соседний двор. Замерев в кустах возле машины, оглядываюсь — никого. Выдохнув — адреналин зашкаливает, в висках у меня стучит какой-то марш, — подбегаю к"Импале", мягко открываю водительскую дверцу и юркаю в темный салон.

Ключи в замке зажигания, к сожалению, не болтаются. И мне снова приходится вспомнить, чему меня учили. Только уже не папа, а Хайден. Когда он показывал мне, как заводить машину без ключа, я брыкалась и отказывалась усваивать навык, противоречащий закону, но потом сдалась — было любопытно, как это работает. Столько раз в кино видела…

Наклоняюсь под руль, вытягиваю пучок проводов и соединяю нужные. Машина заводится, с чем я мысленно себя поздравляю. Не тратя времени — хозяин может выбежать на звук заведенной машины, — включаю передачу, давлю на газ и поднимаю взгляд на дорогу.

Прямо передо мной, вплотную к капоту, стоит невозмутимый Сойер.

— Вот черт! — ударив по тормозам, вскрикиваю с досадой.

— Да ты тоже далеко не Ангел. С собой меня не путаешь? Вылезай из машины. Еще увидит кто-нибудь…

Смотрю на него в отчаянии, но не двигаюсь, лихорадочно думаю, есть ли шанс его как-нибудь объехать.

— Не испепеляй меня взглядом, мамуля, я не исчезну.

Я не реагирую.

"Сдать назад! И взять пошире. Успею или нет?.."

— Даже не думай. Мимо меня ты не проскочишь. Выходи, — легкая улыбка с его лица исчезает, как и не было. — Выходи или я тебя вытащу. Тебе вряд ли понравится моя ласка.

Вздохнув, распахиваю дверцу.

Сойер обходит машину с противоположной от меня стороны и идет к дому, будто не сомневается, что я последую за ним. Я остаюсь стоять у"Импалы", но, скорее, из упрямства. Понимаю, что шанс сбежать я упустила.

Бросаю еще один взгляд на дорогу за своей спиной.

— Куда собралась? — не поворачиваясь, спрашивает он. — Хочешь посоревноваться в беге? Предупреждаю: у меня разряд. А у тебя?

— Чтоб ты сдох! — бормочу в сердцах и иду за ним.

Он оборачивается.

— Придется тебе набраться терпения. Скорая кончина не входит в мои планы. Я еще молод. А учитывая разницу в возрасте и недавнее покушение, это тебя я буду оплакивать, а не наоборот.

— Обойдусь без твоих рыданий, — огрызаюсь и обхожу его, стараясь не задеть плечом.

Это глупо, но упоминание о том, что я старше, все же задевает. Разница у нас всего год, если мерить годами рождения и больше полутора, если по факту. У меня день рождения в марте, у Сойера где-то в конце года, если я правильно помню из рассказов Спенсера. Рассел сына никогда не поздравлял.

— Как скажешь, — ухмыляется он мне в спину.

Я ничего не отвечаю. Перепалка меня не вдохновляет и точно не решает мою проблему.

Мне нужно позвонить брату! Но как, как это сделать?!