Связи

Литтмегалина, 2016

В здании СЛ, оказавшемся под угрозой атаки, остаются десять человек – лучшие из лучших и те, кого просто не смогли выгнать. Им предстоит отыскать и обезвредить таинственного Киношника – создавая фантомных чудовищ, он убивает, не оставляя ни единого следа. Задача кажется невыполнимой, но их враг ближе, чем кажется – лишь протяни руку… Вот только как сосредоточиться на расследовании, когда всех отвлекают СВЯЗИ? Содержит нецензурную брань.

5.

[21:17, суббота. Здание СЛ, Торикин]

В холле здания «Серебряной Лисицы» Дьобулус бросил взгляд на часы. Однако. Пересекать просторы родины было делом для терпеливых, плюс разница во времени.

— Проклятье. Ты посмотри, сколько народу. Все сбежались узнать, что происходит. Их нельзя обвинить в недостатке преданности работе, но каким местом думал старый кретин? Прошлый раз его ничему не научил, — Дьобулус замахал руками, привлекая к себе внимание. — Всем и каждому! Срочно покинуть здание! Это будущий приказ начальства!

Кто-то смотрел на него с недоумением. Кто-то узнавал и показывал пальцем.

— Идиоты непуганые, — процедил Дьобулус сквозь зубы. — Не понимаю, как вся эта конторка раньше не навернулась.

— Чего ты ждешь от них. Эти сотрудники по большей части появились уже после Эпизода, — напомнил Октавиус.

— Побежали к Медведю.

— Кто бежит, а кто быстро хромает.

— Я мог бы тебя вылечить, ты знаешь.

— Держи свои лапы подальше от меня.

Вместо очаровательной — всегда приятно посмотреть — Лизы, за секретарским столом сидела строгая старушенция, у которой уже каждая химическая кудряшка на голове стояла дыбом. Она было подскочила, чтобы остановить их, но что-то во взгляде Дьобулуса заставило ее захлопнуть рот и вернуть задницу на стул.

— Ты, — возмутился Медведь, попытавшись встать со своего кресла, но возраст, грузность и увечные ноги не позволили попытке завершиться успехом. — Только тебя здесь не хватало!

— Старый пень, — Дьобулус сплюнул на истертый ковер. — Сейчас ты поднимешь трубку и выдворишь всех отсюда.

— У нас кипит работа.

— Один работает. Десять смотрят. Все вместе представляют собой прекрасную мишень. И ни один не понимает, что их согнали как овец на убой.

Медведь осекся. До него дошло.

— Две минуты.

Набрав номер, он поспешно проинструктировал службу охраны, и уже минуту спустя заработал громкоговоритель, уведомляющий сотрудников обоих отделов о необходимости покинуть здание, если иные указания не получены персонально. Затем, подгоняя самых нерасторопных, заорала сирена тревоги.

Под пронзительные трели сирены дверь распахнулась, и в кабинет влетел высокий рыжеволосый человек. На нем были джинсы и красный свитер с отчаянно вцепившейся в него секретаршей. Отбиваясь от секретарши, человек одновременно бурно извинялся перед ней за грубость. Октавиус узнал Илию, который запомнился ему как странный парень, что после Эпизода отбывал на скорой с парой переломов и безоблачной улыбкой на лице.

Вцепившись в край массивного стола начальника и таким образом надежно зафиксировав себя в пространстве, Илия заорал, пытаясь перекричать сирену:

— Я остаюсь!

— Я знал, что ты придешь, Илия… — вздохнул Медведь.

У Илии было моложавое, приятное, открытое лицо, вызывающее доверие. Большие карие глаза оттенка темного меда, мягкий голос. У него спрашивали дорогу, к нему приходили поплакать, незнакомые дети кричали «Привет!», собаки виляли ему хвостом. Его все любили. Иногда он просыпался по утрам с мыслью, как же его всё задолбало.

Он выбирался из постели, тихо-тихо — чтобы не разбудить жену, которая тоже его любила — выходил на задний двор и выкуривал три-четыре сигареты подряд. Потом он жевал мятную жвачку. Даже если запах оставался, никому и в голову не приходило, что он действительно курил. Он был слишком хорош для курения. И для того, и для того, и для того. Всю свою жизнь он был слишком хорош для вещей, которыми хотел заниматься. К сорок одному году он впал в уныние. И больше не намеревался сдаваться так легко.

Начатую Медведем привычную увещевательную тираду сирена перекрыла почти полностью. Когда сирена стихла, он уже резюмировал:

— По всем этим причинам, Илия, ты отправляешься домой. Я не вижу смысла рисковать тобой сейчас.

— Сейчас, тогда, никогда! — рявкнул Илия, и секретарша, отскочив, выпучила на него глаза. — У вас всегда есть аргументы, и раньше я их слушал. Пока вы берегли меня на лучший день, я совсем протух. Мне надоело сидеть в архиве! Я хочу сделать… что-то значимое, поучаствовать хоть в чем-то важном!

— Илия, — терпеливо объяснял Медведь, — для таких ситуаций есть специальные люди. Вот Томуш, например. Добрый вечер, Томуш!

Вошедший Томуш сдержанно кивнул.

— Тебя, Илия, — продолжал Медведь, — все ценят, тебе все доверяют, но ты не тот человек, который сегодня останется здесь. Если ты не уйдешь сам, я попрошу тебя вывести.

— Ах вот как, — Илия резко успокоился. — Тогда попробуйте сдвинуть меня с места, — и он улегся на пол.

Октавиус усмехнулся и налил себе воды из графина со столика в углу. Даже после десятков лет работы человеческие взаимодействия все еще вызывали у него интерес.

Медведь открыл рот, чтобы заявить, что это совсем уже ребячество, но отвлекся на Лисицу, которая влетела красным вихрем и бросилась обнимать Дьобулуса. На каблуках она была на голову выше отца. За Лисой, как обычно, в кабинет проследовал невозмутимый Бинидиктус. Он наклонился к Илии, чтобы пожать ему руку.

— Добрый вечер, — Илия ответил на рукопожатие, но подниматься не спешил.

— Надо переговорить с Джулиусом, — Дьобулус отстранился от дочери. — Чтобы избежать проблем с его сотрудниками. Или… — в этот момент дверь отлетела от сильного удара ногой. С потолка посыпалась штукатурка. Дьобулус даже не оглянулся. — Или с ним самим. Вот и он. Узнаю его очаровательные манеры.

— Только не это, — пробормотал Медведь, прикрывая глаза, как будто надеялся спрятаться под собственными веками.

— Я хочу знать, что происходит! — возопил Джулиус, вваливаясь в кабинет и едва не растягиваясь поперек Илии. — Мой отдел вышвырнули из здания, а ваш устроил тут шабаш!

Таки поднявшись на ноги, Илия стряхнул со свитера отпечаток подошвы истеричного начальника Второго отдела и прошептал на ухо Бинидиктусу:

— Сейчас он скажет, что их опять зажимают.

— Попытка в полном составе отстранить мой отдел от дела чрезвычайной важности совершенно возмутительна! — яростно выплюнул Джулиус. — И, прошу заметить, она отнюдь не первая!

— И заговорит о снижении финансирования, — прошептал Бинидиктус Илии.

Шепот не имел смысла. Когда Джулиус начинал визжать, он напоминал собачонку, у которой окончательно сносит башню от собственного лая.

— У меня есть смутное подозрение, — Джулиус попытался изобразить сарказм, но его состояние человека с горящей петардой в заднице этому не способствовало, — что с вашей стороны замешан финансовый интерес. Нет сомнений, что…

Блестящие черные волосы, обычно гладкие и прекрасно уложенные, воинственно встали дыбом, лицо покраснело, костюм намок в подмышках. Джулиус распылялся бы долго, если бы в поле его зрения не попал Дьобулус, переключивший внимание на себя.

— И ваше дрессированное чудовище тоже здесь! Мало вам одного монстра. Смотрите, как бы они не спелись.

Медведь вцепился в бороду, ища в ней успокоения, и через силу кивнул:

— Мне тяжело соглашаться с Джулиусом, но сейчас я признаю, что тебе действительно стоит покинуть территорию не только СЛ, но и Ровенны, Дьобулус. В ситуации, когда нам угрожает опасность снаружи, мне не нужны неблагонадежные люди внутри.

— Это мой папа неблагонадежный? — взорвалась Лисица.

— Лиса? — дернулся Джулиус, суетливо поправляя галстук. — Ты что же — была здесь все это время?! Поверь, когда я назвал твоего отца чудовищем… я имел в виду в хорошем смысле.

— Не, на это я не обиделась… Хотя, слушайте все, мой папа почти такой же обычный человек, как вы!

Томуш, тихо стоящий в стороне, задумчиво потер колючий подбородок и выдал:

— Поскольку Дьобулус почти обычный человек, как и тот, с кем нам предстоит иметь дело, он необходим для лучшего понимания ситуации.

— Вы вообще в курсе, что обсуждаете закрытую информацию? — сердито рявкнул Медведь. — Прекратить дискуссию. Дьобулус уходит.

— Думаю, он действительно очень важен для нас, — резко сменил курс Джулиус, льстиво поглядывая на Лисицу. Выглядела она к тому моменту весьма прилично: глаза подкрашены, волосы заплетены в изящную сложную косу — Бинидиктус продемонстрировал настоящий талант к плетению.

— Или он, или я, — отрезал Медведь.

— Решено. Голосуем! — объявил Илия. — Дьобулус или Медведь. Кто за Дьобулуса, поднимите руки. Медведь против, остальные за. Кто за Медведя? Один за, остальные против. Результаты очевидны, — он развернулся к начальнику и пылко поклонился. — Нам будет очень не хватать вашего ценного руководства.

— Илия, — поразился Медведь.

— Я ухожу! — закричала престарелая секретарша, снова влетая в кабинет. — Не буду это терпеть! Этот бандит меня оскорбляет! Он меня толкнул!

— Старая курица настолько тупая, что даже меня не узнала. О, Дьобулус, Илия, привет, дружищи!

Все взгляды устремились к вновь прибывшему, вдруг возникшему в кабинете — без света софитов и штормового предупреждения. Сияя золотой серьгой в ухе и хищной улыбкой с заточенными клыками, на них смотрел правитель Ровенны, энергичный и развязный, как всегда. За ним ворвался Верховный советник, чьи распахнутые в попытке удержать правителя руки и длинное, в пол, церемонное одеяние наводили на мысль то ли о кладбищенском призраке, то ли о переполошенном вороне.

Дьобулус оглядел собравшихся.

— Идеальная компания. Сколько нас? Один, два… десять. В два раза больше, чем нужно.

С тоской вспомнив о бутылке коньяка в шкафчике его кабинета в наркологической клинике, Октавиус подытожил:

— Мы обречены.